Сила удара развернула уже мертвого, но еще не упавшего человека боком, и Амфитриону была хорошо видна эта длинная стрела, наискось перечеркнувшая голову.
Вторая стрела вонзилась, дрожа оперением, под ключицу одному из семи любителей жертв, заставив того вскрикнуть и выронить нож; остальные тут же наладились бежать, и третья стрела с хрустом воткнулась в чью-то ягодицу, вызвав истошный вопль пострадавшего и бурю смеха у близнецов.
Усиливая панику, откуда-то сбоку раздался пронзительный боевой клич в сопровождении басистого рева - в отличие от Кастора, Автолик не любил, да и не умел осмысленно кричать в преддверии свалки, - и стоявшие в том конце улицы фиванцы шарахнулись прочь, не разбирая дороги…
Река-толпа отхлынула от ворот, поспешно всасываясь в дальний конец улицы.
Только тогда Амфитрион обернулся.
На крыше его дома стоял долговязый лучник и махал рукой Амфитриону с детьми.
За спиной Ифита всходило солнце.
- …Что ж ты с другого конца не зашел-то?! - упрекал потом Кастор Диоскур довольно ухмыляющегося Автолика. - Я ж тебе говорил, а ты уперся, как осел…
- Говорил, говорил, - соглашался Автолик, сгребая в охапку лаконца в полном вооружении и приподнимая его над землей. - Только куда б они тогда бежали, дурья твоя башка, если б мы с обеих сторон зашли, а Ифит на крыше с двумя колчанами обосновался? Куда, я тебя спрашиваю?!
- Вот и я говорю, что некуда им тогда было бы бежать! - мотал головой кровожадный Кастор. - Вечно ты меня не слушаешься…
А сумрачный Ифит Ойхаллийский все разглядывал сломанную стрелу и молчал.
5
К полудню дом Амфитриона был оцеплен солдатами - для безопасности и во избежание повторения, как объясняли молодые десятники, ссылаясь на приказ басилея и шепотом рассказывая друг другу невероятные байки об Амфитрионовом прошлом.
Солдаты слонялись по улице, изнывая от жары в своих широких кожаных панцирях, забредали во двор и приставали к рабыням; в целом они вели себя пристойно, но назойливо - и Амфитрион, никогда не отличавшийся терпимостью, был рад, когда в происходящее вмешался Гундосый, который так никуда и не ушел. Телем - разом помолодевший, сияющий, всюду успевающий - тут же принял на себя командование, невзирая на робкий протест десятников, и, помянув старые добрые времена, взялся за дело. Солдаты сбились в кучу неподалеку от ворот, некоторое время из самой гущи неразборчиво доносился голос Гундосого, после чего солдаты вприпрыжку разбежались по прежним местам, но с этого момента их стало не видно и не слышно, словно Телем выдал каждому по шлему-невидимке Владыки Аида.
Прохожих на улице не было, но счастливые от сброшенной ответственности десятники шепотом повторяли приказ Гундосого ни с кем в разговоры не вступать, грозно косясь на собак и дуреющих от жары птиц, явно желающих вступить в разговор, - чего допускать нельзя было ни в коем случае.
Иного занятия десятникам не оставалось.
А спустя некоторое время к Амфитриону заявился Креонт Фиванский с супругой - не как басилей, практически без сопровождения, а якобы по-семейному, чем немало встревожил и без того задерганную Алкмену.
Мужчины немедленно уединились в мегароне, а обиженные таким невниманием женщины (в основном Навсикая, потому что Алкмене было не до обид) прошли в гинекей, где Навсикая занялась выспрашиванием подробностей и пересказом свежих сплетен.
Впрочем, визит завершился довольно быстро, и Креонт с подчеркнуто непроницаемым лицом удалился, чуть не забыв свою жену, - задумался, должно быть.
Во всяком случае, так решил Гундосый, глядя на террасу перед мегароном, где, опершись о балюстраду, стояли Амфитрион и только что подошедшая Алкмена.
О чем они говорили - этого Телем слышать не хотел и благоразумно отошел подальше.
