Ладно, рассуждения мы пока в сторону отложим да послушаем, что наши боги войны о себе расскажут. Ага, оба они из состава 5-й батареи 2-го дивизиона 14-го гаубичного полка. Насколько помню, в то время полк как раз и состоял из двух дивизионов, в каждый из которых входило три четырехорудийные батареи. А Яков командовал шестой. Получается, Феклистов служил с ним в одном дивизионе – соседи, стало быть, вряд ли командование станет располагать батареи слишком далеко друг от друга. Ого, становится совсем интересно… А что, если пойти, так сказать, ва-банк? Похоже, этот старшина – тот еще крендель. С таким, пожалуй, можно и напрямоту…
Перекинувшись парой слов с поручиком и заручившись его согласием, отозвал в сторону артиллерийского старшину:
– Перекурить не желаете, товарищ Феклистов? Поговорить бы нужно…
– Отчего ж не покурить, боец, – ухмыльнувшись в усы, ответил старшина. Вот же зараза, а ведь он меня определенно раскусил, понял, что никакой я не простой шофер! – Можно и подымить. Отойдем?
– Отойдем, – согласился я, глядя, как поручик раздает бойцам затрофеенные на разгромленной батарее галеты и консервы, одну банку на двоих. Кстати, правильно, жратвы у нас мало, нужно экономить – когда еще удастся прибарахлиться. Но и накормить красноармейцев нужно, иначе далеко не уйдем.
Усевшись под комлем здоровенного вяза, старшина вытащил из кармана галифе кисет и неторопливо набил самокрутку. Прикурил от самодельной зажигалки, сделанной из мосинской гильзы, хитро взглянул на меня сквозь клуб сизого махорочного дыма:
– Так о чем поговорить-то хотел, боец? Или ты того, не совсем рядовой, а? Угадал?
– Угадали, Архип Петрович, в самую, можно сказать, точку угодили. Не совсем.
– Ото ж, – непонятно протянул тот, делая новую затяжку. – Может, мне того, встать следует, а то мало ли какое у тебя звание?
– Нет, вставать не нужно, – улыбнулся я.
Вот же язва, а?! Ну, держись, артиллерист.
– Где служил, старшина? Я германскую имею в виду?
– Где служил, там служил. Хотя, ежели интерес имеешь, отвечу: под началом генерала Брусилова служил, Ляксея Ляксеича. Слыхал, поди? Он в двадцатых оченно Красную Армию поддерживал. – Судя по выражению лица Феклистова, последнее было сказано исключительно для моих ушей. Интересно, он что, совсем ничего не боится, что ли? – Но воевал отлично, особливо в шестнадцатом под Луцком.
– Знаю. А кем был?
– Унтером служил, а именно – фейерверкером. Ежели что, так лучшим бомбардиром части считался. За германскую два "Георгия" имею.
– Понятно. А в Гражданскую?
– Вот тут Бог миловал: как в семнадцатом фугас рядом ахнул, так три года негодным к ратной службе и провалялся. Свезло, не пришлось братовьев единокровных насмерть бить. Не взял бы такой грех на душу, ей-ей, не взял. Ну, разочаровал тебя?
– Да скорее наоборот, – задумчиво хмыкнул я.
– Наоборот?! – опешил Феклистов. – Это как?
– Что, думаешь, я шпион германский? – не удержался я, не скрываясь фыркнув.
– Да какой с тебя шпион, – отчего-то расслабился артиллерист. – Шпион с тебя, прощения просим, как с гамна пуля. И не летит, и не ранит, токмо воняет. Да и рожей не вышел. А вот вопросики странные задаешь, и вообще…
– Ладно, Архип Петрович, давай начистоту. Не рядовой я, хоть авто и взаправду водить умею. Да и на Финской побывать пришлось. Вот только то, что я тебе скажу, должно между нами и остаться.
