Ответом на авантюрное предложение стало задумчивое молчание всех присутствующих.
– Вы же видели, мсье, это не обман… – положил француз ладонь на шкатулку с драгоценным порошком. Торговцы промолчали. Барон вздохнул. – Хорошо, если вы не готовы отправиться вместе со мной, то, может быть, выделите деньги на покупку лошадей и проводников? Я могу, конечно, изготавливать золото по пути, но ведь слитками невозможно расплачиваться, это привлечет внимание и не позволит совершать мелкие расходы. Мне нужны мелкие монеты, серебро, золотая чешуя. Я не могу чеканить их сам!
– Это уже более понятное предложение, барон, – ответил за всех собравшихся грузный торговец, оторвавший, наконец, свой взгляд от крепко сжатого кулака ученого. – Простите нас, но мы не привыкли к дальним переходам по суше. Свои торговые пути мы одолеваем на кораблях.
– Жаль, – кивнул дю Тозон. – Я плыл сюда в надежде найти попутчиков… Но я готов обещать вам, что после своего возвращения на каждый данный мне в дорогу золотой я верну десять, монетами или в слитках.
– Извините, господин барон, – вмешался в разговор хозяин дома, – но после вашего возвращения золото вполне может упасть в цене до стоимости свинца. Им начнут стрелять из мушкетов и покрывать крыши.
– Я все равно отправлюсь в Китай, – твердо заявил ученый дворянин. – Для меня интересы науки превыше всего. К тому же, Берегуччо Ваноччо также участвовал в первых опытах, имеет такой же запас философского камня. Эту тайну уже никогда не удастся скрыть.
– И как долго продлится ваше путешествие?
– Вы хотите сказать, – прикусил губу француз и машинальным движением погладил крышку шкатулки. – Вы предполагаете, что за эту пару лет успеете получить полноценную выгоду из этого открытия?
– К тому времени, когда вы вернетесь, барон, ваш философский камень превратится в корабли, леса, замки и мануфактуры. Для вас, как и для нас, стоимость золота перестанет иметь значение.
– Но как я могу быть уверен, что обнаружу себя владельцем как минимум половины всего этого, мсье Курст? Боюсь, мне просто не унести залога такого размера, который потребуется в таком случае спросить.
– Мы оплатим ваше путешествие и дадим письменное обязательство, – понимающе переглянулся с Болевым грузный купец, но Анри дю Тозон отрицательно покачал головой: сумма сделки получалась слишком большой, чтобы рассчитывать на действенность простого клочка бумаги.
– Я возьму на себя обязательство не совершать алхимических опытов, пока вы не закончите свои закупки, – предложил француз, – или пока цены на него не начнут падать. И продам вам столько алхимического камня, сколько вы захотите купить, исходя… Исходя из трети стоимости золота, которое можно получить с его помощью.
– Это слишком много, барон, – одновременно замотали головами почти все купцы. – Новое золото нужно еще изготовить, оно все равно станет цениться дешевле.
– Я предполагаю, что цена в одну десятую будет справедливой, – озвучил общее мнение Курст Болев. – Риск слишком велик.
– У вас есть точный список дней и часов, когда возможна трансмутация в вашем городе, – не согласился француз, придвигая шкатулку к себе поближе. – Достаточно расплавить свинец, хорошо его прогреть, посыпать философским камнем и можно разливать золото. Я могу согласиться на одну пятую от будущего золота, но никак не меньше.
– Я покупаю у вас весь камень, – перекрыл общий гомон голос человека в красном. Купцы дружно повернулись к нему, и богатый гость поднялся со своего кресла. – Пусть будет одна пятая от возможного золота.
– Это большая сумма, – не веря своим ушам, пробормотал барон. – Думаю, вам понадобится больше золота, чем во мне веса.
– Но ведь оно вернется с торицей? – вопросительно приподнял брови покупатель.
– Разумеется, э-э…
– Волею Господа я являюсь епископом Дерпта, господин барон, – склонил голову щедрый священнослужитель.
