Спустя три часа, там же
Петр въезжал в опорный форт королем, несмотря на то, что уже был венчан на царство. Бандитское гнездо перебито и выжжено. Поймано два мутных "кадра", что поведали много интересного… перед смертью, дабы не смущать супостатов своих слишком опасными пленными. Ведь место стоянки их кто‑то снабжал, а значит вскорости узнают о полном разгроме.
- Государь! - Буквально в воротах его встречала делегация всех местных служащих и постояльцев во главе с трактирщиком, который оказался самым расторопным в сложившейся ситуации. - Всем фортом благодарим вас за спасение! Вечно молиться за ваше здравие будем! Если бы не вы…
- Полно! - Прервал его слова Петр Алексеевич. - Мы с дороги. Устали. Пригляди, чтобы разместили всех нормально.
- Так больше сотни… - ахнул трактирщик. - Где же я всех размещу? У меня столько и спальных мест нет.
- Это не проблема. Палатки поставим. Обеспечь водные процедуры да за лошадьми пригляди.
- Все будет исполнено, Государь! - Истово закивал головой трактирщик. - Проходите. Пожалуйста, проходите.
Пока царь и его ближнее окружение размещались на постоялом дворе, Дэвид наблюдал за пехотной ротой, что готовилась к ночевке.
Споро доставались палатки из багажных отделений фургонов–транспортеров и умело да слажено ставились. Благо, что для этого все необходимое имелось с собой, да не простое, а с толком сделанное. И опорные столбы, и металлические колья с крючками и многое другое. Так что, уже спустя четверть часа рота не только аккуратно "припарковала" свои транспортеры вдоль стены, чтобы никому не мешать, и сдала лошадей в местную конюшню для ухода, но и поставила опрятный палаточный лагерь, развернутый чуть ли не по линейке.
Дэвид стоял и в полном удивлении смотрел на все это.
- Что, друг, поражен? - Спросил с довольным видом Фома.
- Совершенно непривычно, - кивнул шотландец. - Ребенком я видел Гражданскую войну и войска как короля Карла I, так и парламента. Разные. И спешно собранные, и профессиональных наемников. Но такого еще ни разу не встречалось. Все так слажено…
- Это еще что, - усмехнулся Фома. - Сейчас капитан распределит наряды да дежурства, и рота приступит к ужину. Вон, смотри, первое отделение пошло.
- Да–а–а… уж… - со вздохом произнес Дэвид, смотря за тем, как каждый солдат достает из поясного чехла странной формы небольшой котелок с крышкой и идет к странной повозке с железной печкой и парой котлов. - Не армия, а одно сплошное удивление…
- Это вы еще не видели батальонные или полковые маневры, - со знанием дела отметил Фома. - Такого порядка да слаженности нигде больше не увидеть.
- Кстати, я перед тем, как ехать сюда, пообщался с обывателями из Немецкой слободы. Они все как один говорят, что войска Петра совершенно не похожи на те, какими командует Голицын. Отчего так?
- Так‑то дело не хитро, - усмехнулся Фома. - Петр Алексеевич все сам выдумывает, а Василий Васильевич только на иноземное равняется. А в каком виде оно до нас доходит? Правильно, перетоптанное, да с отставанием. И если во Франции тридцать–сорок лет назад все было налажено по уму и вполне на достойном уровне, то у Василия сейчас выходит вкривь да вкось и с сильным отставанием. Государь про то не раз говорил, да на примерах разбирал, дескать, подражать лучшим образцам глупо, на них нужно учиться и делать свое, да не по образцу, а внося все возможные улучшения да правки с замечаниями. И тот, кто лишь подражает, всегда отстает от того, кто сам выковывает собственное будущее.
- Оу… - удивился Дэвид. - Но ведь Петру Алексеевичу всего пятнадцать лет. Откуда он такое мог измыслить или узнать? Может его научил кто?
