Настрой был нерабочий, мысли постоянно скатывались на иные темы. И в этот момент в вагон зашел Митрофан Петрович Богаевский, интеллигентный тридцатишестилетний мужчина в гражданском костюме, очками и ранней сединой в волосах. Когда я видел "Донского Баяна" на выступлении в Офицерском Собрании Новочеркасска, он выглядел гораздо свежей. Да седины в его волосах я тогда не заметил. А теперь он сильно изменился. Видимо, смерть Каледина, в самом деле, его сильно подкосила, да и скитания с семьей по зимним степным станицам, так же ничего хорошего принести не могли.
- Вы не заняты? - спросил меня посланник Войскового Атамана.
- Нет.
- С вами можно поговорить?
- Разумеется, Митрофан Петрович, - я указал ему на привинченное к полу кресло напротив меня: - Присаживайтесь, сейчас чайку попьем и за жизнь поговорим, а то две недели уже бок о бок, а общения как такового нет.
- Вы ведь сторонитесь меня, Константин Георгиевич, - Богаевский посмотрел на карту, лежащую на столе между нами, а затем поймал мой взгляд и спросил: - Вы не верите мне, господин войсковой старшина?
Выдержав взгляд знаменитого донца, я ответил:
- Скажем так, не доверяю.
- А причина?
- Во-первых, Митрофан Петрович, вы демократ и интеллигент, а такие простые вояки как я никогда не доверяли таким гражданам. Вы красиво говорите, но какие за вами имеются конкретные дела, я не знаю. Законы, декреты и воззвания - для меня это все пустое. Кроме того, именно по вашему ходатайству в свое время был выпущен из тюрьмы изменник Голубов, а что он натворил, вы знаете.
- Да, знаю, - Богаевский тяжко вздохнул, - и за этот свой поступок, я себя до сих пор простить не могу. Однако же, поймите и меня, время смутное было, а Голубов в начале 1917-го так браво в Царицыне революционеров разгонял, что там до сих пор его имечко недоброе поминают.
- Ладно, Митрофан Петрович, сменим тему. Не Голубов, так какой-нибудь Миронов казаков к сотрудничеству с красными склонил бы. Лучше расскажите, что вы хотите от Кубанской Рады получить. Конечно, я это и так понимаю, но только в общих чертах.
- Хм, чего добиться? Вопрос и простой и сложный, одновременно, и начну я с самого начала, если вы не против.
- Нет, не против, время свободное пока еще есть.
- Тогда слушайте, Константин Георгиевич. В июле 1917-го, под председательством атамана Каледина в Новочеркасске было собрано совещание по вопросу противодействия Временному правительству Керенского. Донское правительство участвовало в полном составе, а кроме нас на нем присутствовали представители Кубани, калмыки во главе с князем Тундутовым, от Терека атаман Караулов и близкий к нему член правительства Ткачев, астраханские казаки и делегация горцев Кавказа. На этой конференции при полном единодушии всех участников было решено начать разработку положений о создании Юго-Восточного Союза, который мог бы до восстановления законной Российской власти стать островком спокойствия и мира в бушующем кровавом хаосе революции. Желание что-то сделать у всех было огромное. Однако, почему-то, вся эта затея утонула в бюрократических проволочках, которые, Константин Георгиевич, я ненавижу не меньше вашего. Поэтому все, чего удалось добиться, создания при каждом казачьем Войске специальной комиссии, которая должна утрясать формальности.
- Надо же, - удивился я, - не знал о таком.
- В том-то и дело. Вроде бы работа проделана большая и расходы финансовые были, а про это почти никто не знал. А сейчас, когда Дон поднялся против большевиков, с подачи Петра Николаевича Краснова, эта идея вновь кажется реальной, только называется по-другому, не Юго-Восточный Союз, а Доно-Кавказский.
- И в чем суть этого союза?
