Над расчисткой входа пришлось потрудиться, клятые лианы оказались тверды как камень. Еще некоторое время ушло на то, чтобы переждать, пока иссякнет поток разных пресмыкающихся тварей, хлынувших из обнажившейся дыры. Все это сопровождалось визгом перепугавшейся чуть ли не до смерти Пенелопы.
– Это сделали люди… – Наконец закончив пищать, Пенни слезла с камня и провела рукой по рисункам, украшавшим вход. – Я похожие узоры видела у нас в музее. Если не ошибаюсь, эти люди принадлежат к народности, проживавшей здесь еще до того, как пришли племена банту. Ну и что же там находится?
– Сейчас узнаем… – Я поджег несколько сухих веток и забросил в проем. А когда они прогорели, выгнав еще с десяток громадных сороконожек и скорпионов, шагнул внутрь.
Воображение рисовало что-то наподобие иллюстраций к книгам Буссенара: иссохшие мумии, полные алмазов корзины, груды золота, но…
Но ничего подобного в небольшой пещерке не оказалось. Только поблекшие от времени рисунки на стенах, глиняные кувшины и плошки, несколько лежащих в рядок груд человеческих костей, судя по размерам, принадлежащих ребенку, да примитивные каменные инструменты перед ними. Вот и все.
Я даже простукал стены в надежде найти какой-нибудь потайной ход, но, увы, они оказались сплошным монолитом. Тоска-печаль.
– Так не интересно-о… – обиженно протянула Пенни. – А где сокровища?
– Все украдено до нас. – Я разочарованно пнул один из камешков, в изобилии валяющихся на полу. – Не жили богато – нечего и начинать.
– Ты не прав: я богата, милый… – заметила Пенни, – то есть мы богаты.
– Я тоже не беден, моя роза. Вернее, мы не бедны. Совсем не бедны.
– Тогда пошли отсюда! – Пенелопа решительно развернулась. – Обойдемся и без сокровищ.
– Сейчас, только выберу нам какой-нибудь сувенир на память, – я поворошил палкой кучку мусора, – к примеру, какой-нибудь наконечник стрелы…
– Вы еще камней наберите, герр Игл, – съехидничала Пенни, нетерпеливо постукивая веточкой по сапогу. – Ну идем же! Я хочу сыграть тебе на скрипке!
– Уже… – я подобрал небольшой булыжник, формой напоминающий две пирамидки, сложенные торцами, – идем.
– Что ты там нашел? – Пенни отобрала у меня камень и брезгливо смахнула с него плесень и пыль. – Не нашел ничего лучше? Ой… – вдруг изумленно воскликнула она и выскочила из пещеры.
– Что случилось? – Я пошел за ней следом. – Вроде никаких многоножек…
– Дурак! Смотри! – Пенелопа сунула мне камень в руки и бегом вернулась назад, и уже из пещеры раздался ее возбужденный голос: – Иди же помогай мне. Здесь могут быть еще…
Я недоуменно глянул на свою ладонь и через мгновение восхищенно выругался. Находка отблескивала под лучами заходящего солнышка всеми оттенками нежно-голубого цвета.
Совместными усилиями обшарив пещеру, мы нашли еще две пригоршни камней, но уже меньше первого размером, после чего вернулись к себе на стоянку.
– Насколько я понимаю, это необычайно чистый голубой алмаз! – Пенелопа толкнула мне пальцем камень. – По меньшей мере в сто карат весом. Но о его цене пока говорить рано, потому что реальная стоимость станет ясна только после огранки.
– Точно? – переспросил я, повертев алмаз в руках.
– Точней не бывает, – поморщилась Пенни. – Не забывай, милый, я выросла в семье коммерсанта, который в самом начале своей карьеры занимался драгоценными камнями.
– А эти? – Я показал на кучку камней поменьше размером.
– Обычные алмазы, без оттенков, – пожала плечами Пенелопа. – Довольно чистые, парочка каратов по шестьдесят, остальные чуть меньше. Это предварительно, потому что после огранки они могут вполовину убавиться в весе. А от мельчайшего дефекта – сильно потерять в стоимости. Но да, они впечатляюще крупные. Что есть, то есть.