- Ходят слухи, что лет пять назад, его посещал сам апостол Петр - его небесный покровитель. Вон он его уму–разуму и научил. Но о том Государю не сказывайте. Не любит он этот вопрос обсуждать. Злится. Поговаривают, что сразу после того, у него долгий разговор с патриархом был. Вымучил он его невероятно. С тех пор старается пересекать такие речи.
- А что патриарх? - Заинтересованно спросил шотландец. - Неужели просто ушел и оставил все в покое? Наши бы клирики не отстали бы.
- Никто не знает, о чем они там говорили, да только с тех пор Владыко сидит тише воды и ниже травы, стараясь с Петром Алексеевичем не ругаться. Но и не помогает особенно. Хотя на дорогу денег дал, после того, как узнал, что ее от Москвы до Троицкого монастыря поведут, да не просто для богомолья, а и дело собираются там поставить - мануфактуру лесопильную под прикрытием монахов да с отчислением им небольшой доли. Оживился сразу.
- Что же там за лесопильная мануфактура, что монахи так оживились?
- Петр Алексеевич выдумал махину такую, чтобы за один проход бревно на доски разбирало. И сушильный сарай толком устроил, да не простой, а с подогревом. Так что, уже второй год пошел, как лучшие доски и брусья во всей России там делают, причем очень много. Монастырь, что первоначально кривил нос от отступления им половины единого процента, ныне доволен и не ропщет. Ведь весьма немало досок и брусков выходит. Да и сам Государь на той мануфактуре денег заработал изрядно. Поменьше, чем на тканях, но для потех его вполне хватает.
- Потех? - Удивленно переспросил Дэвид. - Отчего же так? По мне дела весьма дельные и разумные.
- Так он сам так просит. И нас именовать себя не иначе как потешными. В шутку. А пошутить он любит. Иной раз такое скажет, что стоишь и не знаешь, что делать, то ли смеяться, то ли с постной мордой нос воротить, дескать, как можно такое сказывать. Язык у него уж больно точен и остер, коли ему надобно. В самую суть бьет, промеж прикрас и условностей. Впрочем, заболтались мы. Пойдемте в дом. Скоро Петр Алексеевич приведет себя в порядок с дороги, да сам в зал спустится. Вот и познакомитесь. Негоже о человеке только по слухам мнение складывать, когда он вот, рядом стоит.
Спустя полчаса. Главный зал постоялого двора
Петр спустился в зал, где помимо его офицеров, свободных от вахты, находились постояльцы и обыватели этого опорного форта, что имел массу функциональных назначений. Тут была и таверна с внушительного размера постоялым двором. И телеграфная вышка, высотой сорок метров, позволяющая с помощью ацетиленового фонаря с подвижными шторками, напоминающего некий ратьер, передавать сообщения вдоль дороги между точками, удаленными друг от друга на двадцать километров. Кроме того, здесь же находился магазин типа универмаг, занимающийся, также скупкой разного от жителей округи, травмпункт, конюшня почтовой службы, склады, баня, напорная башня с водой и почтовое отделение. Суммарно - около сорока сотрудников. Ну и до десятка постояльцев.
- Ваше Величество! - Поклонился, отмахнув треуголкой, рыжеволосый крепыш в годах, одетый в довольно скромное, но крепкое и опрятное платье. Да и вообще - выглядящий пусть и не очень состоятельным, но чтящим чистоту и порядок человеком, что не могло не радовать.
Петр вежливо кивнул в ответ.
- Проездом? - Осведомился у него царь на чистом английском языке с явными интонациями Лондонских аристократических традиций в произношении, что подивило Дэвида - "Откуда в Немецкой слободе лондонские аристократы?"
- Да, Ваше Величество. Еду к Плещееву озеру.
- По приглашению?
- Так, - ответил Дэвид чуть настороженно, но все же твердо смотря в глаза необычному царю Московитов.
- Как зовут?
- Дэвид, Дэвид Росс, Ваше Величество.
- Что умеешь?
- Корабельный плотник. Работал на Чатемской верфи последние двадцать лет. Имел честь, строить большой корабль первого ранга "Британия" о ста пушках. На тот момент - самый мощный корабль Королевского флота.
