Едва Магн с Ирландцем успели нагнать вырвавшегося вперед ярла, как начался дождь, тут же превратившийся в ливень. Хельги успел заметить, как только что выехавшие на луг Снорри и Гита резко повернули обратно. Снорри махнул рукой - дескать, переждем дождь под деревьями. Было видно, как, спешившись, они привязали коня под старым вязом. А потом уже не стало видно ни зги. Одна лишь темно-серая пелена ливня. Тяжелые капли срывались вниз, словно стрелы, барабанили по кронам деревьев, проникали сквозь плащи, стекая за шиворот противными холодными змейками. Стоя под широкими лапами ели, Хельги подумал, как хорошо, что они успели проехать луг. Впрочем, это они успели, а вот кое-кто - нет… Ладно, не маленькие, найдут себе укрытие, хоть под тем же вязом.
Они и стояли под вязом, привязав лошадь, и с надеждой смотрели, как далеко на западе пробивается сквозь фиолетовую мглу яркая полоска неба. Сначала узенькая, она быстро расширялась, становилась все ближе и, наконец, поймав солнечный луч, засияла чистой лазурью, а над лугом повисла яркая разноцветная радуга, именно разноцветная, а не какая-нибудь убогая зеленовато-розовая полоска.
- Красиво как! - сбросив промокший плащ, воскликнула Гита, ловя протянутыми руками осколки внезапно показавшегося солнца. - Тепло. Смотри, как стало тепло, Снорри! Даже жарко. А ну-ка…
Лукаво обернувшись, она схватила за подол просторную тунику, столь же мокрую, как и плащ, и, одним движением сняв ее, аккуратно повесила на ветки. И повернулась к юноше, ослепительно красивая, нагая, сияющая. С темных, влажных от дождя волос ее стекали вниз узкие ручейки и, пробегая по шее к груди, срывались с твердых коричневатых сосков сияющими бриллиантами. Такой же бриллиант блестел в изящной ямочке пупка.
- А ты что же? - улыбаясь, тихо произнесла девушка и, подойдя ближе, схватила подол промокшей туники Снорри. - А ну, подними руки…
Малыш плохо понимал ее слова. И не только потому, что совсем не знал языка.
Миг, и полетела в траву сорванная туника, а губы впервые почувствовали вкус поцелуя…
- Не забыл, о чем мы договорились? - оглянувшись по сторонам, быстро спросила Гита. Снорри кивнул, чувствуя под своими руками шелковисто-мокрую кожу.
Они добрались до поляны уже довольно поздно, вызвав справедливые замечания остальных. Уже горел костер, варилась в котелке дичь - утка или тетерев, из лесу доносился стук секиры - Ирландец рубил для шалашей ветки.
- Пойди, помоги, - бросил Хельги и чуть задержал взгляд на Снорри. Уж больно не понравились ярлу его глаза - какие-то не от мира сего, шалые, словно напился Малыш отвара сушеных мухоморов, как делают, говорят, коварные финские колдуны. Ярл искоса посмотрел на Гиту и про себя цинично усмехнулся. Что ж. Все когда-то бывает в первый раз. Что сказать… повезло Малышу. Лишь бы не натворил теперь каких глупостей. Впрочем, похоже, Снорри не собирался творить никаких глупостей, а, наоборот, изо всех сил помогал Ирландцу - орудовал секирой так, что сучья трещали. Почесав затылок, ярл тоже поспешил туда же.
- Странная женщина, - отойдя в сторону, к лошадям, сказала сама себе Магн, искоса взглянув на Гиту. - Почему она выбрала мальчика? Что это, нездоровое влечение, как у развращенных аристократок Рима? Непохоже. Тогда почему?
Ночь прошла безо всяких приключений. Никто не потревожил сон спящих в шалаше путников.