Анри дю Тозон увидел изумленно-восхищенный взгляд Регины, испуганный взгляд ее мужа и возмущенные прочих горожан:
– Простите, господин епископ, – открыто воспротивился рижский купец Горов, – но каждый из нас так же хотел бы приобрести немного этого порошка.
– Не возражаю, – неожиданно легко согласился священник. – Вы можете купить столько, сколько сочтете нужным, а все оставшееся заберу я. Надеюсь, господин барон, вы понимаете, что никто с собой такие суммы не возит? Но в моем епископстве есть прочные, глубокие подвалы. Я прикажу своим воинам проводить вас в замок и принять там, как дорогого гостя. Мне же крайне необходимо совершить один визит, после чего я немедленно вернусь к вам и мы проведем окончательный расчет. Вас устраивает такое предложение, барон?
– Вполне, – с уважением поклонился епископу французский дворянин.
– Сразу после рассвета охрана будет ждать вас у ворот дома, барон. У вас есть конь?
– Еще не купил, мсье епископ…
– Они приведут лошадей для вас и вашего багажа. До встречи в замке, барон.
Дерптский епископ, не тратя время на изучение полученных в ходе опыта слитков, покинул купеческий дом в сопровождении местного аббата. Алхимик, проводив его вежливым поклоном, выпрямился и кинул на Регину торжествующий взгляд. Какие невероятные совпадения преподносит порою судьба: всего несколько часов назад он оценил эту женщину на вес золота – и вот теперь может легко и просто оплатить за подобный каприз. Не удержавшись, он обогнул ушедших в общие подсчеты торговцев и приблизился к хозяйке дома.
– Если вы не передумали, я жду письма, – тихо сообщила юная особа и громко продолжила: – Курст, дорогой! Я устала, я пойду к себе.
Купец, занятый переговорами, не отреагировал.
– Вот так, – вздохнула Регина.
– Мне кажется, вы приносите удачу, – прошептал барон. – Теперь я не расстанусь с вами ни за что и никогда.
Регина улыбнулась и, приподняв подол платья, направилась к люку. Анри дю Тозон, окинув жадным взором ее высокую грудь и зажатую корсетом талию, вернулся к столу. Помимо епископского золота он рассчитывал получить хороший куш еще и с горожан.
Рыцарь
Воинский лагерь широко раскинулся на берегу мелководной Мятагузы. На утоптанных площадках между высокими белыми шатрами горели костры, распространяя вокруг запахи жаренного мяса, отовсюду доносились звуки литавров и лютен, громкий женский смех и мужские голоса. Армия ждала наступления.
Впрочем, ничего другого епископ Дерпта увидеть и не ожидал. Отряды из городов Вильмы, Пайды и Риги, устав от вынужденного безделья и получив деньги всего за два месяца службы, ушли по домам, рыцари Ордена, исповедующие католичество, разошлись по своим фогтиям, и с сыном Готарда Кетлера остались только самые преданные воины и местные ливонские дворяне, частью связанные вассальной присягой, а частью отправившиеся в поход просто развеяться от скуки. Обстановка лагеря с возможностью веселого коллективного пьянства и разврата этих вояк вполне устраивала, а жалованья за службу они все равно не получали.
О том, что епископ в сопровождении двух воинов въезжает в бивуак святого воинства, а не цыганский табор, свидетельствовали только пара скучающих у дороги караульных, да развевающиеся у шатров флаги с орденскими или родовыми гербами. Караульные одетого в кардинальские одеяния гостя останавливать не решились, хотя и под благословение не подошли, и гость проследовал к центру лагеря, мысленно оценивая имеющиеся здесь силы. С высоты седла было видно около сотни шатров. Это означало присутствие примерно такого же числа благородных воинов, каждый из которых привел с собой от двух до десятка простых латников. Получалось, что в целом под рукой кавалера Ивана находилось немногим более полутысячи мечей. На глазок, около семисот. Если усилить его кнехтами, уже марширующими назад в лагерь, и епископской дружиной, получится вполне боеспособная армия. Сто лет назад великий магистр Ульрих Югинген повел на завоевание Литовского княжества одиннадцать тысяч воинов – но тогда ему противостояла объединенная польско-литовская армия, а не дикие и обезлюдевшие после мора языческие земли. Для взятия Новгорода полутора тысячного кулака вполне хватит, а потом…
Дерптский епископ улыбнулся – потом он уедет в Рим, и отношения затерявшейся в диких лесах армии и московского царя его уже не коснутся.