– Дык, давай начистоту, – пожал он плечами. – Видал я, как ты германцев стрелял. Да и идея с батареей хороша. А про то, что ты получше нашей Валюши с бинтами управлялся, и вовсе молчу.
– Глазастый, молодец, – хмыкнул я. – Слушай тогда: мы с товарищем старшим лейтенантом – единственные уцелевшие из группы специального назначения, отправленной в немецкий тыл для выполнения особого задания. Лейтенант Якунов ничего не знает, он к нам случайно прибился. Так нормально?
– Вполне, – солидно кивнул Феклистов. – Вот теперь больше на правду похоже. А по званию ты у нас кто?
– Сержант госбезопасности.
– Лейтенант то исть, ежели по армейскому считать. Командир твой, я так прикидываю, капитан небось, не меньше?
– Типа того, – осторожно кивнул я в ответ.
– Вот и ладно. – Старшина докурил козью ногу, аккуратно притоптал окурок. Похоже, моя принадлежность к всесильному наркомату его не шибко и напугала, несмотря даже на достаточно опасные высказывания про Гражданскую войну. – А спрашивать ты про 6-ю батарею хочешь, верно говорю? Ту, которой сын товарища Сталина командует?
Взглянув на мое лицо, старый артиллерист лишь ухмыльнулся в прокуренные усы:
– Угадал, стало быть. У тебя какие данные, лейтенант?
– Да почти никаких. Есть вероятность, что дней через пять они попадут в окружение и товарищ Джугашвили может попасть в плен…
– Попал уже, скорее всего, – тяжело вздохнул Феклистов. – Мы ж отчего в окружении-то оказались? Немец как вперед попер, так нас с ходу и отсек. Нашу пятую минометными фугасками закидал, да у нас все одно боеприпаса уже не осталось, так что прицелы да замки сняли и разбежались кто куда. А шестая верстах в пяти стояла, снаряды у них еще были, но куда стрелять, неизвестно. Да и связи не имелось.
– Где именно, показать сможешь? Сейчас карту принесу.
– Дык, на што мне карта? – удивился тот, вытянув руку в направлении северо-востока. – Вона туда, верст с десять, и будет их позиция, оттуда мы с Илюхой и драпали, пока наших в лесу не повстречали. Только это позавчера еще было. Може, и нет их там уже.
– А если есть?
Артиллерист несколько секунд размышлял, поглаживая пальцем усы, затем ответил:
– Не знаю я. Ежели не стали пушки да оставшийся боекомплект взрывать, так, может, и сидят на позиции. Они ж не в курсе, как германец прет, может, думают, что помощь будет.
– Добро, после отдыха выходим. Про наш разговор – никому. Немцев в районе много, как считаешь?
– Много-то много, вот только, где они, а где наши, поди разберись. Мы вот, покудова на тех артиллеристов не наткнулись, почитай двое суток по лесам бродили, а германцев не встретили. Сейчас и линии фронта-то, почитай, нет, смешалось все. Только нам это, я так меркую, как раз на руку.
Хлопнув старшину по плечу, я отправился к поручику "на доклад". Хоть я в карты и не играю, но, похоже, расклад выходил весьма интересный. Разумеется, в военном совете участвовал и танкист: в конце концов, какая разница, откуда я получил сведения? Получил – и получил. Не рассказывать же ему про разговор со старшиной о нашей с поручиком фиктивной принадлежности к ОСНАЗУ НКВД?
Уяснив, о чем речь, Серега жутко возбудился, так что Гурскому пришлось его осадить – мол, режим секретности, все дела. После чего поручик произнес перед бойцами короткую речь о том, что, согласно захваченным нами утром документам уничтоженного фашистского полковника – он даже потряс перед ними одной из трофейных папок, – нашим отрядом получены данные о возможности пленения самого товарища Якова Джугашвили. И он предлагает предотвратить это, придя на помощь окруженной батарее (вот будет задница, если батарея, вопреки мнению Феклистова, ни в какое окружение еще не попала). Разумеется, красноармейцы однозначно проголосовали "за". Утрирую, конечно: никто никого не спрашивал и ни за что не голосовал, но решение прекрасно читалось на их лицах. Само словосочетание "сын Сталина", по меркам этого времени, являлось великолепным побуждающим фактором.