– Откуда взялись камни в пещере?
– Наверное, лежали в деревянной плошке, как скарб для путешествия в страну мертвых, а когда посуда от времени превратилась в труху, раскатились по полу, – предположила Пенни. – А не все ли равно?
– Все равно. – Первое невольное возбуждение уже прошло, и теперь я смотрел на алмазы как на обыкновенную гальку.
Ну нашли и что с того? Денег у нас и так хватает. Нет, конечно, можно будет на средства, вырученные от продажи этих цацек, сделать немало полезного. И для себя, и для Республик, но это уже потом. Совсем потом. А пока меня больше занимает…
– Кто-то обещал сыграть на скрипке. Не ты ли, моя роза?
– Я, милый. – Пенни улыбнулась, взяла скрипку в руки, встала из-за столика, шагнула в сторону и четко поклонилась мне. – "Венецианский карнавал", автор – Никколо Паганини, исполняет мадам Пенелопа Игл.
И экспрессивно взмахнула смычком…
Дикие безлюдные джунгли, груда алмазов, порхающие вокруг бабочки, рокот водопада и дивная мелодия, заставляющая забыть все на свете. Это было настолько необычно, что я чувствовал себе попавшим в сказку…
Глава 21
Южная Африка. Наталь. Водопад Тугела
27 июня 1900 года. 10:00
– И что, нам обязательно улетать?
– Да.
– А если еще денечек? – Пенни призывно улыбнулась и быстро провела язычком по губам. – Мы могли бы потратить это время с большой пользой.
Я про себя вздохнул. Эти два дня, проведенных около водопада, я могу со всей уверенностью записать в ряд лучших в моей жизни. Мы ловили форель в ручье, любили друг друга, стреляли по мишеням, просто дурачились, даже играли в театр, ставя разные веселые сценки, нам было очень хорошо вместе, но до бесконечности так продолжаться не могло.
– Смотри. – Я показал рукой на рваные облачка, застывшие под краем горного амфитеатра. – Видишь, они неподвижны. Значит, ветер утихомирился, и мы можем взлетать. Надо пользоваться моментом, потом такой возможности может и не представиться.
– Ну ладно, – обреченно вздохнула Пенелопа. – Пусть так…
Сборы много времени не заняли. Я снял якоря и заменил их тонким тросом, привязав его к дереву. Поломал голову – все-таки терять десяток метров веревки не хотелось, придумал и соорудил сбрасываемый узел и вслед за Пенни взобрался в корзину.
– Можно начинать? – Она взялась за рычаг подачи смеси.
– Давай, только потихоньку. Пойдем с пробуксовкой.
– Это как?
– Сейчас узнаешь. Пристегивайся и жми.
Горелка гулко заревела, нагнетая горячий воздух в гондолу.
– Пора?
– Пока нет… – Я стал возле борта. – Еще немного…
– С ума сошел? Его разорвет!
– Рано, еще поддай…
И только когда обшивка стала потрескивать, а сам шар дико задергался, стараясь сорваться с привязи, я дернул вспомогательный линь, сбрасывая узел с дерева.
Сильный толчок, ощущение сильного ускорения, мелькнувший рядом с корзиной острый карниз, визг Пенни… но мы уже поднялись над водопадом и стали медленно дрейфовать, увлекаемые легким ветерком.
– Уф! – Пенни глянула вниз и, покачнувшись, оперлась на мое плечо. – Я думала, что сквозь дно корзины провалюсь. Интересное ощущение, но больше так не надо делать. Хорошо, милый?
– Как скажешь, дорогая, – послушно согласился я.
– Ты просто умница. Что теперь?
– А ничего. Ветер все сам сделает. Можешь прилечь отдохнуть, а я постою на вахте.
Пенелопа не стала отказываться и, свернувшись калачиком на койке, быстро задремала.
К обеду мы уже добрались до истока реки Оранжевой, вытекавшей из того же горного массива, что и Тугела. Бурная и полноводная в своем среднем течении, сейчас она напоминала обыкновенный ручеек, едва заметный с высоты.
