Ар-Шарлахи покосился на Алият. Кажется, она была весьма удивлена.
- Конечно же, я всё обдумаю, Лако, - осторожно проговорил он. - Но и ты тоже прикинь всё до завтра и обдумай. У меня на хвосте висит караван досточтимого Хаилзы, так что компаньон я сейчас опасный…
Красномордого Хаилзу Ар-Шарлахи приплёл для важности, но, приплетя, похолодел. Он ведь и сам, честно говоря, забыл про караванного. А тот, вполне возможно, и впрямь уже шёл по следу со своими тремя кораблями…
- Опасный… - недовольно повторил Лако. - Если бы я искал безопасного прибытка, я бы пошёл не к тебе, а к торгашам - наниматься в охрану. Сейчас многие туда подались.
- А сам?
Лако усмехнулся:
- Тактика не велит. Предпочитаю нападение обороне…
С этими словами он отставил чашку и, пообещав, что всё тем не менее обдумает, уже собирался откланяться, как вдруг подала голос Алият.
- Ты позволишь задать ему один вопрос? - обратилась она к Ар-Шарлахи и, получив разрешение, пристально посмотрела гостю в глаза. - Скажи, Лако… Ведь Шарлах в своё время не однажды посылал к тебе и звал в долю. Ты раз за разом отказывался… Ты отказался даже от встречи. А теперь вдруг приходишь сам. Что случилось? Тебя привлекла наша удача?
Лако насупился, помолчал.
- Дело не в удаче, - сказал он. - Хотя и в ней тоже… А, ладно! Давай начистоту! - И гость взглянул на Ар-Шарлахи в упор. - Знаешь, будь ты чуть помоложе, я бы решил, что ты просто повзрослел… Я же ведь слышал и о прежних твоих делах, и о теперешних… Так вот, с тех пор, как ты побывал у стражников в Харве, тебя словно подменили. Раньше ты мне казался крохобором, не шибко умным и, прости, трусоватым… Не обижайся. Я рад, что ошибся в тебе.
Ар-Шарлахи перевёл оторопелые глаза на Алият, оцепеневшую в своём углу, и встретил взгляд, исполненный злобного изумления.
* * *
- Маленький, зато настоящий, - удовлетворённо заметил Ар-Шарлахи, ещё раз оглядывая розовый храмик, увенчанный по углам четырьмя бронзовыми изваяниями верблюдов. - И потолок, наверное, в виде злой луны…
- А как же! - недружелюбно отвечала ему Алият. - Всё как положено…
В ныне разрушенном храме Харвы полированный металлический диск потолка был громаден и вознесён пугающе высоко. День за днём на нём всё отчётливее проступали голубоватые контуры матери-верблюдицы, чтобы проясниться окончательно в ночь полнолуния. Интересно, здесь так же?..
Вокруг шумела Туркла, на карнизах и башенках ворковали мелкие южные горлинки жемчужных оттенков, сияла кимирская смальта бесчисленных мозаик.
"Единственный живой город, - подумалось Ар-Шарлахи. - Харва больна… Кимир, наверное, тоже… Пальмовая Дорога умирает… Одна только Туркла брызжет здоровьем. Тень-кровопийца…"
Они направлялись ко второму порту, расположенному куда менее выгодно, нежели первый, откуда можно было очень быстро исчезнуть в любом из трёх направлений, оставив с носом посланный за тобою караван. Поэтому во втором порту стояли в основном мирные купцы, которым мало что грозило в случае налёта правительственных войск, да суда, выставленные на продажу.
Возле барака разгружали только что прибывшую из Харвы каторгу. Собственно, "разгружали" - не то слово. Товар сам сходил по короткому трапу, сброшенному из низкого люка. Колыхались лёгкие шелка, облепляя на миг, если дунет ветер, точёные девичьи фигурки, вздувались чёрные вуали. Несколько местных смуглолицых красоток скалились поодаль, обмениваясь малоприличными шутками. Зрелище казалось им невероятно забавным. И всё-то в этой Харве не по-людски: мужчины - голорылые, а женщины - под вуалями!.. А самая потеха начнётся на Жёлтом рынке, где с них эти самые вуали начнут снимать… Всё правильно: товар - лицом…
Алият замедлила шаг, тоже всматриваясь. Тёмные прищуренные глаза её стали вдруг злыми и сосредоточенными, словно она наводила боевой щит.
