До войны Могилев ничем не был замечателен и не выделялся из ряда многочисленных русских губернских городов. Он уютно и живописно расположился на высоком правом берегу Днепра. Протекающий через город Днепр весьма узок и, хотя по нему ходят пароходы, все же не производит сильного впечатления. Две главные улицы параллельными линиями пересекали город и упирались, как водится, в небольшую площадь, на которой находился двухэтажный губернаторский дом, окружной суд и другие государственные учреждения, так сказать, мозг и сердце целой губернии. В городе есть хорошие гостиницы, но все они реквизированы для чинов штаба, и постороннему человеку остановиться негде. В конце площади расположен городской сад, называвшийся "Валом", с широкими тенистыми аллеями и очень красивым видом на Днепр. По праздникам на "Валу" устраивались гулянья. Играл военный оркестр. Аллеи заполнялись празднично разодетой публикой. У входа стояла арка, на которой крупными буквами было написано: "Добро пожаловать", a с обратной стороны: "Вернитесь, погуляйте еще". В будние дни здесь было тихо, торжественно и красиво, но народ был. Парочки влюбленных или пожилые супружеские пары неторопливо прохаживались по аллеям или сидели на скамейках и о чем-то переговаривались или просто любовались природой. Моя встреча с Николаем II состоялась именно в этом парке. Он сидел на скамейке и, о чем-то задумавшись, смотрел на Днепр. Со стороны это выглядело так, будто человек устал и сел отдохнуть. И какой тут царь-государь, это обычный мужчина в военной шинели. Да сейчас полстраны ходит в шинелях. Но вот только неподалеку от этого места с лавочкой прохаживались казачки, они иногда поглядывали на государя, но основное внимание уделяли окрестностям, чтобы никто не потревожил его. Я остановился в десять шагах от скамейки, на которой сидел император, не желая отвлекать его от дум. Возможно, судьбоносных, а возможно, ничего не значащих для страны, но знаковых для этого человека.
– Михаил Коронатович, вы что, так и будете там стоять, – через пару минут вывел меня из задумчивости его голос.
– Извините меня, ваше императорское величество, я не хотел вам помешать. Вы были так сосредоточены на чем-то.
– Много дел в последнее время прибавилось, и все их надо было переделать. Решил немного передохнуть перед большим заседанием, что состоится вечером. Кстати, вы не забыли, что приглашены на него, именно как командующий флотом. И примите мои искренние поздравления за потопление германского крейсера. На протяжении полутора лет он держал весь Черноморский флот в напряжении.
– Ваше императорское величество, благодарю вас за поздравления, но что это за победа, когда мы имели подавляющее превосходство.
– Но не скажите, адмирал, мы и раньше имели преимущество, но вот перехватить его не могли.
– Да будь в нашем флоте хоть один современный крейсер, вступивший в строй перед войной, германцы не смогли бы так безнаказанно совершать рейды по Черному морю.
– Все верно, адмирал, мы запоздали с реализацией своей кораблестроительной программы на пару лет. Да и возможности нашей промышленности отстают от таковых в Германии и Англии.
– Ваше императорское величество, это война началась немного не вовремя, а промышленность справилась бы со своей задачей по постройке новых кораблей для нашего флота, – решил я немного поддержать императора.
– Да, этой войны мы совсем не желали, особенно в ближайшие пять лет.
– Еще бы, все народы осуждают войны, и никто их не желает, но почему-то всегда и везде без войн не обходится. Они в нашем мире случаются постоянно, и повод для начала войны всегда выглядит оправданным.
Император на некоторое время замолчал, что-то обдумывая. Возможно, вспоминал, из-за чего началась эта война или прошедшие войны, и размышлял, можно ли было предотвратить их начало, или примирение невозможно.
– А вы, адмирал, как добрались? – задал неожиданный вопрос Николай II.
– Вполне нормально, железнодорожный транспорт работает удовлетворительно, да и поезд наш был литерным. Так что задержек в пути было минимум и по уважительной причине – пропускали эшелоны с войсками, следующие к фронту.
– Это все заслуга Кригера. Как вы и говорили, что это лучший кандидат на пост министра путей сообщения, так оно и вышло. Он навел порядок на дороге, и не только на железной.
Даже с тем подвижным составом, что у нас сейчас имеется, все воинские эшелоны проходят по графику, немногие оставшиеся пассажирские поезда и те проходят с минимумом задержек. А перед войной у нас было около двадцати тысяч паровозов и более пятисот тысяч вагонов и платформ разного назначения.