Разобравшись с оружием и боеприпасами, двинулись в путь – по прикидкам поручика, до темноты мы должны были добраться до исходного района, ночью провести разведку и утром ударить. Перед выходом Гурский сформировал два пулеметных расчета, так что теперь было кому тащить тяжеленные Maschinengewehr-34, которые – нижней частью спины чую – нам еще ого как пригодятся. Патронов, правда, осталось всего по ленте на ствол, но и это неплохо.
Глава 11
Артиллеристы, Сталин дал приказ…
В. Гусев
До наступления темноты мы протопали километров восемь и, если Феклистов ничего не напутал, находились сейчас где-то недалеко от позиций четырнадцатого гаубичного. Ближе подходить не стали, судя по карте, дальше начинался редкий болотистый лес, вполне проходимый, но не ночью. Вообще, болот в этом направлении оказалось достаточно много, порой приходилось даже обходить или подолгу искать путь, теряя драгоценное время.
По пути пару раз пересекали дороги – одну не особенно и наезженную, но все ж с четко различимыми отпечатками протекторов и траков, так что, убедившись в отсутствии немцев, мы просто перебежали всей толпой на ту сторону. А вот вторая отняла у нас почти час времени: похоже, это была одна из главных дорог, идущих от Витебска к другим городам области, и немцы перли по ней почти что не прекращающимся потоком, спеша, видимо, успеть добраться до цели до темноты. Да еще и лес отстоял от просматривающейся в обе стороны на добрый километр "улучшенной грунтовой дороги шириной восемь метров", как она обозначалась на карте, метров на тридцать, так что пересечь ее с ходу не имелось никакой возможности. Вот мы и лежали в кустиках, дожидаясь, пока фрицевский транспортный поток иссякнет. Впрочем, ослабевшие от голода бойцы внеплановому привалу были только рады, лишь поручик раздраженно хмурился и играл желваками. Наконец стемнело окончательно, и доносящийся со стороны дороги шум моторов прекратился. Выждав еще минут десять, мы благополучно перебрались на ту сторону.
Правда, встретилось на нашем пути и еще кое-что, вот только вспоминать об этом мне абсолютно не хотелась…
На ночлег расположились в километре от грунтовки – подстраховались на всякий случай. Поужинав – на сей раз Гурский расщедрился на целую банку тушенки и три затрофеенные у артиллеристов галеты на каждого, поскольку бойцов следовало подкормить, – он скомандовал отбой, распределив время ночного дежурства. Учитывая количество личного состава, дежурить предстояло парами и всего по два часа вместо обычных четырех.
Сам же поручик подозвал Феклистова и меня и, подсвечивая себе немецким фонариком, засел за изучение карты. Минут пять он водил пальцем по бумаге, затем взглянул на старшину:
– Здесь, как я понимаю?
– Так точно, – вздернув небритый подбородок, по-старорежимному ответил артиллерист. Блин, ну вот чего он нарывается? Ведь знает же с моих слов, кто такой на самом деле "старший лейтенант Лукин". Неужели на самом деле ничего не боится? Или просто когда-то перегорел душой и сейчас ему все равно? Вот не понимаю я его, честное слово, а кого не понимаю, к тому чисто рефлекторно отношусь с опаской.
– Там неглубокий овраг имеется, в добрую версту длиной, там они и стояли. А мы – вона тут, в версте примерно. – Он безошибочно ткнул в карту грязным пальцем. – Ежели подойдете со стороны моей батареи, ориентируйтесь на пушки, думаю, никуда их германцы не утянули, а другим там взяться неоткуда. Только это… може, и мне с вами, а, товарищ командир? Что ж мне тут штаны-то без дела просиживать?
