* * *
Только подъехали к нашим домам, как появился хмурый Колычев и, приказав пока посадить оберштурмбанфюрера под замок, пригласил меня для приватной беседы. Иван Петрович задавал вопросы и издалека, и в лоб, но я, делая обиженные глаза, отпирался от всего. Как бы ни увещевал командир, твёрдо стоял на своей исключительной невиновности. При этом постоянно держал в уме слова Гоши Шустрого, моего знакомца ещё по прошлой жизни. Шустрый, сходив к хозяину по серьёзной статье, делился опытом общения со следователями:
- Никогда ни в чём не сознавайся. Как бы тебя ни уламывали. Природа очень любит равновесие, поэтому душу, конечно, облегчишь, зато и срок увеличишь.
На мой вопрос, почему же он тогда раскололся, Гоша ответил, что к нему применяли методы дознания, несколько отличающиеся от принятых законом. У него, кстати, тоже выбор был, но не между душой и сроком, а между сроком и здоровьем. И Шустрый, выбрав здоровье, не прогадал. Сейчас моему здоровью ничего не угрожало, поэтому я смело отпирался от всех полковничьих намёков:
- Иван Петрович, что же, если вдруг кто-то помрёт в радиусе километра от меня, это значит Лисов виноват? Да я и не видел его в штабе! Даже не знал, что он там! Вы у ребят спросите, я ведь с ними всю ночь был!
- Но не сразу… Дневальный показал, что ты вышел из штаба через несколько минут после того, как туда зашёл Хрущёв.
- Да вы что, вообще нае… - Я замялся, подбирая слово.
- Но-но!
Пришлось быстренько смягчить:
- Вообще меня за оберубийцу держите? Я с майором Кругловым чай попил и пошёл к Ильину. Все это видели, все подтвердят! Да и как я его мог убить? Одним видом? Зашёл, сказал ему - "БУ!!!" и ЧВС помер? Ну ведь это несерьёзно…
Колычев, скептически пожевав губами, поднялся, закурил и, пройдя по комнате туда-сюда, ответил:
- Армейские медики констатировали инфаркт. Судя по твоей пышущей благородным негодованием физиономии, москвичи этот диагноз подтвердят. Но меня ты не убедил. - С силой вмяв папиросу в консервную банку, служившую пепельницей, командир исподлобья посмотрел на меня: - И не знаю, сумеешь ли убедить Верховного…
Опаньки… А при чём тут Усатый? И с какой стати я должен его убеждать? Так и спросил, на что получил обескураживающий ответ:
- Он мне уже звонил по этому поводу. Я рассказал о своих подозрениях, и товарищ Сталин приказал после твоего допроса связаться с ним. Его очень интересовало, что ты скажешь.
- Ну и докладывайте, что Лисов тут ни при чём.
Пожав плечами, я тоже вытянул папиросу и приготовился закурить, но не успел. Перехватив руку с зажигалкой, командир наклонился вплотную и, глядя в глаза, тихо сказал:
- Илья, ты подумай хорошенько. Иосиф Виссарионович всегда чувствует ложь. Как это у него получается - не знаю… Но я очень не хотел бы быть на месте человека, который соврал Сталину.
Вот тут я, мягко говоря, забздел основательно. Все придуманные до этого отмазки стали казаться какими-то детскими и несерьёзными. Вроде алиби железное, но вдруг столичные профессора что-нибудь найдут? А в том, что их и заставят искать ОЧЕНЬ тщательно, сомнений уже не было. Вот это влип! На кой мне вообще сдался тот лысый пень, не понимаю! Может, он за эти десять-двенадцать лет обо мне бы уже сто раз забыл? Может, зря всё? Хотя нет - не зря… Уходить в монастырь я не собирался, поэтому обо мне забыть будет тяжело. И вообще, никогда нельзя жалеть о том, что уже сделано! Даже если сделал ошибку. Мотать на ус, но не жалеть! Видно, в глазах у меня что-то поменялось, потому что Иван Петрович кивнул вроде как даже одобрительно и отпустил руку.
