- А чего тут вспоминать, - фыркнул мужчина. - Она ненадолго пропадала, после чего Око Марены открывалось и целую седмицу оставалось открытым. Мудрые люди сказывали, что как раз в это время из него и выбирается наружу всякая нечисть, чтобы собрать жертвы для своей повелительницы. Потом сызнова приходит вода, и Око богини закрывается.
- Правильно. Так оно когда-то и было. Но ныне Око уже не закрывается.
- То есть как? Совсем? - растерялся мужчина.
- А чего тут такого страшного? - вмешался в разговор Константин, пытаясь понять причину столь глубокого беспокойства. - Какая в том беда?
- Да ты что? - чуть не подскочил от возмущения мужчина. - Совсем ты, что ли, дите неразумное?!
- Угомонись, - осадил его волхв. - Он и впрямь не знает. - И Всевед пояснил князю: - Когда Око открывается - а такое случается не каждый год, - для Руси всегда наступает тяжелое время. Ты спросил, какая беда. О том никому не ведомо, потому как она всегда разная. То разлад среди князей - и по Руси рекой льется алая руда, то наступает засуха, после чего люди мрут от голода как мухи. Да что там я тебе поясняю - сам, поди, зрел, пока ехал сюда, сколь мало снега на полях. Ежели такое продержится до конца зимы, земля не токмо не побалует урожаем, но и не вернет людям на семена. Но это начало. Неурожаи бывали, когда вода в озере пропадала всего-то на десяток-другой ден. Ныне же оно не наполнилось и к зиме, так что у Руси впереди не просто плохое лето - страшное, а скорее всего, даже не одно. И чем дольше это Око будет открытым, тем больше этих лет нас ожидает.
- А старика Вершигора ты зрел? - осведомился мужчина.
- Нет его, - глухо откликнулся Всевед. - Умер еще по осени.
- Как же так? - пробормотал мужчина. - Он же должен был почуять и прислать весть, чтоб его сменили.
- Весть он прислал, - пояснил волхв. - Еще до Перунова дня ему на смену отправился Боримир, но не дошел. Я же, занятый вон им, - кивнул старик в сторону Константина, - даже не почуял, что его не стало. Потому Око и открыто. И не по своей воле я туда заглядывал.
- Ха! - громогласно усомнился мужчина. - И кто же тебя мог заставить?
- Не заставить - попросить, - тихо поправил его Всевед и ответил: - Мертвые волхвы. Ведомы тебе такие?
- Слыхать-то слыхивал, а вот узреть воочию хоть одного так и не довелось, - смущенно сознался мужчина. - Я иной раз даже мыслил, будто они вовсе давно вымерли в своих пещерах.
"То есть как это мертвые и вымерли?" - едва не ляпнул Константин, но вторично выказывать свое невежество постеснялся. Однако Всевед будто услышал немой вопрос князя и, повернув к нему голову, спокойно пояснил:
- Еще в то время, когда по призыву твоего пращура на Русь воронами слетелись служители Распятого, часть волхвов ушла. Остался едва ли не один из каждого десятка.
- Трусы! - буркнул мужчина. - Надо было не уступать.
- Нет, - вздохнул Всевед. - Просто у них была своя правда. Они сказали, что коли нет в них нужды, то навязываться самим негоже. И ушли они не для того, чтобы спастись самим, а дабы сохранить накопленную мудрость, потому что она стала тоже никому не нужна, ибо на ее место поставили веру, а она слепа. Ныне их никто не в силах отыскать. Ведомо токмо, что осели они где-то далеко на восходе, в горных пещерах. А те, что остались, в отместку прозвали их Мертвыми волхвами. Сколько их там ныне обитает и где - никому не ведомо. Оставшиеся здесь, как бы плохо им ни приходилось, никогда не пытались их искать, а сами они вестями о себе не больно-то нас баловали, зато ныне, - Всевед слабо усмехнулся, - подали-таки голос.
- Сами?! - вытаращил глаза мужчина.
- Сами, - подтвердил волхв. - Уж больно великая беда грядет на Русь, и ежели мы все вместе не возможем сделать так, дабы Морена закрыла свое Око, то…
- И сызнова я не пойму: как оное сделать? - Мужчина в недоумении уставился на старика. - Она того. Схочет - зажмурится, а не схочет - чем ты ее заставишь? Кто с нею справится?
- Мертвые волхвы, - устало ответил Всевед.
