Спрашивается: зачем кавалеристу бить копьем того, кто летит навстречу с копьем и щитом наизготовку, если можно вставить фитиль в правый бок соседнего оппонента? Там и щита нет, и рука тяжелым копьем занята… Да и пехотинца справа поддеть сподручнее. Того, кто спереди, конь и сам стопчет.
– Не удержать копье, говоришь? – задумчиво проговорил Коршунов. – А давай-ка посмотрим… Эй, Гадарих! Ко мне!
Названный, здоровенный детина, дальний (двадцать седьмая вода на пиве) родич Коршунова по линии тестя Фретилы, подъехал не спеша, солидно…
– А покажи-ка нам, братец, как ты весло крутить умеешь, – предложил Коршунов.
– Так нету ж весла! – удивился будущий катафрактарий.
– А ты копьем покажи.
Гадарих вынул копье из седельной петли, поднял, покачал…
– Легковато будет, – заметил он. – Ну, как скажешь, рикс… – и вознамерился спешиться.
– Нет! – пресек попытку Алексей. – Ты в седле покажи!
– Можно и в седле, – солидно произнес Гадарих… И вдруг с невероятной скоростью завертел над головой копье. Аж гул пошел.
– Дайте-ка мне палку! – потребовал Коршунов. И получив чей-то витис, тут же метнул его в голову Гадариху. Хряп! Отбитый витис взмыл в небо и тут же вслед ему взлетело тяжеленькое катафрактарское копье… Оп! И оба предмета вновь оказались в руках гота.
– Склонен думать, – с улыбкой произнес Коршунов, – что противник, способный вырвать копье из руки этого новичка, должен быть размером с носорога.
– Пожалуй, – не стал спорить мидянин. – Но ведь не все твои солдаты – такие, как этот.
– Не все, – согласился Алексей. – Есть поздоровее, есть и послабже. Но ненамного. Я ведь специально отбирал таких, чтобы на лошадок без посторонней помощи залезали. И на своих-двоих тоже могли сражаться в полных доспехах.
Большое впечатление на Коршунова произвела картина вылетевших из седла персидских катафрактов. Которых его ребята брали играючи, как опрокинутых на спинку черепах. Так что свою конницу Алексей решил комплектовать по водолазному принципу. Правда, лошадкам малость потяжелее, но они всё равно на себе столько железа несут, что лишний десяток килограммов погоды не сделает.
– А ведь ты прав, легат! – Это Тевд Трогус. Правая (а чаще и левая тоже) рука легата Алексия Виктора. Префект лагеря. И становой хребет (что уж шило в мешке таить) Первого Германского легиона. Вся бухгалтерия, всё снабжение, все спорные вопросы и система жизнеобеспечения (от воды в банях до гвоздей в калигах) на этом великом человеке. Бывшем кавалеристе, бывшем "сержанте" в самой первой кентурии Геннадия Черепанова. Коршунов не раз благодарил Господа, что тот послал ему этого замечательного язычника. Не будь в легионе длинноносого римлянина-плебея Тевда – прощай, восхитительная свободная жизнь Алексея Коршунова!
– Ох, и умен ты, легат Алексий! Сразу видно, что есть в тебе греческая кровь! Вроде бы просто сообразить, а ведь никто не додумался!
– Да ладно тебе, Тевд! – Коршунов даже засмущался. Хотя попробуй пойми, шутит Тевд Трогус или искренне говорит. Вроде, искренне…
– Я тоже на наших поставил, – доверительно сообщил префект лагеря. – Две сотни!
– Так уверен, что мы побьем армян? – спросил Коршунов.
– На куски порвем! – ухмыльнулся римлянин. – Я тут намекнул кое-кому, что когда мы с вами с Мезии схлестнулись, эти самые армяне и растащили ваши повозки. Да наши германцы их теперь зубами загрызут!
– Постой, ты о чем? Какие повозки?
– Как какие? Помнишь, когда вы Мезию грабили, а мы вас догнали? Вы бы ушли, если б армяне арканами повозки не растащили! Забыл?
– А… Вот ты о чем… Ну, так когда это было!