- Значит, ты тут ни при чём?
- Так точно!
- Ну вот и добре. Только я ещё хотел…
Договорить полковнику не дал стук в дверь. Это Гусеву приспичило нос сунуть и посмотреть, съело меня уже начальство или ещё дожёвывает? Командир, увидев его, оживился, но не послал на фиг, а, наоборот, пригласил зайти. Серёга, ободряюще кивнув мне, скромно уселся на лавочке в углу, а Иван Петрович, прокашлявшись, задал вопрос, который ему не дали задать и от которого я охренел напрочь:
- Илья, а ты кто?
- Не понял вопроса, тащ полковник. Если вообще, то хомо, надеюсь, хоть чуть-чуть сапиенс. А если в частности, то подполковник Лисов Илья Иванович. Во всяком случае, так в документах написано.
Серёга закряхтел в углу, а командир предостерегающе поднял руку. Интересно, что Гусев мне своим кряхтеньем сказать хотел? И вид у моего боевого братана какой-то необычно виноватый. Я его таким вообще никогда не видел. Наглым, весёлым, злым, сосредоточенным, таинственным, но никогда не виноватым. То есть было иногда напускное, но сейчас ему действительно не по себе. Что же происходит? От этих мыслей отвлёк Колычев:
- Видишь ли, в чём дело… Помнишь, две недели назад ты Пучкова с Козыревым потерял? Я знаю, что ты относишься к лейтенанту как к младшему брату. Тогда ещё ничего не известно было, и чтобы у тебя резьбу не сорвало, я тебя напоил… Помнишь?
Конечно, помню, блин! Такое - хрен забудешь. Я тогда, наверное, смертельную для себя дозу спирта выдул и хоть бы хны. Но нервы действительно отпустило. Дождавшись моего кивка, командир продолжил:
- Я сам тогда волновался и поэтому вечером пошёл тебя искать. Нашёл вас с Гусевым возле речки. Ты меня увидел, обниматься полез. Потом всё переживал, что у тебя какой-то сотки нет, чтобы с Пучковым связаться. И что в своё время очень мало интересовался прошедшей войной. Мол, в каком-то интернете есть масса информации про наши доисторические времена, только тебе тогда она была неинтересна. И про демократов, которые полное говно, долго распространялся… А особенно сильно ругал американцев с англичанами. Немцев почему-то наоборот - хвалил. Мол, в отличие от всей остальной европейской шелупони, русских из-за угла пнуть не норовят и сносом наших памятников не занимаются. Гитлера, правда, конченым мудаком обозвал. Про подлюк инопланетян рассказывал, которые у тебя хорошую машину украли, но зато в очень интересное время сунули. Что на это скажешь?
Пис-с-сец… Я чуть со стула не упал. Всё было так не-ожиданно, что у меня даже глаз дёргаться начал. Как глупо получилось - один стакан спирта и два с половиной года маскировки - коту под хвост. Е-моё, что теперь делать? Правду рассказать? А ведь самое смешное - поверят. Поверят и законопатят куда-нибудь под крепкий надзор, в помещение с мягкими стенами. Будут пылинки сдувать и в зад лобзать. Если же начну артачиться, разговор совсем другим получится. Причём даже без членовредительства. Уже сейчас фармакология достигла больших высот, поэтому долго упираться не выйдет. И как они мои знания дальнейшего мироустройства использовать будут, только Бог ведает… Биомать! Мне ведь даже бежать некуда! Да и если сбегу - толку? Всё пойдёт, как шло, что тоже совершенно не устраивает. Столько сил вложил и всё зря?.. Исподлобья оглядел сослуживцев, замерших в ожидании ответа. Серёга даже рот приоткрыл и глаза у него стали какие-то слёзно-просящие.
