* * *
- Прощайте, скалистые горы, на подвиг отчизна зовёт! Мы вышли в открытое море, мать его! В суровый и дальний поход…
- Бе-е-е!
Крепко держась за поручни "Звезды Дамаска", я, опасно свешиваясь за борт, активно стравливал в серо-свинцовые волны остатки обеда. А ведь вначале себя как огурчик чувствовал. Что вчера вечером, что сегодня утром… Наверное, обеденная баранина была несвежая. Точно! При воспоминании о жирном, пахучем мясе, нырнул за поручни так, что стоявший рядом и страхующий занемогшего переговорщика Олег Михеев из группы сопровождения попытался ухватить меня за шиворот и спасти от падения в Средиземное море. Я только ногой дрыгнул, показывая, что выпадать не намерен, но и помехи в таком важном деле, как "травля", не потерплю.
М-да… Всего через час после обеда многоопытный Санин, видя мою зелёную физиономию, посоветовал выйти на палубу и подышать воздухом.
- Лучше, конечно, песни петь во всё горло, это очень помогает при морской болезни. Только сам понимаешь, по-русски петь тут не рекомендуется. Да и по-немецки тоже… Поэтому просто глубоко дыши.
Сам Артём Сергеевич, крепкий мужчина лет пятидесяти, с внешностью английского лорда, на качку никак не реагировал. Свежепобритый и пахнущий одеколоном, глава советской тайной делегации вообще производил впечатление человека, который и в открытом космосе без скафандра будет чувствовать себя комфортно. Я с дипломатами такого ранга ещё не сталкивался, но уже через час общения с Саниным готов был ходить за ним хвостиком и ловить каждое слово. Во где умнейший мужик! По-моему, нет таких вещей, которых он не знает и не может квалифицированно о них рассказать. В общем, восхищение Советским дипломатическим корпусом в лице Санина, у меня просто зашкаливало. Чувствовалось, что этот человек фрицами на переговорах будет вертеть, как захочет. Особенно когда каждое его слово подкреплено танковыми армиями, неудержимой волной накатывающими к границам Третьего рейха. Поэтому, безропотно последовав совету старшего товарища, я выперся на палубу и начал там дышать. Да что там дышать! Я даже беззвучно пел, широко раскрывая рот. Сначала вроде даже помогло, вот только неожиданное воспоминание о варёной баранине свело все усилия на нет. Хорошо, успел себя до поручней донести, не расплескав. А ведь как романтично всё начиналось…
Высшее командование, взвесив все за и против, всё-таки решилось выпустить меня во Францию для переговоров. Разумеется, не на первых ролях. И даже не на вторых… Все беседы должен был вести Санин с помощником. Моя же миссия была, как у Кисы Воробьянинова во время создания "союза меча и орала" - вовремя шевелить бровями и надувать щёки. Нет, и меня, конечно, накачали по самое "не могу" возможными вариантами вопросов и ответов, только активное участие Лисова в переговорном процессе всё равно не планировалось.
По словам Колычева, Сталин, узнав, что именно я говорил фон Брауну и на что немцы теперь рассчитывают, долго ругался по-грузински. Но потом успокоился и стал соображать, что можно сделать в такой ситуации. В конце концов даже повеселел и к тому времени, когда меня вызвали к Главкому, уже составил план действий. От Лисова в данном случае требовалось многозначительно молчать в тряпочку и только подтверждать свои ранее сказанные слова о зверствах англичан и французов. А также о том, что Германия, несмотря на всё, что натворила на территории Союза, может восприниматься в дальнейшем как партнёр. Разумеется, после соблюдения всех условий договора, который им озвучит глава миссии.
Несколько дней с Берией и Иваном Петровичем разбирали, что и как я буду говорить, если спросят. А потом, уже в Кремле меня представили главе советской делегации Санину. Высокий, худощавый, в отлично сидящем костюме он производил сильное впечатление. Во всяком случае, таких франтов в этом времени я ещё не видел. Глядя на него, сразу представлялись графы, сэры, званые балы, светские рауты и высочайшие приёмы. Но Верховный к этому "графосэру" относился весьма уважительно и через полчаса разговора я понял, почему. Артём Сергеевич уверенно оперировал цифрами, фактами, событиями и прогнозами. Причём без всяких шпаргалок. Было видно, что человек действительно знает, о чём говорит. В общем, Санин мне понравился.
А после разговора в Кремле я был отвезён в спецчасть ХозУ при НКИДе. Там сухопарая строгая дама, глядя на которую можно было с уверенностью сказать - "из бывших", подобрав мне штатскую одежду, в темпе начала обучать основам приличного поведения и политеса. Потерпев минут двадцать, я в конце концов не выдержал:
- Мадам, не надо думать, что я буду ковыряться в носу и отрыгивать за столом. Да и званых обедов там тоже не намечается. А в какой руке держать нож или вилку, знаю с детства. Поверьте - не от сохи к вам попал. Так что эту часть можно пропустить.
