- Мистер президент. Если мы действительно имеем дело с внезапно воскресшими Советами, то у нас появляется серьезная проблема. Дело в том, что мы и наши союзники никогда не признавали присоединение стран Прибалтики к России. Поэтому, господа, если предположения аналитиков ЦРУ верны, то мы имеем дело с фактической оккупацией советскими войсками стран - членов НАТО.
- Никогда не говори - никогда, - сидящий рядом с президентом советник высказал эту фразу негромко, но достаточно отчетливо.
- Вы хотите что-то сказать… - обернулся Обама к генералу "Джиму" Джойсу. Тот слегка откашлялся и сказал:
- Мистер президент, мэм, господа. Вы не учитываете одно небольшое, но весьма серьезное обстоятельство. Мы де-факто признали вхождение этих стран в СССР в сорок первом - сорок пятом годах, вступив в военный союз с этой страной. Мы де-юре признали нерушимость границ Советов в сорок пятом году на Ялтинской конференции, мы и наши союзники юридически признали неизменность границ СССР по договору тысяча девятьсот семьдесят пятого года в Хельсинки. Так что никогда - не то слово, которым я стал бы бросаться. Да и так ли уж нужны нам эти страны, чтобы из-за них начать серьезную войну? Лично я предлагаю подумать…
- Конечно, в этих словах есть зерно истины, но мы не должны забывать, что это наши союзники, - президент поддержал советника, косвенно напомнив властной мадам-госсекретарю, кто тут главный. - К тому же эта ситуация, возможно, позволит нам лавировать, оказывая дополнительное давление на русских. Кстати, кто там у них главный, если они действительно из сорок первого года, - спросил он и сам себе ответил: - Дядюшка Джо!
- Предлагаете закрыть посольства стран СНГ и выдать всех их граждан Сталину для отправки в ГУЛАГ? - Мадам госсекретарь не отводила от генерала тяжелого взгляда. - Готовы этим лично заняться?
- Меня не так поняли…
- Хватит! - Обама наклонился вперед и буквально прошипел: - Что там было тогда, нас сейчас не интересует! Во имя торжества демократии на территории СССР мы предпримем все, - он выделил интонацией это слово, - меры. Благо за последние сорок лет у нас наработан немалый опыт в этом вопросе. Не так ли?
Обама повернулся к директору ЦРУ, немедленно кивнувшему с самым уверенным выражением лица.
- Я только хотел заметить, господин президент, - продолжил невозмутимо генерал, - что в отличие от современных лидеров для господина Сталина ядерное оружие - просто еще одна большая бомба, которую можно пустить в ход не задумываясь, по любому, малейшему поводу. Помните Карибский кризис? А дядюшка Джо куда решительнее Хрущева…
- О, мой Бог! - вырвалось у кого-то из присутствующих.
г. Батуми, порт.
Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант пограничной полиции Республики Грузия.
Рассвет не просто наметился, но и позволял различать контуры, хотя теней еще не было.
Каха шел под конвоем, или охраной, двух красноармейцев. Присмотревшись к их движениям, он понял, что "срубить" этих бойцов не составит труда. Но зачем? Силой дела не решить, надо разбираться нормально. Даже удар на пароме был лишним.
Дорога казалась той же, истоптанной собственными ногами сотни раз, но вместо асфальта была поставленная торцами галька, а когда они подошли, он увидел, что бетонную ограду заменила обычная колючка на деревянных кольях. Ни о какой спирали Бруно по верху и речи не шло. Здание заставы было то же, скорее - даже "посвежевшее", но с дальнего торца исчезла пристроенная столовая. Возникало ощущение фантасмагории, как в дурном сне. Они вошли внутрь. Стены, недавно обитые пластиковыми панелями, снова стали такими, какими помнились с детства, когда маленький Каха прибегал к отцу. Просто крашенными масляной краской, разве что при отце они были горчичные, а сейчас - зеленые, по оттенку ближе к хвое. Бетонная лестница на косоурах из швеллера, две ступеньки, окрашенные по краям крокусом. Дверь "дежурки", выходящая прямо на лестничную площадку, коридор с кубриками, еще два марша по девять ступенек, дверь в коридор с клубом и ленинской комнатой справа и кабинетами офицеров слева. Первый кабинет должен быть командира заставы, с небольшим, непонятно для чего, "предбанником", где даже два стула поставить невозможно. На памяти Кахабера там всегда стоял холодильник, а сейчас размещалась вешалка.