Маленький отряд остановился возле центрального шатра, его глава спешился и шагнул внутрь. К чести кавалера Ивана, он всеобщему разгулу не предавался, а изучал трактат итальянского алхимика Берегуччо Ваноччо об изготовлении пороха. Епископ моментально вспомнил, как совсем недавно уже слышал имя, вынесенное на обложку поставленной на пюпитр книги, и мысленно отметил, что по крайней мере в знании современных ученых гапсольскому алхимику отказать нельзя.
– Господин епископ?! – узнал гостя рыцарь, и с готовностью принял благословение, поцеловав затем руку священника.
– Готовитесь к новым битвам, сын мой? – указал епископ на раскрытый трактат.
– Если мы хотим привести язычников к истинной вере, то нам необходимо знать их оружие, – с готовностью ответил командующие ливонской армией. Похоже, он уже давно ждал этого вопроса и заранее к нему подготовился.
– Сие весьма похвально, – кивнул гость. – А приготовили вы сами пушечные стволы для предстоящей компании? Или вы придерживаетесь мнения тех итальянских и немецких военачальников, что считают артиллерию никчемным азиатским изобретением, годным лишь пугать коней?
– Вы имеете в виду трактат Николло Маккиавели "Государь", господин епископ? – приподнял брови сын Готарда Кетлера и тут же процитировал: – "Лучше предоставить неприятелю ослеплять самого себя, нежели разыскивать его, ничего не видя из-за порохового дыма". Преклоняясь пред гением великого итальянца, я не могу не видеть, что произведенный низкородным сервом выстрел из пушки способен уничтожить дворянина, одетого в самый прочный современный доспех, господин епископ. Сей прискорбный факт побудил меня приобрести для похода четыре бомбарды, отлитые в Гамбурге в прошлом году.
– Вижу, вы хорошо образованы, господин рыцарь, – удовлетворенно кивнул священник. – Это вселяет надежду в успех вашей компании. Вы не согласитесь изложить мне план этого похода?
– Разумеется, господин, епископ, – молодой человек, волею судьбы оказавшийся во главе армии заметно погрустнел. – После наступления морозов мы двинемся на восток, обойдя Иван-город с юга возле Яма и Переволока, и осадим город Ям. Этим мы отрежем русских в Иван-городе и поселения в устье Луги от возможных путей снабжения и подхода помощи, разорим тамошние деревни и понудим к сдаче. Взяв Ям, мы осадим Копорье. Захватив таким образом все побережье Балтийского моря, Орден сможет продолжить развивать наступление на Псков и Новгород, не опасаясь за тылы и имея хорошие пути снабжения через Нарву и по реке Луге.
– Вы мыслите вполне разумно, господин кавалер, – признал глава Дерптского епископства.
Увы, господин епископ очень хорошо знал, что основа этого плана таилась в деньгах, полученных Готардом Кетлером и его сыном от ганзейских городов. Купеческий союз расстался с золотом при одном непременном условии: в ходе войны должны быть уничтожены построенные русскими купцами в устье Луги селения, причалы и крепостицы, из которых они отправлялись в разорительные для Ганзы торговые путешествия в Германию, Швецию и Данию, подрывая монополию союза на связанные с русскими товарами прибыли. И тем не менее план казался вполне разумным и выполнимым.
