Иногда ему казалось, что не умри он тогда, под Орхоменом, пять лет назад - Алкид, его сын, которого Амфитрион и Зевс рвали из рук друг у друга, остался бы прежним.
5
В тот вечер Амфитрион проснулся, как всегда, за полчаса до полуночи, от ласковых прикосновений Алкмены, очень старавшейся не разбудить внука.
Он подождал, пока его жена… его бывшая жена, а теперь - бабушка, к чему невозможно было привыкнуть, - короче, пока Алкмена удалится и шаги ее затихнут в гинекее, и соскочил с ложа.
Выбраться из дома незамеченным было несложно - все, включая растяпу привратника, крепко спали. Вскарабкаться на стену, окружающую двор, для шестилетнего невысокого мальчишки было несколько труднее, но Амфитрион проделывал это далеко не в первый раз, а сегодня к тому же ощущал какой-то особый прилив сил.
"Может, это потому, что вчера был мой день рождения, день рождения Амфитриона из Микен, и Алкмена приносила жертвы отправившемуся в Аид мужу?" - подумал Амфитрион. И удивился тому, до чего естественной показалась ему подобная идея.
Ноги быстро несли Амфитриона к пустующей ночью палестре, а мысли продолжали жерновами вертеться в голове почти шестидесятилетнего мальчишки.
Владыка Аид говорил, что приступов у Алкида не случалось со времен Орхоменской войны. Значит, пять лет… и сейчас Алкид, судя по его поведению, на грани срыва. Что-то должно произойти. Либо Тартар вот-вот снова возьмется за него, как кошка за мышь, - и долгожданная жертва на время растворит в своей крови истерзанный рассудок Алкида, - либо…
Либо он сорвется сам!
"Нельзя больше ждать!" - думал Амфитрион, пока тело его накручивало круги на беговой дорожке, прыгало, метало камни (диски на ночь запирали), постепенно наполняя мышцы здоровой усталостью, которая со временем должна была превратиться в упругость и силу.
Он готовил новое тело тщательно и кропотливо.
Он, Амфитрион-Изгнанник, снова был на войне. Только это была не привычная война людей, где все ясно: вот жизнь, а вот смерть, и от первой до второй мечом подать. Бессмертные вели войну иначе - вот жизнь и вот жизнь, и никакие войска не выстраиваются на равнине, блестя панцирями и шлемами…
Но и на этой войне лилась кровь.
Кровь смертных.
Мелочь для обеих противоборствующих сторон.
И он, Амфитрион-Изгнанник, волею Ананки-Неотвратимости оказался в одном из враждующих лагерей.
Боги, титаны, Павшие… и я.
Смешно?
Нет, не так: боги, титаны, Павшие… и мы.
Я и сыновья - это уже мы.
И это уже не смешно.
Бледно сияющая Луна-Селена и звездноглазый Аргус равнодушно взирали на двигавшуюся внутри пустой палестры маленькую фигурку. Амфитрион не знал, что именно в эту ночь светловолосой и тихой жене Ификла Астеропее не спалось; встав с ложа, она некоторое время бесцельно бродила по дому, потом, уже совсем было собравшись снова лечь, по примеру свекрови заглянула на детскую половину - и обнаружила пустое ложе Иолая.
Ее крики разбудили сперва рабыню-няньку, после остальных домочадцев, и вскоре весь дом был на ногах, засверкав огнями светильников и факелов.
Иолая нигде не было.
Когда порядком уставший Амфитрион перелез обратно через стену и направился к своим покоям, в мегароне он неожиданно для себя обнаружил всю семью в полном составе: хмурый Алкид, взволнованный Ификл, заплаканная Алкмена, раздраженная Мегара (впрочем, это было ее обычное состояние), растерянно моргавшая Астеропея - и даже жившие отдельно Ликимний и молча вздыхавшая в углу Перимеда, его жена.