– Ваше императорское величество, так можно паровозы и вагоны заказать, например, в Америке или даже в Швеции или через нее.
– Да заказали мы и паровозы, и вагоны с рельсами, но когда это все прибудет в Россию? А нам надо сейчас. В преддверии летнего наступления перевозки возросли, а ни паровозов, ни вагонов не хватает. На некоторых участках по пути к фронту войска совершают пешие передвижения по сто – двести верст. Так надо, кроме всего прочего, переправить огромное количество военных припасов, это еще хорошо, что кое-где нас выручают реки. Я не знаю отчего, но в первый год войны мы мало привлекали к перевозкам речной транспорт, а теперь он используется интенсивнее, и это в какой-то мере восполняет нехватку железнодорожного транспорта. После войны надо будет обустраивать шоссейные дороги и прокладывать новые железные дороги, чтобы в будущем такое не повторялось.
– Ваше императорское величество, так одних дорог будет мало, надо развивать автомобильное строительство, и в огромных масштабах.
– Это все так. Россия огромная страна, с ее большими расстояниями, пожалуй, и ста тысяч машин будет мало.
– Я полагаю, и миллиона не хватит.
– Может случиться, что и вправду понадобится миллион, но мне кажется, что это слишком много.
– Поверьте мне, ваше императорское величество, что и миллиона будет маловато для такой страны, как Россия.
– Михаил Коронатович, мы с вами немного увлеклись, нам еще надо войну закончить. Вы как-то говорили мне, что назовете тот участок фронта, где мы в ходе одной крупной наступательной операции одержим убедительную победу над противником. И это может оказаться переломным моментом в войне. Я чувствую, что такой момент настал, и в этом году мы должны переломить ход войны. Так где нам нанести решающий удар, чтобы противник понес самые ощутимые и невосполнимые потери?
– Ваше императорское величество, главный удар должен наносить Юго-Западный фронт генерала Брусилова. Во-первых, в войсках Австро-Венгрии много разного люда, в том числе и славян. Эти германские войска в большинстве состоят из немцев, хотя и там есть всякий народ. Но вот австрийская армия такой однородной массы не имеет, так что их солдаты значительно уступают в стойкости солдатам германской армии. Во-вторых, они не ожидают нашего наступления, зная, что войск у генерала Брусилова для крупного наступления нет. Разница в сто тысяч – это еще не перевес в войсках на их фронте. Потому-то они и ударили сейчас по итальянцам, что не ждут нашего удара. У меня есть еще один совет. Я не знаю, как вы к этому отнесетесь, ваше императорское величество, но надо уже сейчас договориться с нашими союзниками по окончании войны Австро-Венгрию разделить на несколько государств. Не на два, а на четыре-пять. Этим мы создадим перед своими границами что-то вроде буферной зоны. В наш плен попадает много солдат разных народностей, есть среди них и словаки, чехи, хорваты и другие народности Закарпатья. Много славянских народностей. Я предлагаю начать проводить среди них агитацию, чтобы они добровольно вступали в наши вооруженные силы. А мы после войны поспособствуем им в создании собственных независимых государств, например таких: Чехия, Словакия, Хорватия, Венгрия, какая-нибудь Закарпатия или Гуцулия – они сами потом придумают название собственной страны. Но для начала им надо завоевать право на свою страну, воюя на нашей стороне.
Недавно мой адъютант рассказал мне такую историю про чехов. Он у меня после ранения почти полгода на берегу провел и, будучи в одном из комитетов по содействию армии, как-то встречался с одним их офицером, попавшим в плен в прошлом году. Вот и разговорились, так как он неплохо говорил по-русски.