Один из конвоиров открыл дверь и доложил:
- Товарищ старший лейтенант, задержанный Вашакидзе доставлен. Разрешите ввести?
Что-то в тоне и форме доклада не понравилось. Сразу даже не сказать что. Скорее всего - не было в нем серьезности, опять появилось ощущение ролевой игры.
- Вводите, - послышалось в ответ, и в этом "вводите" старлей услышал до ностальгической боли знакомые интонации. Именно так говорил капитан Журули, бывший командиром заставы аж до 2008 года, снятый под надуманным предлогом после событий в Осетии. Возможно, именно поэтому увиденное не ввело его в ступор. За простым канцелярским столом, с центром, обтянутым коленкором, сидел невероятно похожий на Марка Бернеса офицер… Стоп! Слово "офицер" автоматически застряло в мыслях, как муха в паутине. Нет, за столом сидел краском, с тремя кубарями в петлицах. Он поднял красные от бессонной ночи глаза, устало повертел головой и сказал по-грузински:
- Проходите, старший лейтенант. И объясните, что за цирк вы устроили на пароме. Силы девать некуда? Или нервишки ни к черту?
Кахабер смотрел на знакомое по десятку черно-белых фотографий лицо, вдруг обретшее цвет и объем, и пытался осмыслить увиденное. Краскома он узнал мгновенно. Как иначе? Семен Дашевский, легенда заставы, один из двоих, выживших на той войне, а потом вернувшихся на родную заставу. Семен Дашевский и Николай Антонов. Одни из самых старых фотографий в Галерее Славы. Те, кто учил Вахтанга Какабадзе и Васо Матешвили, героев пятидесятых…
- Салами, Семен Маркович. Не сдержался. Эс тврамэтиани бозис швили!
- При чем здесь "восемнадцатый"?
- Простите, это выражение уже после войны появилось, - Каха перешел на русский. - Ключевое слово не числительное, а "выблядок", разве не так?
- И все же?
- Попробую повторить его "речь". - Вашакидзе презрительно скривился. - Потом опросите пассажиров, убедитесь, что не вру.
Следующие несколько минут он цитировал особо выдающиеся перлы субтильного, пока Дашевский не прервал его:
- Достаточно. Прозевали гниду! А ведь чуяло сердце, что человек с фамилией Набичвришвили просто обязан быть наследственной сволочью. Слишком все неожиданно, вот и используем, что под руку попало. Ничего, сегодня приедет Тучков, разберется… В общем, спасибо за вмешательство. Следующий вопрос. Откуда вам известно мое имя?
- Так… Разрешите, я лучше покажу! - Каха дождался согласного кивка и потянул молнию на сумке ноута.
Открыл свой старенький "Самсунг", загрузил. Заставка сыграла мелодию.
- Микифон? - спросил Дашевский.
- Не совсем, но кое-что общее имеет, - ответил Кахабер, интуитивно догадываясь, что "микифон" связан с музыкой.
