На узкую дорогу обрушился шквал свинца. Двадцать автоматов и три ручных пулемета Дегтярева, которые бьют практически в упор, страшная вещь. Бежать красноармейцам некуда, справа и слева поля. Только если к автостраде, где можно получить помощь от проходящих маршевых рот. Однако именно в это время она была пустынна. Поэтому все закончилось быстро, никто не ушел, а кто получил ранение, того добили.
Оружие, боеприпасы и документы собирать не стали. Этого добра хватало. Следовало как можно скорее уходить, и мы дали деру. Попрыгали в грузовики, вырулили на главную дорогу и помчались в сторону Самарского.
Остановились только через час, когда проскочили райцентр. По причине того, что навстречу шла большая колонна советских войск. Пехота и конный обоз. Мы съехали на грунтовку, которая вела к небольшому хутору, и затихли. Капитан выдвинул к дороге разведку и когда появился хвост войсковой колонны, приказал готовиться к бою. План Беринга был простым и незатейливым. Колонна проходит, мы бьем замыкающих и уезжаем.
Отряд подошел к дороге и рассредоточился. Наш автотранспорт проехал немного дальше. Темно и в этой темноте фыркают лошади, перекликаются люди и звякает металл. Противник рядом, метров сорок, не больше. Промахнуться сложно.
"Что же ты делаешь, Андрей? - сам себе задал я вопрос, прижимая приклад автомата к плечу. - Ведь это же свои. Как можно в них стрелять?"
Да, могло выйти так, что среди красноармейцев, которые шли к фронту из Краснодара, были знакомые мне люди. Но свои ли они? Я подумал об этом и… ничего не ощутил. Свои вот они - слева и справа, мои братья, мой народ. А люди на дороге никто. Даже не русские, а советские. Они продали империю, покорились, поверили большевикам, а теперь служат Сталину, и в этом их вина…
Как писал Петр Николаевич Краснов в своем романе "За чертополохом", отрывки из которого нам читали на занятиях в школе Абвера:
"И стали гибнуть лучшие люди. И когда они погибли, подняла голову… пьяная, паршивая Русь, все отрицающая, над всем смеющаяся, и сорвала в несколько часов остатки красоты былой Руси, Руси Царской. Руси Императорской… И стала советская республика. Олицетворением ее стал Ленин. Вы видали его портреты! Ведь это тот самый пьяный мужик, вшами покрытый, грязный и никчемный, только вырядившийся в короткий пиджак и примаслившийся партийной ученостью".
Все эти красноармейцы, как и я раньше, служат СССР, этой самой "паршивой Руси", пародии на империю. Для них я враг, как и они для меня. Так что сомнений не было, и когда Беринг отдал приказ открыть огонь, я его выполнил.
23
Батайск. 24.04.1942.
Иван Никитич Ремезов отошел от аппарата Бодо и присел за стол. Следовало собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Время за полночь и ему хотелось спать. Но это невозможно. Только что он общался с начальником Генштаба РККА Шапошниковым и Ремезов еще раз прокрутил беседу в голове.
Шапошников: "Побеспокоил вас, чтобы в трудном деле поближе участвовать с вами вместе в обороне города Ростова. Какая последняя обстановка? То, что вы уже передали, я знаю, что есть нового в дополнение к переданному вами. У меня все".
Ремезов: "Докладываю. Час тому назад противник, проводивший ночную атаку из района высоты 117,1 на северную часть Аксайской, но был отбит. 343-я стрелковая дивизия ведет бой на северной окраине Красный Город-Сад. Противник, что необычно для него, в течение всей ночи ведет бой с нами. Вокзал находится в его руках. Сегодня и завтра предстоит тяжелая борьба на улицах города. Задача заключается в том, чтобы нанести врагу как можно больше потерь и сохранить боевую технику. В сегодняшних боях потеряно большое количество материальной части (танков, артиллерии и три бронепоезда). Много смелых храбрых командиров и политических работников дивизий погибло. Только что пришло подтверждение о гибели командира Ростовского полка народного ополчения Варфоломеева и командира 66-й кавалерийской дивизии Куца".