Жил он до войны под Прагой, и стукнуло ему восемнадцать как раз в 1914-м. Телосложением вышел как гренадер, потому и попал в элитную часть. Год учились в Альпах осликов через пропасти на веревках переправлять, видите ли, их готовили для наступления в Италии. А тут наши начали в Галиции наступление, вот их вместо Италии спешным порядком послали на наш фронт. Хотя австрийцы и предполагали, что чехи не горят желанием сражаться с русскими, но других частей в тот момент просто не было. Присвоили звание "кейне официре", или, по-нашему, прапорщик, дали в командование взвод в одном из полков, сформированном где-то в Моравии и состоящем в большинстве из чехов, да направили на фронт. Эшелон, на котором они ехали, на одной из железнодорожных станций неосторожно поставили рядом с поездом венгерского пехотного полка. И вот они что-то не поделили меж собой, началась словесная перепалка. И так, слово за слово, уже через пятнадцать минут началась стрельба, еще через полчаса развернули пушки, и понеслась душа в рай. Когда спустя два часа пришел немецкий полк их разнимать, от станции мало что осталось. Были убитые и много раненых, даже немцам немного перепало, чтобы не лезли в разборки. После того как они все же попали на наш фронт, то не горели желанием воевать. Как-то, когда немцы сидели в обороне перед русскими позициями, им стало известно, что завтра русские пойдут в наступление, собралось офицерское собрание полка и постановило: "Закопать ружья в землю, чтобы русские не подумали, что мы будем защищаться", и почти в полном составе сдались. Вот так он оказался в плену. Здесь ему предлагали пойти в формируемые подразделения чехов, но он не захотел, парню всего двадцатый год пошел, но и в лагерь его не послали, а просто отпустили под надзор полиции. Теперь спокойно живет, работает, даже жениться собирается.
Я не знал, что еще 4 августа 1914 года, а это сразу после начала войны, чехи обратились к русскому правительству с предложением о создании Чехословацкого легиона в составе русской армии. Они говорили: "Чехи, дети общей славянской матери, удивительным образом выжившие как часовые на Западе, обращаются к тебе, Великий Суверен, с горячей надеждой и требованием восстановления независимого Чешского королевства, чтобы дать возможность славе короны Святого Вацлава сиять в лучах великой и могущественной династии Романовых". Были созданы специальные воинские подразделения, в которые вначале входили только чехи, жившие в России, а затем и военнопленные австро-венгерской армии. Сазонов обещал: "Если Бог даст решающую победу русскому оружию, восстановление полностью независимого Чешского королевства будет совпадать с намерениями русского правительства", и к этому моменту в рядах русской армии сражалось несколько тысяч чехов, а потом и словаков, в так называемой "Чешской дружине", сформированной еще в конце четырнадцатого года. Впоследствии она послужила ядром для создания чехословацкого корпуса, в котором было более сорока тысяч солдат.
У меня есть предложение уже сейчас поддержать стремление некоторых народов, проживающих на землях, подвластных Австро-Венгрии и Германии, в обретении независимости. Как только наши войска вступят в пределы Австро-Венгрии, сразу объявить о создании таких государств. Это будет наш политический ход. Что он нам принесет, я не знаю, но какое-то брожение у населения по ту сторону фронта вызовет. И начнем с Буковины и Галиции, они первые лежат на пути к Вене и Будапешту. Также можно и самой Венгрии предложить стать самостоятельным государством. И надо что-то делать с Польшей. Это еще тот гадючник, и я предлагаю избавиться от него предоставлением независимости или хотя бы объявить об этом. Это также внесет разброд в тех поляков, которые сражаются на той стороне. Ваше императорское величество, не сочтите меня навязчивым за то, что все время даю советы. Но я дал бы еще один совет. Наши войска освободили большую часть Западной Армении, в рядах наших войск сражается немало добровольцев-армян, и многие из них – это не только подданные империи, но и жители Западной Армении, и даже армяне, приехавшие из других стран. Я знаю, что есть мнения после войны включить эти земли в состав Российской империи. Мотивируют это тем, что армяне, как и мы, православного вероисповедания. В начале войны, после того как мы вступили на турецкую территорию, где в основном проживают армяне и греки, армяне, годами притесняемые и уничтожаемые турками, включились в вооруженную борьбу с ними. Теперь совместно с нашими войсками готовы и дальше нам помогать, надеясь после войны на освобожденных нами землях воссоздать свое государство. Но до них дошли слухи, что русское правительство не собирается предоставить им такое право. После этого они уже не с таким воодушевлением поступают в добровольные отряды, зная, что могут не получить того, о чем мечтали несколько веков, и выбирают меньшее из зол, сражаясь на нашей стороне, так как наше поражение обернется их полным уничтожением как народа. Вот я и предлагаю уже в ближайшее время, да хотя бы на следующий месяц, предоставить им шанс создания своего государства на территории наиболее многочисленного их проживания. Это земли от границ нашей империи до окрестностей озера Ван и междуречья Тигра и Евфрата на юге и Эрзерума и Эрзинджана на севере. Можно даже предоставить им выход в Черное море, я думаю, даже нужно, чтобы у них был этот выход к морю, позволяющий торговать, и не только с нами. Побережье до Орду включить в состав империи, а все, что южнее, передать западным армянам. И как только это мы объявим, добровольцев будет гораздо больше, так как армяне поймут, что теперь освобождают свою страну, и туркам после этого мало не покажется. Те и так уже поняли, что армянские добровольцы воевать умеют, а после этого они еще с удвоенной силой начнут сражаться с турками, мстя тем за их варварства, которые они учинили за эти два года с армянским народом. А без помощи России им никак свою независимость не удержать. А по окончании войны, если они захотят войти в состав Российской империи и воссоединиться с остальным своим народом, милости просим. Если нет, то будут верными и благодарными союзниками.