– Нет, – покачал головой Гурский. – Не вижу смысла. Останетесь в лагере. За старшего будет младший лейтенант Якунов, но и вас я тоже попрошу проследить. Боец вы опытный, фронтовик, потому сильно на вас надеюсь. Красноармейцы устали, могут уснуть на посту, а немцев кругом полно, сами знаете. Впрочем, лейтенант пусть тоже пока отдохнет до нашего возвращения.
– Дык, понятно, чего там? – хмыкнул в усы Феклистов. – Вы не волнуйтесь, сделаю в лучшем виде. Да и выспался я давеча, так что обожду, покуда обратно придете. А уж как возвернетесь, так сосну часок до рассвета – и ладно.
– Спасибо… товарищ Феклистов. – Прекрасно знающий, кто такой наш бомбардир, поручик все же на миг запнулся. Ну, это-то понятно: родственная душа, можно сказать. – Ну что, Виталий Степаныч (смотри-ка, запомнил-таки мое "новое" отчество), составите компанию? Прогуляемся немного, ночной прохладой подышим?
– Отчего б и не прогуляться? – усмехнулся я. – Прогуляться мы завсегда готовы, как пионеры. – Дернув руку к голове, я отдал шутливый пионерский салют.
Судя по тому, как блеснули в лунном свете глаза поручика, бросившего на меня быстрый взгляд, про пионеров он понятия не имел – видимо, не успел узнать за недолгое пребывание в моем времени. Или просто внимания не обратил. Н-да, а ведь так и проколоться недолго: хорош же краском Лукин, если про пионерское движение и слыхом не слыхивал!.. Кстати, ну и на фига он меня с собой потащил? Разведчик из меня никакой, я ж даже по лесу тихо ходить не умею, тем более ночью. Шумну, когда не следует, и спалимся оба. Лучше бы Феклистова взял. Или у поручика на сей счет свое мнение имеется? Имелось, как выяснилось.
– Ты, Виталий, не переживай, – первым заговорил Гурский, когда мы удалились от лагеря метров на сто. – К батарее я сам пойду, а ты посидишь, за местностью понаблюдаешь. Да и прикроешь, если вдруг что. Кроме того, Феклистов может не понять – мы ж, по твоей версии, вроде как спецотряд, а вместе в разведку не ушли. Он мужик ушлый, сам видел, сомневаться начнет.
Я пожал плечами – пусть так, версия как версия.
– И, к слову, Виталь, а что это за пионеры такие? Насколько помню, так назывались американские первопроходцы, заселявшие в прошлом и позапрошлом веках дикие территории, но ты ведь определенно имел в виду нечто местное, большевистское?
Едва не заржав – уж больно неожиданным оказался вопрос, – я, не вдаваясь в особые подробности, вкратце утолил его интерес. Выслушав объяснение, Гурский покачал головой:
– Между прочим, недурно придумано. Ты мое отношение… ну, ты понял, о чем я, знаешь, но подобное воспитание молодежи – очень верный ход с точки зрения идеологии.