А говорили они вот о чем.
- Зачем Креонт приходил?
- Поздравлять нас приходил, - без тени усмешки ответил Амфитрион. - Со счастливым исходом.
- Знаю. Навсикая рассказывала. Боги вмешались…
- Какие боги?
- Эх, ты, глупый, седой муж… все знают - один ты спрашиваешь! Пришли нечестивцы ворота ломать - а тут у ворот Арес Эниалий с мечом в руке, по бокам сыновья его, Фобос-Страх и Деймос-Ужас, слева-справа Гермес с Афиной Алалкоменой, а на крыше Аполлон сребролукий!..
- И весь город к одному из нечестивцев под хитон лазит, дырку от Аполлоновой стрелы ниже спины щупает, - закончил Амфитрион, постукивая ребром ладони по перилам. - Пусть их щупают… лишь бы дыркой не ошиблись. А Афина - это, должно быть, Автолик.
- Скорее Кастор - он красивее… хоть и не девственник.
- Да уж, чего нет, того нет, - согласился Амфитрион.
- Что еще Креонт говорил?
- Говорил, что Лина Алкид убил.
- Откуда он знает? У Тиресия спрашивал?
- Он не знает. Просто так ДОЛЖНО БЫТЬ.
- Почему?
- Будет суд, Алкмена. Оба брата соглашаются, что Лина разозлил Ификл, порвав струну, - Алкид в это время находился в палестре… злил Автолика. Значит, если Лина убил Ификл - Ификл виновен, ибо провинившийся ученик обязан покорно принимать побои учителя. Но если убийца - Алкид, то он чист перед богами, потому что Лин ошибся, ударив невиновного; а по закону Радаманта, тот, кто ответит ударом на несправедливый удар, не подлежит наказанию. Теперь ясно?
- Мудр Креонт…
- Воистину мудр.
- Значит, убил Алкид?
- Значит, так.
- И все будет по-прежнему? Как раньше?
- Нет. Мудр Креонт, басилей Фив… После очищения Алкида я сошлю его из города. Достаточно далеко, чтобы он не мозолил глаза и умы почтенных фиванцев; но и достаточно близко, чтобы мы могли его навещать. Например, в рыбачьи поселения близ Копаидского озера… нет, лучше на Киферон, к пастухам.
- Надолго?
- Не знаю, Алкмена. Год, три, пять - как получится. Я сейчас боюсь загадывать. Я знаю только одно: ты родила мне… мне и Зевсу двоих сыновей. Спасибо, Алкмена. Это все, что я знаю.
- Нет, глупый, седой муж мой… я родила ТЕБЕ двоих сыновей. И благодарна тебе за них. Потому что не Арес сегодня закрывал собой ворота нашего дома, и не Фобос с Деймосом стояли рядом с ним. А Зевс… ну что ж, Зевс есть Зевс, и завтра я схожу принесу ему жертву.
- И я с тобой. Ладно?
- Не надо. Лучше проследи за мальчиками. И объяснись с ними.
- Объяснюсь. Убийца Лина должен быть один.
- Да, муж мой. Убийца должен быть один.
6
После разговора с Креонтом Амфитрион не слишком опасался предстоящего суда - если не случится чего-нибудь непредвиденного, судьи решат то, что подскажет им басилей. Алкид будет признан виновным и тут же оправдан согласно закону справедливейшего критянина Радаманта; потом мальчик пройдет обряд очищения и через неделю-другую отправится на Киферон, в горы, подальше от досужих сплетен и вездесущих глаз.
Лина этим, конечно, не воскресишь… впрочем, живым - живое, и разговор с близнецами лучше не оттягивать.
В доме братьев не обнаружилось. Амфитрион удивленно пожал плечами, потрогал смятые постели - покрывала еще хранили тепло, значит, близнецы сбежали только что и не успели уйти далеко.
Беззвучно сыпля проклятиями, он взобрался на крышу дома и окинул взглядом окрестности.
"Поймаю - выдеру, как Зевс козу Амалфею! - мысленно пообещал он. - Совсем, понимаешь, распустились… герои! Выпорю - и под замок, до самого отъезда!"
