Ему показалось, или та, что приходила к нему, осталась этим недовольна? Да нет, скорее всего - последнее. Не знаю, что там говорит о нём Николай, но, похоже, ничего плохого. Недаром все женщины и девушки его клана смотрели на него с этаким… Желанием… Впрочем, они гарантированно знают о его обиталище и условиях жизни на острове. Только им неизвестно, где тот находится. Но ясно, что ни одна из них не отказалась бы пожить на нём… Закрыл глаза, проваливаясь в сон…
…Проснулся рывком, как в последнее время поднимался всегда, ощущая игру силы в теле. Проверил свои ощущения - да. Отдохнул и выспался. Джаб шевельнул ушами, через мгновение тоже оказался на лапах. Чует хозяина. Отличный пёс! Быстро оделся, открыл дверь и едва не выругался - на коврике возле двери скорчилась тоненькая женская фигурка. Толкнул её за плечо. Та открыла ещё сонные глаза, протёрла их кулачком, зевнула:
- А? Ой, вы встали?
Узнал вчерашний голос, интересующийся согреванием постели.
- А ты чего тут?
- Ну… Меня к вам послали. Развлечь. А вы… Отказались. Не идти же мне назад. Засмеют…
Насупила припухшие со сна глаза, отвернулась. Михаил усмехнулся:
- Раз тебя приставили ко мне - быстренько организуй нам завтрак. Мне и собаке.
- Да, господин. Сию минуту!
Подхватилась на ноги, охнула - коврик тонкий. Пол - жёсткий. Косточки-то болят… Но ничего, выпрямилась. Шипя от боли сквозь стиснутые зубы, повела за собой по коридору. В конце - открыла дверь, приведя на кухню. В несколько умелых движений запустила примус, водрузила на него чайник. Тут же вытащила откуда-то немудрёную снедь - солёную рыбу, ягоды, грибы, даже пару сухарей. Накрыла быстро на стол, как раз вскипел чайник:
- Вам кофе или чай, господин?
- Кофе.
Вздохнула с облегчением. На свет появилась жестяная банка, несколько движений, и парень ощутил знакомый запах напитка.
- Вот, господин.
Отошла назад, склонилась в поклоне, скрестив руки на животе.
- А ты?
- Я - со всеми, господин.
Пожал плечами в знаке - мол, как знаешь, твое дело. Быстро покидал пищу в рот, не забыл и Джаба - поделился честно, мысленно передав собаке, что доберут остальное в машине. Тот понял. Вильнул хвостом. Девушка удивлённо посмотрела на собаку. Догадалась, что ли? Не может того быть. У неё примесь почти шестьдесят процентов. Для такой уловить короткий всплеск пси - просто нереально…
- Ладно. Когда у вас подъём?
Она взглянула в окно, вновь повернулась лицом к нему:
- Сейчас, господин.
И верно, из-за грязноватого стекла донёсся дребезжащий звук рынды.
Удовлетворённо кивнул, встал из-за стола:
- Я на стоянку.
- Ой, и я с вами, господин.
- Зачем?!
- Ну… Я вроде бы как пока при вас…
- Иди лучше позавтракай и скажи Николаю, что у нас час времени на всё. Нужно выезжать.
- Ой, да, господин…
…Подошёл к своему тягачу. Часовые покосились, но пропустили без всяких вопросов. Обошёл вокруг машину, все метки и контрольки на месте. Никто не прикасался к ней, как поставил к остальным тягачам. Вытащил из кармана пульт, управляющий электрозамками дверей, нажал на кнопку. Тягач пискнул, щёлкнули механизмы. Эту систему он снял с одного из иностранных автомобилей. Уж больно удобно. Снаружи - ни щелей, ни ручек. Никто чужой не влезет в случае чего. Забрался внутрь, впустил Джаба. Прошёл в маленькую кухоньку, оборудованную им в дополнительной задней кабине, включил плитку и чайник. Быстро добрал то, чего не хватило за завтраком у горожан, щедро насыпал корма собаке. Пёс благодарно захрустел гранулами. Больших жёлтых упаковок еды для собак Михаил притащил к себе чуть ли не полный прицеп… Едва закончил, как по кабине застучали. Открыл бойницу:
- Чего?