- Идея прежняя. Заключить тесный союз с Кубанским, Астраханским и Терским казачьими Войсками. Присоединить к нашим делам калмыков и горцев, а после этого нанести один мощный удар на Москву. Если каждый сам по себе, никто войну с большевиками не вытянет, а значит, необходимо объединение и общее руководство всеми войсками, промышленностью и ресурсами. Надеюсь, вы с этим не будете спорить, Константин Георгиевич?
- Нет, Митрофан Петрович, не буду и, даже более того, имею указание всячески вам помогать в переговорах. Однако, как это сделать, пока не знаю.
- Вы офицер, господин войсковой старшина, и ваше дело война, но я найду применение вашим талантам. А сам процесс переговоров с Кубанской Радой я представляю себе примерно так. Мы соединяемся с войсками добровольцев и кубанскими краевиками, и в сложившихся обстоятельствах ваш отряд будет составлять очень крупную часть всей армии. Следовательно, за кем сила, тот условия и ставит. За нами такая сила есть - это ваши казаки. Вы не против такой постановки вопроса?
- Нет.
- Тогда продолжу развивать мысль далее. Насколько я знаю из местных газет, которые выпускала Рада перед падением Екатеринодара, Кубань еще 8-го января объявила о своей независимости и вхождении в Россию на федеративных началах. Вы знаете об этом?
- Знаю.
- В таком случае, наверняка, представляете себе реакцию добровольцев и Корнилова на эту федеративную самостийность?
- Конечно. Они будут считать местное правительство предателями.
- Именно так. Как следствие, генералы постараются перехватить все ниточки управления Кубанью из рук Рады, в которой нет единого лидера. А после этого начнут уничтожение всех федеративников, краевиков и самостийников.
- Думаете, они пойдут на это? - засомневался я.
- Уверен. Ведь своих бить, не с большевиками воевать. Это всегда легче. А потому белые генералы рано или поздно, но встанут на путь террора. Конечно же, если раньше их красные не прихлопнут.
- И что намерены в таком случае делать вы, Митрофан Петрович?
- Открыть кубанцам глаза на происходящее и объяснить, что только заодно с Доном они выживут, а добровольцы, которые все равно потерпят поражение, бросят их, как бросили Ростов и Новочеркасск. Вот и выходит, что Кубанской Раде нужен лидер, и я такого человека знаю. Это известный самостийник Мыкола Рябовол, который поддержит нас во всех наших начинаниях.
- Слышал о нем, - несколько скривился я, - и говорят, что есть за ним несколько темных историй.
- Говорят о многом, а верить надо делам.
- Тоже верно, - согласился я и спросил: - Вы хотите протолкнуть Рябовола на место председателя Рады?
- Именно так, протолкнуть и закрепить за ним это место.
- После такого корниловцы могут перейти к активным действиям.
- Могут, но есть ваш отряд, и есть войска Рады, которые возглавляет этот, как его, бывший военный летчик...
- Виктор Покровский, - сказал я.
- Да-да, Покровский. Есть вы, есть он, имеется Рада и родная для всех вас Кубань. Против большевики, которых отсюда надо вышибить, и это враги явные. Кроме вас с большевиками на Кубани присутствуют еще и добровольцы, которые могут учинить за спиной что-то плохое. Однако на явный конфликт Корнилов или его генералы не решатся, так как слишком сильно они от казаков зависят. Поэтому предполагаю, что после нашего соединения с войсками кубанцев и начала переговорного процесса может произойти что-то локальное. Например, устранение двух-трех человек. Поэтому надо быть настороже и готовиться не только к боям с красногвардейцами, но и к стычкам с белыми.
- Понимаю вас, и замечу, что вы сильно изменились после смерти Каледина. Как вы понимаете, говорю я не о внешности, а о характере.
- Иллюзии испарились, вот и все. Жаль, но мечтатель уступил место прагматику, и теперь я на многое смотрю совсем не так, как раньше. Испытания, выпадающие на долю каждого человека, делают его либо сильней, либо ломают. Я не сломался, хотя и был к этому близок, а увидев смерть вблизи пережил ее и стал сильней.