Шапошников: "Да, сегодня армия вела жестокие бои. Если противник понес большие потери, которые есть, конечно, и у нас, то сегодняшний день, 24 марта, нужно напрячь все силы, проявить всю энергию и настойчивость, чтобы выбросить противника из города и спасти материальную часть и оружие. Минируйте мосты и дороги. Держитесь. Не отступайте. Мнение Ставки вам хорошо известно - Ростов удерживать еще хотя бы несколько дней и не давать противнику возможность переправиться на левый берег Дона".
Ремезов: "Все понятно. Будет исполнено. Будем держаться. Все мосты заминированы; при надобности они будут взорваны. Прошу помощи в восстановлении боеспособности частей. Нуждаться будем в оружии и артиллерии. Необходимы подкрепления".
Шапошников: "Хорошо. Потом разберемся, а сейчас надо драться и добывать победу".
Ремезов не услышал ничего нового. Он командующий армии, фигура серьезная. Однако над ним много начальников. Только за вчерашний день полтора десятка звонков от вышестоящих руководителей и командиров. И проигнорировать их нельзя, по крайней мере, самые важные. Главком Юго-Западного направления маршал Тимошенко - держаться. Командующий Южным фронтом генерал-полковник Черевиченко - держаться. Представитель Ставки Верховного Главнокомандующего на Южном фронте маршал Кулик - держаться. Член Военного совета Юго-Западного направления Хрущев - держаться. А теперь еще и начальник Генштаба. Все они отдавали какие-то указания, а серьезной помощи нет. Хрущев тот вообще еще вечером уехал в Краснодар, подальше от фронта, и когда противник проникнет на левый берег Дона, а это дело двух-трех дней, крайним окажется Ремезов. Расстрелять его, конечно, не расстреляют, на дворе не 37-й год, когда можно было разбрасываться опытными кадрами, а вот в звании и в должности могут понизить.
Иван Никитич покачал головой. Как все плохо складывается.
Немцы ударили всерьез, форсировали Миус, смели части Красной армии и рванулись к Ростову. 56-я армия сделала все возможное, чтобы их остановить, однако силы были неравны. Задержать врага удалось. Но лишь на несколько дней и ценой огромных потерь в личном составе и технике. А когда германские дивизии в очередной раз проломили оборону 56-й армии, остановить их было некому. На подступах к Ростову-на-Дону имелись подготовленные инженерные оборонительные сооружения, но занять их личный состав попросту не успел. Разрозненные остатки стрелковых и кавалерийских дивизий, сводных и морских бригад, бросая поломанную технику, спешно отходили к переправам через Дон. И тогда Ремезову пришлось задействовать последние резервы, гарнизон Ростова-на-Дону: части НКВД, курсантов и ополченцев. Они должны были драться за областной центр и оборонять предмостные тет-де-поны у заминированных переправ через Дон в полосе между населенными пунктами Семерниково, Гниловская, Ростов-на-Дону, Аксайская.
Надо отдать гарнизону должное. Бойцы сражались самоотверженно, проявляли чудеса героизма и задержали немцев. Всего на два дня. Но за это время штаб 56-й армии сумел собрать в кулак разрозненные остатки дивизий, остановил бегство, усилил боевые соединениями маршевыми ротами из Краснодара, подкрепил гарнизон областного центра и усилил оборону переправ. Как бы ни повернулось дело, Ремезов всегда сможет поставить себе этот факт в заслугу. А что еще более важно - удалось спасти практически всю тяжелую артиллерию армии и реактивные минометы, вывести их из-под удара и вовремя перетащить на левый берег. В будущем, при оборонительных боях за южные районы Ростовской области, это обязательно скажется.
