- Как это? - растерянно спросил гвентец. Он пока пребывал между небом и землёй. Меньше чем за сутки привычный мир успел превратился в ад - а из этого ада его отправили пусть не в рай, но в волшебную страну, всплывшую из морских глубин на страх врагам и радость добрым людям. И вот теперь дивная страна вновь уходит на дно. В волшебный туман, от которого ни помощи, ни надежды.
- Я не королева этой земли, - привычно напомнила сида, - решение не за мной, но за кланами. Кроме того, нас мало. По договору с Диведом, в грядущей войне с саксами мы прикрываем спину. На пиратов наших скромных сил ещё хватит. Но биться с Хвикке и Уэссексом… Светлейшие мужи, на какое количество воинов мы можем рассчитывать в случае созыва ополчения?
Первым встал Ивор ап Ител. Крутнул ус.
- Плант Монтови выставит три сотни воинов, - сообщил он. - Из них две сотни лучников и сотню копейщиков. Из них сорок - в доспехах.
- О’Десси дадут пятьдесят копий, десять луков и шесть десятков пращ, - сообщила ирландка, - и у нас есть два хороших корабля, ходких под вёслами и парусом. Вот только погода… - она развела руки.
- Вилис-Кэдманы: две сотни воинов. Из них половина лучников.
- Из этих двух сотен треть - женщины, - уточнил Ивор. - Я же говорил о людях, которые могут идти в поход. Я не о тебе, Этайн О’Дэсси! Ты, конечно, поведёшь своих людей. И ирландец с пращой - воин серьёзный. Тем более что кинжалы у них тоже есть. Но кто-то должен остаться охранять город. И поддерживать порядок. Рыцари уйдут. Значит, нужно оставить часть ополчения. Рабочие, кто нанялся на стройку - эти или подадутся к Рису и Гулидиену, или попросят денег за службу.
И вопросительно посмотрел на Немайн.
- Если бы речь шла только о жаловании, - сида дёрнула ухом, - но у них же ни оружия, ни лошадей. Да и работы прекращать нельзя. Потом переделывать будет трудней, чем начинать сначала. Опять же, вооружение. Впрочем, тем, кому взводить камнемёты, да коноводам, да обозникам… Пара дротиков, топор, кинжал - и хватит. Общая картина ясна, не так ли? Шестьсот человек. Десяток рыцарей. Одна колесница. И что нам делать в схватке гигантов?
- Помогать в меру сил, - пожал плечами Ивор. - К тому же, у нас есть ты. Сколько сотен воинов ты стоишь?
- Одного, - приподняла кончики губ Немайн. - Я же одна. И ещё - все ли почтенные советники полагают, что нам следует вступить в войну с саксами?
Все.
- Хорошо. В таком случае, я вынуждена напомнить, что мы с вами - не настоящий Совет Мудрых. Потому как созваны не Хозяином заезжего дома. Да и королевство у нас с мышиный след. Потому: по причине разногласия между старейшинами кланов и Хранительницей правды надлежит созвать Совет Свободных. Все кланы вместе! Пусть те, кому сражаться и умирать, решат сами. Полагаю, времени до завтрашнего утра хватит, чтобы оповестить всех граждан республики Глентуи. Засим я завершаю беседу.
Немайн встала. Поклонилась легонько. Повернулась к двери во внутренние покои. Чуть-чуть не запуталась в длинной одежде, на подол наступила. Нога быстро зашарила в поисках пола. Нашла. Как ни в чём ни бывало, удалилась.
- Хитрая, - сказал вслед Ивор, и хлопнул по плечу хмурого гвентца. - Очень-очень хитрая. Ты думаешь, драться не хочет? Богиня-то войны? Но рассудила она верно. Одно дело - приказ вождя. Другое - твой собственный выбор. Пусть каждый наш воин знает - он сам отправился выручать братьев в Диведе… и Гвенте. Это доля славы…
- Что?