Хмыкнув, я потопал следом за поручиком, стараясь не наступать на смутно различимые в лунном свете сухие ветки и не провалиться в затянутые темной водой ямы – местность становилась все более болотистой. Нет, все-таки Николай Павлович порой не перестает меня удивлять абсолютно непредсказуемыми вывертами сознания…
Брошенную 5-ю батарею мы обнаружили около полуночи. Как и описывал старшина Феклистов, на заросшей сочной травой здоровенной поляне, размерами куда больше той, где мы разгромили немецких артиллеристов, стояли, задрав в темное небо длинные хоботы стволов, четыре стапятидесятидвухмиллиметровые "МЛ-20" ранней модификации, еще с ажурными колесами облегченного типа. Чуть поодаль грудами горелого, рыже-черного металла темнели четыре сожженных "Сталинца" с открытыми кабинами и впервые увиденный мной в реале арттягач "Ворошиловец". Между прочим, один из самых удачных тягачей для перевозки тяжелых артиллерийских орудий в мире, которым и немцы не брезговали. Правда, этот уже никуда и ничего не повезет: над сгоревшим деревянным кузовом торчат погнутые дуги для натяжения брезента, кабина с лопнувшими от жара стеклами также выгорела дотла. Еще дальше, под деревьями – поваленная армейская палатка и какие-то ящики возле нее. На вытоптанной траве возле орудий валяются целые и разбитые снарядные ящики, сумки с противогазами, каски, распотрошенные патронные цинки, отдельными кучками солидной высоты – стреляные гаубичные гильзы. Старшина не соврал, батарея вела огонь до последнего снаряда, даже под обстрелом или бомбежками – вон сколько воронок по всей позиции, судя по размерам, определенно от авиабомб или крупнокалиберных фугасов.
– Останешься здесь, – шепнул поручик. – Вон тот пригорочек с кустами поверху видишь? Там и затаись, позиция отличная, незамеченным никто не подберется. Я, как вернусь, свистну коротко, чтобы ты не стрельнул с перепугу.
– Лады, – согласился я. – Только свистеть-то зачем? У тебя ж фонарик фрицевский есть, мигни трижды зеленым цветом вон с того направления, я и пойму, что это ты.
– Фонарик? – не сразу понял Гурский, озадаченно нахмурившись. – А, ты про светофильтры? Прости, должен был сам догадаться, я ведь подобные еще на прошлой войне видал. К слову, тоже германские.
– Вот и ладненько. Ты это, Коля, давай не тормози, светает сейчас рано. Обратно когда ждать?
Поручик на мгновение задумался:
– Если унтер не ошибся, до 6-й батареи примерно верста-полторы. Пока подберусь да осмотрюсь на месте… раньше чем через час точно не вернусь. Ты, главное, не засни.
– Не учи ученого. Ладно, иди уж. И это… – Я взглянул ему в глаза. – Даже не вздумай не вернуться. Обижусь.
Поручик кисло ухмыльнулся и неожиданно полез в нагрудный карман:
– Вот держи. Пусть пока у тебя побудет. – Я ощутил в ладони нечто небольшое, но достаточно тяжелое. – Смотри, не потеряй, Виталик!
– Э, ты это чего вдруг удумал, ваше благородие? Кому маменька велела при себе девайс… ну, то есть брошку держать?
– Не спорь. Так лучше. К противнику она попасть не должна. – Гурский торопливо – пожалуй, даже излишне торопливо – убрал руку. Похоже, он для себя все решил. С другой стороны, кто его знает, может, так и правильно.
Потому, сунув высокотехнологичное "украшение" в карман, я молча хлопнул Николай Палыча по плечу – "ступай, мол". Дождавшись, пока Гурский скроется из виду, я нашел подходящее место, откуда неплохо просматривалась и позиция брошенной батареи, и подъездная дорога, и лег на землю. Приготовил к бою, сняв с предохранителя, автомат, уложил рядом пару запасных магазинов. Проверил трофейный "вальтер", который так и таскал в кармане: ну не за ремень же его, в духе бандитских девяностых, засовывать, в самом-то деле? Поколебавшись, разложил на траве три "М-24", предварительно наполовину открутив крышечки-заглушки. Все это не заняло и трех минут. А вот дальше? Дальше делать стало абсолютно нечего. Ну, вот такой уж я человек – абсолютно не умею ждать. Вообще не умею: если маршрутка не приезжает в течение минут трех, тупо иду пешком. Как говорилось в том старом фильме про ковбоя Мальборо и любителя мотоциклов системы "Харлей-Дэвидсон": "ненавижу ждать и догонять". Короче говоря, разведчик-диверсант из меня никакой…