После развала Союза Галерея Славы прожила тяжелую жизнь. Очередной проверяющий из Тбилиси, увидев фотографии людей в советской форме, наливался дурной кровью, тыкая пальцем в стену и угрожая всеми возможными карами, орал: "Убрать это безобразие!" Но капитан Журули, как и все гурийцы, больше всего на свете уважавший воинскую доблесть, стоял насмерть, и Галерея жила. До две тысячи восьмого. Новый начальник первым же приказом распорядился "снять провоцирующие документы". В кабинет пришли всем офицерским составом заставы. Вот в этот самый, где сейчас сидел Семен Маркович. Неизвестно, что сильнее подействовало на капитана: демонстрация единства, рассказ о тех, чьи фотографии висели на стенах, или фраза Мераба Чхаидзе, потомка древнего княжеского рода, сказанная тихим, спокойным голосом: "Кто тронет фото, пристрелю, как паршивую собаку". Сказанная так, что сразу стало понятно: пристрелит, и рука не дрогнет. Но что бы ни подействовало, а Галерею не тронули. По тому, как, новый командир защищал ее от очередных проверок, чувствовалось, что не угроза тронула его сердце, а сама история подразделения. На всякий случай раздобыли на неделю сканер и оцифровали все фото. Теперь у каждого пограничника всегда с собой была флешка с электронной версией Галереи. Ее Каха и вывалил на "дядю Сему". Показывал фотографии в хронологическом порядке. Вот Семен и Николай - курсанты, вот - на заставе, вот - уже поодиночке, развела их тогда Отечественная. Когда Дашевский увидел свою фотографию с погонами, то спросил:
- Это что, меня к белогвардейцам с заданием забросили?
- Нет, через два года товарищ Сталин введет такую форму во всей армии.
- Да как ты смеешь на товарища Сталина?..
- С нашей заставы всего не увидишь. Товарищ Сталин видит куда больше. И поступает, как требуется. Через два года будешь не красный командир, а офицер. Потому что так решит товарищ Сталин.
Дашевский встал, вытащил из шкафа початую бутылку. Поставив на стол, налил стакан почти по кромку, опрокинул. Потом посмотрел на Кахабера.
- Будешь?
Вашакидзе покачал головой.
- Как хочешь. - Семен вернулся на свое место. - Говоришь, только двое выжили? Я и Коля? А ребята все?
В вопросе было столько боли, что Каха, толком не понимая, что делает, залил в себя остатки водки, прямо "из горла". Выхлебал как воду, не чуя ни вкуса, ни крепости, даже закралась мысль, что и это - "ролевка" и в стакане - вода. Потом внутри потеплело, тепло поплыло к голове, только тогда он ответил:
- Вспомни, какое число сегодня?
- Двадцать третье.
- Значит, нет той войны?
Прислушался. Вокруг была такая тишина, что слышалось стрекотание кузнечиков. Хотя здесь, в Батуми, и тогда была тишина. Умирать батумские пограничники уезжали в другие места. В Россию, Белоруссию, на Северный Кавказ… На фронт. Уехали все до единого. Вернулись только двое.
- Значит, нет, - эхом откликнулся Дашевский. - Ладно, вернемся к нашим вопросам. Что же мне с тобой делать? Как тебя вообще вынесло за границу?
- За машиной ездил. "Мерсом" разжился. А обратно на пароме махнул. Плыл, плыл и приплыл на родную заставу… - Каха вздохнул. - Слушай, Семен, если можно, не запирай меня. Не хочется быть запертым, когда такие дела творятся. Я не сбегу.
Дашевский поднял на задержанного потяжелевший взгляд. Было видно, что решение ему дается нелегко, с одной стороны - долг службы, с другой - дружбы. Даже не дружбы, а какого-то единства с сослуживцем, однополчанином, пусть даже и разделяют эту службу семьдесят лет. Но решение было принято:
- Гражданин Вашакидзе, вы будете находиться на заставе под постоянным конвоем бойцов. Через час вас покормят, - помолчал мгновение и словно выдохнул: - Не держи на меня зла, старлей, не могу иначе.