И почти сразу увидел две абсолютно неотличимые на таком расстоянии фигурки в одинаковых хитонах песочного цвета, быстро идущие к северо-восточной окраине Фив.
Кричать было бесполезно - близнецы или не услышат, или сделают вид, что не услышали (в этом Амфитрион ни минуты не сомневался), - так что бывший лавагет спрыгнул во двор, едва не подвернув ногу, и поспешил вслед за сыновьями.
Уже на самой окраине он снова увидел впереди две знакомые фигурки, сворачивающие к холмам, и прибавил шагу.
Еще немного - и Амфитрион непременно догнал бы близнецов. Он быстро прошел мимо кучи гниющих веток, похожей на остатки забытого шалаша, рявкнул на залаявшего было пегого пса так, что бедная собака поджала хвост и мигом исчезла, свернул в пологую ложбинку между холмами; вон они, Алкид с Ификлом, шагах в пятидесяти впереди…
Зевс Додонский!
В первое мгновение Амфитрион просто застыл на месте с разинутым ртом, а потом, опомнившись, бросился вперед и вскоре оказался на том самом месте, где только что были (сам видел!) и исчезли его сыновья.
Исчезли, скрылись, пропали… на пустом месте, где и спрятаться-то негде!
Амфитрион судорожно сглотнул горький комок, застрявший в горле, пытаясь подавить растерянность и быстро усиливающуюся тревогу, потом оглянулся на Фивы (крепостной стены на северной окраине не было, и в полете стрелы от него виднелись ближайшие строения) - и заметался между холмами, чуть ли не обнюхивая все кусты и валуны, стараясь не пропустить ничего, что могло бы послужить укрытием проклятым мальчишкам!
- Алкид! - не выдержал наконец не на шутку встревоженный Амфитрион. - Ификл!..
Тишина.
Амфитрион понял - кричи не кричи, ответа не будет.
В сотый раз обходя небольшой пятачок, на котором пропали дети, Амфитрион вдруг неожиданно для себя самого ощутил, что тревога выкипела в нем вся, без остатка, и раздражение тоже выкипело, а растерянность - та вообще ушла первой пеной, оставив на дне только злость, безликую, безудержную злость, перерастающую в жгучую, неподвластную рассудку ярость, словно вокруг кипит бой, и он, Амфитрион, уже занес копье для решающего удара, а враг куда-то исчез, и жало копья нетерпеливо дрожит, мечтая вонзиться хоть во что-нибудь, вонзиться, разрушить, разорвать; надежды не осталось, мыслей не осталось, пропали цель, смысл, польза, внутренний огонь готов был пожрать самое себя за неимением иной жертвы…
Именно тогда он увидел.
Искоса, краем глаза, не веря самому себе, он увидел, как еле заметно сдвинулись очертания холмов, как в зыбкой дымке слева от него мелькнул полуразвалившийся дом, возле которого…
Амфитрион успел только процедить сквозь зубы: "Ну, Гермес-Проводник!" - и, не дав себе задуматься, шагнул в дымку. Земля качнулась под ногами, в паху возник легкий холодок, и Амфитрион вдруг совершенно ясно разглядел этот невесть откуда взявшийся дом, у входа в который прямо на земле расположились Алкид с Ификлом, что-то с жаром втолковывавшие гибкому загорелому юноше в нарядном хитоне и красно-коричневых сандалиях.
Юноша жестом прервал близнецов, порыв ветра донес до Амфитриона его голос, и бывший лавагет вздрогнул, закусив губу, - голос юноши, даже изорванный ветром в клочья, показался неприятно знакомым. "Переулок, - тут же подсказала память. - Темный переулок, убитый раб-эфиоп, Алкмена у забора, и несокрушимый противник в плаще цвета морской волны… и голос из-за его спины! Голос, до этого уже однажды прозвучавший в таверне, где так нелепо погиб несчастный Эльпистик Трезенец!"
Это было тринадцать лет назад.