Утро выдалось солнечным, чистым. И лес был под стать ему - вымытый, весь какой-то нарядный, сверкающий на фоне ослепительно синего неба. Над лугом плыл пряный и вместе с тем какой-то чуть сладковатый, невыносимо приятный запах - запах цветов. Каких здесь только не было! Ромашки, густо-синие васильки, лиловые колокольчики, трехцветные, бело-желто-сиреневые фиалки, пурпурно-синий иван-чай, розовый сладкий клевер. На вершине холма дорога раздваивалась - более широкая шла через луг, прямо, мимо далеких деревень и вересковых пустошей к высокой зубчатой стене у самого горизонта, скорее угадывающейся, нежели хорошо видимой, а узкая, поросшая редковатой пожухлой травою, повертка, более похожая на тропу, сворачивая влево, исчезала среди кустов жимолости и дрока.
Кусая губы, Гита смотрела на далекую стену.
- Это и есть Честер? - обернулся к ней Хельги.
- Нет… то есть да, - вздрогнув, ответила Гита. - Нам лучше свернуть влево - так будет удобней.
- Но прямо же явно короче! - возразил Ирландец. - И, думаю, мы будем в Честере уже после полудня.
- Не всегда прямой путь самый короткий, - улыбнулась Гита. - Он ведет через земли глафордов, по своим повадкам более схожих с разбойниками, нежели с людьми благородной крови. Та же дорога, - она кивнула на тропку, - обходит их владения стороною.
- Что ж, пожалуй, это разумно, - согласно кивнул Хельги и, повернув коня, крикнул: - В путь!
Пробравшись сквозь росшую прямо на пути жимолость, беглецы обогнули болотце и, выбравшись на сухое место, прибавили ходу. Тропинка - то расширяясь, то вновь становясь у́же - прихотливо изгибалась между холмов и дубовых рощиц, иногда ныряя в ореховые заросли и проходя по краям длинных и глубоких оврагов, густо заросших чертополохом и репейником. Вскоре дорожка углубилась в смешанный лес, темный и дикий, и, выйдя к лесному озеру, раздвоилась около старой осины со сломанной веткой.
- Нам налево! - крикнула позади Гита.
И вновь потянулись с обеих сторон огромные, скрывающие солнце, деревья. Те редкие лучики света, что изредка все-таки пробивались сквозь высокие темно-зеленые кроны, терялись без следа в колючем густом подлеске. Зеленовато-бурые папоротники высотой почти до холки коня лениво покачивались под легким дуновением ветра, словно бы осуждающе качая головами. Тропа стала заметно у́же, захрустели под копытами какие-то коряги и ветки, пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы. Они долго пробирались сквозь остатки пожарищ, сквозь буреломы и строй мертвых деревьев, даже потеряли счет времени, лишь тоскливо взирая на маячивший впереди сухостой. За сухостоем потянулось болото, тропинка стала топкой, зачавкала под ногами и копытами жирная болотная жижа. Вот впереди снова показалось озеро, и снова тропа раздваивалась. И - Хельги вздрогнул - опять у старой осины, впрочем, их - этих осин - тут было множество.
- Направо! - крикнула Гита, и отряд, напоив лошадей в озере, послушно последовал ее совету. Отъезжая, ярл обернулся - у старой осины была сломана ветка.
- Это такой знак для путников, - быстро пояснила девушка. - У каждой развилки.
Обогнув озеро, тропа расширялась и ныряла в березовую рощу. Стало заметно светлее и суше, сверху, сквозь шелестящую листву, пробивались зеленовато-желтые полосы света, яркие, радостные, какие-то по-домашнему теплые. Слева, на поляне, потянулся малинник, а сразу за ним в просветах между деревьями виднелась дорога.
- Ну, вот, уже совсем скоро, - улыбнулась Гита. Она сидела на лошади перед Снорри, и тот, непривычно молчаливый и тихий, осторожно придерживал девушку за талию.
Между тем солнце уже клонилось к закату. Надвигались сумерки, и беглецы прибавили ходу - в город обязательно нужно было поспеть до ночи. На дороге все чаще попадались путники и целые обозы, едущие в город и из него. На отряд Хельги никто не обращал особого внимания, не такой уж он и был многочисленный, чтобы представлять угрозу королевским дружинникам или местным глафордам. Вот проскакали навстречу двое вооруженных всадников в синих плащах - королевские глашатаи или посланники управителей графства. Беглецы почтительно посторонились, уступая дорогу, и даже удостоились благодарственного кивка. Проехал длинный крестьянский обоз с сеном - тут уж уступили дорогу крестьяне.
