Но эти сложности только раззадоривали Люльку как инженера. Ведь недаром же в нашей истории он всего через пять лет сумеет создать свой первый турбореактивный двигатель, стоявший на первых советских реактивных самолетах. И все это без какой-либо помощи и поддержки из будущего, только при содействии пленных немецких инженеров, владевших этим вопросом куда хуже потомков.
Четыре месяца канули в напряженной круговерти лихорадочной работы. При этом Лаврентий Павлович, курировавший все подобные разработки, чуть ли не ежедневно осведомлялся о состоянии дел. Конечно, это немного нервировало, но, с другой стороны, стоило Архипу Михайловичу сказать, что нужно вот это, это или это, то все искомое немедленно находилось, пусть даже нужное оборудование или материалы надо было заказывать в Америке, и везти в СССР через два океана.
И вот настал тот волнительный момент, когда на испытательный стенд установили первый, еще сшитый на живую нитку турбовинтовой двигатель ТВ-1, который из-за отсутствия независимого узла отбора мощности был несколько проще турбовального. Но тут главным было отработать схему, а дальше уже должно быть гораздо легче, тем более, что легким и экономичным турбовинтовым двигателям тоже должно было найтись немало работы. Например, ОКБ Яковлева уже работало над проектом турбовинтового истребителя, построенного по схеме заморской "аэрокобры" с расположением двигателя за кабиной пилота. А ОКБ Ильюшина работало над проектами турбовинтовых версий дальнего бомбардировщика-торпедоносца Ил-4, и бронированного штурмовика Ил-2.
На стенде новорожденный двигатель вел себя на удивление прилично, не показав ни лишних вибраций, ни перегрева и прогара камеры сгорания. Только вот, голос у него, как и у любого младенца, оказался громкий, протяжный и звонкий, такой, что даже метрах в ста от стенда было невозможно разговаривать, а на более близком расстоянии шум доходил до болевого порога.
После того как двигатель отработал на стенде сутки, он был снят и разобран буквально по винтику для оценки процессов износа, после чего Архип Михайлович Люлька в своем кабинете-закутке снял трубку "вертушки" и сообщил своему куратору, что "операция прошла успешно, пациент жив и почти здоров".
– Это же просто замечательно! – обрадовался Берия, – вы, товарищ Люлька, совершили большое дело! Ваши новые моторы очень нужны Советскому Союзу, так что продолжайте в том же духе.
На этом официальная часть закончилась, и в ОКБ-165 снова начались рабочие будни. От прототипа до первых предсерийных образцов предстояло проделать еще немалый путь, и решить множество технических и производственных проблем. Но первый шаг был уже сделан и, не смотря ни на что, первый турбовинтовой двигатель у СССР уже БЫЛ.
17 июня 1942 года. Узбекиская ССР. Поселок Вревский Янгиюльского района Ташкентской области. Штаб 2-го Польского корпуса.
Сегодня к генералу Владиславу Андерсу явился прибывший издалека гость, и совсем не из Лондона, где случился переворот, и теперь был новый-старый король и новое правительство, а, напротив, из Берлина, куда еще осенью прошлого года генерал отправил своего доверенного человека – Леона Козловского, бывшего во времена Пилсудского премьер-министром Польши. Тогда Козловский сумел перейти линию фронта и добраться до Варшавы, но, к сожалению, о его прибытии на весь мир тут же раструбил этот идиот Геббельс и генералу Андерсу не оставалось ничего иного как дезавуировать беднягу Леона, а заодно заочно приговорить его к смертной казни.
Но, похоже, что Козловский передал слова генерала кому надо, и вчера в штаб пришел человек, назвавшийся коммерсантом из Багдада, и предложивший заключить с интендантской частью корпуса выгодный контракт на поставку мясных консервов. Так как фактически всеми снабженческими делами заведовал лично Андерс, то с коммерсантом встретился сам командующий корпуса. При встрече, улучив момент, гость из Багдада передал генералу привет от пана Леона, и назвал пароль, который Андерс дал на всякий случай при расставании Козловскому. Переговорив о финансовых делах, обе договаривающиеся стороны решили продолжить обсуждение условий контракта в неофициальной обстановке.