- Знакомое зрелище? - спросил Ар-Шарлахи.
- Да, - произнесла она сквозь зубы. - Знакомое…
Он озадаченно хмыкнул и больше вопросов не задавал. Вполне возможно, что Алият и сама пережила когда-то давным-давно нечто подобное. Хотя, честно говоря, ни в весёлом доме, ни тем более в гареме Ар-Шарлахи себе её представить не мог… Да она бы в первую же ночь перегрызла горло господину, сломала оконный переплёт - и вниз!.. Впрочем, возможно, так всё оно и было…
В молчании Ар-Шарлахи и Алият обогнули несколько кораблей и остановились. Почтовой каторги перед низким строением, принадлежащим перекупщику, они не увидели.
- Так быстро? - недоверчиво сказала Алият. - Я думала, ещё дней пять ждать придётся…
Они ускорили шаги и, толкнув дверь строения, очутились в комнатке с низким потолком и двумя узкими, как бойницы, окнами. Перекупщик, хрупкий улыбчивый старичок, на этот раз был не в духе. Сердито посмотрев на вошедших, он буркнул ответное приветствие и, не поднимаясь с подушек, молча ткнул пальцем в сторону потёртого кожаного мешка.
- Сегодня продал? - спросила Алият, с трудом поднимая мешок.
Старичок смерил её взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос, под туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.
- Позавчера… - сказал он как выплюнул.
- Что так неласково, почтеннейший? - невольно спросил Ар-Шарлахи.
Перекупщик вскинулся и оскорблённо воззрился на спросившего. Ар-Шарлахи почувствовал неловкость и, пожав плечами, отвёл глаза. С грузным жирным звоном пролились на ковёр золотые монеты. Алият присела над тускло блеснувшей грудой и принялась пересчитывать.
Где ещё, в каком городе увидишь расползающийся пригорок золота прямо на ковре и вдобавок при незапертой двери? Это может показаться странным, но в самой Туркле грабежей не бывало. Разбойнички таких шуток не понимали. Вот воровство - было. Воровства так до конца и не вывели, хотя пойманных на краже карали страшно. Оставалось лишь поражаться нечеловеческой отваге рискующих стричь кошельки на здешних рынках.
- Так объясни мне наконец, почтеннейший, - задребезжал внезапно раздражённый старческий голос, - в чём я перед тобой провинился?
Ар-Шарлахи вздрогнул и обернулся. Заломив проволочную жёсткую бровь, перекупщик ждал ответа.
- Не понимаю тебя, почтеннейший.
- А я не понимаю тебя. Ты хотел, чтобы каторга побывала в моих руках, не правда ли? Ты хотел получить её обратно, уже очищенной от несчастья? Ну вот, ты получил её. Все несчастья теперь принадлежат мне. Пересчитай золотые - и убирайся!..
Беспорядочно звякнули монеты, и Алият поднялась, бледнея.
- Кто… - Голос её прервался. - Кто… купил?..
Видя её округлившиеся глаза, перекупщик на секунду усомнился в справедливости своего гнева.
- Я не знаю его имени, - бросил он. - Он не назвал себя. Зато он назвал того, кто поручил ему купить судно.
- Шарлах?!
Растерянно моргая, старик переводил взгляд с Ар-Шарлахи на Алият и обратно. Вот теперь он и впрямь не понимал, что же всё-таки, в конце концов, произошло.
Глава 14
Три Шарлаха
"Итак, вражда между кланами закончилась…"
Зловещий шёпот государя шуршал, как змея по песку. Досточтимый Тамзаа изредка встряхивал головой, пытаясь избавиться от неумолчного этого шуршания, но, похоже, шёпот поселился в его голове надолго.