- Она читала нам Писание. Неметона же крестилась, слышал? Так вот, в книге сказано: Бог оставляет человеку право на выбор. Ведь если всё предопределено - в чём тогда будет слава и честь? Потому нам и оставлена наша доля славы. Или позора, кто как выберет. Но - наша. Значит, когда Хранительница оставляет долю славы вождям, а те - простым воинам, это по правде. А правда удваивает силы…
* * *
Совет Свободных собрался на следующий день - к самому вечеру. Немайн к этому времени уже - глаза нараспашку. Как раз не надо щуриться - ни от яркого света, ни от темноты. Но не в этот раз. Свет факелов, плотный и колючий, бил в лицо, приходилось прикрывать веки. Людей… Сейчас Немайн видела только первый ряд - рост, что поделать. Трибуну, увы, сколотили маленькую, точно по Вегецию - на одного оратора. Как полководцу для обязательной перед боем речи. У Немайн горло пересыхало от одной мысли, что этим полководцем наверняка окажется она. Настроение у граждан агрессивное. Что и неудивительно. Полтора месяца назад все они числились диведцами. Теперь же Дивед в одиночку противостоял сильному врагу.
Никакой помощи от бывших владений короля Мейрига ждать не приходилось. Слабая родня попряталась по городам и клановым крепостям. Сильный Артуис - прислал монаха. Видимо, опасался, что иному посланцу и рыло начистят. Хотя - положение нового короля Гвента настолько же хуже губернаторского, насколько король выше. И посол в рясе, бедняга, оказался принуждён говорить неприятное в лицо нескольким тысячам человек. Причём не больно добрым да умиротворённым - торопливо собирались, шагали или ехали, иные и по пять римских миль, не самый ближний свет. Покидали семьи - причём знали, что скоро доведётся это сделать надолго. Кое-кому и навсегда. А им говорят это:
- …может удерживать города ополчением. Какое-то время. Но - столица осаду бы не выдержала. Ополчение осталось в поле… На стенах женщины и дети. Саксы требовали только свободного прохода! У короля не было выбора. Ему пришлось их пропустить. Тем более что там были уэссексцы. Эти - христиане. Можно взять клятву.
- Сестре Пенды их король тоже давал клятву, - крикнула Этайн. - А только без носа и ушей оставил. Так что я бы не верила!
И гордо посмотрела на Немайн. Мол, знай ирландцев. Пришлось в ответ слегка кивнуть. Мол, слышала.
- Нам нужно время, - сказал посланец Артуиса. - Нужно вывести людей из Кер-Вента. Хотя бы в крепости кланов на холмах. Потом…
Всё решится гораздо раньше этого "потом": или саксы захватят Дивед, или будут разбиты. Тогда королю Артуису придётся думать - как жить. Либо зажатым с двух сторон саксами - история учит, что в таких условиях жизнь кельтского королевства недолга, - либо получив в соседи короля Британии, попробовавшего вкус победы… И не испытывающего особой благодарности к стране, пропустившей врагов. Впрочем, сейчас король Эргинга и, уже очевидно, Гвента западным соседям ничем не обязан, а потому - сможет загладить. Если будет перед кем.
Хорошо хоть подробности прислал. Не сражения - тут он знал меньше Немайн, - обстановки. Хотя наверняка описал её более бедственным, а саксов более грозными, чем на самом деле. Что плохо - гленцы сочувствовали своим и рвались на помощь. Стоять против этой силы было глупо. Оставалось - возглавить.
- Значит, война и поход?
- Война и поход!