– Когда бы ни было, а такое не забывается. Сколько вы тогда золотишка потеряли?
"Сколько я тогда людей потерял…" – подумал Коршунов.
О том поражении он старался не вспоминать. Хотя в итоге всё вышло не так уж плохо. Для него. Но не для тех, кого закопали в плодородную мезийскую землю…
– С арканами это Геннадий придумал, – сказал Коршунов.
– А кто об этом вспомнит? – резонно возразил Трогус. – Ты да я. А мы никому не скажем, верно? Кстати, – префект понизил голос, – есть у меня папирус египетский… Чудесная работа! Картинки, золотом и серебром писанные… Буковки – загляденье. Не хочешь купить для наместника Геннадия? Всего две с половиной тысячи сестерциев… Даром почти. Наместник такое любит, ты знаешь.
– А что ж сам не предложишь? – поинтересовался Коршунов. Ох, не просто так льстил ему Трогус. Не льстил – подлещивался.
– Я не могу, – вздохнул римлянин. – Я Геннадию Павлу слишком многим обязан. Я ему свиток сей только подарить могу…
– Ну, так подари! – улыбнулся Коршунов.
– Не могу, – вторично вздохнул Тевд. – Я за него двадцать ауреев отдал. Правда, новых, чеканки Александра Севера. Большие деньги!
Как префект лагеря Трогус ворочал куда большими деньгами, но Геннадий знал, что он – честен. Из казны ничего не украдет. Так у них в легионе принято. И за это следует благодарить Геннадия. Он своих людей с самого начала карьеры приучил: не воровать. У него в легионе офицеры даже взяток за освобождение от работ не брали. И гордились этим. А в легионе Коршунова – еще проще. Большая часть – германцы. Эти могут старика до нитки обобрать и у ребенка последний кусок хлеба изо рта вырвать (если жрать захотелось), но – у чужого ребенка и у чужого старика. А среди своих – никакого воровства. Положи сейчас Коршунов кошелек с золотом на землю и уйди – до самого вечера пролежит, никто не тронет. А вечером кто-нибудь подберет и в принципию отнесет. Чтоб в темноте не потерялся и лежал в целости, пока хозяин не объявится.
Вот вам и варвары!
– Две с половиной тысячи сестерциев, – вздохнул Коршунов. – Да я за такие деньги грамотного раба купить могу. Он мне еще и не такое напишет!
– Такое – не напишет! – убежденно произнес Трогус. – Бери, легат! Черепу понравится!
– Ох, сомневаюсь! Он читать любит, а не картинки смотреть и непонятные египетские значки разглядывать.
– Почему – непонятные значки? Там и греческий перевод есть! – радостно сообщил Трогус. – Да ты только глянь, легат! Сам увидишь, как красиво начертано! А еще говорят: текст этот – волшебный! Кто его прочтет, никогда в Плутоново царство не попадет и памяти посмертной не лишится!
Заинтриговал. Коршунов поглядел с минуту, как персидские инструкторы гоняют его кавалерию, решил – без него прекрасно справятся, и кивнул:
– Ну пойдем, поглядим, что там у тебя за сокровище египетской мудрости…
Папирус и впрямь оказался великолепен. Каллиграфическая греко-египетская билингва. И замечательными картинками. И начиналась она так…
"Послание из Сокрытого. Места пребывания душ, богов, теней и блаженных; а также то, что они делают. Начало – Рог Заката, врата западного горизонта, конец – первичный мрак, врата западного горизонта…"
"Ух ты! – подумал Коршунов. – Да это никак Книга Мертвого Человека. Наставление душе, странствующей по загробному египетскому миру!".
Алексей в теме разбирался, потому что в своем прошлом-будущем, побывал в Египте аж три раза, и историю фараонов когда-то знал получше, чем историю римских императоров. А распечатки египетской и тибетской "книг мертвых" до сих пор валялись на антресолях его петербургской квартиры. Вернее, будут валяться веков этак через семнадцать. Правда, ни ту, ни другую рукопись Коршунов так до конца и не дочитал. Ну, вот теперь и дочитает. А Генке точно понравится. Он такое любит.