"Итак, вражда между кланами…" Государь поторопился с выводом. Он поторопился с выводом и тем самым ускорил события. Сам Тамзаа даже и не собирался просить досточтимого Альраза о встрече, но теперь, после слов Улькара, она уже казалась ему неизбежной.
Конечно, сановники останутся врагами в любом случае. Не в том сейчас дело. Дело в чёрных тенях под глазами Улькара, в болезненной гримасе, что иногда пробегает рябью по измождённому лицу. Улькар болен. Улькар боится смерти. И он подозревает досточтимых Тамзаа и Альраза в нежелании продлить жизнь своего государя…
Получив предложение о встрече с глазу на глаз, досточтимый Альраз весь день хранил озадаченное молчание. Ближе к вечеру, как сообщили осведомители, его вызвал государь. Разговора их подслушать не удалось, но, вернувшись домой, Альраз не мешкая послал гонца к досточтимому Тамзаа - передать, что предложение досточтимого принято.
Не в добрый час помянутая государем вражда между кланами была для Харвы делом привычным. Согласно старым свиткам, вспыхнула она ещё в те давние времена, когда спустившиеся с гор предки изгнали отточенной сталью из зелёного рая Харвы низкорослых и чёрных, как головешки, местных жителей с их отравленными колючками и золотыми кольцами в ноздрях. Мало того, считалось, что именно эта вражда способствовала открытию Пальмовой Дороги, а главное - основанию небольшого воинственного государства Кимир, овладевшего затем всеми оазисами, включая Харву.
Согласно тем же свиткам, потерпевший поражение клан, дабы не быть уничтоженным окончательно, снимался и навсегда уходил в пустыню. Другого пути у несчастных просто не было. Справа и слева от благословенных долин и ущелий Харвы пески подступали к горам вплотную. Именно пустыня, а не море, считалась тогда символом смерти. Поэтому уходивших щадили, понимая, что больше этих людей никто никогда не увидит.
Действительно, дневной пеший переход по убийственно жарким щебнистым, каменным и прочим равнинам был под силу разве что чернокожим сухощавым туземцам, да и они тоже, несмотря на всю их выносливость, вынуждены были использовать для дальних путешествий некое подобие тачки с пологом. В плетёный кузов этой странной повозки, влекомой людьми, складывали скарб и припасы, а полог спасал от смертельных лучей полдневного солнца. Скорее всего первые ушедшие в пустыню каторги были прямыми потомками туземного приспособления, хотя во всех свитках это яростно отрицалось. Первая каторга, выкаченная в раскалённые пески несколькими семьями клана Ай-Агвар, по преданию, имела вид деревянного верблюда на четырёх колёсах.
За многие десятилетия странствий пришельцы рассеялись по всем пустыням вдоль огромного подковообразного хребта, заселили предгорья и затерянные в мёртвых песках зелёные островки, основали новые города и государства. А блаженная Харва всё пребывала в неведении, считая ушедших мёртвыми, и очнулась лишь после того, как, воссияв зеркальными плоскими щитами, в степи возник первый караван из неведомой доселе страны Кимир.
Невиданные корабли мало походили на ту первую легендарную каторгу: полые колёса вздулись до чудовищных размеров, а полог встал на дыбы, превратясь в парус. Исчезли брусья, и никто не шёл вдоль бортов, толкая судно вперёд. О деревянном верблюде напоминали только вырезанная на носу звериная морда с единственным рогом во лбу да кормовой вымпел, именуемый хвостом.
Потомки сгинувших семейств вернулись, чтобы отомстить изгнавшей их Харве…
Так утверждают старые свитки. Впрочем, известный возмутитель спокойствия Арегуг, прозванный безбожным, и здесь не удержался, чтобы не внести в умы сумятицу. Сильно сомневаясь в том, что раздробившиеся и рассеявшиеся по пустыням семейства могли объединиться в столь сильное государство, сей муж имел бесстыдство предположить, будто Харву покидали вовсе не кланы, а обыкновенные ватаги охотников за золотыми кольцами, столь соблазнительно сиявшими в ноздрях чёрных, как головешки, туземцев.