Впрочем, через пару десятков миль река стала гораздо шире, с ревом несясь через многочисленные пороги. Я попытался вспомнить, с какой стати ее наименовали Оранжевой, ведь цвет воды никак не отражает название, но так и не вспомнил. Подсказала Пенни, наконец изволившая проснуться.
– В честь династии Оранских. Ну… тех самых… – Пенни неопределенно показала куда-то на север, потом открутила крышку термоса и с наслаждением втянула в себя ароматный кофейный парок. – Тебе налить?
– И капельку коньяка добавь.
– Тогда и мне. – Пенелопа порылась в ящике и достала початую бутылку "Курвуазье". – Шоколад? У меня есть горький с миндалем. Вкусный!..
– Что?.. – Я ее не слушал, внимательно рассматривая довольно зловещего вида тучи, из ниоткуда появившиеся на горизонте.
– Шоколад! – повторила Пенни и сунула мне под нос плитку. – Он просто божественен. Ну попробуй, ради меня…
– Смотри, – я дал ей бинокль и показал направление, – вон туда.
– Ого, с молниями… – озадаченно пискнула Пенелопа. – И приближаются, кажется. Быстро. Вот как-то не нравятся мне они…
– Мне тоже. – Я взглянул на барометр и щелкнул по его стеклу пальцем. Стрелка дернулась и до отказа отклонилась влево. – Падает…
– И ветер совсем стих, – добавила Пенни. – Мы практически не движемся. Может быть, буря пройдет стороной?
– Может, но рисковать не хочется. Думаю, нам надо взлететь как можно выше. Выше уровня облачности. Но это может быть проблематично. Истратим весь запас топлива, к тому же нам неизвестно, насколько высоко придется подниматься. Можно опуститься и переждать бурю на земле. Но что-то я подходящей площадки не наблюдаю. В общем, иных выходов нет. Но решение надо принимать быстро.
– Я за… – Пенни, не договорив, показала рукой в небо. – Интересно же.
– Понятно, идем вниз, – я вложил ей в руки шнур спуска горячего воздуха, – там не так интересно, но гораздо безопаснее.
– Какое ужасное разочарование, – нарочито горько вздохнула Пенелопа, – любимый муж оказался тираном.
– Разговорчики, штурман Пенни…
Быстро спуститься не получилось, под нами раскинулись сплошные каменные осыпи, покрытые острыми скалами и совершенно непригодные для посадки. Пришлось зависнуть в трехстах футах над землей и ждать, пока едва заметный ветерок снесет нас на более пригодное место.
Небо становилось все темнее, сильно похолодало. Стали проскакивать резкие и беспорядочные порывы ветра, мгновенно сменявшиеся мертвым штилем. Я уже готовился приземлиться куда попало, как вдруг впереди по курсу показалась более-менее ровная площадка, с трех сторон защищенная скальной грядой.
Посадка прошла благополучно, якорь сразу попал между двух больших валунов, где и застрял.
Пенни до конца стравила горячий воздух, и корзина зависла в трех метрах над поверхностью. Я слез, закрепил второй якорь, а потом для надежности принайтовил шар к одинокому кривому и толстому баобабу, непонятно каким образом выросшему среди сплошных камней. И даже, посчитав предосторожности недостаточными, притянул корзину к земле и нагрузил ее каменюками. Вот так, куда уж надежнее…
Пенни изо всех сил помогала мне, даже пыталась таскать камни, но я ее шугнул, предложив не мешаться под ногами.
– Там какое-то поселение, – между делом сообщила Пенелопа, показав в сторону реки. – На берегу Оранжевой. Несколько домов и еще какие-то строения. Но не кафрская деревня.
– А сразу доложить – трудно?
– Я их только мгновение видела! – возмутилась Пенни. – Потом деревья закрыли обзор. А ты занят был.
– Ладно… – не стал я дальше возмущаться, хотя известие не относилось к разряду приятных. В Африке народец разный встречается. Если в населенных местах еще можно надеяться на гостеприимство, то в захолустье чужакам стоит ожидать всякого. Даже от мирных бюргеров. А о туземцах и говорить не стоит. Мало того, здесь вполне может оказаться британский военный отряд. Или разбойничья банда.
