Мысль о том, что, если он начнет сопротивляться этим энкеведешных мордоворотов, то ему придется стать перебежчиком, немецким шпионом, в глазах бойцов своего взвода, потрясла воображение Васьки! Лежа под одеялом на нарах, он, по-прежнему, притворялся спящим человеком, в этот момент на него навалились четыре энкеведешных тяжеловеса. Он опять-таки притворился, что потерял сознание, когда один из попытался кулаком ударить его по голове. Специально заготовленными для такого дела концами веревокэнкеведешники принялись вязать ему руки, ноги. Один из них накинул черный мешок ему на голову!
Васька приложил немалые душевные усилия для того, чтобы ничем не выдать своего состояния, пытался сохранить спокойствие даже в тот момент, когда мордовороты подняли его запеленатого веревками на свои руки, чтобы, как можно быстрее, его вытащить из взводной землянки. Когда черный мешок оказался на его голове, то Васька вдруг почувствовал, как только что к нему вернулась прежняя способность читать чужие мысли, ощущать настроения других людей. Темнота вокруг него сразу же просветлела. Мысли окружающих его люде, особистов, бойцов своего взвода начали помогать ему ориентироваться в пространстве или во времени!
Первым же делом Васька, осторожным проникновением в их сознания, успокоил бойцов своего взвода, начавших было хвататься за оружие, чтобы за него вступиться! Затем он пробежался по сознаниям людей, собравшихся в траншее. Это были особисты, все они сейчас стояли с оружием в руках, готовые в любую секунду открыть из него огонь по бойцам его взвода, если те начнут его защищать! Начальник Особого отдела дивизии майор Ковальчук, без предварительного согласования с командиром дивизии, решил его арестовать, как немецкого провокатора! В случае возможного разноса со стороны полковника Грачева, на руках у него имелся донос рядового красноармейца Евгения Слюсаренко! Тот тоже в данную минуту находился в траншее, сейчас он прятался за спины особистов. Когда его выносили из землянки, то Васька успел сформулировать одну мысль, успел послать ее в сознания бойцов своего взвода: Ивана Понкратенко, Афанасия Носова, Леонида Смирнова и Сергея Жарова. В этой своей мысли он им заявил:
- Ребята, я не предатель, как будут утверждать особисты, никогда им не был! И не буду! Сейчас я хочу с вами попрощаться! Вам сказать, что мы все вместе очень неплохо вместе повоевали! Но на этом наша борьба не закончилась! Мы с вами обязательно встретимся, чтобы вместе повоевать с фашистами! Ждите от меня зова!
Только Васька успел пообщаться с бойцами своего взвода, как к нему майор Ковальчук, он громким шепотом приказал своим мордоворотам:
- Быстрее, поспешите этого немецкого шпиона перетащить к нашей автомашине! Приготовьтесь его сопровождать в Москву.
Затем особист свою голову повернул в сторону, отдал приказ:
- Капитан Дубасов срочно отправляйтесь в землянку. Заставьте бойцов взвода этого немецкого шпиона сдать оружие! Его взвод мы расформировываем, красноармейцев распределим по подразделениям соседних дивизий!
Васька мельком пробежался по сознаниям мордоворотов, тащивших его на своих руках. Он несколько удивился тому, узнав, что эти здоровые тридцатилетние мужики его не били только потому, что они боялись коснуться его даже пальцем. Они его по-настоящему боялись, в этом были виноваты слухи, распространяемые по всей дивизии о нем, о бойцах его взвода, как о любимчиках фортуны! В слухах утверждалось, что разведчики его взвода, владеют всеми видами оружия, как советского, так и немецкого производства! Из трофейного пулемета сержант Васильков одним махом сбивает немецкие штурмовики, бомбардировщики. Разведчики его взвода свободно разгуливают по немецким тылам, берут пленных фрицев, когда им захочется. Одним своим мизинцем они уничтожают десятки фашистов!