А я вдруг всё понял. Е-моё! Как пацана! Причём с самого начала! Все удивлявшие до этого вопросы становились ясными и понятными. И почему у меня всё влёт получалось, и почему постороннего мужика даже не проверяли толком. И каким макаром "контуженый" новичок вообще в столь серьёзное подразделение не только попал, но и смог в нём остаться. Я же считал, что это исключительно моя заслуга. Выступал тут, как гениальный изобретатель и невье… в общем, охрененный пророк! А как меня слушали все, прямо рот раскрыв! Ой, как стыдно! Надо же быть настолько тупым, чтобы всё это не увидеть! Блин, и даже Сталин, выходит, ваньку валял! Стало понятно, почему все мои действия, за которые любого, невзирая на чины, под монастырь бы подвели и стенкой завершили, заканчивались максимум выволочкой от Колычева. е… я даже с мысли сбился… неужели и Леха - подставной? Вот ведь предки хитрожопые! Совершенно не ожидал от них такой проницательности.
…А я-то себя самым умным считал… Ох, не довело до добра раздутое самомнение. И что дальше?.. Кашлянул, рывком встав и отслеживая реакцию окружающих. Никто к оружию не дёрнулся - уже хорошо. Ну ладно, мой ход.
- Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, есть один вопрос - и давно вы меня вели?
НКВДэшный генерал, которого я привык считать отцом-командиром, хмыкнул и ответил:
- Да в общем, с самого начала. После доклада Лаврентию Павловичу о приходе Гусева с неизвестным человеком я уже хотел после госпиталя отправить тебя дальше, на фильтр, к армейским особистам. Вот только буквально через два часа после разговора на меня вышел сам Верховный и приказал оставить тебя у нас. Он вообще много тогда указаний дал…
- И когда почуяли неладное со мной?
- Практически сразу. Начиная от словечек непонятных и заканчивая тем, как ты на пару с майором связисток покрывал. А у баб языки длинные и они всем необычным в этом деле друг с дружкой делятся.
Вот те нате! Интересно, что же в моём трахе могло быть необычного? Очень даже обычно всё. Сунул, вынул, убежал… Ладно, сейчас не до этого. Почесав нос, поинтересовался дальнейшими перспективами:
- И что теперь?
- Теперь всё зависит от тебя и только от тебя…
Ух ты как! Значит, от меня? Ну-ну… Тогда получите:
- А если я захочу уйти?
И вот здесь Колычев меня убил напрочь:
- Иди… Верховный предупреждал, если у тебя появится такое желание - не удерживать.
Во блин… Я застыл на месте, растерянно переводя взгляд то на одного, то на другого. Они что - курицу, несущую золотые яйца, отпустят просто так? Да и вообще - так не бывает. По логике, меня сейчас должны взять под белы рученьки, тщательно упаковать, загрузить на самолёт, вывести подальше от фронта и трясти до полного посинения. Уж я-то знаю - филантропов в нашей конторе нет. Может, это просто понты? Проверим… Глядя на сидящих гэбистов, коротко козырнул и со словами:
- Тогда - счастливо оставаться.
Пошёл к выходу, каждую секунду ожидая окрика или попытки захвата. Молчат… Не оглядываясь, в напряжении вышел на крыльцо. Там тоже не было автоматчиков. Хм…. И во что они со мной играют? Сев в "уазик", завёл мотор. Тихо… Ну и флаг вам в руки! Газанув так, что грязь полетела фонтаном, рванул по дороге в сторону фронта.