- Дельный навык, - согласился царь. - Чего из Англии уехал? Или там добрые корабелы не нужны?
- Ваше Величество, - вперед замявшегося мужчины выступила достаточно миниатюрная, стройная девушка с пронзительно голубыми глазами и густыми кудряшками насыщенного рыжего цвета. - Отцу неловко о таком говорить.
- Анна! - Остановил ее Дэвид. - Я сам. Ваше Величество, моя жена и оба сына умерли. А я уже не молод и в полную силу работать на верфи не могу. Я всего лишь плотник, пусть и опытный да имевший под своей рукой подмастерьев. Денег на безбедную жизнь скопить не удалось, а что было - болезнь унесла. Вот я и рискнул. Здесь же, по слухам, я смогу не столько сам махать топором, сколько учить молодежь этому делу. А в Англии кому я нужен стану после того, как рука твердость да силу потеряет? Голодать с дочерью будем.
- Доброе желание, - кивнул царь. - Для того ветеранов и собирал. Не ты один стал лицом перед старостью и опасаешься за свое будущее. На озере я соорудил учебную верфь, где корабелов готовить хочу да моряков. Моей державе их нужно изрядно, так как больно ценный товар и нам его весьма недостает. - Сказал Петр и совершенно по–доброму улыбнулся. Да и Дэвис с остальными гостями, прибывшими с той же целью, лицом посветлели да заулыбались. - Прошу к столу! - Махнул рукой Государь и как бы ненароком встретился глазами с Анной Росс.
Внимательный, живой и сильный взгляд небесно–голубых глаз на миловидном личике окаймленном густыми ярко–рыжими кудряшками. Ничего особенно в ней не было. И даже напротив, по меркам тех лет, грацильный вид у женщины не приветствовался из‑за сложностей с родами. Да и вообще - любили и ценили, почитая за красавиц более пышек. Но Петр, проживший больше полутора веков в совсем других временах, был буквально сражен ее видом.
"Проклятье! - Выругался про себя Петр. - Не Монс, так Росс. Это, наверное, судьба… Надеюсь, что эта хотя бы не такой дурой окажется…"
Их слегка затянувшийся взгляд, полный взаимного интереса, не остался без внимания окружающих.
- Ну, друг, поздравляю, - шепнул на ухо, хлопнув по плечу Дэвида Фома. - Петру Алексеевичу твоя дочка приглянулась. Да ты не тушуйся. У нас половина Немецкой слободы пыталась его увлечь. Даже юную Анну Монс, что почитали первой красавицей среди ваших, предлагали. Так и от той он нос воротил. Отшучивался, дескать, мал еще. А тут такой взгляд… Да не только у Государя, но и у дочки твоей.
- И что со всем этим делать? - Растерянно спросил Дэвид.
- Ничего не делать. Коли Петр Алексеевич надумает, то приблизит к себе твою дочь. А значит и ты при деле будешь, и она уж точно бедствовать не станет.
- Так ведь кто она, а кто он? - Так же тихо и слегка перепугано, шепнул Дэвид. - В жены‑то ее взять не сможет даже если захочет.
- Он своих не бросает. Если будет с ней жить, то хоть в браке, хоть без него, она окажется под его опекой. Особенно если детишек народят.
Тем временем затянувшаяся пауза из‑за встретившихся взглядов юной пары стала просто звенящей.
- Кхе! Кхе! - Нарочито громко кашлянул Меньшиков. - Сударыня, позвольте, - обратился он к Анне, приглашая ее пройти к столу. На что Петр чуть усмехнулся и не отводя глаз от девицы кивнул ей, дождался книксена и двинулся дальше.
Ранним утром следующего дня
- Ты чего? - Поглаживая рыжие кудряшки Анны спросил царь, когда почувствовал слезы, капающие на его грудь. - Я тебя обидел?
- Нет, что ты… - резко оживилась девица, полезшая сразу целоваться. - Я просто боюсь… жутко боюсь, что ты поедешь дальше, оставишь, забудешь меня…
- Глупости, - взяв ее лицо в свои ладони произнес Петр. - Вместе доедем до озера. Все там осмотрим. А потом я заберу тебя в Преображенское. Если сама захочешь, конечно.