Амфитрион вгляделся повнимательнее - и узнал не только голос, но и лицо юноши. Именно его он видел восемь лет назад во дворе у Автолика, когда приходил уговаривать того взяться за обучение близнецов. Да, именно это лицо, узкое, горбоносое, с высокими скулами, чем-то напоминающее лицо самого Автолика, но без присущей Автолику массивности… причем за прошедшее время странный юноша ничуть не изменился.
"Ну что ж, вот и встретились!" - недобро усмехнулся про себя Амфитрион, замедлил шаг и, насвистывая и подчеркнуто никуда не торопясь, направился к дому.
Увлеченные разговором мальчишки и загадочный нестареющий юноша заметили Амфитриона, лишь когда он оказался совсем рядом - хотя шел бывший лавагет открыто, не таясь.
Заметили, опомнились и уставились на пришельца, как на тень, явившуюся из Аида.
- А вот и папа… - растерянно булькнул Ификл, поперхнувшись на полуслове, но Амфитрион не обратил на него и на Алкида никакого внимания. Он стоял и пристально смотрел на горбоносого юношу, который в свою очередь платил ему тем же.
- Я вижу, ты так и не оставил в покое мою семью, - наконец проговорил Амфитрион тоном, не сулящим ничего хорошего.
- Это Гермес, папа, - опасливо сообщил Алкид. - Ну, этот… который бог.
Что-то мелькнуло в глазах Амфитриона, но даже юноша, которого Алкид назвал Гермесом, не сумел уловить, что именно.
- Радуйся, Гермес, сын Зевса, - спокойно приветствовал юношу Амфитрион, произнося каждое слово с уверенным достоинством. - Я - Амфитрион, сын Алкея. Примешь гостя?
- И ты радуйся, Амфитрион, сын Алкея, - серьезно ответил Гермий. - Будь гостем, во имя моего отца, покровителя гостеприимных!
- Папа, папа, а мы тут с Пус… с Гермесом как раз говорили, - наперебой загомонили близнецы, сообразив, что ничего страшного уже не случится; но тут они как раз ошиблись, потому что Амфитрион резко оборвал обоих:
- Помолчите! Кто вас учил вмешиваться в разговор старших?! - братья испуганно притихли. - С вами я еще дома разберусь!
Гермий одобрительно кивнул.
- Это правильно, - заметил он, улыбнувшись. - А то мне все время строгости не хватает. Добрый я…
- Заметно, - Амфитрион опустился на землю напротив юноши-бога. - Ведь это благодаря твоим урокам Алкид свернул шею учителю Лину.
- Знаю, - Гермий больше не улыбался. - Они мне уже все рассказали.
- А мне - нет, - голос Амфитриона прозвучал неожиданно грустно.
- Тогда откуда ты знаешь, что убийца - Алкид, а не Ификл?
- Ты только что сам это подтвердил.
- Я?!
- Ты. Я сказал тебе, что Алкид свернул шею Лину, и ты не возразил. Более того, ты согласился, добавив при этом, что дети тебе все рассказали.
Брови Гермия поползли вверх.
- Прав был Хирон, - непонятно к чему пробормотал он и тут же добавил: - А зачем тебе нужно, чтобы убийцей оказался именно Алкид?
- Потому что тогда его оправдают по закону Радаманта. Слыхал о таком? Критянин, брат владыки Миноса… дескать, тот, кто ответит ударом на несправедливый удар, ответственности не несет.
- Хорошая мысль, - одобрил Гермий. - Креонт небось додумался?
- Он… больше некому.
- Умен басилей. Что ж, так тому и быть; тем более, что это правда. Ну а если судьи решат к оракулу обратиться - ответ будет такой, какой нужно. Уж я позабочусь!
Ификл, осмелев, тронул отца за плечо.
- Так, значит, Алкида оправдают? - не удержался он. - Да, папа?
- Оправдают, - на этот раз Амфитрион не стал одергивать сына.
- И все станет как раньше?