По этой причине руководство Особого отдела дивизии пошло на беспрецедентные меры безопасности, планируя арест сержант Василькова. Даже руководство дивизии не было проинформировано о ее проведении! Для участия в операции был привлечен весь кадровый командирский состав Особого отдела, комендантская рота в полном составе и с оружием в руках! Майор Ковальчук предполагал, что бойцы взвода этого сержанта-шпиона возьмутся за оружие, чтобы воспрепятствовать его аресту! Именно по этой причине на выполнение этой операции особисты с собой прихватили капитана Игоря Дубасова. Своим авторитетом, как командира разведроты, капитан Дубасов должен был успокоить, обезоружить бойцов взвода сержанта Василькова. Их оставалось всего четверо: рядовые красноармейцы - Иван Понкратенко, Афанасий Носов, Леонид Смирнова и Сергей Жаров! Рядового красноармейца Слюсаренко, разумеется, уже никто не брал в расчет!
- Вася, будь осторожен, имея дело с таким человеком, как майор Виталий Ковальчук! - Немецкий характер Альфреда Нетцке не давал ему покоя, он решил снова немного поучить своего русского друга и товарища. - Ты бы лучше присмотрелся к той информации, которую майор в своем же сознании запрятал подальше от самого себя! Если бы ты, Вася был бы более внимателен, то свое внимание обратил бы на этот маленький слой информации. В нем говорится о звонке из Москвы, сделанный майором примерно месяц тому назад! О только что пришедшей бумаге из Москвы с требованием твоего депортирования, как пойманного тобой же немецкого диверсанта. В этой же бумаге содержится упоминание о тебе, но ни слова не говорится о том, в чем же именно ты обвиняешься?!
- Альфред, ну, и что во все этом интересного? Я не совсем понимаю, почему ты, Альфред, вообще обратил внимание на эту ерундовую информацию? Центральный аппарат НКВД поступил правильно, затребовав немецкого диверсанта в Москву для дальнейшей его разработки! Но при чем здесь я?
- В этом то все дело, Вася! Майор Ковальчук оказался большим хитрецом, к тому большим неудачником. Он поспешил информировать Москву о поимке немецкого диверсанта. Кажется, причем здесь ты, почему особисты тебя арестовывают? Майор Ковальчук пошел на все эти меры всего лишь по одной причине. Его головорезы-особисты во время допроса перестарались! Они до смерти замордовали диверсанта из группы Клауса Шуманна. Теперь ему приходится на тебе отыгрывать свои потерянные позиции. Поэтому он собрался тебя отправить в центральный аппарат НКВД вместо умершего под пытками немецкого диверсанта! Словом, можно было бы сказать, что майор Ковальчук оказался у разбитого корыта, как та твоя старуха из русской сказки! Именно в этот момент майор Кравчук получает донос красноармейца Слюсаренко о твоем порой странном поведении, о твоих словах в адрес немцев! Тогда он решил скомбинировать, тебя арестовать, как немецкого шпиона-провокатора. И в Москву, в центральный аппарат НКВД он намерен именно тебя, Вася, теперь тебя отправит вместо как бы случайно умершего диверсанта.
- Но я же не немецкий диверсант!
- По этому вопросу майор Кравчук рассуждает очень просто! Да, ты, сержант Васильков, пока еще не являешься немецким диверсантом! Но, пока в Москве с этим делом будут разбираться, тебя допрашивать, то пройдет достаточно много времени! Майор же за это время постарается каким-либо образом выйти сухим из этой не совсем хорошей для него истории! Он постарается облить тебя грязью таким образом, чтобы ты не смог бы выбраться из подвалов, карцеров московского НКВД!
Глава 5
1
Все еще было темно, когда "Эмка" с арестованным сержантом Васильковым в сопровождении двух красноармейцев-конвоиров конвойных войск НКВД, а также командиром конвоя, младшим лейтенантом НКВД Захарченко, по Симферопольскому шоссе въезжала в Москву. В начале пути Ваську, так и не развязав ему руки, усадили на заднее сидение автомобиля между двумя конвойными красноармейцами. Они его подопрели с обеих боков, плотно прижимаясь к нему своими не менее могучими плечами. В эту ночь температура упала на пять градусов ниже ноля, выдалась прохладной, с колючим холодным ветром. За все время поездки Васька не ощущал холода, несмотря на то, что салон "Эмки" не обогревался. Благодаря создавшейся тесноте на заднем сиденье этого советского автомобиля, конвойные красноармейцы его обогревали своими телами. В то время, как лейтенант энкеведешник Захарченко, занимавший переднее пассажирское сидение, своими зубами из-за этого мороза выстукивал барабанную дробь, хорошо слышимую и на заднем сиденье.