- В таком случае, Митрофан Петрович, я готов оказать вам самое живое свое содействие.
- Именно это я и хотел от вас услышать перед тем, как мы пробьемся к цели, - Богаевский встал, коротко кивнул, и покинул вагон.
Проводив "Донского Златоуста" взглядом, я сам себе усмехнулся. Затем вновь пододвинул к себе карту, и продолжил ее изучение. Интриги, дипломатия, а также подковерная борьба политических сил и течений, дело интересное. Однако самая главная на сей час задача - выйти на соединение с добровольцами Корнилова и отрядом Покровского, которые находятся где-то за Екатеринодаром и готовятся к его штурму.
Малороссия. Март 1918 года.
- Где командир?
Андрей Ловчин услышал голос Вани Белова, лучшего разведчика в отряде, привстал с расстеленного на траве брезента и позвал его:
- Иди сюда.
Белов, тридцатилетний солдат из-под Пензы, который увлекся идеями анархизма и решил не возвращаться на родину, подошел к Ловчину и стал докладывать:
- Бандюки в деревне остановились. Как мы и думали. Всего сорок человек.
- Это ты от деревенского старосты узнал?
- Сначала сам всех посчитал, а потом староста за околицу вышел. Сказал, что нужно стадо проверить, и его пропустили.
- Что бандюки делают? Наверное, горилку пьют и местных баб тискают?
- Нет, - разведчик покачал головой. – Староста говорит - они разбились на две смены. Половина повозку караулит. Другая половина отдыхает и добычу перебирает. Вожак у них сущий зверь. Ходит, на своих головорезов покрикивает и постоянно ругает пулеметчиков. Они никак "максим" починить не могут, а он нападения опасается.
- Странно… - протянул Ловчин. – Обычно бандиты сразу гулять начинают.
- Еще как странно, командир, - согласился с ним Белов.
- Пулемет у них один, значит?
- Да. Один и он не работает.
- А что еще есть?
- Винтовки, кавалерийские карабины и пистолеты.
- Как думаешь, что в телеге?
Разведчик помолчал, а потом понизил голос до полушепота и выдохнул:
- Она брезентом накрыта. Определить трудно. Но, наверное, там золото.
- Почему так решил?
- Ящиков в повозке немного, а она едва не разваливаются. Вот я и думаю, что там нечто тяжелое. Но не свинец, и не железо. Такую дешевку охранять не стали бы. Правильно кумекаю, командир?
- Посмотрим, - Ловчин слегка качнул головой.
- Пойдем их резать? – Белов оскалился.
- Перед рассветом накроем.
- Понял. Староста обещал, как вожак заснет, бандитам пару четвертей самогона выставить. Глядишь, получится их врасплох застать.
- Иди, ребятам скажи, чтобы готовились. Подъем в три часа. Выдвигаемся в три тридцать. В село войдем в четыре. Ввяжемся в драку, а дальше по обстановке. Как вожака зовут, узнал?
- По словам старосты, Кречетом назвался.
- Не слыхал про такого. А ты?
- Откуда? Я же не местный.
- Это понятно. Но вдруг… У кого из наших часы есть?
- У Митрохи Рослого и Колюни Московского.
- Скажи, чтобы по смене передавали. Меня разбудить в два часа. Иди.
Белов кивнул и скользнул в вечерние сумерки, а Ловчин снова упал на брезент, положил под голову сомкнутые ладони, и задумался…
Отряд "Черной гвардии" под его командованием покинул Гуляй-Поле две недели назад. Анархисты двигались на запад, в сторону Александровска и вскоре столкнулись с передовым германским разъездом. Немцев было немного, полтора десятка кавалеристов, но вояками они оказались хорошими. Германские конники не растерялись, спешились и сразу открыли огонь, а затем, когда анархисты стали их обходить, отступили. Общий итог первого боя: у противника один убитый, а "черные гвардейцы" потеряли двоих.