"Еще б Креонта вызвали! - скривился Амфитрион, глядя на толпу родичей. - Что ж это они, без басилея-то?!"
- Иолайчик! Хвала Зевсу, живой! - всплеснула руками Алкмена, бросаясь к внуку, и ее огромная тень заполошно метнулась по стене мегарона.
- Ну и где ты шлялся, гулена?! - угрюмо поинтересовался Ификл, тщательно скрывая свою радость по поводу благополучного завершения всех треволнений этой ночи.
- В палестре, - лаконично ответил Амфитрион.
- В палестре? - не удержался заспанный Ликимний, зачем-то поворачиваясь к мальчишке боком и вжимая голову в плечи. - Ночью? Что можно делать ночью в палестре?!
- Тренироваться.
- И не страшно было?
- Не страшно, - отрезал Амфитрион, начиная тяготиться этим допросом.
Ификл задумчиво сощурился, и домочадцы незаметно для себя умолкли, вопросительно глядя на Иолаева отца.
- Странный ты какой-то стал, сынок… нет, палестра - это хорошо, да и ты окреп, подрос, ешь за троих! Только чего б тебе со сверстниками не играть, ночью спать, как все люди, а в палестре днем заниматься?! Молчун ты у меня, слова не вытянешь… а мы волнуемся!
Амфитрион терпеливо молчал, оправдывая последние слова Ификла, и глядел мимо родни.
- Может, привиделось что-то? - участливо поинтересовалась Астеропея. - Или из богов во сне кто-нибудь являлся? Ты не стесняйся, Иолай, ты расскажи!
И тут Амфитрион решился.
Он не видел иного способа заинтересовать Одержимых Тартаром собой - безобидным малолетним Иолаем, сыном Ификла и племянником Алкида.
Собой.
Приманкой.
Жертвой.
- Являлся, - во всеуслышание заявил он. - Только, кажется, не бог.
- А кто? - Амфитрион даже не заметил, кому принадлежал вопрос.
- Не знаю. Вроде как тень… на тебя, папа, похожа. И на дядю Алкида. Говорила… говорил: я твой дед Амфитрион, сын Алкея-Микенца.
- Врешь! - выдохнул Алкид, уронив на пол бронзовую подвеску, которую до того рассеянно вертел в пальцах.
- Вот и он сказал, что не поверят. Тогда велел: расскажи им, как дом наш горел, когда твоего отца и его брата еще на свете не было, а бабушка Алкмена в тягости была, ногу подвернула и чуть не задохлась - еле вытащили…
- Было, - бледнея, прошептала Алкмена.
- Или как ночью в переулке напали на нее, когда от Навсикаи шла - а я… то есть он отбил бабушку у шестерых. Одному, говорил, горло его же собственным ножом перерезал…
- Было! - Алкмена смотрела на мальчишку совершенно безумными глазами, и Амфитрион решил: достаточно.
- Это действительно было, мама? - глухо прозвучал в наступившей тишине голос Ификла.
- Было. Я вам никогда не рассказывала…
- Значит, правда? - Алкид подобрал злосчастную подвеску и ссутулился, стараясь не глядеть на Иолая.
- Как он там… дедушка твой? - взгляд Алкмены молил: "Скажи хоть что-нибудь!" - и Амфитрион не выдержал.
Отвел глаза.
- Говорил - неплохо ему там. В Аиде этом. На Островах Блаженства живет. Один. Никто не мешает. Вас всех к себе ждет. Но предупреждал, чтоб не торопились - он подождет, у него теперь времени много. Даже слишком.
- А еще что говорил? - Ификл весь подался вперед. - Еще хоть что-нибудь?!
- Говорил, - охотно согласился Амфитрион. - Дескать, его ко мне боги послали. Известить, что я теперь буду папу и дядю Алкида везде сопровождать. Они вот-вот подвиги совершать станут (Алкид вздрогнул и опять уронил подвеску, услышав это), вот и я с ними… А для этого надо много кушать и хорошо заниматься. Ну, я и стараюсь.