Лейтенант Захарченко удавалось согреваться только в те моменты, когда их "Эмку" останавливал дорожный патруль милиции или НКВД для проверки документов. Тогда этот лейтенант прямо-таки выскакивал из автомобиля и, пока патруль проверял его документы, несколько раз обегал вокруг "Эмки". Эти его пробежки Ваське напомнили о том времени, когда он вместе с призывниками из села Подкаменки ехал в райцентр Долгодеревенское.
Тогда уже он заставлял пьяных уральских призывников совершать пробежки во время поездки по уральской дороге, спасая их от верной смерти на том холодном ветру! В тот момент, когда в его памяти одно за другим всплывали лица тех шестерых призывников, лицо самого Васьки грустным с каждым разом становилось все более! Он думал о том, что теперь Зинка из села Подкаменки не дождется возвращения своего Кольки Лихолетова! Из шести призывников из этого уральского села уже погибло двое, Колька Лихолетов, судьба двоих, Власова и Николаева, неизвестна! Если дело будет продолжаться вот таким образом, то вряд ли кто из этих призывников вернется обратно в свое родное после победы!
- Ты, Васька, это, давай, прекращай свои воспоминания о погибших друзьях, товарищах! Думай о том, что в Москве нам предстоит большая работа! Вместо того, чтобы грустить, горевать, ты бы лучше подумал о том, как бы нам избавиться от этих оков, снова вырваться на свободу! А то я вижу, что ты слишком уж расслабился, видимо, решил немного отдохнуть во внутренней тюрьме на Лубянке?!
- Альфред, это не совсем так, как ты сейчас думаешь! Инициатива об отдыхе исходит не от меня, а от начальника Особого отдела дивизии, майора Ковальчука! Ты об этом прекрасно осведомлен!
- Да, согласен, что это не твоя личная инициатива! Но ты должен помнить о том, что в Москву мы должны были прибыть…
- Нас доставили под конвоем!
- Что в Москву нас доставили под конвоем не для спокойной отсидки в тюремных условиях, а для организации, проведения большой работы! Причем, к этой работе нас немало времени готовили! Доверие нам оказал сам адмирал Канарис! Теперь мы попросту должны ему доказать, что мы сможем выполнить порученное нам задание!
В тесном, необогреваемом салоне "Эмки" они провели чуть более пяти часов. Симферопольское шоссе было в ужасном состоянии, наледь на наледи, колдобина на колдобине! Слава богу, что в темное время суток немецкая авиация мало летами. Ночным же бомбардировщикам немцев их "Эмка" не представляла какого-либо интереса! Время от времени оставляемый на контрольно-пропускных пунктах для проверки документов у его пассажиров, этот советским автомобиль продолжал свой путь к Москве, подсвечивая шоссе своими синими подфарниками. Порой шофер выжимал из своей "Эмки" скорость в сорок-пятьдесят километров в час. На подъезде к городу шофер и его пассажиры вдруг увидели, как далекий горизонт с жилыми зданиями на его фоне вдруг начал освещаться разрывами авиабомб, заревом пожарищ. Минуты через две до их ушей донесся неясный гул стрельбы зенитной артиллерии, звуки взрывающихся авиабомб!
Ваську до глубины души поразили световые лучи, вдруг возникшие в поднебесье. Они хаотично рыскали по небосводу до тех пор, в их захват не попадали серебряные крестики немецких "Юнкерсов 88"! На глазах Васьки два таких крестика вдруг загорелись, стали круто падать вниз, к земле!