Тяжело вздохнув, Ремезов поднялся и покинул связистов. Он прошел по широкому школьному коридору, по которому не так давно бегала детвора, и свернул в класс, где находился оперативный отдел армии. Несмотря на глубокую ночь, здесь было очень оживленно. В центре помещения на нескольких сдвинутых партах лежала большая подробная карта Дона и прилегающих к реке районов. Над ней склонились штабные офицеры, которые обозначали расположение своих и вражеских подразделений. А немного в стороне стояли помощники Ремезова в деле управления армией: член Военного совета корпусной комиссар Мельников, начальник штаба генерал-майор Арушанян и начальник разведотдела армии полковник Егнаров. Они что-то оживленно обсуждали, и когда Ремезов к ним приблизился, все посмотрели на него и Арашунян с легким кавказским акцентом, который проявлялся у него в моменты волнения, спросил:
- Иван Никитич, слышали последние новости?
- Какие? - Ремезов не ждал ничего хорошего и нахмурился.
- Япония объявила войну США.
- Нет, об этом не знал, - командующий покачал головой.
- Нам теперь легче станет, - Арашунян устало улыбнулся и продолжил: - Раз японцы напали на США, значит, не осмелятся ударить по нашим тылам. С самого начала войны ждем нападения, на Дальнем Востоке держим немалые силы, а теперь часть дальневосточных дивизий, наверняка, направят на запад.
По словам Арашуняна, вчера днем военно-морское соединение японского императорского флота под командованием вице-адмирала Тюити Нагумо атаковало главную базу Тихоокеанского флота США в бухте Перл-Харбор. С японской стороны семь авианосцев и почти пятьсот самолетов, в том числе истребители, торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики, а так же два линкора, четыре крейсера, пятнадцать эсминцев и несколько подводных лодок. А за ними следовала еще одна эскадра - десантная, под прикрытием кораблей охранения. С американской стороны главные силы Тихоокеанского флота, линкоры, три авианосца, немало эсминцев и береговая авиация. Подход самураев был замечен, американцы начали выводить свои силы в океан, и в этот момент японцы их накрыли. Точные потери Тихоокеанского флота неизвестны, но, судя по всему, они весьма значительны. Над Гавайями идет ожесточенное воздушное сражение, а японские солдаты десантируются на берег…
Советские командиры восприняли эту новость с радостью. Во-первых, она отвлекла их от собственного тяжелого положения. А во-вторых, подарила надежду на скорое появление дополнительных сил, которые помогут остановить немцев. Однако Ремезов их оптимизма не разделял. Дивизии с Дальнего Востока на фронте, конечно, появятся. Только произойдет это не так быстро, как бы хотелось. А еще он был уверен, что США все свои силы станут тратить на борьбу с японцами и Советский Союз недополучит самолеты, танки и многое другое, что Рузвельт обещал предоставить союзнику в битве против Третьего Рейха по Ленд-Лизу.
- Хватит, - Ремезов приподнял ладонь и прервал начальника штаба. - Сейчас не про Японию и США надо думать. Там война, которая нас напрямую не касается. Давайте вернемся к тому, что под боком. За дело, товарищи. За дело…
Штабные офицеры разошлись, а Ремезов склонился над картой.
Ночь выдалась тяжелая. В три часа утра была потеряна всякая связь с подразделениями, которые вели бои на окраинах Ростова и возле вокзала. В четыре часа она восстановилась, и выяснилось, что немцы уже в центре города. В четыре тридцать командир находящегося на правом берегу Дона 1177-го Анапского стрелкового полка подполковник Рыбкин доложил, что против его частей замечены казаки РОА, которые предлагают красноармейцам переходить на их сторону. Личный состав ненадежен, и он просит прислать на усиление хотя бы роту бойцов НКВД. Рота. Это немного. Только где ее взять, когда самые надежные бойцы на передовой, дерутся за город. Поэтому Ремезов отправил на позиции Анапского стрелкового полка сводную роту мотоциклистов и взвод из батальона охраны штаба армии.
В пять часов утра новое сообщение - немцы захватили железнодорожный мост у станицы Аксайской. Судя по всему, это диверсанты из уже ставшего известным немецкого полка "Бранденбург". Выбить их не получается, два взвода бойцов из 230-го конвойного полка НКВД частично уничтожены, а частично отошли. Оказавшийся на месте член Военного совета армии Борис Александрович Двинский просит помощи. На правом берегу до сих пор оставались эшелоны с важными грузами, в основном с заводским оборудованием и боеприпасами для артиллерии. Мост терять нельзя ни в коем случае - это Ремезов понимал очень хорошо и отправил на его захват единственную подвижную часть, мотострелковый батальон.