Дама, приняв слова к сведению, посмотрела на меня уже другими глазами. Я в ответ на этот взгляд, встав по стойке смирно, в стиле белогвардейских офицеров щёлкнул каблуками и коротко наклонил голову. Она усмехнулась, чему-то вздохнула и перешла к шмоткам. Вот тут мы с ней и поспорили.
- Какой ужас, товарищ Лисов, как вы завязали галстук? Это что за неимоверная длина?! Дайте я перевяжу.
Посмотрев, что получилось после перевязки, только скривился. Возможно, это, конечно, и модно, но носить галстук шириной с хорошую портянку и заканчивающийся на ладонь выше пупа, мне было в падлу. Поэтому, сдёрнув этот кошмар, я, как можно мягче, но убедительно сказал:
- Таисия Львовна, дайте мне самый узкий и длинный из всех ваших галстуков. И костюм, если можно, поменяйте. Я и так не берёзка, а в этом двубортном вообще смотрюсь как тяжёлый танк.
Дама начала вякать, но когда я, перемерив кучу шмотья, уже устал и был готов согласиться с её доводами, не-ожиданно прекратила издевательства. Отойдя от меня шага на четыре, прищурилась и с удивлением произнесла:
- Очень необычную вы подборку сделали. Непонятно как, но всё сочетается друг с другом. Чувствуется даже какой-то стиль…
А я просто попробовал одеться максимально приближённо к тому, как это было принято в моём времени. Только галстуком Таисия Львовна опять осталась недовольна. Смирившись с длиной, она была не удовлетворена способом ношения:
- Илья Иванович, с ослабленным узлом и расстёгнутой верхней пуговицей вы, извините, смотритесь - как шаромыжник. Так что, пожалуйста, исправьте это…
Потом, склонив голову набок, улыбнулась:
- Ну вот видите - очень приятный молодой человек. Теперь давайте займёмся верхней одеждой.
От этих слов я обессиленно плюхнулся на стул, но деваться было некуда и пришлось продолжать мучения дальше…
* * *
До Нового года оставалось меньше двух недель, когда вся наша команда загрузилась в самолёт и двинула в сторону Ирана. В Тегеране была ещё одна пересадка, и почти через сутки пути, в Бейруте, мы сели на пароход, идущий до Марселя. По пути несколько раз меняли документы и теперь представляли собой группу коммерсантов из Парагвая. На каком языке там народ изъясняется, я даже боюсь предположить, поэтому на людях старались молчать или говорить по-английски. Английский я знал достаточно хорошо, хотя, как сейчас выяснилось, уже хуже, чем немецкий. На языке противника, который выучил за эти два с половиной года войны, лопотал достаточно бодро и даже, как говорил Гусев, прослеживался лёгкий силезский акцент. Откуда он у меня взялся, ума не приложу, но попади я сейчас в немецкий госпиталь, совсем уж контуженного из себя мог не корчить. Хотя с другой стороны, тот же Серёга после упоминания об акценте уточнил, что некоторые фразы я строю очень хорошо и правильно, а в некоторых случаях меня почти невозможно понять. То есть сам считаю, что шпарю высоким слогом, но собеседник, знающий язык, внутренне ухохатывается, слушая мои изыски. Правда, я от этого не сильно расстроился - стихов на языке Гёте мне не писать, а непонимающему противнику всегда могу вбить свою точку зрения рукояткой пистолета по башке.
…Всё. От обеда, похоже, избавился окончательно. Мутило ещё достаточно сильно, но, смачно сплюнув послед-ний раз в мировой океан, решил вернуться в каюту, так как устал от этой рыгачки основательно. Подняв воротник пальто, пошёл вдоль длинного бокового прохода на палубе, по пути старательно обходя таких же, как и я, бедолаг, перегнувшихся за леера и тщетно взывающих к Ихтиандру. Когда пришёл в каюту, неожиданно отпустило и, немного повошкавшись на узенькой койке, получилось уснуть.