- Нет, - грубо отрезал Амфитрион, пытаясь скрыть, как глубоко ранил его вопрос сына; вопрос, заданный голосом Алкмены, вопрос, на который он вчера уже отвечал. - После суда я отправлю Алкида на Киферон. А ты, Ификл, останешься в Фивах.
- Не останусь, - насупился Ификл. - Пусть меня тоже судят! Ну, сочтут виновным… ведь не казнят же?!
- Не казнят. Сошлют.
- Ну вот! - почему-то обрадовался Ификл. - Пускай ссылают!
- Дурак! - взорвался Амфитрион, еле сдерживая желание отвесить упрямому сыну хорошую оплеуху. - Осел безмозглый! Алкида сошлю лично я, как его отец!.. Или хотя бы как его земной отец. Но при этом твой брат будет оправдан и очищен перед богами (Гермий подтвердил это кивком головы) и людьми! А тебя сошлют без очищения! И всякий свободный человек будет просто обязан убить тебя, при этом не только не запятнав себя, но и даже совершив поступок, угодный богам! Понял теперь?! Я прав, Гермес?
- Прав, - уныло подтвердил Гермий.
- А желающих понравиться богам найдется предостаточно, - уже спокойнее закончил Амфитрион. - В отличие от желающих очистить тебя от скверны. Вспомни богобоязненных фиванцев у наших ворот… Так что Лина убил Алкид. Все. И не будем об этом.
- Не будем, - Ификл упрямо взглянул на отца. - Но с Алкидом я все равно поеду. Не удержите.
- Да ладно тебе, Ификл, - неуверенно возразил брату Алкид. - Оставайся, чего там! Дом, палестра… мама опять же рада будет… а ко мне станешь в гости приезжать. Папа, ты ведь в гости его отпустишь?
- В гости отпущу, - слегка оттаял Амфитрион.
И зря.
- В гости не хочу, - сухим и звенящим голосом бросил Ификл. - Мы поедем вместе. Или я из дому сбегу. Или убью кого-нибудь - и придется меня тоже судить и ссылать!
Гермий вмешался как раз вовремя - сейчас только что-то совершенно невероятное, как, например, вмешательство бога, могло удержать Амфитриона от того, чтобы не задать Ификлу умопомрачительную трепку.
- Парни, - поспешно приказал Лукавый, - кыш отсюда! Быстро! Дайте взрослым поговорить.
Близнецы с облегчением подхватились на ноги и мигом умчались прочь, прошелестев босыми пятками по высокой траве - сандалии обоих так и остались стоять у порога дома.
Некоторое время бог и человек, оставшись один на один, молчали.
- Я о приступах у Алкида, - произнес наконец Гермий, слегка запинаясь. - Как они в последнее время?
- Почти прекратились, - пожал плечами Амфитрион. - А что, Гера стала добрее? Впрочем… это ничего, что я вот так, запросто? Может, жертву какую принести?
- Ничего. А Гера… не в мачехе дело. Просто приступы безумия у Алкида не прекратились и в ближайшее время вряд ли прекратятся, - честно признался Лукавый. - Суть в том, что он… что дети научились угадывать их приближение, а я научил их при этом прятаться от досужих глаз. Не спрашивай меня, Амфитрион, почему я так говорю, а попробуй просто поверить: братьев нельзя разлучать. И не волнуйся - я присмотрю за ними на Кифероне.
- А я-то думал, что мне дадут спокойно состариться и умереть в Фивах, - неожиданно заявил Амфитрион, со странной улыбкой взглянув на юношу-бога, и Лукавому вдруг показалось, что перед ним в облике смертного сидит Старший, его дядя, Владыка Аид; и то, что Гермий во много раз старше этого человека, не имеет сейчас никакого значения.
Впервые Лукавый не нашелся что сказать.
- Ты знаешь, Гермес, - очень просто добавил Амфитрион, отгоняя от своей шеи назойливого слепня, - с этого дня, пожалуй, я буду лучшего мнения о богах. Во всяком случае, о некоторых.
- Спасибо, - так же просто ответил Гермий. - Это лучшая жертва, которую ты мог принести.
- Очень уж большая, - вздохнул Амфитрион.