- Далеко ли до Честера? - не удержавшись, спросил на ходу Ирландец.
- К ночи будете, - ответил кто-то из крестьян. - Если, конечно, поторопитесь.
Беглецы подстегнули коней. Странно, но на этот раз лошадь, несущая двойной груз - Снорри и Гиту, - не плелась далеко в хвосте, как обычно, а даже вырвалась вперед.
Хельги скакал, улыбаясь. Радовался наступающему теплому вечеру, предстоящему концу утомительного пути, отдыху, окружающим лугам и рощам, да и просто теплому, бьющему прямо в лицо ветру. Он давно уже не ощущал себя таким беззаботно-счастливым, каким был когда-то раньше… до того, как появились в его мозгу бьющиеся, как стучит в сердце кровь, барабаны, чужие, холодные, непонятные. А ведь давненько не слышал уже молодой ярл этих пугающих звуков, льющихся откуда-то изнутри, да, с тех самых пор, как сгорел монастырь… нет, пожалуй, с того момента, как, убегая, остановились они перед телом прибитого к дереву пастушка. Нет! Нет! Нет! Нет больше этих страшных ритмичных ударов, не раздается в голове леденящий душу скрежет, и не вопит волчьим голосом сумасшедшая девушка Магн. Магн… Да вот же она, Магн, сидит в седле, как влитая, в черной рясе послушницы и зеленом плаще на правом плече. Не очень-то похожа на сумасшедшую. Правда, речи ее были странные. И дело, ради которого сломя голову скакал сейчас ярл, тоже отдавало безумием - остановить Черного друида и отнять у него какой-то там колдовской камень. Впрочем, почему бы не отнять? Сделаем, раз обещали. Добраться до Ирландии? Легче легкого.
Вечером они уже будут в Честере, вернут дочь обезумевшему от горя купцу Седрику, торговые корабли которого постоянно ходят к Изумрудному острову, а уж в Ирландии можно будет и половить этого друида, а поймав и отобрав от него камень, добраться до Бильрест-фьорда с местными викингами или пристать на первое время в дружину одного из морских ярлов, добыть в бою корабль и… Все складывалось как нельзя лучше. И без всяких пугающих непоняток!
- Йо-хо-хо!
Хельги захохотал во весь голос, подпрыгнул в стременах, дотянувшись до мелькнувшей над ним ветки, сломал, выбросил, снова расхохотался, как обычный мальчишка, которым, в общем-то, и был, невзирая на высокое звание ярла.
- Йо-хо-хо!
Они въехали в город поздним сиреневым вечером, когда густо-синее небо постепенно темнело, а сквозь редкие черные облака загадочно мигали звезды. Честер - город, построенный гордыми римлянами для защиты от нападений пиктов. Высокая зубчатая стена, тянущаяся по крайней мере на две мили… и какое-то запустение внутри. Не поймешь, город или деревня. Римские виллы - с колоннами, заложенными камнями и кирпичом так, что остались лишь маленькие оконца-бойницы, и тут же, рядом, вросшие в землю хижины с копошащимися в уличной грязи свиньями. Мостовая из круглых камней, и - прямо напротив - многочисленные огороды, засаженные капустой, чесноком и репой. Дивная - даже сейчас - ограда с арками, и стог сена, смотревшийся на фоне каменных стен крайне нелепо. Такое впечатление, что саксы, завоевав когда-то эту неприступную римскую твердыню, не знали теперь, что и делать с городом. Нет, конечно, небольшая крепость на холме в центре города, явно подновленная, выглядела вполне внушительно, что же касается остального… Узкие кривые улочки, припозднившиеся торговцы, какие-то бродяги, паломники, нищие. Деловито проезжавшая стража - дружинники местного лорда. Этих людей - лорда, дружинников, крестьян - кормил не город, кормила земля, а городская жизнь, замерев на время, сделалась как бы ненужной, окончательно