* * *
А наутро наша замызганная лайба, гордо претендующая на звание парохода, уже входила в порт Марселя. Волнение на море успокоилось, и теперь, по мере приближения к берегу, всё сильнее чувствовался запах мазута и рыбы. Чайки мерзко орали, проносясь над самой головой, и Санин, бросив взгляд на небо, посоветовал встать под навес. Там уже кучковались какие-то арабы в европейских одеждах и европейцы уголовного вида, в намотанных на шею куфиях. Тоже, видать, опытные - не в первый раз тут появляются, вот и расположились в укрытии. А человек десять французов показали себя полными лохами и, не спрятавшись в укрытие, подверглись прицельной бомбардировке со стороны чаек. Лягушатники и так галдели, как макаки, но тут вообще начали вопить что-то матерное в полный голос и моментально разбежались по каютам - чиститься. Некоторые фразы, возносимые гордыми галлами морским птичкам, мне и так были понятны, без перевода. Дьябло - это чёрт. Мерд - дерьмо. Кес ке теве - какого хера. А вот что может обозначать таинственное - аэ кучон? Чтобы долго не ломать голову, поинтересовался у командира:
- Господин Салье, а что это такое - аэ кучон?
Франциск Салье, которым после всех превращений стал Санин, ухмыльнулся и ответил:
- Эйр кошен, это - летающая свинья.
Угу… Понятно. Подивившись бедности матерных выражений французского языка, на всякий случай встал поглубже под натянутую парусину и продолжал наблюдать за приближающимся берегом…
Мы сошли с парохода в числе последних. Немецкий таможенник с каменным выражением лица сверил фотографию на паспорте с моей физиономией, поинтересовался причиной приезда и шлёпнул штамп, сказав:
- Господин Кольем, добро пожаловать во Францию.
Кивнув чиновнику, подхватил свой чемодан и двинул к нашим, которые собирались возле выхода. Пока шёл, пытался вспомнить, сколько раз за последнее время менял фамилии. Но запутался и плюнул, решив, что быть Себастьяном Кольемом тоже неплохо. Хуже, если бы я стал каким-нибудь Хулио Пердильо… С другой стороны, тогда имя можно было бы показывать жестами. Ухмыльнувшись этой мысли, дошёл до ребят, и мы, дождавшись Санина, который проходил таможню последним, пошли ловить мотор. Таксисты шустро развозили приехавших, и парагвайские бизнесмены, загрузившись в две машины, поехали к гостинице "Пасифик", которая, зараза, как выяснилось, была у чёрта на рогах. Правда, расплатившись с водилами, Санин в гостиницу нас не повёл, а уверенно двинулся к автобусу, возле которого тусовался немецкий гауптман. Артём Сергеевич что-то вполголоса сказал фрицу, и тот, резко оживившись, пригласил всех загружаться. Водитель тоже был не гражданский и, дождавшись, когда все рассядутся, плавно двинул "мерседес" с места. На выезде из города к нам пристроились два мотоциклиста, и я почувствовал смутное беспокойство. Но гауптман утешил, сказав, что это просто мера предосторожности. Извиняющимся голосом добавив:
- В последнее время бандиты всё чаще начали нападать на наши одиночные машины. Поэтому конвой будет не лишним.
Я очень этому удивился. Сначала представил себе экзотично одетых людей, вооружённых мушкетами и шпагами, выскакивающих из-за деревьев с требованием - "жизнь или кошелёк!?". Но потом понял, что с фрицем мы просто разошлись в терминологии. Уточнил:
- Бандиты - это макизары?
Гауптман покраснел, кашлянул и подтвердил:
- Да, они себя и так называют. Маки или бойцы Сопротивления…
Потом невнятно извинился и сбежал поближе к водителю. Надо же - засмущался офицерик. Понял, что ляпнул не то, вот и свалил от греха подальше.
Ещё немного поглядев в окно на кукольные пейзажи, я подсел к Санину и поинтересовался, куда мы катим.
- Сейчас едем в Авиньон, это город на юге Франции, недалеко отсюда. А потом в Оранж. Они рядышком находятся, оба в провинции Прованс.
Ититская сила! Как там Боярский пел - "Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь"… М-да… Кто бы знал… Я и в прошлой жизни во Францию так и не съездил, всё больше на югах отдыхая. А уж в этом времени пройтись по следам всех четырёх мушкетёров даже не рассчитывал…
Конечная цель путешествия была известна только Артёму Сергеевичу, и теперь я фигел от экзотики одних только названий. Другой вопрос, а этот Оранж - далеко? Поёрзав, опять полез с вопросами к старшему. Оказалось, что он расположен километрах в десяти от Авиньона. Там находится штаб корпуса генерала Гальдериха, который и являлся, так сказать, обеспечивающей стороной.
Я почему-то вообразил, что всё в его штабе и будет происходить. Ну если заговор генералов, то где же ещё? Не в кабак ведь, в самом деле, переться для переговоров. Это же не российских генералов заговор… Но оказалось, всё проще. В штаб нас, конечно же, не повезли. Пропетляв по узким оранжским улочкам, остановились возле симпатичного двухэтажного домика, который оказался гостиницей. Хозяйка - пожилая пухлая француженка, распространяя вокруг себя запах ванили, корицы и прочих вкусностей, была предупреждена о нашем приезде. Она, пытаясь говорить по-английски, приглашала господ из Южной Америки располагаться в номерах и выходить через час к ужину, который к появлению гостей сварганила собственноручно. Английский у неё правда был такой, что мы больше догадывались о том, что она говорила. Но про "пожрать" я понял сразу и безошибочно. И, похоже, не только я. Все моментально заулыбались и начали нюхать воздух, а потом, резво похватав барахло, двинули за хозяйкой-кормилицей на второй этаж - расселяться.