Было заметно, что каждое слово давалось ему со все большим трудом. Всевед указал Радомиру на крынку. Юный волхв дрожащей рукой поднес ее к губам старика, и на Константина, сидящего рядом, пахнуло непередаваемо мерзкой вонью. Запах был настолько противным, что у князя немедля скрутило желудок, и он опрометью кинулся за ближайший дуб. Тошнило его долго и обильно, выворачивая наизнанку. Пришел Константин в себя от легкого похлопывания по плечу. Он обернулся. Рядом стоял лысый.
- Всевед опосля выпитого все равно не сразу в себя придет, - пояснил он Константину, со вздохом продолжив: - Зря он, конечно, все это затеял с настоем-то. Мог бы и ворожей поспрошать, хотя туда и впрямь все равно ни одна из них заглядывать бы не стала. Видать, и впрямь ждать было нельзя. Он ведь не то что иные волхвы. Ведомо ли тебе, что он всю жизнь не токмо верховным жрецом Перуна был, но и его воем, да еще самым лучшим?
- Ведомо, - откликнулся Константин, вытирая рот.
- А ведомо, что это он убил самого Хлада?
- И это знаю, - коротко отозвался Константин, не желая уточнять всех подробностей.
- А откель? - не унимался лысый.
- Я… был там… в ту ночь… и видел, - нехотя ответил князь, стараясь не сказать лишнего.
- Погоди-погоди. Так это не тебя ли волхв и Лада лечили прошлым летом? - вытаращил свои странные глаза мужчина. Странными они были потому, что все в них почему-то отражалось вверх ногами, включая и самого князя.
- Меня, - сознался Константин.
- Стало быть, ты - князь рязанский? Вот тебе и на! Никогда бы не подумал, что у него в закадычных друзьях ходят такие люди.
- Когда мы с ним познакомились, я был простым беглецом, - уточнил Константин.
- Все едино, - небрежно махнул рукой мужчина. - То даже поболе ценится. Беглец - он, чтоб живот свой спасти, и со Злодием дружбу готов завести, но ты сохранил ее и опосля, а это дорогого стоит. Стало быть, сам князь Константин Володимерович предо мною стоит. Вот удружил мне волхв со знакомцем новым, да еще таким именитым.
- А мне тебя как звать-величать? - осведомился Константин.
- А разве Всевед не обсказал тебе мое имечко?
- Нет, конечно.
- Вот это славно, княже. Вот это мне Всевед удружил, - радостно потер ладони собеседник князя. - Тогда вот тебе моя рука. - Он цепко обхватил широкой пятерней ладонь Константина и, не выпуская ее, бодро заявил: - Ты князь будешь, а я ведьмак, стало быть.
В ответ Константин озадаченно захлопал глазами, не понимая, радоваться ему счастью знакомства с представителем столь экзотической профессии или сокрушаться. Он было решил, что это не совсем удачная шутка, но тут мужчина, неверно истолковав молчание князя, самодовольно закивал:
- Да-да, из самых что ни на есть прирожденных, а не каких-то там наученных.
Некоторое время он вновь дивился на загадочную реакцию князя, но потом его осенило:
- Да ты не боись. Я ведь на зло и вовсе не способный, а что ты там о нас от своих мамок в детстве слыхал - лжа голимая. Известное дело, - сплюнул он презрительно, - бабы.
- А имя? - наконец выдавил из себя Константин.
- Да на кой ляд оно тебе? - пожал плечами прирожденный хозяин ведьм. - Коль Всевед ничего не сказал, то и мне его тебе говорить не след.
- А как мне к тебе обращаться?
- А ты зови меня, как все зовут, - предложил мужчина.
- Но я не знаю, как тебя зовут все.
- Вправду? - изумился ведьмак и в очередной раз поскреб пятерней в своем лысом затылке. - Вот это и впрямь странно. Видать, у Всеведа чтой-то в последние дни с головой - иначе он бы тебе его непременно обсказал. К тому же оно у меня такое баское.
- И какое же? - устало вздохнул Константин, ибо вынужденный допрос ему порядком надоел.
- Тогда еще раз пожмем друг дружке руки, - предложил, хитро улыбаясь, ведьмак. - Ты, стало быть, Константин, а я, стало быть… - Он приподнялся на цыпочках и заговорщически шепнул в самое ухо князя: - Маньяк.
- Кто?!
Глава 14
Поручение Всеведа
Куда и ведьмы смелый взор
Проникнуть в поздний час боится,
Долина чудная таится…Александр Пушкин
Слово "маньяк" настолько явственно отдавало родным двадцатым веком, что Константин даже ни на секунду не усомнился в подлинности своей догадки. Чего тут думать, когда вот он, еще один, пятый по счету.