- Да как же я могу не захотеть? - Вскинулась Анна.
- Но сразу говорю - про женитьбу ни слова. Я царь, и себе не принадлежу. Если интересы державы потребуют, возьму в жены ту, которую потребуется для дела. Пусть она трижды ненавистна и уродина. - От таких слов, Анна поджала губки и слегка напряглась. - Впрочем, это не будет мешать нашим чувствам. Даже взяв себе жену, никуда тебя не погоню. Готова ли ты к этому?
- Быть рядом, но не иметь на тебя никаких прав? - Чуть подумав спросила она.
- Да, - по–доброму улыбнулся Петр. Ему нравилась ее смышленость.
- Ты разве оставил мне выбор? - Ответила Анна и, обняв Петра за шею впилась в него поцелуем.
Глава 9
5 февраля 1686 года. Москва. Кремль
Софья с задумчивым видом сидела в кресле и смотрела в окно, за которым кружил снег.
- Душа моя, - Василий с печальным видом смотрел на задумчивую возлюбленную, - посланцы Австрии и Венеции требуют от нас не затягивать с выступлением против османов. Я у них выторговал год на подготовку, ссылаясь на нехватку денег, но даже это их сильно раздражало.
- То есть, на подготовку у нас не только год, - все также задумчиво произнесла Софья, выстукивая какую‑то мелодию пальцами по столу.
- Тебя тревожит Петр? - Наконец не выдержал Голицын, подняв нелюбимую тему царевны.
- И с каждым годом все больше…
- Но стрельцов и полки нового строя мы крепко держим в своих руках. А вернувшись с победой, так и вообще - получим их преданность на многие годы. Я обещаю - мы официально венчаем тебя на царство!
- Сколько у Петра сейчас войск? - Как будто не услышав его, спросила царевна.
- Сложно сказать, - с легким раздражением хмыкнул Василий. - Официально - девять рот: шесть пехотных, две конные и одна артиллерийская. То есть, около пятнадцати сотен человек. Однако кроме них у него есть еще люди вооруженные и при деле.
- И сколько же на него работает человек?
- Без малого пять тысяч, с учетом ткацкой, лесопильной, корабельной и двух сельских мануфактур, а также двух десятков мастерских и десяти придорожных фортов. Сама видишь - не так и много. У иного боярина больше.
- Но Петр - не боярин. - Отрезала Софья. - Ты все узнал о его планах на ближайший год?
- Их много, но все они связаны с деньгами. Государственные дела он как будто бы полностью игнорирует, по крайней мере, напрямую. Даже воинства уже мог держать много больше.
- Больше?
- Доходов от ткацкой, лесопильной и двух сельских мануфактур ему хватит, чтобы сытно содержать тысяч двадцать, а то и двадцать пять. Однако он не спешит нанимать и вооружать людей. Сейчас их не более чем нужно для защиты от разбойников его торговых и заводских дел.
- Ты уверен? - Скептически глянув на Василия, переспросила царевна.
- Да, душа моя, - кивнул Голицын. - Не царевич, а купец какой‑то или заводчик. Все помыслы лишь о прибыли да производстве.
- Хорошо бы, - усмехнулась Софья. - Он помешает нам в этих походах?
- Напротив, - улыбнулся фаворит. - Мне стало известно, что свою дорогу, проложенную от Преображенского до Переславля, Петр решил тянуть дальше не только на север до Ярославля через Ростов, но и на юг до Тулы. Для чего сейчас проводит сбор средств. Впрочем, своих сил ему и без помощников хватит.
- А зачем ему Ярославль и Тула?
- Про Ярославль толком не знаю, слухов много, но по делу никто ничего не говорит. В Туле же его заинтересовали железоделательные заводики. Вон, один заводчик из числа бывших государевых крестьян, к нему уже три раза приезжал.
- Кто таков?
