Президент Исмет Иненю продолжал тянуть время и постоянно находил новые предлоги, чтобы не влезать в войну. Несмотря на обещания немцев, что Турция получит Сирию, часть Ирака, Мосул и три четверти Кавказа, он понимал - война может закончиться очередным поражением и предпочитал оставаться в нейтралитете. Пусть другие дерутся, а его страна будет получать выгоду от торговли с обеими сторонами всемирной бойни. Вот только он не мог противостоять своим военным и старым аристократам, которые рвались в бой и мечтали о возрождении Османской империи. Поэтому люди из окружения Иненю вступили в контакт с советскими спецслужбами и предложили им дружбу. От такого, разумеется, отказываться нельзя, и началось тайное сотрудничество.
Для начала турки слили советским агентам информацию о тайном визите главы Генштаба маршала Февзи Чакмака в Крым. Высокопоставленный турецкий военный хотел лично побывать на полуострове, пообщаться с немецкими военными, которые штурмовали Севастополь, и крымскими татарами. А потом маршал собирался посетить Кубань. На основании того, что он увидит и услышит, без ретуши, по факту, и будет строиться его мнение. А поскольку Чакмак стал склоняться к союзу с Германией, его выводы очевидны. Без сомнения, выступая перед членами правительства, он даст рекомендацию вступить в союз с Третьим Рейхом и президент не сможет ничего сделать.
Что агенты СССР станут делать с полученной информацией, турки не спрашивали. Все очевидно. Маршал Чакмак должен погибнуть. Он полетит на немецком самолете, разумеется, в сопровождении истребителей, и "сталинские соколы" смогут его сбить. После чего положение сторонников войны, которые не признают того факта, что глава Генштаба летал в гости к немцам, немного пошатнутся. Это в очередной раз оттянет подписание договора, а потом ситуация на фронтах может измениться. Сторонники президента, с его молчаливого согласия, сдавали Чакмака, и советская сторона не могла этим не воспользоваться.
Для проведения операции по уничтожению турецкого маршала была создана сверхсекретная особая группа, в которую вошли представители внешней разведки, НКВД и военные. А над ними, как контролер, был поставлен полковник Кириллов, глаза и уши генсека. Он в дела специалистов не влезал, но был в курсе всего происходящего и мог вмешаться в любой момент.
Все шло своим чередом. На немногочисленных приморских аэродромах, которые еще находились под контролем Красной армии, дежурили три эскадрильи истребителей с самыми опытными летчиками Черноморского флота. Они могли подняться в воздух через пять минут после получения команды. Однако маршал Чакмак уцелел, и судьба дала ему отсрочку. Словно назло, когда самолет нес его над Черным морем в Крым, побережье Кавказа окутал густой туман. Истребители не смогли взлететь и операция провалилась. Оставалась надежда, что получится перехватить турецкого вояку на обратном пути и все понимали - другого шанса уже не будет и Сталин промаха не простит.
Спустя три дня маршал Чакмак возвращался на родину. По сообщениям советской разведки, он еще больше укрепился в мысли, что война с СССР неизбежна и необходима. Ликвидировать его руками диверсантов не вышло. Оставался вариант сбить его самолет в воздухе, и он сработал.
С аэродромов взлетело тридцать четыре самолета. Они двигались разным курсом, шли из Батуми, Сухуми и Поти. Хоть кто-то, но должен был перехватить немецкий транспортник под охраной шести Ме-110, и повезло эскадрилье капитана Евсеева. В пятидесяти километрах от берега десять советских истребителей связали боем шестерку немцев, а два самолета начали охоту на военно-транспортный "дорнье". Однако немецкий пилот оказался чересчур опытным. Он смог скрыться в облаках и советские асы его потеряли. Впрочем, ненадолго. Хитрый немец свернул к советскому побережью, видимо, надеялся, что его не обнаружат, и он сможет уйти обратно на кубанские аэродромы Ошибка. Уже над береговой чертой его заметила вторая группа советских истребителей, и он получил свое. После чего "дорнье" упал в горах Гагрского района Абхазии. Успел немец позвать на помощь или нет, осталось неизвестным. Однако падение произошло на территории, которая контролировалась советскими войсками, и до линии фронта сорок пять километров. Это не могло не радовать. А поскольку ближе всех к месту оказался полковник Кириллов, он незамедлительно поднял противодиверсионный отряд, который проходил подготовку в Гаграх, вызвал подкрепления, велел создать координационный центр и лично отправился на поиски.