За все время дороги до Москвы в салоне "Эмки" не прозвучало ни единого слова! От нечего делать и, про себя желая, чтобы побыстрей закончилась бы эта утомительная тряска от поездки от запущенного, не убираемого шоссе, Васька углубился в сознания своих конвоиров, но ничего интересного в них так и не обнаружил. Один из его конвойных оказался родом из сельчан, из колхозников, другой работал токарем на одном из пермских заводов. Этих конвойных объединяло одно лишь чувство страха, полной безысходности перед отправкой на передовую, они боялись немца! Сейчас они оба благодарили свою судьбу только за то, что после военкомата их распределили не в действующую часть РККА, а в конвойные войска НКВД. Чтобы и дальше, не бедствуя, служить в этих войсках, чтобы случайно не попасть на фронт, в эту мясорубку, эти два недоразвитых идиота были готовы выполнить любой приказ своего командира. Они были готовы поднять руку на родного отца, на свою мать, до полусмерти их избить, даже убить, лишь бы самим не попасть на передовую!
Еще во время езды в автомобиле Ваське ничего не оставалось делать кроме того, как раздумывать. Он прямо-таки прочувствовал, что за месяц боев за Тулу он сильно устал, а сейчас же ему собираются предоставить небольшой отдых перед предстоящей большой работой. Пару часиков он продремал, осознав, что с того момента, когда эшелон с уральскими призывниками прибыл в Тулу, ему ни разу не удалось нормально выспаться. Месяц боев под Тулой едва не превратил Ваську в сомнамбулу, в лунатика. В те времена только-только он веками прикрывал свои глаза, как его будил капитан Дубасов, приказывал бросить бойцов свое взвода на прикрытие той или иной прорехи в обороне роты или соседнего батальона! В салоне же автомобиля ему не давали поспать конвойные красноармейцы. Эти здоровенные буйволы начинали его толкать своими локтями или крепко его сжимать плечами с обеих сторон, как только он прикрывал веками свои глаза.
Но, тем не менее, пять часов пути до Москвы для Васьки пробежали незаметно. Где-то в районе девяти часов забрезжил рассвет. За стеклами автомобиля, по-прежнему, было пасмурно, довольно-таки прохладно. Боковые стекла "Эмки" заледенили, сквозь них практически ничего нельзя было рассмотреть. Но через ветровое стекло, очищаемое от снега и наледи автомобильным дворником, Васька сумел увидеть, что в данный момент они проезжают по улице с большими домами по обе ее стороны. Ему не составило труда догадать, что он уже едут по улице Москвы!
Васька еще никогда не приходилось бывать в Москве, поэтому эта улица ему была совершенно незнакома. В этот момент Альфред Нетцке снова дал о себе знать, он мысленно поинтересовался:
- Ну, и как ты, Вася, сейчас самого себя чувствуешь? Может быть, тебе стоит развязать руки и бежать? Эти люди вокруг тебя вряд ли смогут тебя задержать, если ты, конечно, попытаешься это сделать?!
- Руки развязать не проблема, я многому научился на этих курсах в прифронтовой полосе! Ну, а вот стоит ли нам бежать?! Что-то внутри меня подсказывает, что, убежав, мы окажемся в полной изоляции, не сможем и шага сделать по Москве. Нас будут разыскивать Московская криминальная милиция, ее стукачи, дворники! Не забудь и об НКВД?! Наша же основная задача состоит в том, что мы должны встретиться и поговорить с Лаврентием Павловичем! После этой встречи мы должны, как можно быстрее, вернуться в Берлин.
- Ты, что, наконец-то, вспомнил, какое именно задание мы должны выполнить в Москве?