Кахабер вышел из здания, пограничник за спиной не напрягал. В пяти шагах от входа росла маленькая сосна, чуть выше, чем ему под локоть. Подошел, погладил мохнатые веточки. Он помнил это дерево совершенно другим, выросшим выше крыши. Чтобы собрать шишки, приставляли жердь. В эту сосну они, детвора, вбивали гвозди и с трудом выдергивали их "фомкой", чтобы из отверстий текла живица. Дети ее собирали и жевали. А из коры об кирпич вытачивали кораблики. Но сейчас дерево стояло, даже не представляя, что на нем смогут расти шишки. Юное и наивное, как и вся застава, не знающее судьбу четырех ближайших лет. Не ведая о страшной правде, эти мальчишки, строившиеся сейчас на плацу, еще только играли в войну, даже не представляя, что это такое. Каха почувствовал груз прожитых лет, не возраста, а именно прожитого: он старше всех на два поколения, на Великую Победу и подлое поражение. И тут же его залило чувство стыда. Вспомнились неоднократно читанные книги про "попаданцев". По их сценарию ему самое время возглавить комитет обороны и внушать генералам и маршалам, какие они все лохи, и только он в белом фраке. В книгах. А эти мысли - не то же самое? "Они наивные", "они только играют…" Эти наивные выиграли войну и покорили космос. А мы, такие умные и взрослые, все просрали! Победы - их. Поражения - наши. Путь не наши, а отцов. Но мы-то что сделали, чтобы исправить их ошибки? Машины старые от немцев везем? В шортах по заставе гуляем? Самая крупная победа Галерею Славы отстояли!
- Где можно переодеться? - спросил Кахабер сопровождающего.
- Да хоть где, - ответил тот. - Казарма пойдет?
- Конечно!
У входа в казарму перехватил Дашевский:
- Я уже позвонил в НКВД, за тобой приедут.
Переодеваясь, Каха размышлял: "Как же отличаются нормальные люди от зашуганных придурков? Скажи какому-нибудь Сванидзе, что за ним выехали из НКВД, кондрашка ведь хватит". А у него облегчение, словно "Скорую" выслали. Чего бояться? Разберутся.
Эмка приехала еще до завтрака, и пришлось терпеть, хотя есть хотелось до невозможности. К себе его не забрали, разбирались прямо на заставе. Целая группа отправилась на паром, а Кахабера допрашивал, видимо учитывая неординарность ситуации, целый капитан, тот самый, упомянутый Дашевским, Тучков, начальник городского НКВД. Произошедшим на палубе капитан интересовался вяло, а документы и фотографии на ноутбуке просмотрел и вовсе бегло. В конце концов энкавэдэшники уехали, забрав с собой только Набичвришвили, гонор которого бесследно испарился.
Тучков вернулся через четыре часа.
Каха ждал многого. Что его, как "приставку" к ноуту, заберут в Москву, или еще чего-то, вплоть до отсиживания в камере до второго пришествия. Но у капитана были совсем другие мысли.
- Товарищ Вашакидзе, - начал он прямо с порога, - что лично вы думаете о принятии гражданства СССР?
- Можно подумать, у меня есть варианты, - ответил Кахабер. - Не немцам же мне служить! Я на этой заставе вырос!
- Тогда подписывайте! - Тучков подвинул ему два листа бумаги.
Каха просмотрел. Заявление о принятии гражданства СССР. И рапорт о принятии на службу в звании старшего лейтенанта погранвойск. Вот так-так! Даже звездочки сохраняют. Расписался не задумываясь:
- И? Это все?
- А что вы ожидали? - усмехнулся капитан. - Положено, пока бумаги будут ходить по инстанциям, не нагружать вас вопросами службы. Но, увы, ситуация обязывает. Можете приступить немедленно?
Каха пожал плечами: надо значит надо.
- Ситуация такая, - начал разъяснение чекист. - Гражданин Набичвришвили очень сильно навредил нам на пароме. Наши сотрудники общались с некоторыми пассажирами. Настроение у всех подавленное и крайне негативное. Людям из нашего времени они не поверят. Вы же - герой, вступившийся за них и не испугавшийся всесильного НКВД. Если кто-то и в состоянии изменить их настрой, то только вы. Так что, хоть вы еще не на службе, вынужден просить…
- Понятно, - кивнул Вашакидзе, - конечно, поговорю! Когда?
Тучков протянул ему еще несколько листков.
- Здесь основные принципы политики СССР по отношению к иновременцам. Получено буквально час назад. Изучите. Заставлять вас врать людям никто не будет, в этом нет ни малейшего смысла. Кроме того, встаньте на довольствие, получите форму и знаки различия. Если считаете, что форма не нужна, не пользуйтесь ей. В общем, как только будете готовы, так и поедем.
- Разрешите выполнять? - спросил Кахабер.