- Никитка Ануфриев сын Демидов. Ничем особым не отметился и почему выбор Петра пал на него мне неведомо. Полагаю, что случайно.
- У братика и случайно?
- Все может быть, - пожал плечами Василий. - В конце концов, несмотря на всю его разумность, ему всего шестнадцатый год идет. Так что, все возможно. Нам же эта затея только на руку. До Тулы он может дорогу и не дотянет за нынешний год, а вот с мостом через Оку может успеть. Он ведь его хочет деревянным поначалу делать, а потом рядом не спеша каменный строить. А без даже деревянного моста нам много возиться придется - наплавную переправу делать.
- Это да, это хорошо, - кивнул Софья. - Ты только смотри да подгадывай так, чтобы все войска с собой не прихватить.
- Опасаешься, что попытается силой власть взять?
- Опасаюсь, - кивнул царевна. - Вон и шалаву себе рыжую завел. В постель затащил. Как бы намекая, что в любой момент жениться может. А значит заявить о себе как о взрослом муже, которому регент не нужен.
- Так безродная же девица! - Возмутился Василий. - Не посмеет он на ней жениться. Держит для утех, да и только.
- Так открыто? - Улыбнулась Софья. - Мы вон с тобой людям не открываемся, чтобы лишнего чего говорить не стали, а братик взял себе эту рыжую бестию и живет с ней, ничего не стыдясь. Зачем? Он ведь ничего просто так не делает.
- Влюбился он. Вот страсти голову и морочат.
- Возможно… - кивнула царевна. - Но если влюбился, то отчего в жены ее не берет? Мне доносили, что она уже от него понесла, из‑за чего братик мой развел беготню. Все это неспроста. Чую - дразнит он меня.
- Душа моя, - улыбнулся Василий, - я говорил с Натальей Кирилловной по этому вопросу. Она ведь и сама переживает из‑за этой безродной кошки.
- И что она сказала?
- Что у нее с Петром был разговор и он де, чуть ли не грубым манером ей ответил, ссылаясь на то, что с возрастом ума лишаться стала.
- Вот как? - Удивилась Софья.
- Именно. Петр ей пообещал, что никаких намерений жениться на Анне у него нет, и та об этом знает. У них просто любовь, которой ему не хочется стыдиться. Вероятно, лавры Людовика XIV Французского прельщают. Уверен, что Франц Лефорт, ныне служащий ему, поведал вашему брату о Париже не меньше, чем мне. А там много изысканных и утонченных отношений вне банального и пошлого брака.
- То Петр, а эта рыжая шалава? Ведь если родить, да ребенок выживет, может и уломать братика. Особенно если мальчика.
- Наталья Кирилловна и с ней беседовала, после чего успокоилась, - усмехнулся Василий. - Твой братец, как оказалось, еще в первую ночь все доходчиво объяснил.
- И она согласилась?
- А чего ей не согласиться? Царевич ведь. Прижить от него детей - благое дело. Тем более что он ее полностью на содержание взял и пылинки сдувает.
- Да уж… - покачала головой Софья. - А что еще, кроме дороги он затевает в нынешнем году?
- Ничего особенного. Затевает новую лесопильную мануфактуру в Переславле, купил пороховые мельницы и бумагоделательную мануфактуру на Яузе, стекольный заводик в Измайлово и так далее. Какая‑то совершенно безобидная возня.
- Погоди, - напряглась Софья. - Ведь завод стекольный в Измайлово был казне приписан. Как он его купил?
- Он предложил за него хорошие деньги. А они нам нужны в предстоящем деле. Тем более что заводик был захудалым. Чего бы и не продать? Пусть лучше заводами занимается да дороги с мостами сооружает, чем с нами бодается за право сидеть на престоле. И нам польза и ему занятие.
- Что правда, то правда, - усмехнулась Софья. - Только не нравится мне это все. Не знаю, почему, но не нравиться. Вроде делом хорошим занимается и со мной он вежлив, но… что‑то во всем этом не так. Взгляд у него совершенно не детский. Пугающий.