Обнаружить упавший немецкий самолет ночью не удалось. Он нашелся только под утро и когда отряд Кириллова прибыл на место, выяснилось, что уцелевшие немцы и турки, среди которых был маршал Чакмак, ушли. Прорваться через многочисленные заслоны, кордоны и поисковые отряды, которые уже вышли в горы, они не смогут. Но если пилот "дорнье" успел послать запрос о помощи и верно указал свои координаты, немцы, наверняка, выбросят десант. Вот это уже плохо, но Кириллов надеялся на Захарова и "волкодавов". С ранеными на плечах беглецы далеко не уйдут, и они будут обнаружены, а потом убиты или захвачены…
Спустя час, преследователи вышли на берег горной речушки и потеряли след. Беглецы уже неподалеку. Но где именно? Захаров и несколько бойцов начали поиск следов, а майор НКВД, формально старший в отряде, приказал развернуть радиостанцию и вышел на связь с координационным центром в Гаграх.
Следы нашлись, куда же им деться. Они обнаружились в ста метрах выше по течению и снова уходили в горы. Судя по всему, беглецы опережали поисковиков всего на полчаса и они не разделились. Догнать их не проблема и Захаров вернулся к майору, который сообщил ему плохую новость:
- Немцы выбросили в нашем районе три группы десанта. Каждая по численности равна взводу. Одна из них должна быть совсем рядом.
- Ничего, - усмехнулся старшина. - Мы тоже не мальчики-зайчики, не вчерашние курсанты и не новобранцы. Скоро подмога подойдет. Главное - беглецов не упустить. Я след обнаружил. Пойдем.
Майор с ним согласился, поднял отряд и "волкодавы" продолжили преследование.
30
Гагрский район. 28.06.1942.
Боевая задача отряду "Фалширм" была поставлена перед самой погрузкой.
Над советской территорией сбит и упал в горно-лесистой местности немецкий самолет. На борту находились важные чины, турецкие военные и немецкие дипломаты. Любой ценой мы должны были их вытащить. Слова ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ выделялось особо. Точные координаты падения самолета неизвестны, где-то в восточной части Гагринского района Абхазии. Помимо нас в тыл Красной армии выбрасываются еще две группы, одна из "Бранденбурга", вторая из 7-й воздушно-десантной дивизии. Все происходило в большой спешке и командование торопилось. Поэтому использовались все десантники, кто имел горную подготовку и был под рукой. Остальные группы и отряды либо уже выполняли задания, либо восстанавливались и находились на отдыхе. А чтобы нам было легче, в помощь выделили двух проводников, оба родом из Абхазии. Пожилого кавказца звали Гия, вроде бы грузин. Девушка представилась как Анна, русская.
Инструктаж был проведен. Беринг проверил оружие и снаряжение. Полный порядок. Погрузка и взлет. Над линией фронта нас прикрывали истребители. "Дорнье" добрался до точки десантирования благополучно. Нас сбросили на горный лес, и это плохо. Напороться на дерево и разбиться легко. Есть поляны и лесные тропы, но уцелеть все равно проблематично.
Мне повезло, я не напоролся на сук и ничего себе не сломал. Избежал встречи с деревьями и приземлился на узкую горную дорогу. Ноги коснулись грунта, и я привычно начал гасить парашют. Не вышло. Купол зацепился за дерево, и я его отстегнул.