– Беру, – сказал он. – Но деньги – только завтра. Кстати, не пора солдатам жалование платить?
– Подождут! – отрезал Трогус. – Они еще персидские деньги не проели.
– Как скажешь, – согласился Коршунов. Забрал тубус с книгой и отправился восвояси. Вернее, в столицу. День прошел не зря. Значит самое время повеселиться!
Глава 17
Близ побережья провинции Киликия. Киликийские пираты
Легата, который должен был принять под начало Девятый Клавдиев легион, звали Тит Эмилий Вивиан. Это был двадцатишестилетний толстенький подвижный молодой человек, вполне соответствующий своему когномену-прозвищу. Армию Тит Эмилий не слишком любил. Шесть лет назад он, для карьеры, прослужил около года трибуном-латиклаевием и от этого времени у него остались самые неприятные воспоминания. Но настоятельная просьба дяди, а главное – непрерывное нытье и угрозы кредиторов, вынудили благородного патриция покинуть великолепный Рим и отправиться на задворки империи. Сначала Титу Эмилию предложили возглавить Четвертый Флавиев – в Верхней Мезии, но потом дядя передумал и отдал ему Девятый Клавдиев в Сирии. Вивиан был не против. Конечно, Сирия намного дальше от Рима, но – и от кредиторов тоже. Да и место более приятное, нежели дикая Мезия. Так что Четвертый Флавиев пусть забирает себе Серапаммон. Пусть он дерется там с грязными нищими варварами, а Вивиану туда незачем спешить. Стяжает деньги и славу в битвах с богатой Парфией. Титу Эмилию сказали, что его легион уже бился с Ардаширом, побил парфян и взял немалую добычу. Когда Вивиан примет командование, то непременно проинспектирует легионную казну и потребует полный отчет за каждый асс. Глядишь, и с кредиторами рассчитается, и себе кое-что оставит. Тит Эмилий Вивиан любил роскошь, любил вкусные кушанья, шелковые ткани (кстати, здесь, в Сирии, они заметно дешевле, чем в столице), и красивые вещи почти так же сильно, как внимательных и умных собеседников. В Риме у него было много друзей. Еще представиль рода Эмилиев любил нежных кудрявых мальчиков. Как раз такого он купил три дня назад здесь, в Эфесе. И не разочаровался.
Из Эфеса в Антиохию Тит Эмилий решил добираться морем. На военном корабле. Но к невероятному возмущению легата, из военных в Эфесском порту оказалась лишь старая либурна, не способная вместить имущество Тита Эмилия. Как человек благородный Тит Эмилий был уверен, что никакое путешествие не должно заставлять патриция отказываться от привычных удобств, вроде двух поваров, дюжины музыкантов, просторного ложа, и, конечно же, бронзовой ванны, без которой существовать в этих жарких краях просто невозможно.
Пришлось легату, скрепя сердце, на собственные деньги нанять идущий в Египет зерновоз. Места здесь хватало, имелось удобное помещение на палубе, которое Тит Эмилий и занял, велев обустроить с подобающим комфортом: застелить коврами, драпировать и украсить стены… Словом, вышло недурно. И цена, в общем, оказалась приемлемая, потому что груза на судне было совсем немного, и хозяин пассажиру искренне обрадовался.
Впрочем, это временные расхода. Как только появится возможность, Вивиан непременно и с лихвой восполнит собственные потери за счет легионной казны. Это и справедливо: разве не для блага Рима и империи Тит Эмилий вынужден нести тяготы путешествия?
* * *
Парусники пиратов выглядели совсем крохотными рядом с огромным зерновозом. Когда Тит Эмилий посмотрел на них с высокой кормы, они показались ему до смешного неказистыми. А люди, которые махали коротенькими веслами – еще смешнее. Как они старались, пытаясь обогнать их судно! Столько усилий…
– Что это за людишки? – поинтересовался Вивиан, небрежно перебирая кудряшки на голове ластившегося к легату эфесского мальчугана. – Рыбаки?