- И ведь как хитро устроился, - бормотал он, радостно тиская в объятиях еще одного земляка по времени. - Так ты что же, решил под мистику сработать? Оккультных книжек начитался, что ли? - безо всякой дальнейшей проверки перешел он к расспросам.
- Ишь ты, каки слова ведаешь, - простодушно восхитился Маньяк и уважительно протянул: - Сразу видать, что князь.
- Да ладно тебе, - махнул рукой Константин. - Завязывай с конспирацией. Я ведь тоже свой, такой же как и ты.
- Ведьмак, что ли? - изумленно вытаращил глаза мужчина. - А тогда я почто о тебе николи не слыхал?
- Ну хватит придуриваться, - продолжал улыбаться Константин. - Ты когда сюда попал? С зимы здесь обитаешь?
- Да как родился тута, так и живу, - недоуменно ответил его собеседник, настороженно глядя на князя - уж не тронулся ли умом этот загадочный человек, непонятно чему радующийся и непонятно о чем сейчас вопрошающий. - Ужо скоро почитай четыре десятка годков будет, как я тута.
- Так ты что же, хочешь сказать, что ты не из двадцатого века? - насмешливо осведомился Константин, постепенно начиная догадываться, что тут что-то не так, но еще не желая смириться с тем, что на сей раз он попал впросак.
- Откель? - не понял Маньяк.
- Из двадцатого века, - сквозь зубы процедил Константин.
- Не-э, я из Приозерья. Ну по ту сторону дубравы. - Он неопределенно кивнул куда-то, очевидно указывая, где расположена его родная деревня, и простодушно полюбопытствовал: - А енто селище, кое ты назвал, игде лежит-то?
- Там. - И Константин, перещеголяв Маньяка, кивнул еще неопределеннее, пробурчав с кислым видом: - А чего ты себе имечко-то такое взял?
- А что? - удивился ведьмак. - Чем плохо-то? Вон они, братия и сестры мои небесные, наверху светятся, людям радость несут. Баско. А потом раз - и все, полетели вниз одна за другой. Так и я в одночасье. Я же говорил тебе, что токмо добро учиняю, так что путь у меня и впрямь, как и у них, белый. - Он тоже помрачнел и замолчал.
На этот раз пауза не продержалась и десяти секунд, будучи прерванной голосом Радомира:
- Идите уж. Дедушко кличет.
Продолжающий недоумевать над странным поведением князя Маньяк и разочарованный до глубины души Константин послушно поплелись на зов подростка. Однако едва они присели возле старика, как тот выдал им такое, отчего оба они чуть не подскочили:
- Мертвые волхвы хотят узреть вас обоих у погасшего святилища близ Каинова озера…
- Кого?!!
От громкого вопля, вырвавшегося одновременно из двух глоток крепких, здоровых мужиков, с ближних дубов сорвалась целая стая недовольных ворон, которые своим карканьем тоже внесли существенную лепту в общий ор.
Порядок навел Всевед. Первым делом он угомонил птиц. Для этого оказалось достаточно просто строго посмотреть наверх. Следующими на очереди стали люди.
- Я же вас не перекричу, - слабым голосом заметил он, и Константин с ведьмаком тут же умолкли.
- Ты, ведьмак, будешь у князя за провожатого. А по пути, ежели возникнет нужда, особливо любопытным глаза отведешь. Как ни крути, а путь ваш чрез владения владимирских князей ляжет, так что в дороге не раз занадобишься, ибо Константину одному через них идти негоже. Не ведаю, с какой стороны к нему беда подкрадется, но то, что она уже почти рядом, чую. Туман в днях грядущих у него стоял, будто кто все снежком припорошил, а ты сам ведаешь, чем сей знак грозит.
- Ведаю, - хмуро подтвердил ведьмак и искоса глянул на Константина.
Нехорошо глянул. Так обычно смотрят опытные доктора на безнадежного больного.
- А не рано ты меня, Всевед, в домовину положить вознамерился? - возмущенно засопел Константин.
- Не кладем - вытягиваем, - поправил князя волхв. - Ведьмак и будет вытягивать, ежели что.
- Так, может, мне просто никуда не ехать? - робко осведомился Константин. - Ну ладно там, гм-гм, Маньяк. А я-то зачем нужен твоим друзьям-покойникам? Я и обрядов-то никаких не знаю. Еще ляпну там в самый неподходящий миг что-нибудь эдакое и все им испорчу.
- А тебе и не надо ничего знать. Им даже не ты сам - руда твоя нужна.
- Чего?! - остолбенел Константин, и струйка холодного пота ощутимо покатилась у него по спине прямо между лопаток.
- Да ты не пужайся, - вяло усмехнулся волхв. - Там на все про все чарки малой за глаза хватит. Но без нее Око не закрыть.