- Выполняйте, - ответил Тучков и широко улыбнулся. - Кстати, меня Александром зовут.
- Кахабер. Можно - Каха и на ты.
- Соответственно, Саша. Спасибо тебе.
- За что?
- Не отказался.
- Не за что. Давай сначала дело сделаем, а уж потом упражняться в вежливости будем.
Москва, Лубянка. Кабинет Берии.
Ефим Осипович Фридлендер, крупный бизнесмен.
Представляете картинку. Наш, две тысячи десятый год. Российский пункт пропуска. Ну, допустим, на границе с Белоруссией. В полночь вместо раздолбанного асфальта появляется шоссе с идеально гладким покрытием раза в три шире имеющегося, а потом подкатывает пепелац. К примеру, на гравитационной подушке. А за ним еще куча аналогичных пепелацев. Частью вообще таких же, частью грузовых, побольше любой привычной фуры раз эдак в надцать. Вылазят из этих транспортных средств ребятки в одежде неведомых фасонов с бластерами какими-нибудь в руках и спокойненько так спрашивают наших погранцов: "И какого хрена вы в нашем две тысячи восьмидесятом году делаете? Ах, у вас тут Россия две тысячи десятого! Ну, тогда давайте мы поможем, чтобы вас Африка сразу не захавала. Мы кто? А мы из Сибирской социалистической республики - две тысячи восемьдесят".
Представили? Смешно? Сейчас еще смешнее будет.
Потому как эти ребятки заявляют: "Вам, парни, крупно повезло. Через полчасика на вас Штаты должны были навалиться. Вы бы их, конечно, за пять лет раскурочили в драбадан. Но миллионов сорок своих положили и еще через сорок лет развалили бы Великую Россию своими руками на мелкие кусочки. А самые крутые теперь - Африканское Содружество Суахили".
Уже не смешно?
А вот скажите мне, когда эта информация до Медведева с Путиным дойдет? Через неделю? Две? Или уже после высадки африканского десанта, когда чернокожие парни в малиновых беретах начнут колотить берцами в ворота Кремля? Уж не говорю о личной встрече кого-нибудь из подъехавшей гопкомпании хотя бы с Бортниковым…
Ну и кто, интересно, придумал чушь, что современный человек мыслит организованнее предыдущих поколений и информацию способен воспринимать и перерабатывать быстрее?
А еще важнее скорости мышления то, что предки хорошо умели быстро принимать решения и не боялись брать на себя ответственность. Причем начиная с достаточно низких уровней. От начальника погранзаставы уж точно.
Еще сутки не прошли, а я сижу в кабинете у Лаврентия Палыча, да-да, того самого, "Кровавого Палача в пенсне", попиваю чаек и мирно беседую. К стулу не привязан. В рожу лампой не светят. Руки свободны. Гориллы за спиной не наблюдается. Автомат, правда, сдал на хранение при входе. А нож в потайном кармашке брюк забыл. Через час вспомнил, Берии сказал, мол, вызовите кого-нибудь забрать. Так он минут пять смеялся, да бог с ним, с ножом, говорит, не до ножей сейчас. И продолжили. Хотя, чует мое сердце, кому-то за мой ножик достанется на орехи по полной программе.
Разговор сразу пошел по делу. Сначала нарком внимательно выслушал краткую информацию о развитии событий за последние семьдесят лет. Мелкие детали я пропускал, успеется. Потом Лаврентий Палыч начал задавать вопросы. Интересовало все. Это понятно. Но как, я вам скажу, человек умеет получать информацию! Это нечто! Я такого никогда и не видел. Никакого наезда, спокойный разговор за чаем. Но выкачал он из меня за три часа столько… Если бы я сам излагал - времени ушло бы раза в два больше. И не все бы вспомнил. Я, хоть информирован лучше, чем средний интернет-идиот, но даже не подозревал, сколько всего знаю!
Если честно, сам бы я в таком потоке новой информации просто захлебнулся. Ведь куча всего идет… И история, начиная с войны (а сколько всего за это время наворотили!), и политика, и экономика. А еще наука, техника… Не в деталях, конечно, самый общий обзор, но тем не менее…