– Однако я не слышу бодрости в вашем голосе, рыцарь.
– От меня ушла вся пехота, господин епископ, – в бессильной ярости сжал кулаки молодой командир. – Пехота пайдская, рижская, немецкие наемники. Я потерял больше половины армии, еще не начав войны. Оставшихся сил хватит разве для разорения селений на Луге, да попытке получения выкупа с Яма, в обмен на уход назад без штурма.
Золото, золото, золото… Наемники ушли, ганзейское золото потрачено, результатов нет. Для кавалера Ивану остался один-единственный шанс оправдаться перед своими главными кредиторами: сжечь селения лужских купцов. Ради этой задачи он уже готов отказаться и от захвата Яма, и от обложения непроходимыми заслонами Иван-города, и от наступления на Псков и Новгород. Как изменился мир! Еще совсем недавно исполненный благородной идеей нести язычникам истинную веру крестоносец, оказавшись в трудных условиях стремится только к одному: отработать золото никчемных безродных торговцев!
Под холодным взглядом епископа молодой человек отступил к своей походной постели, проверил ремень с висящим на нем длинным мечом, одернул белый плащ.
– Я хотел начать наступление еще летом, – не выдержал наступившего тягостного молчания рыцарь. – Разведать тайные тропы, обойти Иван-город и неожиданно ударить на Ям, захватив его прежде, чем гарнизон успеет подготовиться к осаде. Но начались дожди… В дождь эти проклятые Господом земли совершенно непроходимы!
– Вы молоды, господин кавалер, – покачал головой гость, – и только неопытность прощает вам эту ошибку. Разве отец не говорил вам, почему Орден никогда не наступал на языческие земли вдоль побережья Балтийского моря?
– Он говорил, что там не за что воевать, – пожал плечами дворянин. – Там есть всего лишь несколько нищих деревень и очень много болот. Собираясь начать наступление отсюда, я рассчитывал именно на внезапность. Русские нас отсюда не ждут…
– И опять вы излагаете правильные мысли, господин рыцарь, – вздохнул дерптский епископ, подходя к пюпитру и бросая взгляд на латинский текст. – Но слишком свысока относитесь к людям, прожившим в этих местах не один десяток лет. Если бы три месяца назад вы навестили одного местного епископа и спросили его совета, то он бы ответил вам, что никаких тайных троп между Мятагаузой и Яамойне не существует, никогда не было и быть не может. Не может потому, что между Чудским озером и Балтийским морем земли нет! Вообще нет. Здесь есть только болота, а на единственном проходном месте стоят Нарва и Иван-город. Еще этот епископ сообщил бы, что русские дикари незнакомы с благородными правилами цивилизованной войны и никогда не платят выкупов, и что иной дороги к устью Луги кроме как мимо Яма нет, а значит и безнаказанно разорить свои торговые селения русские вам не дадут.
Молодой дворянин прикусил губу и стал внимательно вглядываться в закрывающий вход полог, словно ожидал скорого прихода кого-то из подчиненных.
– Сказать вам, о чем вы думаете, господин рыцарь? – мягко поинтересовался епископ.
Кавалер Иван отрицательно дернул головой, но гость сделал вид, что не понял его жеста и продолжил:
– Вы думаете о том, что теперь поздно поминать старые ошибки, что время все равно упущено и покорение языческих земель более невозможно. – Епископ деланно вздохнул. – А знаете ли вы, рыцарь, что ландскнехты уже возвращаются назад в лагерь?
На этот раз командующий армией развернулся к гостю, да так резко, что белоснежный плащ с нашитым на нем крестом взметнулся в воздух.
– Возвращаются?
– Мне показалось, господин рыцарь, – спокойно продолжил дерптский епископ, – что из вас получится хороший, находчивый командир и вам можно доверить войска. Однако, готовы ли вы со своей стороны следовать моим советам?
– Вы наняли немцев, чтобы вернуть их под мое командование?