все же не умирая. Все больше селилось у величественных римских стен различного рода умельцев, бросивших деревенскую жизнь ради своего ремесла и, надо сказать, не прогадавших; все больше разорившихся крестьян, а также их выросших сыновей, вместо того чтобы идти в кабалу к лорду или монастырю, оседало здесь, ибо в городе было то, что давало им средства выжить: работа и люди. Работу давало море. Не только и не столько рыбная ловля, сколько порт - на реке Ди, и рядом, у моря, строились многочисленные причалы, и десятки торговых судов грузились товарами, чтобы выгодно сбыть их в соседней Ирландии. Большинство тех товаров привозили в больших плоскодонных лодках по реке Трент, дальше перегружали в Ди, или Диву, как когда-то называли эту не очень-то широкую, но вполне полноводную речку римляне. Везли не только из Мерсии, из Восточной Англии, Кента, Эссекса, поднимаясь выше по Темзе. Везли восточные ткани - аксамит, шелк, бархат; пряности - гвоздику и перец, дорогую посуду, франкские мечи, кольчуги из далекой Гардарики, соты душистого меда, воск для свечей - товар, пользующийся большим спросом в многочисленных монастырях Ирландии, - олово, что добывали в шахтах Нортумбрии, тонкую шерстяную ткань из Уэссекса и Фризии. Впрочем, собственно сама торговля кормила немногих - купцов, моряков, грузчиков. Куда как больше кормилось от них: строители кораблей и лодок, содержатели таверн и доходных домов, сводники, ремесленники и многочисленные мелкие торговцы - зеленщики, молочники, мясники. Народу хватало. Правда, по сравнению с прежними римскими временами не очень-то их всех было много. Куда больше людей кормились с земли. И так было не только в Честере и не только в Англии - везде. Торговля и ремесло обслуживали не всех - только богатых.
Закутанная в плащ Гита уверенно вела путников по узким городским улочкам, настолько узким, что пришлось спешиться. То и дело с обеих сторон попадались ограды, лаяли за воротами домов псы, один, понаглее, даже осмелился показать зубы, пришлось хорошенько треснуть его по башке тупым концом копья. Тьма вокруг стояла кромешная, не помогали даже звезды, а факелов на здешних улицах, похоже, никогда и не зажигали вовсе. Как ориентировалась Гита - уму непостижимо, однако она шла быстро, практически нигде не останавливаясь, видимо, хорошо знала дорогу. Немного пройдя вперед в полной темноте, путники обошли очередную ограду и, выйдя на небольшую круглую площадь с базиликой, резко повернули направо, в темный загаженный переулок, пахнувший тухлой рыбой и гниющими отбросами. Где-то впереди послышались грубые приглушенные голоса и пьяные выкрики, промелькнула узкая полоска дрожащего света.
- Такое впечатление, что мы идем к какой-то корчме, - подозрительно поведя носом, остановился Ирландец.
- Ты прав, - чуть замедлила шаг Гита. - Мы туда и идем. Мой отец сейчас в отъезде, а слуги не впустят в дом ночью, - пояснила она. - Да и во двор на ночь выпускают злобных собак. Так что лучше переночевать в корчме до утра.
- Пожалуй, - согласился Хельги. - Но кто будет платить за ночлег?
- Хозяин корчмы дядюшка Теодульф, Теодульф Лохматый, - старый приятель отца, - рассмеялась Гита. - Ничего не нужно будет платить - мы обретем кров и пищу бесплатно.
- Бесплатным только сыр бывает… - вполне резонно пробормотал про себя Ирландец. Впрочем, и он не протестовал против ночлега в корчме - а куда тут еще-то было идти?
Подойдя ближе к корчме, Гита остановилась и, поманив за собой Хельги, вошла в приоткрытую дверь. Остальные остались с лошадьми.