Быстро взглянул на карту и не нашел в этих местах никаких поселений. Но особого выбора не было, с минуты на минуту должна была начаться буря, поэтому я обязал себя быть начеку и принялся обкладывать палатку камнями.
Едва мы перенесли в нее снаряжение и оружие, как разверзлись хляби небесные. Именно так, этот эпитет как нельзя более точно подходит.
Грохот стоял такой, будто господь боженька наслал на нас дождичек из булыжников. Впрочем, это утверждение недалеко от истины: по нам лупили градины размером с голубиное яйцо, если не больше.
Пенни спряталась мне куда-то под мышку и только вздрагивала при каждом ударе грома. А я методично глотал виски из горлышка и про себя матерился. Нет, Южная Африка славится своими бурями, особенно в зимний период, но это… Это просто песец какой-то. За что? Мы всего-то собрались немного прогуляться по воздуху – и на́ тебе, все тридцать три несчастья… Нетушки, следующий раз только ноженьками. Можно на лодочке. Или на лошадках. Да хоть на ишаках, но не на гребаном воздушном шаре. Господи, если я тебя прогневил, отложи свои кары небесные немного на потом. Мне еще надо войну выиграть. А потом превратить Республики из унылого и замшелого ортодоксального болота в приличные развитые страны. Вернее, одну большую страну. И детишек нарожать. По крайней мере, девочку и мальчика. Нет, двух девочек и одного мальчика. Вот выполню программу-минимум, а потом твори со мной что захочешь. Ну что? Договорились?
С последним моим словом грохнул жуткий раскат грома. Я так и не понял знамения и в очередной раз дернул вискаря.
Палатка держалась во многом благодаря тому, что ее защищал козырек на скале, подле которой мы расположились. А вот шар… С шаром я успел попрощаться и уже обдумывал путешествие пешим порядком.
Буря бушевала всю ночь, но под утро град сменился теплым ливнем, ветер стал постепенно слабеть, а с рассветом все окончательно стихло и выглянуло солнышко. Пенни как раз задремала, я не стал ее будить и осторожно выбрался наружу.
И с чувством выругался, едва переступив порог:
– Твою же бога душу качель, мать его ети!!!
Вопреки моим опасениям, шар уцелел. Но…
Как там было сказано в "Бременских музыкантах" про петуха – изрядно ощипанный, но не побежденный? Вот-вот – это как раз про наше средство передвижения. Гордый воздушный лайнер превратился во что-то наподобие измочаленной тряпки. Оснастку порядочно порвало, а верхнюю оболочку как будто вскрыли консервным ножом. Да, основной резервуар водорода на поверхностный взгляд уцелел, но половина окружающих его герметичных ячеек просто исчезла.
– Твою мать!.. – других слов у меня не нашлось. – Ну хоть не сгорел от молнии…
Оскальзываясь на мокрых камнях, я побежал к шару. Содрал брезент с корзины, облегченно вздохнул… и чуть не сел задницей на землю, услышав рядом чей-то прерывистый, полный страдания стон.
С перепугу выдрал из кобуры пистолет; немного помедлив, дождался очередного стона и пошел на голос.
Рядом с шаром, прислонившись спиной к валуну, сидел белый человек. Мертвенно-бледный, весь в ссадинах и синяках, он явно был без сознания. Уже тронутое печатью старости, густо заросшее седой бородой лицо, длинные запущенные волосы, давно не выбриваемая, но все еще заметная тонзура и живописные лохмотья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся сутаной. Все говорило о том, что этот неизвестный мог быть священником.
– Да откуда ты здесь взялся, божий человек? – озадачился я, спрятал оружие и присел на корточки перед найденышем. – Эй, человече, очнись.
И слегка похлопал его по плечу.
– Я иду в твои объятия, Господи… – с чувством прошептал незнакомец, неожиданно открыл глаза и, увидев меня, в ужасе дернулся назад, яростно загребая гальку сбитыми в кровь босыми ногами. – Изыди, изыди, нечестивец!