После этого, опасаясь неожиданных встреч с германцами, Андрей увел отряд в сторону от главного шляха и обосновался в селе Петровка. У проводников, которых выделили Ловчину в Гуляй-Поле, здесь проживали знакомые, и староста, мудрый хозяйственный мужик Пантелеймон Мережко, встретил анархистов, словно родных. Все равно отказать нельзя. Да и время смутное, а бойцы Ловчина не безобразничали и девок не портили. Опять же с ними земляки и это, какая-никакая, но защита.
"Черные гвардейцы" перевели дух, и когда разведка сообщила, что по шляху в сторону Гуляй-Поля идет крупный отряд самостийников, Ловчин не колебался. Он организовал нападение на противника, и результат оказался более чем хорошим. Вечерняя атака получилась лихой и самостийники, несмотря на численное превосходство, потеряв три десятка человек убитыми, бросая оружие, разбежались. Бойцы Ловчина потерь не понесли, взяли неплохие трофеи и нескольких пленных, которые были отправлены к Нестору Ивановичу.
Снова "черные гвардейцы" спрятались в Петровке. Они готовились к новым боям, и Андрей отпустил проводников к родственникам в соседнее село. Война войной, но жизнь продолжалась. Проводники отпросились на свадьбу и в дороге напоролись на банду, которая двигалась от горящего поместья известного в округе буржуя Берковского.
Бандиты, заметив у анархистов оружие, сразу открыли пальбу. Один проводник погиб сразу. Второй, получив тяжелое ранение, поскакал в Петровку, добрался до села и успел сообщить о том, что произошло.
Пантелеймон Мережко спрятал раненого на дальнем хуторе и попросил Ловчина уйти с пути банды. Староста не хотел превращать село в поле боя между двумя отрядами. Но Андрей предложил Мережко свой план. Прямого боя, лоб в лоб, не будет. Намечается, ночной, так он решил, и староста был вынужден с ним согласиться.
Отряд Ловчина вышел из села за два часа до появления бандитов, которые охраняли добычу. Какую? Этот вопрос не давал Андрею покоя. Неужели, в самом деле, золото? Нет-нет. Вряд ли. Откуда у Берковского, которого Андрей сам собирался ограбить, столько драгоценного металла. Он, конечно, человек состоятельный и часто бывал в столице империи, много путешествовал по миру и устраивал в своем поместье роскошные приемы. Но чтобы у него хранилось несколько пудов золота… Это невозможно… А вот серебро, например, царские рубли, запросто…
"Ничего, разберемся", - подумал Ловчин и, наконец, заснул.
Андрей спал спокойно. Его не мучили кошмары, и он восстановил силы.
- Командир, вставай! – Андрея толкнули в плечо, и он проснулся.
- Сколько сейчас времени? – он посмотрел на часового.
- Два часа ночи.
- Добро.
- Может, еще полчасика подремлешь?
- Нет.
Андрей резко поднялся и покачнулся. Несколько раз взмахнул руками, разогнал застоявшуюся кровь и подошел к костру. Отряд в низине, до села несколько километров, опасаться некого. Поэтому "черные гвардейцы" особо не прятались.
Заварив крепкий чай, Андрей окончательно проснулся и еще раз обдумал свой нехитрый план. Его бойцы войдут в село со стороны старых амбаров, есть там тропка, которую сразу не разглядеть. Потом атака. Где можно, там работа ножами. А когда бандиты поднимут тревогу, полноценный бой. Как полагается, с выстрелами из винтовок, пулеметными очередями и взрывами гранат. Пусть обижается староста Пантелеймон, но если придется ради уничтожения банды спалить пару домов, Ловчин это сделает.
Тем временем, часовые стали будить остальных бойцов, и Ловчин приказал взводу построиться. Он прошел вдоль неровного строя, провел инструктаж "черных гвардейцев" и лично проверил пулеметы, два "максима" и три английских "льюиса". Полный порядок, пора покидать укрытие.
- Пошли! – махнув рукой, он первым выбрался из низины и через поле направился к Петровке.