Совершенно непонятно, каким образом этот мудрец ухитрился мирно умереть на своём ложе в кругу таких же безбожных учеников в отличие, скажем, от столь почитаемого ныне Андрбы, куда более осторожного в суждениях…
Сбрасывая в пустыню излишки населения (будь это чересчур воинственные кланы или же ватаги разбойников), Харва в течение последних ста лет вела относительно тихую и небогатую событиями жизнь. Строила храмы, сеяла пшеницу, мостила площади, вникала оторопело в диспуты мудрецов. Да и попав под власть Кимира, эта благословенная страна не слишком изменила своим привычкам. Конечно, заложены были новые верфи, вскипели яркими кимирскими красками городские базары, засияли на парадах ясные зеркала щитов, но в целом Харва осталась Харвой, ленивой и благодушной. Грызня кланов давно уже не касалась простонародья, счёты между собой сводила одна только знать. До оружия дело не доходило, зато доносы кимирскому наместнику строчили друг на друга в изобилии. А если какой-нибудь отпрыск древнего рода чувствовал, что его вот-вот отравят или же возьмут в кандалы, он обыкновенно просил убежища в храме Четырёх Верблюдов, одинаково почитаемых везде.
Но вот поднялась смута в Кимире, и мирную Харву словно сорвало с якоря. Сам переворот прошёл, можно сказать, бескровно, но вслед за этим началась неизбежная война пусть с ослабевшим, но всё же грозным противником. И то ли высшая знать в самом деле поддерживала Орейутов, то ли Улькар просто-напросто решил под шумок избавиться от равных, но мало кто истинно благородных кровей уцелел в общей сваре.
А вот последствия были весьма неожиданны. Мелкая чиновная сволочь и всякие полукровки, сплотившиеся теперь вокруг Улькара, словно задались целью доказать, что и они могут учинить грызню нисколько не хуже тех, что ведут родословные от Восьми Погонщиков. Кланы Ринад и Айют схватились не на жизнь, а на смерть…
* * *
Разрушив Храм Четырёх Верблюдов, Улькар тем самым как бы отменил и право убежища, но доверие к первосвященникам осталось. Дом одного из них, служителя верблюда по имени Авр, как нельзя лучше подходил для тайной встречи двух сановников, ибо хозяин дома, пусть даже и лишённый сана, по-прежнему был нем и неподкупен.
В комнате, лишённой окон, горели семь светильников, кладя желтоватый глянец на неподвижные морщины и голый, как злая луна, череп молчаливого хозяина.
- К чему лукавить? - устало говорил Тамзаа. - Будь моя воля, я бы, конечно, поставил во главе каравана своего человека. Однако государь, очевидно, не доверяя мне до конца, пожелал, чтобы караван вёл кто-нибудь из родственников Айют. Понятно, что я остановил выбор на досточтимом Хаилзе…
Сановники сидели друг напротив друга за небольшим столом. Телохранители были оставлены у ворот, секретари - в прихожей.
Седобровый, красивый по-стариковски Альраз с сомнением поджал сухие губы.
- Странный выбор, - сварливо заметил он. - При всём моем уважении к родному дяде (будем надеяться, что он ещё жив!) я бы не доверил ему командовать даже увеселительной прогулкой. Среди родственников Айют есть много куда более талантливых флотоводцев…
Досточтимый Тамзаа покряхтел и беспомощно развёл над резным краем стола мягкие белые ладони.
- Да, это так, но… Согласись, досточтимый, никто из них ещё не удостоился чина караванного. Мне просто не хотелось новых склок…
- У меня на этот счёт другое мнение, - бесстрастно сообщил Альраз. - Но сейчас об этом не стоит… Луна свидетель, до вчерашнего вечера я и понятия не имел ни о походе к морю, ни об этом… Как его? Шарлахе?.. Улькар при мне даже словом не обмолвился…
Последнюю фразу Альраз произнёс с затаённым страхом. Сухие нервные пальцы огладили зачем-то позолоту резьбы.