Орут, кажется, единогласно. Можно понять. Странно другое - они вроде рады. Да, давно Дивед не воевал… Опаску же перед саксами - никак не страх, но вбитое горечью поражений уважение к варварам, как военной силе - сняло присутствие богини войны. Да, великая и ужасная! Вот только враг - совсем не дуболомы. А гленцы… Гленцы смотрят в рот и ждут истины. Скажи им, что у богини в одном широком рукаве припасена маленькая бутылочка вина, а в другом - кубок, решат, что так и надо. Верно, надо. Теперь уже видно, что надо…
- Хорошо. Договор помните? Так вот. Раз мне доведётся вести вас в бой, слушайте. И если кто скажет, что не слышал, живо станет короче на голову, будь он простой воин, вождь или рыцарь. Первое и главное - полная власть главнокомандующему. То есть - мне. Как скажу - делайте. Спрашивать: "Зачем?" - можно. Пока приказ не отдан. После - исполнять. Не успели спросить до - зададите вопрос после того, как выполните. Ясно? Второе. Я жду от кланов не только бойцов, но и запасов. Или денег на их приобретение, хотя лучше - самих запасов. Воины, знаете ли, денег не едят. Война может продлиться больше установленного срока в шесть недель. Дальше. Крепость нужно отстроить. По договору. Она реку защищает. Так что в поход пойдут не все. Для дальнего похода я прошу от кланов сто двадцать копейщиков. Девяносто лучников. Всех - снабжённых наилучшим образом. И отряд ирландских пращ. Две сотни человек для службы снабжения. Всех - с лошадьми. Что ещё? Ах да - я завтра выезжаю в Кер-Мирддин. Договариваться о совместных действиях. Как раз дромон наверх пойдёт… За меня - командовать остающимся ополчением и поддерживать правду и порядок в республике будет человек, уже показавший себя достойным. Ему же продолжать строительство, пока я буду в походе. Сэр Эгиль, подойди!
Викинг стоял тут же, рядом с трибуной. Подходить не надо - скорее уж повернуться. И смотреть, как льётся красная струйка в чашу. Красная, как волосы богини. Кровь лозы, кровь христианского Бога, кровь власти.
- Я, Немайн Шайло верх Дэффид, сейчас назначаю моего рыцаря, сэра Эгиля Создателя Машин, комесом Южного Берега и Города. В свидетели чего беру всех свободных воинов Республики Глентуи. Принимаешь ли ты это назначение?
Викинг ухмыльнулся.
- Я бы лучше подрался с саксами, - заявил он во всеуслышание, - но драться и знать, что кто-то запортит мою да твою работу… Этак можно и мечом себе по ноге попасть! Принимаю, Хранительница.
Осушил кубок - одним глотком. Недоумевающе оглянулся. Бутылка исчезла в широком рукаве, будто и не было. Студенческий навык Клирика служил новой хозяйке честно.
- Маловато? - спросил Харальд. - Ох, боюсь, нашего конунга прозовут: "Неметона, Прижимистая на Золото и Вовсе Скупая на Выпивку".
- После похода доберёте, - утешила норманнов Немайн. - Пивные дни никто не отменял…
Многие улыбнулись. Хранительница выговаривала рыцарям, как хозяйка домашним. Это было забавно и правильно разом. Дружина - семья, а у справной хозяйки не забалуешь. Улыбалась и Немайн. Хотя и чувствовала, что до утра ей - глаз не сомкнуть. А отсыпаться на дромоне…
Больше шести часов проспать так и не вышло. Явилась Нарин. Мол, маленького пора кормить. Ну и как ей было сердиться? Разве когда проглоту ненасытному опять не хватило её молока и пришлось добавлять кормилицыного. Отгоняя дурную ревность, Немайн и проснулась окончательно. Зато сын заснул. Словно знал, что матери пора и делами заняться. Вот подрастёт - и понятливость эту как рукой снимет…
Сперва - грамоту выписывала. Ленный договор на владение куском речного берега. Когда Немайн весело спросила Эгиля, что он предпочтёт принять в оплату новых трудов - сокращение срока службы или звонкое золото, викинг вдруг отчаянно махнул рукой и попросил землю.
- Хм-м, - сказала тогда Немайн, - а тут проблемы. Ты что, сам пахать будешь? Рабов у нас нет. Им, понимаешь, оружия не дашь.
- Дашь, - парировал норманн, - ещё как! Только рабами они от этого быть перестают.
И был прав. Вручение оружия - самая простая из церемоний освобождения раба.
- Тогда как?
- Я думал, - сообщил Эгиль. - Работников можно ведь и нанять. Но - я привык возиться не с землёй и скотом, а с деревом. Да и земли пахотные не твои, а кланов. И пастбища. Но вот кусок речного берега я бы взял. И лес. Под сведение. Я вот на дромон смотрю: хлипкая посудина, но ходкая. А как достигнуто, уже понял.
- Ты смотри, - предупредила сида, - земля - не моя и не твоя. А республики. Возьмёшь - будешь должен служить, пока не вернёшь.