Генерал Андерс и Джеймс Смит – так назвал себя гость из Берлина – сидели в уютном отдельном кабинете офицерской столовой и с удовольствием ели шашлык из баранины, умело приготовленном личным поваром генерала.
– Мистер Смит, – сказал генерал своему сотрапезнику, когда они утолили первый голод, и сделали паузу в трапезе, – как поживает мой друг пан Леон? Надеюсь, что он находится в полном здравии?
– Мистер Владислав, – ответил гость из Берлина, – ваш друг пан Леон жив, здоров, и доволен жизнью. Как вы понимаете, из вполне понятных предосторожностей я не взял с собой записку от него. Но он просил вам передать вот это…
И мистер Смит достал из кармана серебряный портсигар хорошо знакомый Андерсу. Именно такой портсигар был у Козловского, и именно он должен был стать дополнительным паролем, в случае отправки человека "оттуда". Этот портсигар с изображением польского орла на его крышке означал, что тот, у кого он будет в руках, заслуживает полного доверия генерала.
Андерс покрутил портсигар в руках, достал из него сигарету "Кэмел", щелкнул бензиновой зажигалкой, прикурил сам, и предложил прикурить своему гостю.
– Я вас внимательно слушаю, – сказал он, сделав глубокую затяжку, и выпустив изо рта струю дыма. – Ведь вы приехали сюда не только для того, чтобы передать привет от моего старого друга?
– Конечно, – кивнул головой "коммерсант из Багдада". – Прежде всего, я хотел напомнить вам об одной организации, которая сейчас активно работает в Варшаве. Ее возглавляет инженер Витковский…
– Вы имеете в виду "мушкетеров"? – спросил генерал. Мистер Смит кивнул, и Андерс продолжил. – О "мушкетерах" мне сообщил поручик Шатковский, который нелегально перешел линию фронта, и сообщил о существовании в Польше сил, которые готовы сотрудничать с немцами, помогая им разгромить Россию. Шатковский сказал мне, что "мушкетеры" считают Советский Союз врагом номер один, и предложили мне сотрудничать с ними, проводя в тылу русских диверсии, а после отправки моего корпуса на фронт, перейти на сторону немцев. Но, Геббельс испортил все дело, сообщив о вояже Леона Козловского.
– Мы весьма сожалеем об этом, господин генерал, – мистер Смит поморщился, услышав упоминание Андерса о министре пропаганды Третьего рейха. – Партайгеноссе Геббельса поройю сильно заносит, и он говорит публично гораздо больше, чем следовало бы говорить...
– Извините, а какое ведомство представляете лично вы? – поинтересовался у своего гостя генерал Андерс.
– Мой шеф – рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, – сухо сказал мистер Смит. – Я полагаю, что это имя и должность вам достаточно хорошо известно.
Генерал Андерс кивнул, и с интересом посмотрел на своего собеседника. Он понял, что посланец одного из руководителей Третьего рейха прибыл к нему с предложением, от которого будет трудно отказаться. И он не ошибся.
– Господин генерал, – начал мистер Смит, – вам, наверное, известно, что произошло недавно в Британии.
Андерс кивнул головой, и "коммерсант из Багдада" продолжил.
– Во время восстановления на престоле короля Эдуарда VIII в Лондоне были арестованы члены так называемого "польского правительства в изгнании" во главе с генералом Сикорским. Таким образом, место правителя Польши стало вакантным. И его должен занять достойный человек.
Сказав это, посланник Гиммлера многозначительно посмотрел в глаза насторожившемуся генералу Андерсу.
– Да, именно вас в Берлине хотели бы видеть во главе тех сил, которые могли бы создать новое польское государство, состоящее, естественно, в союзных отношениях с Рейхом.