Общий сбор. Не собирая парашютов и не маскируясь, отряд быстро сошелся вокруг командира, и выяснилось, что мы потеряли троих, двух казаков и проводника-кавказца. Яша Ломакин повис на дереве, обрезал стропы и неудачно упал на скрытый травой камень, в результате чего сломал себе позвоночник. Серега Сорокин налетел на дерево, и длинный сучок вонзился ему в глаз. А проводника отнесло в сторону, он упал в горную реку, запутался в парашюте и утонул. Вот такое начало операции, крайне неудачное. Но с остальными, слава богу, все более-менее нормально. Несколько бойцов сильно поцарапались, а один сломал левую руку. Это не смертельно и, оказав братам первую медицинскую помощь, мы определили свое местонахождение, и вышли на связь с командованием.
Нам дали более точные координаты упавшего самолета и указали маршрут движения. После чего Аня, которая до войны работала проводником туристических групп в Гаграх, повела нас к цели. Шла девчонка уверенно, что не могло не радовать, и буквально через сорок минут, перевалив гору, мы лоб в лоб столкнулись с теми, кого искали. Что это? Снова везение или грамотный подход к делу тех офицеров, которые издали руководили нами и выбрасывали десантников таким образом, чтобы мы выполнили поставленную задачу? Не знаю. Но факт остается фактом. Мы обнаружили уцелевших немцев и турок, среди которых выделялся один, с черным чемоданчиком в руках и грязном парадном мундире с кучей медалей-орденов на груди.
Половина дела сделана. Однако по следам беглецов шли красноармейцы. Не простые бойцы стрелкового батальона или местные ополченцы, а профессионалы, такие же, как и мы, псы войны. Они были близко. Берингу следовало определиться с дальнейшими действиями, и он принял решение. Отряд делится. Половина, во главе с ним, сопровождает спасенных турок и немцев к линии фронта. Вторая половина остается, встречает преследователей, вступает в бой и уводит погоню в сторону. Все логично и руководить казаками, кто оставался, предстояло мне. Почти полный повтор ситуации на реке Кавалерка и мне это не понравилось. Я что, крайний? Почему опять я? Но возражать командиру бессмысленно, не тот случай, и отряд распался.
Беринг двинулся на север. Со мной тринадцать казаков. Вооружение советское, автоматы, два ручных пулемета и снайперская винтовка. Боеприпасов хватало. Есть ручные гранаты и у каждого казака пистолет, а помимо того нож или кинжал. Мы на склоне, который покрыт густым лесом. Противник внизу, движется по тропе наверх. Огневой контакт через пять минут. Мои действия очевидны. Пулеметы на тропу, автоматчики прячутся за деревьями, подпускаем противника на максимально близкую дистанцию, я даю команду, и огневой шквал сметает преследователей вниз. А затем в ход идут гранаты. Как бы дело ни обернулось, урон советским бойцам нанесем, и время выиграем, а потом сможем уйти и оторваться. Все-таки расклад гораздо лучше того, какой был на мосту через Кавалерку. Врагов значительно меньше, чем тогда, а горы не степь и затеряться проще.
На тропе появился головной дозор преследователей. Крепкие рослые мужчины. Вооружены автоматами. Одеты в удобные маскировочные халаты, а за спинами тощие вещевые мешки. Идут бойцы наверх легко, привычно, в горах не новички. Посматривают по сторонам, не расслабляются. Судя по всему, немецкий летчик, который во время подъема разглядел красноармейцев в бинокль, не ошибся. Перед нами, действительно, хорошие вояки и бой будет всерьез.
За головным дозором появились основные силы противника. Красноармейцы все ближе. Я должен был дать приказ на открытие огня. Но неожиданно растерялся. Среди вражеских бойцов я заметил знакомое лицо. В центре находился старшина Захаров. Как!? Каким образом он оказался здесь и сейчас!? Это невозможно! Скорее всего, я ошибся. Присмотрелся. Нет, ошибка исключена. Между нами метров семьдесят. Пробивающийся сквозь ветки солнечный свет упал на лицо Захарова, которого я хорошо помнил, и все подтвердилось.