- А кто-нибудь другой меня заменить не сможет? - предложил Константин и осторожно покосился на ведьмака.
Тот сразу понял княжеский намек и тут же набычился.
- Можно кому другому подмену сыскать, пусть даже ведьмаку, - вздохнул Всевед. - У него, конечно, тоже руда особая, но таких, как он, все равно по миру не один десяток сыщется. А той, что у тебя, больше нигде нет.
- И чем же это она такая особенная? - чуточку ревниво осведомился Маньяк. - Оттого что княжеская?
- Нынче на Руси князей как грязи, - ответил Всевед, - а такой, как у него… Не уберегся ты в порубе Глебовом, самую малость не уберегся, княже, - обратился он к Константину. - Видать, когда ты Хлада на себя выманивал, а отец Николай рудой своей его кропил, тогда-то эта тварь зловредная, чтоб спастись и до конца не сгинуть, частичку своей плоти в тебя и ухитрилась всунуть.
- Так он что же теперь, Черным стал?! - испуганно отшатнулся от Константина Маньяк, со страхом глядя на князя.
- Пока нет. Да будто ты и сам не видишь.
- Видеть-то вижу, - забормотал ведьмак смущенно и вновь, хоть и с опаской, но пододвинулся к Константину. - А на миг един помстилось, будто…
- Не боись, - успокоил его Всевед. - Я и сам ничего в нем не видел. Уж больно мала она… пока. Если бы Мертвые волхвы не подсказали, так и вовсе не знал бы, но дабы подсобить им, чтоб Око Марены закрыть, и того хватит. А ехать вам надобно не мешкая. Остатний срок - поспеть туда за две седмицы до того, пока люди чучело ее сжигать не примутся.
"Получается, за две недели до Масленицы", - сразу "перевел" Константин и тут же припомнил слова отца Николая, который на днях в очередной раз увещевал повлиять на своих друзей, дабы они посерьезнее относились к постным дням - среде и пятнице - и не вкушали мясного и молочного, а если уж невтерпеж, то не делали бы этого в открытую. Обмолвился священник и о Великом посте. Дескать, он не за горами, двадцать седьмого февраля, и во время него, дескать, тоже надо бы воздержаться, благо, что ни Вячеслав, ни Минька нужды в выборе еды не испытывают и прекрасно могут обойтись грибами, ягодами и прочим.
Так-так. Сжигают чучело обычно в последний день Масленицы, то есть это будет двадцать шестого, минус две недели… получается, что крайний срок - двенадцатое число. Вообще-то времени достаточно. Конечно, лошадь - не поезд, восемьсот верст за сутки ей не одолеть, да и за неделю тоже, а вот за две, к тому же с гаком - запросто. Сегодня двадцать второе, точнее, считай двадцать третье, и если не медлить, а выехать, к примеру, послезавтра, успев раздать поручения на время своего отсутствия, то вполне можно успеть, причем не особо напрягаясь.
"Хотя стоп! - спохватился он. - Совсем мне тут голову заморочили. Еще и обратный путь имеется, а это тоже уйма времени - впритык к весенней распутице, а если не успеть, то все - ждать еще несколько недель, пока не закончится половодье. Ну ничего себе!"
Выходило, что он будет отсутствовать в княжестве не просто долго, а непозволительно долго. Такой срок не лез ни в какие ворота, особенно с учетом того, что не далее как шестнадцатого февраля были сороковины по трем Всеволодовичам, и на сорок первый день собранное к тому времени войско, скорее всего, уже выступит в поход, не мешкая ни единого лишнего дня, чтобы успеть все закончить до весенней слякоти.
Получалось, что придется отказаться.
К тому же все услышанное им от Всеведа больше напоминало некую сказку, правда, довольно-таки страшную, но тем не менее ничего общего с реальностью не имеющую. Какие-то мертвые, какой-то ритуал или обряд, кровь Хлада, которая почему-то, оказывается, ухитрилась затаиться где-то в его теле. Так и подмывало сказать: "Ну несерьезно все это, ребята". Да и вообще, не стыдно ли ему опускаться до веры темных, невежественных людей средневековой Руси.
Но, с другой стороны, скажи самому Константину кто-нибудь всего полтора года назад, что за страшилка будет неотступно его преследовать - он бы тоже ни за что не поверил, а ведь оно же было.
"Незаменимых людей у нас нет", - всплыло вдруг откуда-то из глубин памяти. "А вот фигушки, - злорадно ответил он сам себе. - Оказывается, есть. И не кто-то, а ты сам. Вот только никакой радости я от этого что-то не ощущаю".