– То есть, фюрер считает, что Польша может возродиться? – осторожно поинтересовался Андерс.
– Да, это так, – кивнул мистер Смит, – конечно, новое государство будет не совсем самостоятельно в сношениях с другими государствами. И территории, отошедшие к Третьему рейху после войны 1939 года, новой Польше вряд ли вернут. Но поляки могут рассчитывать на некоторую компенсацию, если они помогут доблестной германской армии в борьбе с лесными бандитами на Украине и в Белоруссии. Ведь это ваши бывшие "кресы всходни"? – спросил посланец Гитлера.
Генерал Андерс, внимательно слушавший гостя из Берлина, кивнул.
– Скажите, – спросил он у посланца рейхсфюрера, – ведь вы предлагаете место правителя государства не просто так? Наверняка вы потребуете, чтобы и я что-то сделал для Рейха и его фюрера Адольфа Гитлера?
– Вы правы, генерал, – мистер Смит внимательно посмотрел на Андерса. – Как я слышал, вы с вашим корпусом вскоре должны покинуть территорию Советского Союза, и отправиться в Ирак для охраны нефтяных месторождений и нефтеперерабатывающих заводов. Сталин, якобы, дал свое согласие на вашу передислокацию еще предыдущему британскому правительству и генералу Сикорскому, так что этот вопрос можно считать решенным.
– Да, все именно так, – кивнул Андерс. – Генерал Сикорский требовал, чтобы мой корпус отправился на фронт, но я настоял на своем. Мы готовимся к отправке в Северный Ирак. Думаю, что это произойдет в течение ближайших двух-трех недель.
– Вот и отлично, – сказал мистер Смит, – как только вы прибудете в Ирак, с вами свяжется наш человек, который поставит перед вами более конкретную задачу. Нам же важно сейчас получить ваше принципиальное согласие сотрудничать с нами.
– Да, я готов оказать помощь Рейху в борьбе против русских и англо-еврейских плутократов. Вы ведь знаете, что я приказал уволить из моего корпуса всех евреев. В своих солдатах я уверен. Они рвутся воевать с русскими, да так, что мне порой приходится их останавливать, чтобы не провоцировать местные власти. Ведь были случаи, когда солдаты корпуса срывали со зданий, в которых располагались советские учреждения, красные флаги. Да что там солдаты – недавно полковник Ковцун в присутствии местных жителей брякнул: "Скоро придет Гитлер, и тогда я вам покажу, что из себя представляет польский полковник!".
– Господин генерал, – посланник Гиммлера осуждающе покачал головой, – конечно нам приятно, что ваши люди так относятся к нашему общему врагу, но все же до поры до времени не стоит дразнить гусей. Будет лучше, если вы и те из офицеров, кому вы полностью доверяете, вели тайную работу, готовя ваш корпус к участию в боевых действиях на стороне Третьего рейха. Мы помним, господин генерал, о немецкой крови, которая течет в ваших жилах, и надеемся, что вы вскоре станете главой Польши. А пока я должен проститься с вами. Мне нужно срочно отправиться в Берлин, чтобы доложить рейхсфюреру о нашей беседе. Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – ответил генерал Владислав Андерс, вставая, – надеюсь, что ваше обратное путешествие тоже пройдет вполне удачно.
18 июня 1942 года. Полдень. Старый Оскол, штаб Центрального фронта. Командующий фронтом генерал армии Георгий Константинович Жуков.