Наступило временное затишье. Бои на правом берегу не стихали, но свежих донесений не было. Ремезов забылся и задремал. Однако уже в половине восьмого утра его снова разбудили. Железнодорожный мост у Аксайской отбить не удалось. На помощь к диверсантам пробились немецкие моторизованные части и казаки. Наплавной мост (деревянный) через Дон взорван бойцами НКВД. Железнодорожный остался за немцами. Казаки переправились на левый берег, предположительно, три-четыре конные сотни, и рассеялись по степи. Батальон, посланный на выручку охране мостов, отброшен и отступает. Немцы закрепляются. Борис Александрович Двинский успел переправиться на левый берег на лодке.
Ремезов обратился к генерал-майору Красовскому, который отвечал за ВВС армии. Кровь из носу Аксайский мост необходимо уничтожить. Красовский обещал сделать все возможное и в девять часов утра три десятка советских бомбардировщиков под прикрытием неполной эскадрильи истребителей вышли на цель. Однако советских "соколов" уже поджидали германские "ястребы". Ценой больших потерь летчики Красовского смогли повредить мост, но уничтожить его не получилось и в бой, под прикрытием подтянувшейся артиллерии, снова пошли пехотинцы, которые, в очередной раз, не справились.
В десять часов утра из Ростова сообщили, что положение стабилизировалось, город держится и ополченцы отбили вокзал. А в штаб прибыл подполковник Кулжинский, старший офицер ВОСО (Военных сообщений) армии, и доложил, что под его руководством при отходе подразделений железнодорожных войск демонтировались и уничтожались пути, стрелочные переводы, сигнальное и заправочное оборудование, подвижной состав, ГСМ, топливо и строительные материалы. Только батальон под командованием старшего лейтенанта Лозового на участках Хапры-Гниловская, Ростов-Западный-Ростовберег, Темерник-Ростов-товарный взорвал 11 мостов, 124 стрелочных перевода и 38 тысяч метров рельсов.
Командарм похвалил подполковника и отпустил отдыхать. День только начинался и, позавтракав, Ремизов начал готовить очередную атаку на Аксайский мост. Но вскоре узнал, что это уже бесполезно. Часть бойцов 1177-го Анапского стрелкового полка перешла на сторону противника. Немцы и казаки захватили переправу в районе станицы Гниловской. Подполковник Рыбкин убит. Предположительно, своими же бойцами, когда пытался заставить их выполнять приказ.
Настал момент, когда необходимо думать об очередном отходе и отводе пока еще боеспособных соединений. Следовало взять на себя ответственность и снова принять решение, которое повлияет на судьбы тысяч людей. Однако перед тем как командарм отдал приказ об отступлении и подрыве мостов-переправ, позвонили из Краснодара и командующий городским гарнизоном поинтересовался у штабных офицеров 56-й армии, где находится член Военного совета Юго-Западного направления Никита Сергеевич Хрущев, который выехал из Батайска и пропал.
Вот так новость - был человек, и нет его. Не один исчез, а вместе с усиленной охраной. Что это - случайность, измена или операция немецких диверсантов? Еще одна неприятность и Ремезов, стараясь сохранять спокойствие, постарался забыть про Хрущева, которого побаивался, и созвал Военный совет армии. Не получилось продержаться на левобережных позициях два дня и удержать плацдармы на правобережье. Не вышло. Надо начинать отход. Без промедления, прямо сейчас, а иначе армия будет окружена, разрезана на куски и уничтожена.
24
Краснодарский край. 24.04.1942.
Приближаясь к земле, завыла мина. Ее можно не опасаться, упадет в стороне, и мы не останавливались. Взрыв. Метров триста правее. Зачем лупят? Темно вокруг и ничего не видно. Наверное, чтобы заставить нас нервничать и метаться из стороны в сторону. С неопытными бойцами это могло получиться. Но мы не из таких.