В этот момент Ваня Сахно толкнул меня в бок и прошептал:
- Андрей, пора…
Головной дозор уже в десяти метрах от позиции пулеметчиков и красноармейцы остановились. Они не видели наших следов и пока не обнаружили засаду, но что-то их насторожило. Еще несколько секунд и они, подняв тревогу, разбегутся по лесу. Нельзя их упускать. Ни в коем случае. Надо бить наверняка, в упор, используя фактор неожиданности. И, еще раз посмотрев на Захарова, который почуял мой взгляд, тоже встревожился и замер на месте, я отдал команду:
- Огонь!
Оба пулеметчика ударили одновременно, а снайпер и автоматчики их поддержали. Тропа хоть и узкая, но прямая. Промахнуться сложно и смертельный свинец прошел вдоль нее, выкашивая красноармейцев. Тела крепких пышущих здоровьем мужчин, словно подкошенные, валились на тропу, а я попытался достать вражеского командира, которого разглядел рядом с Захаровым. Выпустил длинную очередь и пули вонзились в его грудь. Кто он был по званию и должности, неизвестно. Погон и знаков различия нет, все в одинаковых маскхалатах или гимнастерках. Но то, что он командир, без сомнения. Слишком уверенно держался. А Ваня Сахно в этот самый момент бил в сторону старшины. Однако казак в него не попал. Захарова просто так не возьмешь. Он перекатом ушел с линии огня и скрылся за упавшим старым деревом, а мой товарищ свалил радиста, который шел за ним.
На тропу полетели ручные гранаты. Начиненные смертью круглые металлические яйца, падая на землю, катились вниз и взрывались. Два десятка взрывов разметали утоптанное людьми и животными покрытие тропы, подорвали скальную основу и осколки пронеслись по кустарнику, вонзились в деревья и задели людей.
На мгновение наступила относительная тишина. На окутанной легким маревом тропе никого, а между деревьев медленно рассеивался сизый пороховой дымок. В этом была какая-то особая красота и, подумав, что странные финты крутит судьба, которая вновь столкнула меня с Захаровым, я усмехнулся.
- Ты чего, Андрюха? - меняя магазин и передергивая затвор, спросил Сахно.
- Да так, прошлое вспомнилось, - отозвался я и кивнул на заваленную телами тропу. - Мы ведь могли оказаться на их месте.
- Плевать, - Ваня поморщился. - Сейчас каждый на своем месте, там, где он должен быть. Если написано на роду за большевиков умереть, за власть людоедскую, значит, так и будет.
Я имел на этот счет свое мнение, но спорить не стал, а поразмыслил, как бы поступил на месте противника. Половину вражеского отряда мы выкосили. Однако часть ядра и тыловой дозор уцелели. Врагов осталось примерно столько же, сколько и нас. У них приказ. У нас тоже. Самое простое - красноармейцы могут отступить и дождаться подкреплений, которые, наверняка, скоро появятся. Но если на первом месте цель - они перегруппируются и начнут фланговый охват, будут обходить нас по склону и постараются зайти в тыл. Как они поступят? Посмотрим. Мы тянем время и пока с этим справляемся. Нам бы полчаса выиграть и мы его выиграем. Не такой уж большой срок - продержимся.
Примерно такие мысли крутились у меня в голове, но я ошибался. Красноармейцы, скорее всего, армейская разведка или специальная группа НКВД, оказались подготовлены гораздо лучше, чем я предполагал. Они не стали отходить, чтобы определиться с дальнейшими действиями, перевести дух и подсчитать потери, а сразу начали обход. Несмотря на потери, они не растерялись. Одно это уже говорит о многом и через несколько минут слева раздался крик Золотова:
- Противник!!!
Сразу после этого длинная автоматная очередь и я отдал команду отходить. Мы с красноармейцами оказались на одном уровне. Никаких преимуществ у нас уже не было, и бой пошел на равных. Казаки стали отступать по склону, пересекли тропу и углубились в лес, а противник начал преследование. Красноармейцы вцепились в нас, словно клещ, и пришлось остановиться, чтобы их притормозить. Мы работали тройками, не теряя друг друга из виду. Они, кстати, тоже. И тут уже, кто кого. Основной упор на индивидуальную подготовку, скорость реакции и меткий глаз.