- Все? - несколько выждав, спросил Алкид.
- Нет, не все. Велел мне мяса побольше есть и лепешек, а козьим молоком двоюродного дедушку Ликимния поить. Три раза в день. Нет, даже четыре. Вместо вина. А еще…
Амфитрион быстро оглянулся и удостоверился, что дверь в мегарон слегка приоткрыта. Челядь явно подслушивала, как он и надеялся, и Амфитрион очень рассчитывал на длинные язычки служанок.
- А еще дедушка говорил, чтобы жертвы ему приносить не забывали. Всякие. А если я его слушаться не буду, то со мной будет так же, как с дядей Алкидом. А что будет - не сказал. Дядя Алкид, ты что, в детстве дедушку не слушался? Что с тобой было?
- Болел, - угрюмо бросил Алкид.
- А сейчас ты выздоровел?
Алкид не ответил.
6
Амфитрион, насвистывая, вприпрыжку несся к палестре, размышляя над случайно подаренной ему возможностью сознательно наслаждаться детством.
Многие ли, кроме него, могут похвастаться этим?
Жизнь, при всех ее подвохах и кознях, иногда все же поворачивалась приятной стороной; особенно в последние дни, когда слов "Дедушка сказал!" хватало, чтобы бесповоротно настоять на своем - будь то распорядок занятий или что иное.
"Радуйся, Иолай! - подумал Амфитрион. - Радуйся, пока…"
- Радуйся, Иолайчик! Ой, вырос, вырос-то как! Совсем большой стал!..
И детство закончилось.
Пыль, клубящаяся следом, вдруг прибавила ходу, догнала, обступила, едким пеплом запорошив горло, заставив слезиться глаза; всклокоченное облако закрыло солнце, и Амфитрион был вынужден вспомнить, кто он есть на самом деле.
Он ждал этого голоса.
Именно этого - потому что еще на Островах Блаженства, по ту сторону Ахерона, Гермий сказал ему, что Трехтелая Геката абсолютно уверена в смерти своей бывшей жрицы Галинтиады.
Уверена.
В смерти.
…Мальчик медленно повернулся - слишком медленно для шестилетки, на взгляд Галинтиады, дочери Пройта; и глазки старухи, хищно сверкнув в надвигающихся сумерках, ощупали Иолая с ног до головы.
Слишком обстоятельно, на взгляд Амфитриона, сына Алкея Микенского.
- Ну что, узнал старуху, маленький?
- Узнал, бабушка Галинтиада. Вас - и не узнать! Мама вас часто поминает…
Амфитрион изо всех сил старался, чтобы его голос звучал достаточно приветливо.
Получалось плохо.
- И куда ж ты, Иолайчик, бежишь на ночь глядя? - Старуха сделала несколько мелких птичьих шажков и неожиданно оказалась совсем рядом.
Она была всего на голову выше ребенка.
"А то ты не знаешь! - про себя усмехнулся Амфитрион. - Врешь, старая, ты знаешь, что привез торговый караван из Мегар, за день до того, как он въедет в Фивы! Или у какого младенца будет родинка на копчике - за неделю до родов!"
Он очень боялся ошибиться.
Он помнил золотой диск, подаренный им самим этой юродивой старухе.
- В палестру, бабушка.
- Ой, молодец! Ой, труженик, сын героя, внук героя!.. Щечки румяные, вытянулся ясенем, глядишь орлом Зевесовым…
Амфитрион машинально сделал тайный знак от сглаза.
Это не укрылось от старухи, и она еще раз вспомнила багровый мрак, хлынувший на Галинтиаду из недетского взгляда очнувшегося после двухнедельной горячки Иолая.
Галинтиада очень боялась ошибиться.
Ошибка могла дорого стоить - в последнее время Павшие не баловали свою Одержимую искренностью.