- Альфред, ты же слышал, что я тебе только что сказал! Мы должны встретиться и переговорить с Лаврентием Павловичем, чтобы подготовить твою встречу с Хозяином. Такая встреча состоится только в том случае, если нам удастся заинтриговать Лаврентия Павловича, он сам захочет с нами встретится! Поэтому с ним каждый из нас должен с ним будет говорить в своей собственной ипостаси, ты, как штандартенфюрер СС, я же, как простой сержант Васильков! В этом образе ты должен будешь выполнить приказ Серого, я же в образе сержанта Василькова поднять вопрос о разворачивании НКВД диверсионно-разведывательной деятельности в Западных областях Белоруссии. Таким образом, ты теперь прекрасно понимаешь, что мне нельзя думать о побеге из этого автомобиля, иначе мы никогда не сможем выполнить своего задания! Свой побег мы отложим на более позднее время, когда встретимся со всеми нужными нам лицами, получим ясные ответы на свои вопросы! Да, что-то внутри меня подсказывает, что что-то серьезное скрывается за этим моим арестом, срочным этапированием в Москву, без проведения предварительного допроса в Особом отделе нашей дивизии.
Вскоре автомобиль остановился. Его дверцы распахнулись, конвойные удальцы в один момент Ваську вытащили с заднего сидения. Он вдруг оказался стоявшим на асфальте, хорошо очищенным от снега. Видимо, до появления этой "Эмки" с арестантом и конвоем местные дворники хорошо поработали, счищая снег с асфальта. Но не успел Васька хорошенько рассмотреть этот двор, сосчитать количество этажей в доме, со всех сторон возвышающимся над этим двором, как перед их группой появились еще два бойца конвойных войск НКВД.
Они чуть ли не парадно-строевым шагом, высоко подбрасывая ноги в сапогах, следовали за старшиной. Этот старшина, когда они подошли, то небрежно козырнул лейтенанту НКВД, тихим голосом произнес:
- Товарищ лейтенант, прошу передать в мое распоряжение арестованного!
Этому лейтенанту НКВД, видимо, пока еще не приходилось бывать в подобных ситуациях. Поэтому он чувствовал себя стесненно, постоянно озирался по сторонам, словно чувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, ему пока еще не приходилось бывать в таком месте, как во дворе здания на Лубянке. Может быть, в этой связи, а может быть по какой-либо другой причине реакция лейтенанта Захарченко оказалась слегка замедленной. Свою правую руку он только собрался поднести к своей шапке ушанке, что козырнуть в ответ старшине, как два бойца, пришедшие со старшиной, эдак ловко своими плечами оттеснили конвойных Особого отдела 217-й дивизии от арестанта.
Старшина же скомандовал таким же тихим голосом:
- Арестованный, следуй вслед за конвоем! Не пытайся бежать! Шаг в сторону - расстрел на месте!
Васька под конвоем уже подходил к одному из подъездов этого здания, за его спиной снова послышался спокойный голос старшины:
- Товарищ лейтенант, садитесь в автомобиль, возвращайтесь в свою дивизию!
- Ну, а как же акт о передаче арестованного?
- Товарищ лейтенант, если вы в течение пяти минут не покинете двора этого здания, то тогда вся ваша группа навсегда у нас останется! Я вас предупредил, товарищ лейтенанта! Так что время пошло!
Васька еще услышал громкий стук закрываемых автомобильных дверей. Затем послышался звук автомобильного стартера, а также звук вновь заработавшего двигателя "Эмки". Обернувшись через плечо, Васька увидел, как она быстро катить к начавшим было закрываться воротам выезда со двора. В этот момент конвойные Васьки подвели его к одному из подъездов, вместе с ним вошли в этот подъезд. Оказавшись в помещение одного из вестибюлей, он с удивлением рассматривал отделку этого вестибюля под мрамор, ярко освещен большой и красивой люстрой, висевшей под высоким потолком. Из вестибюля прямо и направо уходили коридоры, перед каждым из них стояла небольшая кафедра, за которыми стояли сержанты и старшины в форме охранных войск НКВД.
От своих хорошо знакомых немецких офицеров-разведчиков Васька не раз слышал о том, что внутренняя тюрьма в здании НКВД на Лубянке располагается в подвальном помещении. Но, видимо, этим немецким офицерам-разведчикам пока еще везло, они в ней еще не успели побывать! В этот момент конвойные красноармейцы своего арестанта подвели к стене. Васька даже не успел этому удивиться, как стена с негромким шелестом откатилась вправо. Перед ними, словно по волшебству, возникли два лифта.