– Вы получите назад своих жадных пехотинцев и пять сотен епископских латников вместе с вассальными мне рыцарями и две русские шестифунтовые пищали, захваченные Орденом в последнем литовском походе, если не станете тратить время на ожидание того, чего быть никогда не может.
– И какой совет вы хотите дать, господин епископ? – ради возможности увеличить численность своего войска более чем вдвое, сын будущего великого магистра был готов почти на все.
– Вечера становятся все более и более холодными, господин кавалер, – улыбнулся гость. – Скоро осенняя распутица уйдет под снег, а недавние реки и топи станут самыми надежными путями. Военные походы в здешних местах случаются или летом, когда по рекам и озерам можно дойти до врага на лодках, или зимой, когда до врага можно дойти по льду. Но мало решается передвигаться по тонкому, только-только появившемуся льду, который без особого труда проламывает носом даже легкая лойма. Так вот, господин кавалер. Дней через семь к вам сюда подойдут ландскнехты. После этого вы сниметесь с лагеря и направитесь в мои земли, к рыбацкой деревне Кадавер. Этот путь займет еще дней пять. Там, в местном монастыре, вас будет ждать епископское войско и собранные со всех вверенных мне Господом земель лодки. К тому времени, несомненно, уже начнутся первые заморозки и озеро подернется самым первым, еще очень слабым ледком. Русские расслабятся и перестанут ждать опасности до зимних, крепких морозов – когда лед окрепнет и станет проходим для конницы и повозок. Но вы, мой рыцарь, мороза ждать не станете и пойдете на лодках прямо сквозь тонкий лед. Вы высадитесь севернее Гдова в нескольких милях, перережете дорогу из него к Иван-городу, а потом осадите Гдов и возьмете его. Получится то самое неожиданное наступление, о котором вы говорили, и гарнизон этой небольшой крепостицы не успеет подготовиться к осаде.
– Я возьму ее в первый же день! – пообещал кавалер Иван.
– Надеюсь, – кивнул епископ. – Потому, что там вы захватите лошадей, припасы и оставите за спиной крепкую базу, в которой всегда сможете получить пищу и отдых. Когда лед окрепнет, именно туда мы станем подвозить припасы и посылать подкрепления. В любом случае в ближайшие три дня вам надлежит двинуться в сторону деревни Чернево, на восток от Гдова. К тому времени распутицу уже скует холодом, но лесные тропы снег засыпать еще не успеет. Как подсказывает мой опыт, господин рыцарь, через месяц на всех реках здешних земель будет стоять крепкий лед. Пару дней вы отдохнете в Чернево, а затем сожжете ее, спуститесь на лед реки Плюссы, на которой она стоит, и быстрым маршем пойдете вверх по течению. У озера Врево по зимнику, который накатывается там каждый год, перейдете на Лугу, двинетесь вверх по ней до деревни Раглицы. Она совсем рядом с Новгородом, от нее к этому городу всегда ведет мощеная дорога. Через два месяца, начиная считать с сегодняшнего дня, вы подойдете к стенам Новгорода и займете город. Вы готовы сделать это, господин кавалер?
– Для усиления тылов нам необходимо сжечь поселки в устье Луги, – с глубокомысленным видом изрек рыцарь.
– Забудь про купцов, крестоносец! – не выдержав, рявкнул епископ. – Если ты возьмешь Новгород, тебе простится все!
Кавалер вздрогнул, прикусил губу, прошелся по шатру от стены к стене:
– Этот поход организовали только вы, или это цель всех пастырей Ливонии?
От восхищения гость только головой закачал: четыре епископства, входящие в состав ливонской конфедерации – Рижское, Курляндское, Эзельское и Дерптское все вместе могли выставить до четырех тысяч воинов. Молодой рыцарь, пользуясь случаем, захотел получить под свое командование все войска, на которые, по его мысли, мог рассчитывать. Однако епископ не собирался делиться славой спасителя крышки Гроба ни с кем другим.