Первое такое "скрытое упоминание" этих двух земель (или расширенной Тиверской) обнаруживается в летописной статье 969 года. Там Святослав называет недавно завоеванную им Болгарию серединой своей земли – центром державы. Это свидетельствует, что в 969 году существовал "сухопутный мост" из Киева в Болгарию. Если бы южная граница Руси лежала тогда на реке Роси, в сотнях километров от Дуная, Святослав, завоевав Болгарию, никак не мог бы рассматривать свое новое изолированное и далекое владение как центр своей державы (никому не приходило в голову давать такое определение изолированному Тмутараканскому княжеству). Стало быть, между 944 и 969 годами эти земли продолжали находиться в составе Руси.
Оставались они русскими и далее – в 970 и 971 годах. Без их "сухопутного моста" удерживать Болгарию, когда назревала, а затем разразилась война с Византией, было бы невозможно. И наконец, наличие русского берега Дуная подтверждается, как мы знаем, для лета 971 года проверкой маршрутов возвращения Святослава и Свенельда.
Но затем всякая скрытая информация о наличии русского Дуная и этих двух земель из летописи исчезает. Затяжные войны Владимира с печенегами, начавшиеся в 980-х годах, разыгрываются вблизи от Киева без участия Уличской и Тиверской земель: нет ни ударов русских войск оттуда во фланг печенегам, врывающимся с юга в Полянскую землю, ни рассказа о захвате их печенегами. И в княжение Ярополка земли эти также никак "не прощупываются". Вывод ясен: они утрачены Русью именно в 971 году.
"Мелочь", от которой проваряжская версия так старательно отвлекает внимание, была для Руси подлинной катастрофой. Не меньшей, чем гибель Святослава и его армии. Южная граница державы разом переместилась с Дуная и Черного моря на верхнее течение Роси, в непосредственную близость от Киева. Прямой выход к Черному морю Русь утратила, оказалась отрезанной и от Болгарии.
Правда, Русь все же осталась черноморской державой благодаря Тмутараканской земле. Но военное использование изолированного Тмутараканского княжества зависело от согласия печенегов (а затем половцев), что сильно ослабило позиции Руси на Черном море. Юго-западные же земли Руси остались утраченными на века.
Таковы оказались поздние плоды традиционного с конца IX века варяжско-печенежского союза против русских. Чтобы взять реванш, варяжская партия расплатилась с ханом Печенегии за голову ставшего ей помехой Святослава всем юго-западом Руси!
Святослав и Печенегия. В проваряжской версии утрата юго-запада Руси представлена как стихийное бедствие, как следствие алчности и неодолимой силы кочевников. На самом деле инициатива захвата двух юго-западных земель Руси принадлежала вовсе не Печенегии. Русь была слишком сильна, чтобы печенеги могли отважиться на такую дерзость.
К тому же (хотя проваряжская версия старается это скрыть) печенеги до самого 971 года были вовсе не противниками Святослава, а его многолетними союзниками. Науке хорошо известно, что Святослав восхищался печенежской тактикой и перенял многие печенежские обычаи, что возможно лишь при многолетнем дружеском общении.
Так, в летописи сохранилось описание привычек Святослава в походе: он не брал с собой не только обоза, но даже котлов; мяса не варил, а питался зажаренной на углях кониной, дичыо или говядиной (конина поставлена на первое место!); не брал и шатров, а спал на войлоке, с седлом в изголовье, под открытым небом. К тому же приучал и своих воинов. Но обычаи эти не русские, а печенежские.
На византийских миниатюрах, которыми иллюстрирована рукопись хрониста Иоанна Скилицы, ученых поражает обилие печенежских бытовых деталей в изображении Святослава и его свиты. Например, их печенежские шапки (казалось бы, столь не подобающие русскому государю и его приближенным). "Действительно, Святослав, удивлявший современников простотой своего воинского быта, видимо, сильно "опеченежился", – пишет в этой связи этнограф Липец.
Далее, у Льва Диакона сохранилось описание внешности Святослава в Доростоле – длинные свисающие усы, длинный чуб на гладко выбритой голове, в одном ухе золотая серьга. Нам такой облик сразу напоминает запорожца. Но для X века то был облик не южнорусский, а печенежский! Историк П. В. Голубовский специально отмечал, что, когда эта мода несколько позже проникла в Венгрию уже как половецкая, против нее повел борьбу даже сам папа римский.
Итак, в самый канун катастрофы мы видим Святослава горячим, восторженным поклонником всего печенежского. Причина увлечения в том, что печенеги, изобретатели сабли, обладали в то время чуть ли не лучшей в мире легкой конницей. Потому и увлечение Святослава печенегами нимало не ограничивалось внешним подражанием. В основе его лежала вера во всесилие легкой конницы (разуверился он в этом только перед Доростолом, когда выяснилось, что Византию кавалерийским набегом не сломить) и в спасительность и надежность печенежского союза.