* * *
Проехав минут двадцать, остановился, съехав на обочину и заглушив мотор. Па-ба-ба-бам! Вопрос - что дальше делать? Судя по всему, гоняться за мной никто не хочет… Даже обидно стало. Я-то рассчитывал, что следом, на небольшом удалении хоть кто-нибудь да будет двигаться. Не могли же они в самом деле меня так просто отпустить? Посмотрел назад на дорогу - пусто, никаким хвостом и не пахнет. Неужели так и есть - вопреки всякой логике и здравому смыслу, взяли и отпустили? Ну дела…
Глядя, как усатый регулировщик лихо разруливает колонны идущей на передовую техники, выкурил несколько папирос и, коротко матюгнувшись, развернул "УльЗиС" обратно. Даже это просчитали психологи хитровыделанные! Некуда мне деваться! Просто некуда! Ну залягу я где-нибудь в глуши и что? Можно даже за границу рвануть и миллионером заделаться. Только вот не хочется почему-то. В той жизни хотел денег, баб, развлечений, интересной работы. Да и было это у меня. Пусть не миллионы, но хватало. Вот только саднило всё время что-то. Видно, совковое, недемократическое воспитание не позволяло наслаждаться жизнью до конца… Что-то внутри сидело и скребло периодически, когда видел, что с моей страной делается… На хрена, спрашивается, всё нужно было? Отец на службе большую часть здоровья потерял? Мать, всю жизнь мотавшаяся с ним по дальним гарнизонам и в конце концов от этого рано умершая? Да и миллионы остальных, незнакомых мне людей, для которых слово Родина действительно что-то значило, зачем жили? И главное, чем всё для них закончилось?
Хоть слегка понять чувства старшего поколения у меня получилось, когда в свою часть, через десять лет после дембеля, решил прошвырнуться. Был там недалеко по делам, вот заодно и подумал - почему бы весёлую молодость не вспомнить? Затарился, как дурак, баулами с выпить-закусить и поехал. Конечно, не рассчитывал встретить хоть кого-то из знакомых, но вот прогуляться по полку, заглянуть в боксы, пройтись по казарме батальона очень хотелось. Ну и приехал… От полка остались только полуразбитые коробки казарм. От боксов и того не осталось… даже мусора. Сквозь брусчатку - трава пробивается. Вместо плакатов, на которые в своё время плеваться хотелось, - гнутые и ржавые металлические трубы. Нет, оказывается, больше моего полка. Сократили в связи с выгодным для НАТО договором. И спрашивается - зачем я тут два года горбатился? Зачем пальцы морозил - движки перебирая, зачем ночами на полигоне не спал, зачем перманентный гайморит зарабатывал? Это что - никому не надо было? Ощущение тогда такое накатило - как будто на голову нагадили… Только вот я два года потерял, стране долг отдавая, а старики всю жизнь… И не их вина, что наши правители лукавые эту страну благополучно просрали, лишь бы самим до власти дорваться.
Так что хер с ней, той камерой из мягко обшитых стен. Буду видеть, что всё идёт не туда, сам себе головёнку сверну и всё… пусть дальше сами разбираются, но во всяком случае у меня совесть будет спокойна - сделал всё, что мог! Но трепыхаться, чтобы всё получилось лучше, буду до конца!
За этими мыслями чуть не проскочил знакомый поворот. С юзом тормознул машину и потряс головой. Ни фига меня накрыло! Вот уж не думал, что такое внутри сидеть может! Закурил, избавляясь от неожиданно накатившего патриотизма, и, вывернув руль, покатил в нашу деревню.
Там суеты в связи с моим отъездом не наблюдалось. Гриня распекал бойца из молодого пополнения. Мишка Северов выскочил из домика связистов, сморкнулся и, зябко передёрнув плечами, шмыгнул обратно. Санинструктор Валечка выстроила солдат охраны для проверки по форме номер пять. М-да, отряд не заметил потери бойца… Хотя про эту потерю пока знают только двое. Ладно, надо глянуть, чем эти двое сейчас заняты. Остановившись возле крыльца, заглушил "уазик" и, пройдя в хату, несколько раз стукнул в дверь.
- Зайдите!
Диспозиция в комнате оставалась прежней. Серёга сидел на лавочке, а Колычев курил возле окна. Но увидев меня, он только улыбнулся, а вот Гусев, вскочив со своего насеста, заграбастал в охапку и начал тискать, вопя при этом:
- Я же говорил - он вернётся! Я же говорил! Молодец, чертяка! Какой же ты молодец!