Заведение Теодульфа Лохматого представляло собой старинное римское здание, чуть перестроенное и оттого приобретшее довольно-таки безобразный вид. Большой, тускло освещенный сальными свечами зал корчмы полностью занимал весь атриум - просторный крытый двор. В заваленном камнями бассейне дымился очаг, аккуратно выложенный из кирпичей. В очаге краснели угли, а над ними, на положенных прямо на кирпичи вертелах, истекая скворчащим соком, аппетитно жарились большие куски мяса. По обеим сторонам очага тянулись длинные столы, сколоченные из толстых досок, и такие же лавки. На лавках вокруг столов и по углам, у небольших круглых столиков, точнее, у самых натуральных рассохшихся от времени бочек шумно кучковались людишки самого подозрительного вида - в лохмотьях, с расчесанными язвами. Они дико спорили о чем-то, попивая выставленный хозяином эль из больших деревянных кружек. Рядом с ними - а кое-кто уже и на коленях - тусовались полуголые жизнерадостные девицы. Видимо, это были вполне платежеспособные клиенты - корчемный мальчишка не раз и не два метался от их стола к большой стоящей в углу бочке с хмельным напитком. В дальнем углу одетая чуть почище троица азартно играла в кости. Гита, на миг обернувшись туда, чуть приподняла капюшон… остановилась - Хельги перехватил ее взгляд и настороженно обозрел игроков, не обративших никакого внимания на вошедших, - и быстро поймала за рукав мальчишку-корчемщика.
- Позови-ка дядюшку Теодульфа! - негромко попросила она, и мальчишка, кивнув, скрылся в узком дверном проеме, ведущем в таблиниум - бывшую парадную часть дома, ныне превращенную в некую помесь склада, кухни и бухгалтерии. Было видно, как сидевший на низком табурете небольшого роста человек с длинными косматыми волосами - видимо, сам хозяин - деловито пересчитывает стоящие пред ним глиняные кувшины. Вбежавший мальчишка что-то с поклоном сообщил ему, кивнув на общий зал, и, получив под зад увесистый пинок, тут же покинул таблиниум.
Надо сказать, что появление новых гостей отнюдь не прошло незамеченным для остальных посетителей корчмы. Сидевшие на скамье рядом с очагом трое отвратительного вида типов, увидев закутанную в плотный плащ женскую фигурку, тут же принялись отпускать по ее адресу сальные шутки. А один, набравшись наглости, хотел было хлопнуть ее по ягодицам, но, наткнувшись на бешеный взгляд потянувшегося к мечу Хельги, счел за лучшее пока притушить свои амбиции, вернее, подогреть их изрядной порцией эля - мальчишка как раз принес им кружки.
- Господин Теодульф просит вас пожаловать к нему, - поставив пиво, тихо сказал мальчишка, подойдя к новым гостям. - Следуйте за мной.
Пожав плечами, ярл пошел вслед за Гитой. Войдя в таблиниум, девушка откинула капюшон.
- Мне и моим спутникам нужны три чистые спальни, пища и эль, - быстро сказала она. - И - никаких вопросов, дядюшка Теодульф.
Хозяин корчмы - коренастый, коротконогий, с непропорционально длинными, словно у обезьяны, руками - поднял круглую физиономию с широким красноватым носом, буйной бородищей и длинными, давно не чесанными патлами, за которые, видимо, и получил свое прозвище.
- Радостно мне видеть тебя здесь, красавица, - узнав гостью, осклабился он. - Есть хорошие клиенты…
Он тут же умолк, увидев тень досады, явственно промелькнувшую на лице девушки. Поднявшись из-за стола, поклонился:
- Весь к вашим услугам.
Слуги увели лошадей на конюшню, а новые постояльцы получили в свое распоряжение три маленькие узкие комнаты - бывшие спальни прислуги. Одну заняли Хельги с Магн, другую Ирландец и Снорри, а третью полностью предоставили в распоряжение Гиты. Запив только что поджаренное мясо оказавшимся вполне приличным элем, все вскоре заснули на широких лавках, накрытых серыми волчьими шкурами. Все, кроме Гиты. Выждав какое-то время, та выглянула из комнаты и осторожно, на цыпочках вышла к таблиниуму, уже почти пустому в столь позднее время. Угомонились гуляки, исчезли неизвестно куда девушки, лишь троица игроков по-прежнему стучала костяшками. Один из играющих - молодой светло-русый парень с лисьим лицом и бегающими глазками профессионального шулера - оглянулся… Гита подала ему знак, и светло-русый, похлопав по плечу одного из партнеров, быстро покинул зал, выйдя вслед за Гитой в темный внутренний двор.