Такой союз не был мечтой Святослава. Он был реальностью, основой его внешней политики! Перед самой Болгарской кампанией (начатой в 967 году) Печенегия была союзницей Святослава в успешной войне против Хазарии (964-966 годы). Хазарский Запад был тогда поделен между ними, причем территория между Вятичской и Тмутараканской землями (Кубань и Нижний Дон) досталась не Руси, а как раз Печенегии. Есть сведения и об отрядах кочевников в войске Святослава в Болгарии.
Святославу не верилось, что Печенегия способна изменить их соглашению, их долгому союзу. И Куря действительно ни за что не пошел бы на разрыв выгодного союза с Русью ради такой безнадежной авантюры, как захват двух ее земель, – если бы ему эти две земли не предложил Свенельд!
Свенельд и Святослав. Выяснение судьбы двух юго-западных земель Руси обнажает скрытый механизм происков Свенельда. Показательно, что в летописи отмечен ряд конфликтов Святослава с Ольгой. И всякий раз они связаны либо с дружиной, либо с военными действиями Святослава вдалеке. Кто-то из его военного окружения (летопись предпочитает не уточнять, кто именно) систематически ссорил Святослава с Ольгой. Кто был главным зачинщиком этого, теперь догадаться нетрудно.
У трона молодого государя стоит опытный воевода, спаситель его трона и хозяин его армии. Внутренняя политика (которой воевода недоволен) прочно в руках Ольги. Но военные дела не в ведении Ольги, ибо она женщина. И воевода использует этот шанс. Он старательно прививает молодому Святославу равнение на все печенежское, разжигая его честолюбие обещаниями вечных побед в союзе с печенегами. Именно это Свенельд делает главным рычагом своего влияния на Святослава, главным рычагом противодействия Ольге.
Но побудить Святослава порвать с Древлянским домом и сменить внутреннюю политику Свенельду так и не удается. Совместное влияние Ольги, Малуши и Добрыни парализует любые советы Свенельда в этом направлении. Тогда Свенельд решает погубить Святослава, для чего использует тот же рычаг – обещания новых побед, теперь уже на Балканах, плюс тайный заговор с ханом Курей.
Свенельд и Ярополк. В этой игре он делает ставку и на старшего сына Святослава, на Ярополка (сам он занять трон не может). О роли малолетства Ярополка, давшего Свенельду возможность стать "киевским мажордомом", достаточно сказано у Рыбакова. О том, что Свенельд упрочил свое положение, женив Ярополка на своей дочери (или другой близкой родственнице), я говорил выше. Но чем ближе приглядываешься к фигуре Ярополка, тем более подозрительным кажется его поведение, тем более зловещей его роль. Нет, он не просто марионетка Свенельда, он активный соучастник заключительного этапа его заговора!
Дело не просто в варяжском перевороте в Киеве. Дело в троне самого Ярополка. Я уже заметил выше, что Ярополк был оставлен в Киеве всего лишь князем Полянским. Киев в тот момент был Святославом "развенчан", а столица Руси перенесена им (вопреки Ольге, заявившей: "Пока я жива, этого не будет!") за рубеж! В завоеванную Болгарию, в Переяславец на Дунае. (Между прочим, это безумие делало, чего не учел Святослав, по международному праву не Болгарию владением Руси, а, напротив Русь теоретически владением Болгарии.) При повороте военного счастья столица Руси теоретически находилась в ставке Святослава в осажденном Доростоле. А Ярополк? Всего лишь удельным князем Полянским в державе Святослава.
Но после Доростола Святослав возвращался на Русь, в Киев. Ведь по Доростольскому мирному договору Святослав отказывался от Болгарии вообще, а государем Руси оставался, – и в результате неудачи Болгарской кампании Киев снова становился столицей Руси.
Как только Свенельд возвратился в Киев, он сказал Ярополку: "Отныне ты правишь не Полянской землей, а всей Русью. Но если отец вернется, править Русью станет он, а вовсе не ты". И Ярополк это прекрасно понял. И сам стал бороться за неожиданно доставшийся ему (с помощью Свенельда) трон. Он стал противодействовать всяким мерам по спасению Святослава и его армии из печенежского окружения. Иными словами, он оказался соучастником отцеубийства!
Вот что вскрывает анализ тех событий в XX веке. Но это бросалось в глаза всем русским и в 70-х годах X века! Вопрос, кто же виновник гибели Святослава и всей действующей армии, был у всех на устах. И первыми вправе были открыто задать такой вопрос младшие сыновья Святослава и его шурин Добрыня!