Моя группа, пять человек, осколок отряда "Фалширм", двигалась вдоль правого берега реки Кавалерка и уводила за собой преследователей. Лесов вокруг нет, только камыш, редкий кустарник и степной бурьян. Пока ночь, поисковые группы красноармейцев нас не видят, а вот на рассвете придется туго. Наверняка, противник поднимет в небо самолеты и пустит по следу собак. При таком раскладе придется туго и шансы на спасение резко понизятся. Нужно что-то придумать, пока есть время. А что? Как выкрутиться и вытащить братов?
"Думай, Андрей! - подстегнул я себя. - Думай"…
Словно стая опьяневших от крови хищников, которых ведет бесстрашный вожак, отряд "Фалширм" носился по тылам советских войск. Мы обстреливали проходящие по дорогам колонны и подрывали куски железнодорожного полотна, делали передышку и снова возвращались к трассе, вырезали дорожный пост и захватывали транспорт. В глазах казаков горел огонь. Потерь не было, и мы оторвались от реальности, уверовали в собственную неуязвимость и непобедимость. Беринг говорил - в нас проснулись берсерки. Может быть, что и так. Но факт остается фактом - каждый наш удар был в цель, ни одного сбоя и отряд работал как хорошо отлаженный механизм. Посмотришь на другого бойца и понимаешь его без слов, как если бы обладал возможностью слышать мысли. Настрой сказывался на всем, но предстояло выполнить основную задачу - взять важного пленника, "жирного гуся". После этого можно выходить на соединение с казаками из 1-й казачьей дивизии, которые уже проникли на левый берег Дона и гнали коммунистов с родной земли.
Мы смещались на восток, все глубже забирались во вражеский тыл, и когда, пристроившись к большому тыловому обозу, благополучно прошли через станицу Кущевская, нам в очередной раз повезло. Отряд вышел к мосту через реку Кавалерка, это уже в Краснодарском крае, и переправа охранялась отделением советских бойцов. Несмотря на отход Красной армии от Дона и многочисленные известия о немецких диверсантах, охрана вела себя спокойно. Красноармейцы на посту давно и за время несения службы с ними ничего плохого не происходило. Легкая добыча и мы взяли их в ножи. После чего перекрыли дорогу. Кто первый появится, тот и станет нашей жертвой. Слева и справа от дороги траншеи и окопы, а на обочине обложенная мешками с землей огневая точка с ДШК. Отличная машинка, давно хотел из нее пострелять, и я встал за пулеметчика.
Дело к вечеру. Прошло полчаса. Дорога пустынна. Как назло, никого нет. А долго задерживаться на посту нельзя. Того и гляди, появится какой-нибудь командир, который знаком с уже покойными охранниками моста, поднимет тревогу и привлечет к нам внимание.
Наконец, со стороны Кущевской появилась автоколонна. Небольшая, но представительная. Штабной автомобиль, не советский, а что-то иностранное. За ним небольшой фургончик. Еще одна легковушка, попроще первой. И замыкал колонну броневик БА-10, одна из его модификаций, с двумя пулеметами и, судя по длинной антенне, которая покачивалась в такт движению, мощной радиостанцией.
Один из наших грузовиков выкатился на дорогу и перекрыл ее, а затем вперед, поднимая раскрытую правую ладонь, вышел капитан Беринг. Как обычно, он вел себя уверенно, а его автомат был заброшен за плечо. Казаки "Фалширма" приготовились к бою. Дополнительные команды не нужны. Мне достался броневик. Пули автоматов и винтовок могут его защиту не взять, а вот ДШК разберет броню на кусочки. Тем более дистанция всего ничего, метров восемьдесят и на линии огня никого нет.
Автоколонна остановилась, и я представил себе, как стрелок броневика берет меня на прицел. От этого на мгновение стало не по себе, но волнение практически сразу ушло. Не станет он стрелять первым. Не успеет. Поэтому нечего зря переживать.