- Вполне естественно, - с пониманием глядя на собеседника, утешил Тамзаа. - Всё-таки внутренними делами страны управляю я, а не ты…
Тот взглянул на него исподлобья. Старый придворный, Альраз давно уже не верил успокаивающим объяснениям.
- Ну хорошо, - сказал он, недовольно помолчав. - Давай к делу. Нам отпущено две луны… А собственно, на что?
- На то, чтобы доставить Улькару бочку морской воды, - буркнул Тамзаа.
- Ну так доставь. За чем дело стало? Давай раздобудем другого проводника и снарядим ещё один караван. Какой она должна быть, эта вода? Что говорят мудрецы?
Тамзаа уныло наморщил лоб:
- По-разному говорят. Одни толкуют о неизъяснимой сладости, другие - о столь же неизъяснимой горечи… Сходятся лишь в одном: вода должна быть очень прозрачна.
- Лучше подсахарить…
Тамзаа гневно выпрямился:
- Будь всё так просто, досточтимый, я бы не стал просить тебя о встрече! Улькар уже ничему не верит. Честно говоря, я пока не вижу выхода…
- Ну, выход-то всегда есть… - пробормотал Альраз. Секунду они смотрели в глаза друг другу. Потом одновременно нахмурились и отвели взгляд. Да, выход есть… Но лучше с ним не торопиться. Будь Улькар хоть трижды безумен, Харва до сих пор трепещет перед ним. А не стань его, тут же начнётся смута…
Бесшумно приблизился бритоголовый хозяин. Переставил с подноса на стол две чашки и собственноручно налил в них воды из серебряного кувшина. Вино в доме первосвященника (как когда-то и в храме) было под запретом. По-прежнему храня молчание, попятился, сел на своё место и вновь окаменел, не спуская глаз с собеседников. Те поблагодарили его низким кивком и вернулись к беседе.
- Тогда попробуем убедить Улькара, что выход к морю просто невозможен, - предложил Альраз. - Лучше всего, если в этом признается сам проводник… Должен сказать, что ты поступил весьма опрометчиво, не убрав его по дороге в Харву… Или ещё не поздно?
- Право, не знаю… - с несчастным видом отозвался Тамзаа. - Улькар сразу заподозрит, что это наших рук дело.
- Ну, ему об этом можно и не докладывать.
Досточтимый Тамзаа желчно усмехнулся:
- Тогда какой смысл убирать? Или ты опасаешься, что он и впрямь знает дорогу к морю? У меня вот, честно говоря, такого впечатления не сложилось. Спроси у него Улькар о дороге в небо, он бы всё равно с перепугу ответил "да". Кроме того, ознакомься вот с этим…
Тамзаа развернул свиток, огладил его с двух сторон (на тот случай, если вдруг Альраз заподозрит, что пергамент отравлен) и протянул через стол.
- Писано мною под диктовку государя. Скреплено собственноручной подписью…
Нахмурясь, Альраз принял свиток и надолго оцепенел над ним.
- Что ж, это серьёзно… - сказал он наконец и со вздохом возвратил пергамент. - Тогда есть смысл доложить Улькару, что проводник найден и, стало быть, поход продолжается… А завтра я приглашу к себе кимирского посла и постараюсь убедить его в любом случае сохранить жизнь этому твоему Шарлаху… - Альраз запнулся. - В чём дело, досточтимый?
Досточтимый Тамзаа собирался спрятать свиток, но замер, так и не завершив движения, с видом оторопелым и даже несколько глуповатым.
- При чём здесь кимирский посол?
Теперь уже растерялся досточтимый Альраз.
- Насколько я понимаю, - сказал он, - Шарлах, взбунтовав караван, перешёл границу и вовсю грабит тени, принадлежащие Кимиру. Посол передал мне сегодня вторую жалобу подряд… Нет-нет, досточтимый, именно Шарлах! Корабль, перешедший границу первым, назывался "Самум".
- Этого не может быть!
- Почему?
- Вчера утром Шарлах разбил торговую каторгу в такырах Талланы. А сегодня донесли, что он на "Самуме" объявился в Туркле и набирает там команду. Не может же он находиться в трёх местах сразу!
Альраз озадаченно моргнул.