Генерал армии Жуков задумчиво разглядывал карту. Ровно месяц тому назад, после того знаменательного разговора с товарищем Сталиным, он прибыл на вновь формируемый Воронежский фронт. Всего лишь месяц, а казалось, что прошла целая вечность. Дела тут обстояли не так благостно, как сказал ему на той встрече товарищ Сталин. Многие командиры на местах, вплоть до командармов, с прохладцей относились к работам по созданию оборонительных рубежей и тщательной маскировке позиций. Преобладали шапкозакидательские настроения, мол, зачем строить тут мощную оборону, Красная Армия все равно скоро пойдет вперед и только вперед. До самого Берлина, и тогда мы уж покажем этим немцам, где зимуют раки…
Зимние победы и Брянско-Орловская операция сильно вскружили людям головы. Но он-то, Жуков, знал, что все эти победы по большей части были связаны с именем только одного человека, который, как Фигаро здесь, Фигаро там, кочевал вместе со своим цыганским табором по фронтам и гонял немцев при помощи немецкой же тактики. Но одного Бережного на весь советско-германский фронт не натянешь. Сейчас его корпус припрятан где-то, как туз в рукаве, а значит им тут, на Центральном фронте, придется стоять насмерть. И если они выстоят, и сдержат вражеский наступательный порыв, заставив противника растратить свои резервы на преодоление вязкой как смола обороны, вот тогда - тут Жуков хитро прищурился - он бы на месте Василевского нанес глубокий фланговый удар механизированным корпусом Бережного с вершины Брянско-Орловского выступа во фланг и тыл группы армий "Юг".
Задернув шторки на карте, генерал армии Жуков вернулся к своему столу, вспоминая, как он месяц назад, приняв дела, со всем своим темпераментом и неуемной энергией, включился в работу по формированию фронта и укреплению его обороны. Сколько командиров он снял и отдал под трибунал за разгильдяйство, сколько километров окопов лично облазил, переодевшись в полевую форму, назначая вместо них людей из своего проверенного кадрового резерва, скольких нервов ему все это стоило. И вот, в общих чертах можно сказать, что подготовка к отражению немецкого наступления завершена. Направления главных ударов вермахта определены, и там выстроены наиболее мощные полевые оборонительные сооружения и сосредоточены сильные группировки противотанковой артиллерии и резервы. В этой работе ему немало помог начальник штаба фронта, его старый товарищ генерал-лейтенант Максим Алексеевич Пуркаев, человек высокой военной культуры, хорошо знающий свое дело, штабист большого масштаба, и к тому же обладающий столь же неуемной энергией, как и сам Жуков.
В значительной степени именно благодаря генералу Пуркаеву спланированная Генеральным штабом многоуровневая глубокая полевая оборона превратилась в настоящий шедевр фортификационного искусства. В штаб фронта каждый день доставлялись аэрофотоснимки советских позиций, на которых ее никак нельзя было обнаружить, а на местности все эти позиции все же существовали в наличии, прикрытые буквально десятками километров маскировочных сетей, в этом Жуков не раз и не два убеждался лично. Так сказать, стратегическая внезапность обороны.
Также, каждый день в штаб армии доставлялись разведсводки о том, как там дела у противника. Сплошной поток танков, артиллерии, пехоты, боеприпасов и горючего подтягивался к линии фронта из глубины оккупированной территории, и, застывал, будто сдерживаемый огромной плотиной. Работала глубинная, воздушная и фронтовая разведка и не одно донесение Жуков не оставлял без внимания. Большое количество пехоты танков и артиллерии накапливалось севернее Курска, как раз напротив стыка 13-й и 40-й армий, и в районе Белгорода, против 21-й армии, где у немцев был небольшой плацдарм на левом берегу Северского Донца. Очевидно, намечался удар сходящимися клиньями, который должен был разгромить и окружить основные силы 40-й и 21-й армии, после чего подвижные соединения гитлеровцев должны были рвануть по прямой на Воронеж и дальше, вглубь советской территории. Обычная немецкая тактика блицкрига, но в этот раз он, Жуков, должен сделать все, чтобы поломать эти планы.