Скидки на малолетство Ярополка, на то, что он мог быть обманут Свенельдом, делались. Как-никак он был старшим сыном, и это ставило славянскую партию вначале в трудное положение: после гибели Святослава первым его наследником был, бесспорно, Ярополк, и его соучастие в отцеубийстве надо было предварительно доказать (как и вину в гибели окруженной печенегами армии и утрате двух юго-западных земель). А отговорки у Ярополка, конечно, были (часть их мы знаем по летописной версии: во всем-де виноват сам Святослав да еще коварство и неодолимая сила печенегов).
И все-таки на Вышгородской встрече от Ярополка потребовали, видимо, не только отставки Свенельда и смены политики с варяжской на славянскую, но еще и расследования обстоятельств гибели Святослава и его армии. И отказ Ярополка от такого расследования повлек за собой и прямое обвинение его в соучастии в отцеубийстве, в узурпации трона и в государственной измене. Низложение Ярополка силой оружия, отказ союзных земель признавать его далее государем получили исчерпывающее обоснование.
Куда после этого делся Свенельд? Естественно, он оставался реально у власти во все продолжение гражданской войны. Летопись, правда, упоминает его в последний раз в 977 году, когда Ярополк, увидев в Овруче тело убитого Олега, будто бы упрекнул Свенельда за его смерть. А сам будто бы раскаялся. И вроде подверг Свенельда опале. Но верить этой уловке составителей проваряжской версии нельзя.
Даже летопись принуждена признать, что Владимир в раскаяние Ярополка не поверил и в дальнейшем упрекал Ярополка в братоубийстве. А когда в 980 году новгородской армии Добрыни и Владимира удается наконец прорваться с победой на Юг и она встает под стенами самого Киева, происходит примечательный эпизод.
Ярополк бежит из восставшего Киева, бросив даже жену. Бежит к печенежской границе. И вместе с ним бежит приближенный с характерным именем Варяжко. Ярополк будет пойман в крепости Родне, у самой печенежской границы. А Варяжко бежит к хану Куре и долго воюет на его стороне против Владимира.
Разумно заключить, что "Варяжко" вовсе не имя, а презрительная кличка. И столь же разумно заключить, что это просто "псевдоним" свергнутого и принужденного бежать из Киева всевластного варяжского "мажордома". То есть, что под именем Варяжко скрывается в этом отрезке летописи наш старый знакомец Свенельд. Таков финал его заговора, его захвата власти над Киевом и Русью.
Добрыня – надежда Руси. Но вернемся от 980 года, от победы Добрыни, к году 971-му. Выяснение судеб Уличской и Тиверской земель проливает свет не только на игру Свенельда, но и на судьбу Добрыни. События на далеком юго-западе Руси предопределили то, что путь его к победе занял целое десятилетие. Только теперь мы можем, наконец, окинуть взглядом всю глубину пропасти, спасать Русь из которой выпало Добрыне.
Вот она, картина 971 года во всем ее ужасе. То был год катастроф. Они следовали одна за другой, сливаясь в грандиозную катастрофу. Вся эта цепь катастроф была умело "срежиссирована" Свенельдом – и она не только смела с политической арены Святослава, но и политически испепелила русский Юг. Одновременно она выбила оружие из рук Добрыни!
На Юге не одна Полянская, как казалось вначале, а целых три земли были выведены Свенельдом из строя. И ключевым звеном всего плана Свенельда были Уличская и Тиверская: в них решалась судьба Святослава, в них открылся Свенельду путь на Киев. Наконец, разгром и захват печенегами этих земель резко облегчил варяжский переворот в Киеве (послать в Киев против варягов уличские и тиверские дружины стало невозможным).
В канун трагических событий вся держава была в руках славянской партии, а русский Юг состоял из пяти земель. Удача плана Свенельда разом выбила из лагеря славянской партии три земли Юга. А четвертая, Тмутараканская, была парализована (ибо лежала за печенежским барьером). Из пяти земель русского Юга устояла только Древлянская. После этого-то главной надеждой всей страны и стал русский Север, Новгород Добрыни.
Но увы, и Новгород был временно парализован. Мы убедились в том, сколь велико было могущество Новгородской земли, знаем, что оружие Новгорода спасло и преобразило Русь. Но в 971 и 972 годах Добрыня был вынужден бессильно взирать, как гибнут Святослав, армия, юго-западные земли… Протянуть тогда спасительную руку помощи он не мог.