– Боюсь, что нет, сиятельный! – озабоченно проговорил капитан.
– Боишься? – удивился легат. – Чего?
– Этих людишек, – капитан встревоженно глядел на своих моряков, поспешно ставящих артемон – парус, крепившийся к наклонной мачте на носу корабля. Нет, вряд ли это поможет. Ветер был попутный, но совсем слабый. Большой парус обвис, словно живот роженицы после родов. Расстояние между зерновозом и преследователями сокращалось. Медленно, но неумолимо.
– Я бы посоветовал сиятельному облачиться в доспехи, – вежливо произнес капитан. – И я полагаю, вам стоит вооружить слуг. Если необходимо, у меня имеется кое-какое оружие.
Он знал, что пассажир его – военный, большой чин. Хотя и не выглядел грозным бойцом. Однако среди нескольких десятков рабов, сопровождавших благородного патриция, были довольно крепкие парни. Если пираты увидят, что на борту судна – настоящий римский легат и много вооруженных людей, не исключено, что они подумают: на борту большой воинский отряд. И откажутся от преследования. Тем более, что по осадке видно – его корабль идет без груза.
Возможно, так бы и вышло, если бы киликийские горцы не знали заранее, что им нужно. А нужен им был именно этот зерновоз. Именно за него один совершенный муж посулил неплохие деньги …
Убитых было немного – не больше десятка. Среди них – капитан. Остальные вовремя побросали оружие.
Низенький упитанный Тит Эмилий стоял на коленях перед заросшим по самые глаза предводителем горцев. Ноги у предводителя были босые и отвратительно волосатые. На широком поясе болтался нож размером с гладий. Дикарь!
Грубо ухватив Вивиана за руку, пират содрал с пальца римлянина самый большой перстень – с фамильной печаткой. Тит Эмилий взвизгнул от боли.
– Патриций, – с удовольствием изрек дикарь на скверной латыни. – Пять талантов! Договорились?
– У меня нет таких денег! – с достоинством (ох как трудно выглядеть достойно, стоя на коленях) произнес Тит Эмилий. – Я – бедный человек… Эй, не трогайте его! Не смейте! – вскричал он, увидев, как один из пиратов выволок из-за канатной бухты перепуганного эфесского мальчика. Вивиан даже попытался встать, но тяжелая рука бородатого горца снова швырнула патриция на колени.
Предводитель сделал знак – и мальчишку притащили к нему.
– Твой родственник?
– Мой возлюбленный! – с вызовом бросил Вивиан.
Он не понимал, что происходит. Просто представить не мог, что такое может произойти с ним.
Вспомнилась почему-то история Юлия Цезаря. Который тоже когда-то попал к пиратам, потом выкупился, изловил всех и распял. Он, Тит Вивиан из рода Эмилиев – не менее благороден, чем Юлий!
– Вас всех отправят на кресты! – закричал он.
Но вожак пиратов лишь презрительно усмехнулся.
– Возлюбленный, говоришь? Такой хорошенький. Да и ты – тоже ничего! – Грязные пальцы с обломанными черными ногтями ущипнули розовую щечку патриция. Вивиан дернулся, но уклонится не успел.
– Приласкаешь меня, патриций, будешь жить! – сказал вожак.
Тяжелый пояс с кинжалом грюкнул о доски палубы. Волосатый, как зверь, пират задрал тунику, распустил набедренную повязку…
Сорок поколений благородных предков внезапно возродились в крови Тита Эмилия. Быстрый бросок – и оброненный пиратом нож оказался у него в руках.
Вожак киликийцев отпрянул… Пират за спиной Вивиана замахнулся дубиной… Не успел. Тит Эмилиан развернул нож к себе и двумя руками, с силой, вогнал клинок прямо в сердце.
– Не оскверню уста рим… – выдохнул он, и, облившись кровью, ничком повалился на палубу.
– Вот дурень, – добродушно произнес вожак. – А мог бы жить. – И, повысив, голос. – Заканчивайте тут, братья! Всё лишнее – за борт, судно на буксир и домой, пока светло. Нынче – удачный день!