Между деревьями мелькнул смазанный маскировочным костюмом силуэт, и я дал очередь. Не попал. Пули сбили с дерева ветки и упали вниз. После чего противник дал ответную очередь и тоже промазал.
"Получи!" - я метнул в сторону врага гранату и сразу сместился в сторону, спрятался под корнями крупного кавказского дуба и замер.
Взрыв был негромким, и я услышал стон. Одного достал - неплохо. Но практически сразу появились еще два противника. Сахно и Золотов рядом, они их прижали и заставили залечь, а я снова поменял позицию и осмотрелся. Красноармейцы остановились, а мы давили их огнем и держались. Если резко отступить, мы сможем оторваться. Еще немного и отдам команду.
Краем глаза я уловил движение в кустарнике и пригнулся. В дерево над моей головой вонзились пули, и я открыл ответный огонь. Выпустил половину рожка, а следом кинул гранату. Она взорвалась, но, кажется, никому вреда не причинила. И пока я отвлекался на стрелка, ко мне подкрался очередной противник и это был Захаров. Он выпрыгнул из-за дерева, резко и неожиданно, а потом попытался ударить меня прикладом автомата в голову. Однако я увернулся. Приклад прошел в сантиметре от черепа, и я нанес ему удар ногой в корпус. Ботинок ударил старшину в бок, и он, выронив автомат, отлетел к дереву.
Я мог его убить, дать короткую очередь и свинцовые шмели разворотили бы Захарову грудь. Но я этого не сделал. Сверху вниз я смотрел на старшину, который спиной прижался к стволу дерева, и наши взгляды встретились.
Он меня узнал, слегка склонил влево голову и уточнил:
- Андрей?
- Так точно, товарищ старшина, - ответил я.
Кругом бой. Казаки и красноармейцы продолжали воевать. А мы на некоторое время оказались предоставлены сами себе. Нам никто не мешал и Захаров, окинув меня взглядом, скривился и задал новый вопрос:
- Значит, ты теперь за немцев?
- За Россию и Казакию, Иваныч. Ты же казаком родился. Помнишь, что это такое?
- Нет никакой Казакии. Это выдумки. И старую Россию не вернуть. А вот то, что ты Родину продал, факт. Зря я тебя учил. Думал, настоящий советский человек вырастет, не то, что твой батя. Видать, ошибался.
Не стоило ему моего отца поминать. Однако слова были сказаны, и я заметил, как старшина подтягивает к себе автомат. Еще немного и он постарается меня убить. Это было очевидно, и я его опередил, прострелил Захарову правое плечо. Не убил, но вывел из строя.
- Су-ка-а-а… - прижимая к простреленному плечу левую ладонь, прошипел он и посмотрел на меня.
Во взгляде старшины была ненависть. Чистая и незамутненная. Я понимал, что передо мной непримиримый враг, которого необходимо уничтожить. Но, несмотря на это, я не смог его убить. Что-то в душе было против такого поступка, и я сказал старшине:
- Живи, Иваныч, и не суди меня. Лучше вспомни, как ты ради идей кровавых большевиков людей в расход пускал, и помолись.
- Предатель! - выдохнул Захаров. - В соотечественников стреляешь!
- А ты не стрелял?
- Это Гражданская… Иное дело…
- А после Гражданской, когда вместе с чекистами у людей последнее из погребов выгребал?
- Это были враги… Несознательные элементы… Так было нужно…
Я промолчал, махнул рукой и ушел. Не о чем нам разговаривать. Не поймем один другого.
К этому времени красноармейцы выдохлись, их порыв ослаб. Самое время отступать и я увел отряд. Бой был недолгим, минут десять, не больше. Однако у нас появились потери. Четыре казака погибли и трое получили ранения. Тела мертвых, конечно, оставили на поле боя, а раненых не бросили и потащили с собой. Это осложнит наше бегство, но мы своих не бросаем. Будем тянуть, пока есть силы, и вытащим.