Большая часть отряда последовала за командиром. Осталось шесть человек, они подтянутся позже, на телегах с "максимами".
"Черные гвардейцы" подошли к селу через час и возле старых амбаров анархистов ожидал Мыкола, старший сын старосты.
- Что скажешь? – спросил крестьянина матрос.
Волнуясь и вздрагивая, Мыкола ответил:
- Батька бандитам горилку вынес и они выпили. Кречет спит. К жене моей приставал. Сука! Но Бог миловал, не стал он ее насильничать. Это пока. А завтра все иначе может быть. Так что выручайте, братцы.
- Выручим, - Ловчин хлопнул Мыколу по плечу. – Где находников поселили?
- В батином доме, он самый большой. И в моем. Караульщики рядом. Сидят хмельные и телегу стерегут.
- Что в телеге, разговор был?
- Ага! Я спрашивал.
- И что?
- Прикладом меня по спине ударили, а потом велели не задавать опасные вопросы.
- Ваши где?
- Нас выгнали. Кто у соседей, а кто на конюшне.
- Выходит, в домах никого?
- Никого.
- А что собаки?
- За околицей. Они на чужаков лаяли, и бандиты их едва не перестреляли. Пришлось вывести.
- Ясно. Держись в стороне.
- Понял.
Крестьянин отступил в сторону и Ловчин с "черными гвардейцами" двинулся дальше.
Анархисты вошли в притихшее село, подкрались к домам, которые заняли бандиты, и матрос достал пистолет. После чего, разглядев часовых, обернулся и тихо позвал Белова:
- Иван.
- Здесь, - отозвался разведчик.
- Начинай.
Кивнув, Белов и еще пять бойцов, выдвинулись в авангард. Люди все опытные. Они знали, что нужно делать. Поэтому работали тихо. "Черные гвардейцы" сняли часовых. Одного за другим, зажимая бандитам рты, они убивали их ножами. А потом набросились на тех, кто находился возле костра.
Бандиты расслабились, и нападения не ожидали, за что и поплатились. Однако на крыльце, в тени дома, сидели другие караульщики, и они подняли шум.
- Тревога!
- На нас напали!
Сразу сухой винтовочный выстрел и за околицей залаяли собаки.
- В атаку! – зарычал Ловчин и метнулся к дому.
Слева мелькнула тень. Своих там быть не должно и Андрей выстрелил. Он бил навскидку и не промазал. Тень издала вскрик, взмахнула руками и упала.
В селе разгорался бой. Спросонья бандиты не понимали, что происходит, а "черные гвардейцы" действовали слаженно. В окна домов, разбивая дорогие стекла, полетели ручные гранаты. Раздались взрывы и сразу же ударили ручные пулеметы. После чего о сопротивлении бандиты уже не думали и Ловчин прокричал:
- Пленников возьмите!
Спустя несколько минут все закончилось и к костру, возле которого остановился Андрей, подтащили трех уцелевших бандитов. Вожака среди них, к сожалению, не оказалось. Кречет погиб в доме, его посекло осколками гранаты. Остались только рядовые члены банды и Ловчин начал допрос. Он выбрал самого крепкого, чернявого юношу в разорванной на груди гимнастерке, и задал ему вопрос:
- Кто ты?
- Плевал я на тебя! – огрызнулся чернявый.
Андрей выстрелил в пленника, и пуля вынесла чернявому мозги. Остальные увидели, что матрос не шутит, и на вопросы отвечали четко, быстро и предельно откровенно. Поэтому вскоре Ловчин узнал все, что хотел.
Банда сколотилась полгода назад в Мелитополе из дезертиров и местных воров. Она промышляла тем, что грабила военные обозы и эшелоны. Потом занялась "экспроприацией экспроприаторов" и часто меняла флаги, то под красными разбойничала, то под черными, то под жовто-блакитными. Без разницы. Кем выгодно быть, тем бандиты и прикидывались, а грабили купцов и помещиков.