От Доростола, от Хортицы, от Тиверской земли Новгород лежал за тысячу верст. Путь туда из Новгорода вел через Полянскую землю, а в руках Свенельда Полянская земля блокировала путь Добрыне (и даже Олегу). Пробиться на выручку Святославу, уличам, тиверцам через Полянскую землю можно было бы только с боем. А для этого у Добрыни в Новгороде в тот момент не было войска. Это войско было уложено стараниями Свенельда в землю Болгарии или переживало долгую агонию в печенежском окружении (для того чтобы легче добраться до головы Святослава, Куря предпочел не сражаться, а выморить его армию голодом).
Теперь мы видим, что в год катастрофы положение Добрыни было крайне тяжелым. Но мы можем наконец оценить в полной мере проявленные им сразу же твердость духа и замечательные качества политического и военного лидера. В год катастроф Русь была спасена Добрыней буквально на краю гибели.
На пути к победе лежали долгие годы тяжелой и упорной борьбы. Но именно эта борьба (вместе с испытаниями юных лет) сделала Добрыню навсегда любимцем былины и национальным героем Руси.
Глава 12. Путь к победе
Я меняю метод изложения. Путь к победе 980 года был для Добрыни значительно более долгим и трудным, чем даже в 975 году. Сначала согласованные военные действия обеих земель патриотической коалиции развивались успешно, изматывая и парализуя Свенельда. Но затем Добрыню ожидала серия катастроф. И трехлетие с 977 по 980 год оказалось не менее бурным, чем предыдущие годы.
Если бы я стал излагать события этого трехлетия так же подробно и обстоятельно, как делал до сих пор, мне пришлось бы писать по меньшей мере еще одну книгу. Если даже не две. Написать такие книги я мог бы, ибо побывал практически во всех решающих точках жизненного пути Добрыни, за исключением разве Швеции. Мог бы и потому, что подробный расчет событий 977-980 годов мною уже сделан и даже частично опубликован в моих научных статьях. Но увеличивать вдвое объем книги, которую читатель держит сейчас в руках, было бы нецелесообразно: это вышло бы за рамки серии "Необыкновенные путешествия".
А вместе с тем книга моя не должна оказаться оборванной на полуслове в самый разгар схватки со Свенельдом. У читателей, естественно, возникнет вопрос: "А что же дальше?" И ответ на этот законный вопрос должен быть дан сразу же. А это возможно, только если изменить метод изложения, то есть перейти от аргументированного обоснования выводов к изложению сжатой канвы событий. Зная уже, кто такой Добрыня и какая обстановка сложилась в середине 70-х годов X века в Русской державе, общий ход дальнейших событий можно понять и без подробного разбора деталей.
Овруч. Я смотрю на Овруч с моста через речку Норинь на дороге, ведущей из Коростеня. Отсюда открывается панорама древней части города. Он стоит на горе, а я смотрю на него с равнины. Под горой течет ручей Вручий – в X веке он был, видимо, речкой Вручью (имя городу дала именно она). От X века сохранился только общий рельеф, и отсюда он хорошо виден. Да еще сохранилась часть крепостных валов, окружавших замок Олега Древлянского. И о событиях 977 года напоминает в городе камень с надписью, поставленный на месте кургана, насыпанного когда-то над телом Олега. С равнины этот памятник не виден, так как стоит там, где был когда-то въезд в замок, – на другой его стороне. Въезд был через мост (описанный и в летописи и в былине), переброшенный через крепостной ров. Таким образом, штурм замка начался уже на горе.
Нет, надежды былины не сбылись: Олегу не удалось победить "черного ворона". В 977 году Олег погиб совсем юным, обороняя свою столицу. Погиб во время штурма замка, на этом самом мосту. Штурмом руководил Свенельд. Хотя на мосту коннице действовать очень неудобно, нет простора для маневра, ров Овруча оказался заваленным доверху не только людскими, но и конскими трупами. То есть мост и ворота Овручского замка штурмовала почему-то конница. Видимо, то была печенежская конница, ибо печенеги сражаться в пешем строю не умели. Похоже, Свенельду удалось в 977 году добиться от хана Кури интервенции. Это помогло ему достичь решительного перелома в ходе военных действий. Позволило прорваться наконец к близкому, но ранее недосягаемому Овручу и взять его штурмом, расправиться с Олегом и всей Южной армией Добрыни. Гибель Олега известна из летописи, а гибель "силы Микулушкиной" на овручском мосту – из былины.
Вся Древлянская земля была залита кровью, Южный фронт патриотической коалиции рухнул. "Черный ворон" торжествовал, и было отчего: теперь он стал князем Древлянским.
Добрыня сдает Новгород. То была тяжкая катастрофа. Коалиция потеряла своего первого контргосударя, свою Южную армию и свой плацдарм на Юге – Древлянскую землю. Владимир, кроме того, оплакивал не только верного союзника, но и брата. И этим дело не кончилось. Теперь у Ярополка руки были развязаны, и он немедленно двинул освободившиеся войска на Новгород.