М-да… Европа, блин, а горячей воды нет. Причём, что характерно, её и не предусматривалось. Кран был только с одним барашком. Растерянно посмотрев на так называемую ванную комнату, с тоской вспомнил наши бани, которые даже на фронте присутствовали регулярно. Поминая нехорошим словом всех европейцев скопом и французов в частности, разделся, и нырнул под струю воды. Е-е-е-п! Я вылетел из ванны с такой скоростью, что даже намокнуть толком не успел. Маму вашу через шпиндель! Холодно! Покрывшись гусиной кожей, топтался, оставляя мокрые следы и соображая, что же делать дальше. Но мыться всё равно надо, поэтому, переведя дух, с ненавистью посмотрел на кран, готовясь ко второй попытке.
Тут в дверь постучали. Завернувшись в полотенце, разрешил войти. Думал, кто-то из наших припёрся, а оказывается, это худой и мелкий старикашка-француз с давешним гауптманом ко мне ломятся. Старикан, удивлённо глядя на задрапированную тушку, говорил, а фриц переводил, что они сейчас, для того чтобы господа бизнесмены могли помыться с дороги, дадут горячую воду и чтобы я наполнял ванну. От этих слов меня чуть кондрашка не хватила. Ну паразиты, и где, спрашивается, раньше с этими новостями были?! Хотя тут я сам виноват… Правда, даже не двинув бровью, невозмутимо кивнул, как будто давно знал про все сантехнические заморочки, и, гордо задрав нос, пояснил, что для поднятия общего тонуса организма привык перед обычной помывкой принимать ледяной душ. Немец на это только уважительно покрутил головой и, напомнив про ужин, пошёл дальше. А я рванул в эту долбаную ванну - греться.
На ужин было много разных вкусняшек, но все микроскопическими порциями. Вспомнив инструктаж, не стал требовать побольше хлеба. Оказывается, только наши много хлеба за столом едят, а всем остальным, чтобы покушать, достаточно крохотного полупрозрачного кусочка.
Э-э-эх! Немочь тараканья! Даже в этом у них всё не как у людей.
А после вечернего перекуса за нами пришла машина. Длинный, как лимузин, "хорьх" чёрного цвета. Санин, его компаньон и я загрузились в пахнущий кожей салон и покатили на первую встречу с фрицами. Ребята из охраны остались в гостинице балдеть и отдыхать. Я им тут же начал завидовать, так как изображать из себя Воробьянинова мне было не комильфо. C другой стороны, находиться на таких переговорах достаточно интересно, даже в виде статиста. Было часов десять, когда доехали до небольшого особнячка и, пройдя через грамотно организованную охрану, оказались в конференц-зале. Ну это я его так обозвал, а в натуре это была просто здоровенная комната с камином, огромным столом и большим чучелом земли - глобусом, стоящим в углу.
Нас уже ждали. Высокий сухощавый немец в генеральском мундире поприветствовал вошедших и, предложив садиться, представил присутствующих. Длинный оказался тем самым Гальдерихом, который и являлся хозяином. Ещё один генерал - фон Либиц - был из генштаба. Двое гражданских являлись делегатами капитала. А в частности - Крупа, Тиссена, "ИГ Фарбениндустри" и Боша. Как они вдвоём могли представлять всех германских промышленных монстров, я не понял, но, вспомнив знаменитого Труффальдино, перестал заморачиваться на эту тему, тем более что пятым был представлен мой старый знакомец - Гельмут фон Браун. Эта царская морда щеголял уже в погонах оберст-лейтенанта и за время, прошедшее от нашей последней встречи, наел себе неплохую шайбу. Увидев меня, Браун расплылся в улыбке и руку пожал как другу старинному, правда всё время косился на одного из гражданских, по фамилии Гаусс. Я это себе на заметку взял. Уж очень физиономия у Гельмута была многозначительная, когда мы с ним здоровались. Что-то он этому Гауссу явно рассказал и теперь обращал его внимание на меня.
С чего бы вдруг? Видно, не совсем это обычный гражданский… Когда уселись за стол, шепнул о своих наблюдениях Санину. Тот, улыбнувшись, тихо ответил:
- Не суетись, я знаю.
Что именно он знает, так и осталось невыясненным, так как начались сами переговоры.