Человек даже отшатнулся от неожиданности, потом ответил:
- Старший зовёт. Мы уже готовы…
Николай стоял перед вчерашней шеренгой:
- Михаил будет за старшего. Всем его слушаться. Он уже ходил этой дорогой и доведёт вас до места. Всем понятно?
- Да!
Повернулся к парню:
- Всё нормально, договорились?
Тот прикрыл на мгновение глаза, незаметно для остальных подтверждая своё согласие со старшиной, затем шагнул вперёд, ещё раз всматриваясь в людей - вроде бы всё нормально.
- Всем следить за сигналами. Алые огни - опасность, приготовиться к бою. Жёлтые фонари - остановиться. Белые - дозор, вперёд. Зелёные - всё нормально. Порядок движения следующий: мой тягач - первый. Затем - первый БТР. Далее - колонна. Последний броневик - замыкает. Останавливаться только по разрешению. От машин далеко не отходить даже на стоянке. Нужду, если приспичит, справлять на ходу, коли не можете дотерпеть до остановки. Всем всё понятно?
Нестройное гудение в ответ:
- Ясно… Понятно…
- Тогда - по машинам! Выезжаем через десять минут. Прогреть двигатели!
…Грузовики окутались синим дымом выхлопа, а Михаил внимательно прислушивался к звукам работающих моторов. Вроде бы всё нормально, и всё-равно его что-то тревожит… А, вот же! С удивлением увидел возле своего тягача давешнюю фигуру.
- Ты что тут забыла?
- Я?
И такие изумлённо-чистые глаза в ответ…
- Она с тобой поедет. Ты же один? Если что - подменит. Машину она водит нормально. Ну и… Мало ли.
Парень дёрнул головой. Недоволен.
- Надо было меня спросить… Хотя бы… Если уж хочешь кого приставить ко мне - то…
Быстрым, практически неуловимым движением осмотрелся, выхватил взглядом достаточно чистую ауру, ткнул пальцем:
- Её.
- Лану?!
- Не хочешь? Тогда уж вообще никого не надо.
Старшина удивился не на шутку - странный выбор.
Та, что предлагает он, и красива, и умна, и умела. А тут - обычная девчонка из деревни на юге полуострова. Не слишком грамотная. Не слишком красивая. Так, середнячка, несмотря на редкое имя. Поманил её пальцем:
- Поедешь с Михаилом.
- Я?
Даже рот открыла от изумления, а островитянин цедит сквозь зубы:
- Пять минут на сборы. Бегом!
Вздрогнула, и бегом к своему обиталищу. Николай застыл, глядя на свои наручные часы. Успела! Тащит небольшой рюкзачок. Спешит со всех ног. Странное дело - его собака даже хвостом завиляла при виде этой замухрышки. Никогда такого не видел! Парень помог девчонке забраться в кабину, и староста горожан не выдержал:
- А почему ты выбрал её?
О дьявол! Вот это улыбка…
- Так она - человек…
- Человек?! В смысле?
- В самом прямом. Человек…
Глава 13
…Николай задумчиво смотрел на огонь, жарко пылающий в печи, в его голове стучали слова, сказанные на прощание Ланой, девушкой, которую выбрал островитянин в помощь в торговом караване:
- Знаешь, старшина, я иногда спрашиваю себя - человек ли он?..
Человек? Или… Кто? Светящиеся в темноте глаза. Чувствующаяся даже на расстоянии аура спокойствия и силы, причём безграничной и не знающей преград… Неимоверная физическая сила - по словам тех, кто бы с ним в дороге, поднять и поставить на второй ярус бочку весом в полтора центнера не составляло для него ни малейшего труда… Или то, как он чувствовал появление людей и поселений на дороге. Задолго до того, как другие их обнаруживали. Его собака… Словно читающая мысли своего хозяина… Способность определять опасность и избегать её. Это не укладывалось в рамки обычного. Превосходило всё то, что старший горожан слышал или видел раньше. Так кто этот отшельник? И не потому ли он живёт отдельно, что он - не человек? Не хочет пугать окружающих? Или… Не желает показывать свою истинную сущность? Кто же он?..