- Знаю, - Эгиль пожал плечами, - как на континенте. Я тебя понимаю - если раздать земли навсегда, кто служить потом будет? Но сыну я смогу завещать и землю, и службу?
Здравствуй, феодализм… А что делать? Мешок с золотом уже на четверть обещан за расписки, а впереди война. И что-то говорит, что придётся за средствами на военные траты лезть в собственную мошну. А общество вернёт отнюдь не всё.
- Сыну, дочери, неведомой зверушке, - подтвердила сида, - если та будет в состоянии исполнять обязанности, соответствующие твоему званию. Или выставлять корабль первого ранга с экипажем. Я в дороге набросаю договор. Вернусь - посмотришь…
Вот и готово. Немайн помахала листом, чтоб высохли чернила. Свернула в трубочку и спрятала в тубус для документов. Как чертёж. Собственно, это и был чертёж - а точнее, лист пояснительной записки. Озорство озорством, но отучать своих людей от бессмысленных украшательств и приучать к точности - стоило. Мода - штука заразная, и если все увидят, в каком стиле сида оформляет документы - для Камбрии и Ирландии этот стиль очень быстро превратится в стандарт. Хотя бы потому, что красив и удобен.
Свернула плед, на правую руку привычно пристроила сына. Вышла на палубу. Скорей, спустилась - поскольку для отдыха и дел воспользовалась любезно предоставленной капитаном каютой. Хозяин каюты стоял тут же, на кормовой площадке. Переход до Керр-Мирддина, даже против течения, занимал немного времени, а дромон для этой реки был всё-таки большим кораблём. Потому отсыпался капитан, пристав к берегу. Зато особенности русла изучил едва ли не лучше местных жителей. Тем большие корабли по устью Туи гонять не приходилось. Завидев сиду, немедленно подошёл, спросил, как великолепная переносит путешествие. Услыхав, что всё в порядке, сообщил:
- Задерживаемся. Течение усилилось. Видимо, в верховьях прошли сильные дожди, даже вода немного поднялась. Ветер тоже южный, нам точно с носа. Так что идём на вёслах. Река!
Тут капитану нашлось более насущное занятие, чем беседа со знатной пассажиркой.
Впрочем, сида в одиночестве не осталась. Не спал и Михаил Сикамб. Купец немного волновался от полученных известий. Война - это не игра по маленькой, это разорение или богатство. Он уже вступил в игру - и тут ему подсунули ещё одну доску!
Михаилу явно хотелось немного успокоиться. И сверить сложившуюся в голове картину с видением ситуации более осведомлённой особой.
- Река, - буркнул он, тихонько, косясь на свёрток в руках Немайн, - да не совсем. Те же дельфины заплывают, а они в реки ни-ни…
- Знаю, - так же тихонько, шепотком, откликнулась сида. - Видела плавники. Даже мысль была - поплавать с ними, поиграть. Увы, времени так и не удалось выкроить. Но заметь - по стремнине вода пресная. На глаз заметно. Так что - это устье. Широкое устье, понемногу переходящее в залив. Потому и дельфинов сейчас не видно! Пресной воды нагнало, ушли. Не любят, да… Знаешь, что это значит?
- И что? - Михаилу и правда стало интересно. Та, которая сумела удивить баллистиариев, а главное, его товарища, занятого в первую голову отнюдь не торговлей, могла рассказать новенькое и тому, кто кормится дальней морской торговлей всю жизнь. Тем более, местные жители как-то связывали ушастую августу с реками.
- Туи когда-то была много полноводнее. Скорее всего, когда таял ледник.
- Но Камбрийские горы нигде не покрыты льдом. По крайней мере, все так говорят. И никогда не были. Не Альпы всё-таки.
- Это сейчас. А тридцать тысяч лет назад…
- Постой! - римлянин опешил, - Но разве мир не был сотворён пять тысяч лет назад? И мы не живём в шестой эпохе?
- Он мог быть сотворён и пять тысяч лет назад, и вчера, - сида немного нервно хихикнула, - и ты не заметил бы разницы, Творец-то всемогущ. Почему бы ему не создать долину возрастом в тридцать тысяч лет? Трёхсотлетний лес? Купца, которому за сорок?