Сделав официальную морду, вывернулся из захвата и предупредил:
- Но, но. Руки прочь, товарищ предатель! Мне с такими людьми, которые втёмную играют, не по пути… А ведь мы с тобой из одного котелка кашу метали… Эх ты, майор!
Серёга сначала обиженно выпучил глаза, но видя, что я сам с трудом сдерживаю улыбку, расхохотался:
- На себя посмотри. Два года нам тут "горбатого" лепил! Так что - квиты!
Тут влез Иван Петрович:
- Гусев прав насчёт "горбатого". Что решил, Илья: ответишь, кто ты, или дальше будем делать вид, что ничего не происходит?
Хм… а что, теперь действительно можно сделать вид, что ничего не произошло? Полным идиотом я не был, поэтому, тихонько вздохнув, начал говорить:
- Отвечу… Я - Лисов Илья Николаевич тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения. Не судим, не женат. Не состоял. То есть в комсомоле был, но недолго… Он самоликвидировался, вместе со страной. Что ещё? Занимаюсь бизнесом. Ну как по-вашему - нэпман. Но не крупный. Правда и не мелкий. Служил два года в армии - был командиром танкового взвода. Училища не заканчивал, а звание получил после окончания военной кафедры в институте. Соответственно образование - высшее. Отучился на геофизика. Правда, по специальности не работал. Немножечко побандитствовал. Зато потом это в деле помогало… Сюда попал, сам не знаю как. Яркий свет, голоса в голове, и я уже тут - в этом времени. Ну в общем и всё. Если подробно рассказывать, то много времени займёт…
Мужики слушали очень внимательно. При этом Колычев ещё и кивал каким-то своим мыслям. А вот на предложении изложить поподробней меня остановил:
- Расскажешь, конечно. Но не здесь и не сейчас. Подожди минутку.
После чего, подняв трубку телефона ВЧ связи, коротко бросил в неё:
- Товарища Михайлова… Товарищ Михайлов? Здравия желаю! Да… да, поговорил. Нет… но разговор пошёл ещё дальше. Да сам… Так точно, докладываю - объект "Странник", вариант - два… Нет, наш век - тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения… Есть!
Глава 9
Кутаясь в тулуп, смотрел в окно, разглядывая барражирующие совсем рядом "яки" сопровождения. Обдумывать свою речь перед Верховным было лень. То есть не то чтобы лень, а просто занятие это считал бессмысленным. Года полтора назад я подобный разговор даже мысленно обкатывал, обдумывая его возможные нюансы и повороты, но с тех пор прошло много времени, за которое Главкома удалось узнать получше. А с этим знанием пришло понимание того, что со Сталиным никакие домашние заготовки не прокатят. Так что надёжнее будет сплошной экспромт, тогда точно - врать не потянет. Мне сейчас на брехне погореть никак нельзя - игры закончились… Самое правильное в теперешней ситуации - просто дать отдых мозгам, а то они у меня и так за эти несколько часов чуть с роликов не съехали. Вместо речи представил вдруг, как в чулане скулит и скребётся забытый всеми замёрзший оберштурмбанфюрер, и хихикнул. Иван Петрович удивлённо поднял бровь, но я только рукой махнул и опять уставился в окно.
М-да… первый раз за всё время нахождения на фронте лечу днём. До этого всё больше под покровом темноты передвигались, опасаясь немецких асов. Зато теперь небо от них почти очистили, и эти истребители прикрытия в основном простая подстраховка. Так что, как бы теперь ни повернулось, я всё равно молодец. Сколько ни прикидывал, всё время получалось, что счёт сохранённым моим появлением жизням, шёл на миллионы. Даже если прямо сейчас в своё время вернусь, гордиться собой буду - до невозможности. Но вот теперь возвращаться вовсе не с руки. Можно сказать, новая жизнь только начинается!