- Нас в первый раз хотели прихватить уже на границе полуострова. Человек пятьдесят, при пушке. Так он остановил караван километров за пять до засады, сказал, что прогуляется. Так, мол, надо… Свистнул пса и ушёл. Вернулся через два часа, сказал - едем. Когда добрались до места, где сидели враги, остановился и велел собрать трофеи. Живых не было. И знаешь, старшина, у меня такое впечатление, что половина тех, кого мы нашли, умерли просто от страха. От того, что увидели… Во всяком случае - на лицах мертвецов безграничный, просто животный ужас. А на телах - ни царапинки…
…Это - старший охраны…
…- Он ко мне утром подошёл и говорит - после обеда у тебя движок сдохнет. Давай, вскрывай башку, будем поршень менять. Я на последней стоянке прихватил. Мы было дёрнулись, да он как посмотрел, у меня и душа в пятки ушла - глаз нет. Сплошное пламя. В прямом смысле. А собака у его ног даже светится, только искры от шерсти летят. Знаешь, как от кошки в темноте, только днём. Делать нечего… Сняли голову, а там… Ещё бы чуть, и двигатель в клочья. А так - поменяли деталь, и вперёд. Правда, время потеряли, зато машину сохранили! Но как он определил неисправность?! Ведь всё работало, как обычно…
…Один из водителей…
…- Нам предложили по дешёвке несколько коров. Мы даже обрадовались. А он подошёл, посмотрел и говорит - не соглашайтесь. Они через два дня умрут. Больные. Решили послушать. Благо время позволяло. Через два дня приходим - а продавцы волосы на себе рвут, вся живность у них перемерла…
…И сколько таких случаев? Каждый из каравана рассказывал такое, чему нет объяснения. Не может подобное существовать на свете, хоть ты тресни! Однако вот оно - буквально под носом! Оснований не верить своим людям у Николая нет. Всех он знает уже не один год. Самые надёжные, самые проверенные, прошедшие с ним самое трудное время после чумы… А сколько радости было, когда через месяц после отъезда караван вернулся! Полные машины мяса, фруктов, овощей! Привезли и четырёх коров и бычка, теперь у горожан будет молоко круглый год! Добыли дефицитные запчасти, договорились о поставках на будущее. Завязали кое-какие контакты. И - на тебе! А Михаил спокойно высадил Лану на развилке, сам ушёл на трассу, ведущую в глубь его земель. Если бы не договор, плевал бы Николай на всё, отправил бы следом поисковиков, но… Слово - есть слово. Если дал, то держи. А теперь, после всего, что услышал, возблагодарил небеса за то, что не поддался сиюминутному желанию. Иначе бы получил такого врага, от которого никто бы не спасся…
- Старший, он обещал наведаться через неделю. Сказал, погода ещё продержится, а потом сразу морозы ударят.
- Зачем, не сказал?
Лана криво улыбнулась:
- За женщиной на зиму. Чтобы скучно не было. Зима в этом году долгая будет.
- Уж не за тобой ли?!
Но девушка в ответ махнула рукой:
- Какое там… Он на меня всю дорогу даже не взглянул толком. Только и слышала - внимательней. Подай. Принеси. И слава богу - после увиденного у меня даже волосы шевелиться начинают при одной мысли, что вдруг меня выберет…
Её даже передёрнуло при этих словах.
- Знаешь, ты же свободная. Так что заставить тебя пойти к нему я не имею права. А если кто из пришедших на торжище решится - их проблемы…
- Знаешь, старшина… Тут ещё одно… Кое с кем из наших он вёл себя, словно он его близкий друг или родственник… А некоторых даже близко к себе не подпускал…
- А тебя?
Девушка на миг задумалась, подняв глаза к потолку, потом вдруг на её лице появилось удивлённое выражение:
- Точно… Меня же он даже к себе в напарники выбрал… И ни разу ничего себе не позволил… Даже голос не повышал… Удивительно, старший!..