Хотя, сказать честно, на отражение этого удара работала чуть ли не вся страна. Большая часть пушек ЗиС-3, выпускаемых советскими заводами шла именно в распоряжение Центрального фронта. А уж о новых сто- и восьмидесяти пяти миллиметровых противотанковых пушках, предназначенных для качественного усиления обороны, у Жукова были самые лучшие впечатления. Он даже не представлял, что будут делать немецкие танковые командиры, когда упрутся в позиции с которых их машины будут выбиваться на дистанциях, не допускающих ведение эффективного ответного огня. Также, в резерве фронта уже находилась 5-я танковая армия генерал-майора Александра Лизюкова, укомплектованная новыми, модернизированными по последней моде, танками Т-34 и КВ и несколько полков гвардейских реактивных минометов РГК, оружия эффективного как раз против противника собранного в плотные наступательные боевые порядки.
Именно наличие в полосе фронта этих полков вооруженных машинами БМ-8 и БМ-13 подсказало Жукова идею проведения контрартподготовки накануне немецкого наступления. Когда разведка доложит, что противник уже вывел свои войска на исходные рубежи, то самое лучшее в этом случае будет обрушить на них всю мощь советской артиллерии и нанести ему большие потери еще до начала боевых действий.
Как ни странно, эта идея не вызвала никакого отторжения в Генштабе. Напротив, Василевский прочитав доклад подготовленный начальником артиллерии фронта генерал-лейтенанта Парсегова пообещал дополнительно усилить фронтовую артиллерийскую группировку гвардейскими реактивными минометами, несколькими артиллерийскими полками особой мощности РГК, и железнодорожными транспортерами с орудиями особо крупного калибра. Если железнодорожные транспортеры можно было использовать только против северной группировки противника на железнодорожной ветке Касторная-Щигры-Курск, то все остальные средства артиллерийского усиления не были так привязаны к железным дорогам, и могли быть использованы на любом угрожаемом направлении.
Кроме того, буквально в последние дни, на полевые аэродромы в полосе фронта в дополнение к штатной авиации армий начал передислокацию истребительный авиационный корпус ОСНАЗ генерал-майора Руденко, предназначенный для завоевания локального господства в воздухе в небе будущего сражения. Развертывались посты ВНОС и радары, во фронтовые части массово прибывали авианаводчики. И по этой линии подготовка тоже была в разгаре.
Что бывает, когда в воздухе действует авиакорпус ОСНАЗ, показала Орловско-Брянская операция, когда такой же, но смешанный авиакорпус генерала Савицкого просто вымел немцев с небес и господствовал там, пока не была завершена активная фаза боев. Жуков прекрасно понимал - что такое господство в воздухе, и насколько оно важно, как для обороняющихся, так и для атакующих. Противник заранее сосредоточил на направлении своего главного удара большие массы авиации, поэтому, считал он, драка в небе будет страшная, и биться за воздух советским летчикам придется насмерть. Но и Руденко командовал в битве под Брянском и Орлом отличившейся в тех боях тяжелой истребительной дивизией ОСНАЗ, а, значит, командир он знающий и опытный, назначенный, как и все командиры ОСНАЗовских соединений, лично товарищем Сталиным. Потому-то у генерала армии Жукова крепла уверенность в том, что легкой прогулки в небе над его войсками у немецких летчиков не получится.
В последнее время, в полосе фронта активизировалась деятельность немецкой фронтовой и стратегической разведки, что так же указывало на близость вражеского наступления. Мобильные истребительные группы "Смерша" метались по прифронтовой полосе, пытаясь успеть везде, и скрыть от противника развертывание мощной стратегической обороны. Им удалось захватить и уничтожить большое количество немецких разведгрупп, в том числе, и несколько, состоящих из числа переодетых в советскую форму и прекрасно владеющих русским языком диверсантов полка "Бранденбург-800". По советским тылам кочевали опергруппы-ловушки, то есть группы советских военнослужащих, выглядящие крайне безобидно, и будто специально напрашивавшихся на то, чтобы их взяли в качестве языков. На самом же деле они состояли из опытнейших "волкодавов" с подстраховкой.