- Мне не нравится эта мысль. И на ересь похоже, и вообще… - Михаил замялся, подыскивая слова. - Это ведь почти умереть: узнать вдруг, что всей твоей жизни и не было никогда!
- А вот со мной очень похожее произошло, - Немайн, взгрустнувшая было, приободрилась. - Однажды я просто появилась. Взрослая, умная. А до меня был другой человек. Который исчез, как не было. Желал бы ты такой судьбы этой долине?
- Нет… - откровения базилиссы Сикамба не удивили. Был у восточных римлян обычай - после долгой комы или летаргии считать очнувшегося другим человеком. Помимо прочего, каждая такая малая, одолимая, смерть укрепляла веру в окончательное воскресение. После неё "обмиравшего" полагалось крестить заново - имя менять. Родственных же связей, рукоположения, пострига малая смерть не отменяла. И коронации тоже. Так что оставалось вставить на место очередной кусочек головоломки. Заодно и прикинуть, что за этот кусочек дадут резидент Григория и епископ. Которому эта подробность, пожалуй, даже более интересна. Августа же продолжала расписывать странности своей реки:
- Тогда она старше тридцати тысяч лет. И около восьми тысяч лет назад там, на вершинах, таял ледник, и Туи, полноводная, как нынешний Дунай, несла песок, ил и глину, лепила из них себе ложе. Со временем вершины оголились, и теперь реку питает только дождь…
Сикамб вздрогнул. Дунай августа помянула обыденно, не как дальнее заморское чудо, а как реку неподалёку. Знакомую. Виденную. И это тоже было весьма и весьма ценной информацией. Особенно после камнемёта. Камнемёт, по свидетельству греческого священника - аварский. А где сидят авары? На Дунае. Ещё одна монетка в копилку!
Разговор утих. Река подошла к очередному повороту. Сида принялась разглядывать берег. Она помнила поход, в котором присмотрела место для города - но тогда на долины и холмы любовался всё-таки Клирик. Когда спускалась по реке - преспокойно проспала половину дороги. Вниз-то по течению путешествие быстрее. Вторую половину пришлось просидеть над вышивкой! Чёрные кресты на белые поменять… Зато теперь время поглазеть на свои земли нашлось. И верно, холмистые! С реки они смотрелись особенно живописно. Вот на пути кручи, которые приходится обходить под самым обрывом, вот суровый лес поднимается выше мачт. Деревья приветственно помахивают кончиками голых ветвей, изредка роняя последние, словно отложенные для такого вот торжественного случая, листья. Дуб, бук, ближе к воде - ольха да ива. Но поворот пройден, впереди расстилается долина, посреди которой торопится донести взбухшие свинцовые воды до старшей сестры-Туи речушка поменьше. Вдали встают холмы повыше - или уже горы? - с вечнозелёными от сосновых шапок вершинами. По пологим склонам - буро и коротко. Трава выедена или скошена. Скот загнан в стойла. Дома - небольшие, жмутся друг к другу кучками. Здесь не селятся длинным домом, как те же норвежцы, одним на огромную патриархальную семью, и не строят круглых домов-коммуналок, как ирландцы или некоторые горные кланы. Семейная пара без собственного дома - это, по валлийским понятиям, даже не нищета, а просто непристойность какая-то. Если человеку клан не строит дом, значит, он или не нуждается в отдельном жилье, или изгнан… Но ничто не мешает родичам селиться рядом! Даже крутые склоны, из-за которых выходит, что дома стоят не столько стена к стене, сколько фундамент к крыше. Земля порождает национальный характер. Не случайно в любой стране завоеватель из века в век или превращался в новое издание всё того же народа, перенимая привычки побеждённых - пусть они и полегли до единого, либо погибал. Либо - менял ландшафт. Так что, разглядывая страну, сида заново знакомилась с характером народа.
Высокие холмы раздвигают горизонт, камбриец привык видеть больше, чем равнинный житель. Даже и горец. Камбрийские горы пологие, открывают больше, чем прячут. Но и ограничивают, отсекая незримое далеко. Оттого, может быть, у этого народа так развито чувство малой родины. И нет ни малейшей склонности мыслить широкими категориями. Не то чтобы возвышенных материй тут не понимали - но до сердца лучше дойдут понятия размером в такую вот долину.