- Ладно. Иди, отдыхай. Потом ещё поговорим. Но об этом - никому! Ясно?
Лана утвердительно кивнула, поднялась со стула и вышла из комнаты. Николай остался один и долго смотрел на играющий языками огонь в открытой топке печи - так кто или что этот островитянин?..
…Михаил шёл по ряду, где продавали себя на зиму свободные. Опять те же тоскливые глаза, усталые лица, на которых лежит печать безнадёжности. Молодые и не очень. Но всех роднит одно - усталость… Смертельная. Та, которая укладывает человека в могилу надёжнее смерти… Кое-кого он видел прошлой осенью. Память на лица у него теперь просто фотографическая. Сестрёнок не видать. Наверное, пристроились уже. Клан Николая растёт. Теперь, когда первые, самые трудные, самые голодные годы прошли, и народ начал приспосабливаться, старший начал принимать к себе новых членов. Сейчас у него уже почти пятьсот человек. А первую зиму, помнится, пережило всего семьдесят. Даже дети есть. Причём из них шестеро новорожденных. Появившихся на свет уже после чумы…
- Дяденька, дай хлебца? Пожалуйста…
Замер от неожиданности - Джаба на этот раз с ним не было. Поехал один. И идя по рынку, просто задумался, и - на тебе… Малышка совсем. Годика четыре. Может, пять… Блестящие от голода глаза. Чуть впалые щёки… Одежда, правда, аккуратно заштопана и чистенькая…
- Хлебца?
Она кивнула с серьёзным видом.
- А ты знаешь, что такое хлеб?
- Знаю. Моя мама его печь умеет. Только у нас мука кончилась. Давно…
Погрустнела, и на маленьком личике удивительно ясно отразились все эмоции, что испытывал ребёнок.
- Ира! Ира! Отойди сейчас же! Перестань! Этого нельзя делать!
Приятный грудной голос из-за спины заставил его обернуться - ничего себе… Высокая, стройная, насколько можно судить. Красивая. Даже очень красивая… Даже слишком… И такая умеет печь хлеб? Не верю. Но ребёнок… И что? Мимо скольких умирающих малышей ты равнодушно прошёл в прошлые разы? Сколько из этих детей умерло полярной зимой? Сколько выжило?! И печальное лицо Ю, с закрытыми навсегда глазами… Непонятный звук заставил его очнуться - малышка со страхом смотрела на его перекошенное лицо. С трудом заставил себя расслабиться. Присел на корточки, сбросил с плеч вещевой мешок, пошарил внутри, вытащил квадратную буханку белого пышного хлеба, изготовленного умной машинкой, протянул девчушке:
- Вот. Возьми. За то, что испугал тебя.
Иринка медленно-медленно протянула синие от холода руки, усеянные цыпками, осторожно взяла буханку:
- Это мне, дядя?
- Тебе. Не бойся. Бери.
Взъерошил длинные светлые волосы, выпущенные из-под вязаной шапочки, выпрямился.
- Удачи тебе, малышка.
Сделал шаг прочь, замер, услышав вновь её голос:
- Дяденька… Спасибо…
Махнул рукой, не оборачиваясь, зашагал дальше. Прочь. Эту зиму он будет один, и - да помогут ему старые боги не сойти с ума… Внезапно послышался шум. Парень обернулся, спросил пробегающего мимо охранника:
- Что случилось?
- Караван прибыл!
- Караван?
Вздрогнул, ощутив невыносимо чёрную ауру, прошептал:
- Работорговцы…
А ноги уже сами несли навстречу въезжающей в город колонне…
…Зазывала расхваливал товар, не жалея горла. Эти торговцы прибыли из самого центра бывшей страны, из столицы, до которой Михаил так и не добрался в этот сезон, отложив путешествие на следующий год. Из машин уже вытаскивали рабов и рабынь, ловко приковывали их к специальным скобам за цепи, прикреплённые к ошейникам. Замешкавшихся или упавших людей щедро награждали ударами. Его внимание привлекла хрупкая фигурка, одетая не так, как одевались в стране. Как-то уж очень экзотически. Да и выражение на лице рабыни было тоже… Не таким, как у всех остальных. Не просто безнадёжность - отчаяние. Ужас. Страх… Уже проталкивался через толпу Николай, в стороне договаривался с главным среди работорговцев старший охраны, когда Михаил шагнул вперёд, ткнул пальцем в застывшую фигурку:
- Эту!