– Тпру, отче… то бишь падре, – я успокаивающе поднял ладонь, – не горячитесь: может, я и нечестивец, но ничего плохого делать вам не собираюсь.
– Вы не из их числа… – На лице священника проявилось удивление. – Но кто тогда?
– Об этом я как раз хотел спросить вас… – сказал я и тут же вскочил, разворачиваясь и выхватывая браунинг…
Глава 22
Южная Африка. Наталь. Верховья реки Оранжевая
28 июня 1900 года. 09:00
Из зарослей кустарниковой акации, метрах в пятидесяти ниже по склону, выскочили несколько здоровенных собак. Антрацитово-черные, бугрящиеся мускулами, раззявив брыластые пасти, они летели на нас наметом, по-зрячему хрипло взлаивая.
Я вскинул пистолет и сразу опустил его: с такого расстояния палить из "Браунинга № 1" по движущейся мишени – занятие для клинических оптимистов.
Схватился за маузер, но не успел достать его из кобуры, как позади раздались хлесткие выстрелы.
Две первые собаки, с разгона полетев кубарем, задергались в конвульсиях, третья – просто ткнулась мордой в щебенку и застыла, четвертая – получив рикошетом по морде пулей, жалобно взвизгнула, пошла юзом, попыталась развернуться, но последний выстрел уложил ее замертво.
Я обернулся. Ну кто еще так может? Конечно…
– Как-то так, милый. – Пенни картинно выбросила затвором гильзу из "Винчестера" и стала быстро заталкивать патроны в магазин.
– Что это за нахрен, падре? – рявкнул я на священника и сразу замолчал. И так ясно, "что это за нахрен". Святой отец, воспользовавшись бурей, откуда-то бежал: возможно, даже из того поселка, который видела Пенелопа. Побег не остался незамеченным, вдогонку послали собак. Остается открытым вопрос: кто и за что полонил батюшку, и ответ на него надо получать как можно быстрее. Почему? Да потому что за собаками всегда идут люди. А по ним вот так, с бухты-барахты, палить не следует. А если падре гоняют за дело? За матушкой католической церковью и ее проводниками всегда водилось немало грешков. Да таких, за которые затравить собаками еще милостью посчитать можно.
– Милая, бери свой "Манлихер" и держи под прицелом край зарослей. И не высовывайся… – приказал я жене, а сам обратился к священнику: – Падре, у вас всего несколько секунд на объяснения.
Священник оказался образцом лаконичности для своего сословия:
– Нес слово Божье, миссионерствуя в койсанском племени, банда разбойников взяла меня вместе с туземцами в плен, всех заставляли работать на промывке породы, ужасные люди, почти все португальцы, ничего святого, только золото на уме. Главарь и его помощники – вообще сатанисты и мужеложцы. Я воспользовался непогодой и бежал. Но на прииске остался мой собрат, падре Доменик и полсотни туземцев. Помогите нам – и Господь отблагодарит вас.
Похоже, что падре не врет. Или врет, но очень складно. Ладно, поставим на первый вариант.
– Понятно. – Я быстро пристегнул к маузеру кобуру-приклад. – Пенни, приказ прежний: остаешься здесь и убиваешь всех, кто появится из кустарника. Старайся не подпускать близко. Я их встречу вон там. Видишь?..
– Угу. – Пенелопа деловито оборудовала себе позицию, пристраивая стрелковый мешок на камень. – Иди…
И пошел. Ввязываться в позиционную перестрелку с бандитами очень не хотелось – к ним могло подойти подкрепление. Да и вообще, чревато это. Поэтому само собой напросилось следующее решение: пока они будут бодаться с Пенни, зайти к португалам в тыл и решить все по-быстрому. За жену почти не опасался, снизу ее позицию еще попробуй обнаружить, а сверху совсем наоборот, все заросли как на ладошке, и стреляет Пенелопа как бог. И главное, не боится людей убивать – а это дорогого стоит. Но вообще не дело это – бабе воевать. В первый и последний раз резвится.