Николай II молчал несколько минут, видимо, переваривал услышанное. Я также молчал, чтобы дать царю принять решение.
– Вы, думаете, это будет самый лучший выход для России?
– Да, это самый лучший способ, и в будущем мы избавимся от головной боли, что нам делать с этими приобретениями, когда там начнутся всякого рода недовольства, вплоть до вооруженного сопротивления.
– А согласятся ли наши союзники, чтобы в Европе и Азии появилось еще несколько государств, зная, что там будет наше сильное влияние?
– Да еще как согласятся, лишь бы избавиться от такого опасного конкурента на мировой арене, как Германия. Они постараются ее еще и расчленить, не говоря об Австро-Венгрии и Турции с Болгарией. Да и нас хотели бы видеть раздробленными на множество маленьких княжеств, но пока их заботит только одно – раздавить и унизить в первую очередь Германию, потом Австро-Венгрию. А вот когда с этими противниками будет покончено, они и с нами постараются то же самое сотворить. Потому я и предлагаю окружить себя дружественными странами, чтобы у нас не было прямых границ со странами, жаждущими нашего ослабления и даже полного уничтожения как державы. После нашей победы, в чем я не сомневаюсь, предлагаю Пруссию также упразднить, а там уж как получится.
– Хорошо, этот вопрос мы в самое ближайшее время обсудим на ГКТиО.
– Я вот еще что думаю: это предложение по новым государствам надо в общих чертах, но не вдаваясь в подробности обговорить с нашими союзниками, и чтобы они поспешили в последующем с признанием новообразованных стран.
– Но это на будущее. А что вы посоветуете предпринять, чтобы это все воплотить в жизнь?
– Для начала надо подбросить Брусилову сто пятьдесят – двести тысяч для более успешного наступления.
– А почему главный удар не нанести Западным фронтом, например на Вильно – Ковно?
– Можно и там, но тогда надо поменять командующего на более решительного генерала.
– Я полагаю, что Эверт как раз такой генерал, решительный и вполне компетентный в вопросах стратегии.
– Да, он в стратегии разбирается хорошо, но вот после прошлогодних боев стал очень осторожным, и проявлять решительные действия постарается избегать. Что и подтвердилось при весеннем наступлении, и не надо все списывать на резкое потепление и таяние снега. Хотя это тоже повлияло.
– Кто, по-вашему, может возглавить Западный фронт?
– У меня две кандидатуры: это генерал Алексей Максимович Каледин или Дмитрий Григорьевич Щербачев.
– Генерал Каледин? Он же у нас кавалерист, только в этом году утвержден на должность начальника 8-й армии и до этого армиями в боевой обстановке не командовал. А тут сразу выдвинуть в командующего фронтом – может не потянуть. Относительно Щербачева мы посоветуемся… Хотя решение о смене командующего надо принять быстро, чтобы он успел ознакомиться с обстановкой на новом месте, что за войска стоят перед ним, чем он располагает. До начала наступательной операции осталось две недели, и на смену командующего фронтом может не согласиться начальник штаба Ставки, генерал Алексеев.
– Так его надо будет в этом убедить. И не только в необходимости смены командующего Западным, но также и Северным фронтом. Я сразу выскажусь, предвидя ваш вопрос, – чем это плох генерал Куропаткин? Не надо во второй раз вверять ему фронт, у многих после его неудач во время Русско-японской войны осталось неискоренимое мнение о его неспособности командовать войсками. Крупнее корпуса он не потянет, а самое лучшее для него место – это пост генерал-губернатора где-нибудь в центре России. А его можно заменить генерал-лейтенантом Абрамом Михайловичем Драгомировым или генерал-лейтенантом Василием Иосифовичем Гурко.