- Она не продаётся.
Спокойный, ленивый голос из-за спины. Парень медленно обернулся - почти чистый змеелюд… Понятно. Инстинктом чувствует, что девчонка - практически чистая арийская кровь. А тот также лениво повторил:
- Она будет сожжена. В назидание остальным после окончания торга. Таков наш обычай.
Из толпы вынырнул старшина горожан, видимо, услышал слова торгаша:
- Наши законы запрещают такое.
- Если запрещают, значит, мы сделаем это после отъезда. В пути. Но она не продаётся. Это - жертва.
- Нет, - спокойно повторил Михаил, положив руку на плечо шагнувшему было вперёд Николаю.
- Я покупаю её. Ты - торговец. Значит, прибыл сюда продать свой товар. На шее этой девушки - знак рабыни. Получается, её статус - товар. Я покупатель. Свободный. И хочу купить именно её. Либо ты продашь её мне, либо - не продашь ни одного раба. Поскольку если продажи не будет, значит, ты не торговец.
- Я торговец, но именно эта рабыня не продаётся.
- Значит, ты не будешь здесь продавать, - эхом откликнулся Николай, по-прежнему стоящий рядом с островитянином.
- Я покупаю её.
- Нет. Только не её.
- Её. Я - покупаю.
- Нет!
Михаил отступил на шаг, прищурился:
- Ты трижды отказался выполнить свои обязанности. По праву оскорблённого - поединок.
- Что?!
Торгаш рассвирепел не на шутку, но парень быстро шагнул к нему и прошептал так, чтобы услышал только тот, к кому обращались:
- Наг.
Приезжий мгновенно осёкся и, отшатнувшись, выдохнул также едва слышно:
- Арий…
Мгновенно в его руке оказался длинный нож, который он воздел к небу:
- Поединок!
- Поединок!
Весть мгновенно облетела собравшихся. Все заспешили к месту будущей стычки, а охранники рынка быстро растолкали народ, образуя круг. Внезапно повеяло холодом, но глаза Михаила словно заледенели - перед ним змеелюд. Исконный враг настоящих ариев. Кровный. Беспощадный. И - Знающий. Своё истинное имя и предназначение. Но скрывающий подлинную сущность. Застыл в напряжённой стойке, выставив вперёд лезвие ножа.
- Во имя Эхава!
- Во славу Старых!..
…Со звоном рвущегося металла сталкиваются ножи. С треском рвётся прочная ткань куртки превратившимися в сталь пальцами. Змеиные изгибы чужака, уходящего от прямых ударов ария, и ментальный удар, припечатавший змею к земле, заставивший застыть на одно-единственное мгновение, которого хватает для того, чтобы иззубренный клинок Михаила пробил врагу горло и вышел из затылка. Впрочем, змей живуч, как все пресмыкающиеся, и на последнем издыхании, уже мёртвый, тот выбрасывает узкое изогнутое лезвие своего кинжала прямо в живот противника. Но - тщетно. Жалобный вскрик металла, чмоканье лопающихся под скрюченными пальцами глаз, хлюп ударенной с неимоверной силой о землю туши… Ледяной взгляд светящихся неземным светом глаз, в которых не различить ни зрачка, ни радужки - лишь белое сияние…
- Я победил. Она - моя.
Холодная, просто ощутимая физически констатация факта… Наброшенный на плечи армейский пятнистый бушлат. Мёртвое тело перед ногами. Брошенная на землю хрупкая фигурка у ног победителя, которую бьёт крупная дрожь…
- Старший, пусть тело этой нечисти сожгут, а пепел развеют. Оно недостойно существовать ни в каком виде.
- Хорошо…
Возмущённый ропот других работорговцев, и ответ, от которого стынет в жилах кровь:
- Если бы вы знали, что оно на самом деле, то первыми бы побежали собирать дрова для костра.