- Ну, я побежал, бабушка? - подлил масла в огонь Амфитрион, нетерпеливо топчась на месте.
- Беги, голубчик, беги! Все Фивы говорят: Иолайчику дедушка-лавагет во сне является, помогает сыновьям могучего внука растить… Дедушку, маленький, слушаться надо, дедушка плохому не научит! Настоящим мужчиной вырастит Иолайчика! Вот и мне бы, старой, послушать - что такой дедушка, как у тебя, любимому внуку рассказывает?!
Голос старухи предательски дрогнул, и в нем, как узкое тело хорька в осоке, проскользнуло плохо скрываемое возбуждение.
Впрочем, нездоровый этот интерес мог быть вызван просто старческим любопытством - о чем Амфитрион не преминул себе напомнить.
- Много чего говорил дедушка… чтоб я сильным рос, чтоб кушал хорошо, чтоб жертвы ему приносить не забывал. Только…
- Что только? - непроизвольно подалась вперед Галинтиада. - Что - только, Иолайчик?! Ты не стесняйся, я тебе, чай, не чужая, чем смогу - помогу!
- Только я папе и дяде Алкиду не все сказал. А уж бабушке Алкмене и подавно. Испугался я…
- Чего ж ты испугался, маленький? Ты говори, ты Галинтиаду-то не бойся, я и папу твоего в детстве лечила, и дядю, и тебя самого - вишь, какой здоровенький! Галинтиаде твой дедушка диск золотой на память подарил - гляди, красота какая! Своим не говори, мне скажи! Бабушка Галинтиада поймет-пособит!
"Неужели ЭТО передается по наследству? - мелькнуло в голове у старухи. - Странно… а как же тогда Алкидовы сыновья? Или маленькие еще?!"
- Жертву дедушка просил. Только не простую - ему… ему… ему человека в жертву надо! Вот. А как я ему человека в жертву принесу?! - я маленький, не сумею! Да и не знаю, как… А дедушка все просит и просит - ему, наверное, очень надо…
Некоторое время Галинтиада молчала, со странной полуулыбкой глядя на мальчишку. Амфитрион не торопил ее. Стоял, понурившись, не зная, что старуха думает сейчас о семивратных Фивах, которые тесноваты для двух Одержимых.
И о жертвах - той, которую якобы просил покойный дедушка, и той, которую приказали принести Павшие после пятилетнего перерыва.
- А если я тебе помогу, маленький, - наконец разлепила узкие губы старуха, - ты передашь дедушке, что это старая Галинтиада веление его выполнила?
- Конечно, бабушка! - радость в голосе просиявшего мальчишки была абсолютно искренней. - Я-то передам, ты не сомневайся! Вот дедушка обрадуется!.. Ты не беспокойся, он услуг не забывает. Никогда. А папе сказать?
- Папе? Нет, папе не надо. Зачем его попусту тревожить?
- Правильно! Зачем его тревожить? А мы прямо сейчас пойдем жертву приносить?
- Дедушке-то? (Амфитрион вдруг сообразил, что старуха упрямо не желает произносить его имя, именуя покойного только "дедушкой".) Нет, сейчас не пойдем. Это дело неспешное, к нему готовиться надо. Ты жди, Иолайчик, жди-пожди, я сама тебя найду, когда надо будет! Хорошо?
- Хорошо, бабушка Галинтиада! Только бы…
Но сгорбленная карлица-старушонка уже семенила прочь.
А Амфитрион направился в палестру, но не вприпрыжку, а тяжелым неспешным шагом, словно груз десятилетий отягощал острые мальчишеские плечи.
Завтра он должен будет связаться с Гермием, рассказать ему обо всем и уговорить не трогать старуху до полной уверенности в том, что они берут именно Одержимую Тартаром.
Значит, до мгновения принесения жертвы.
Лишь бы Гермий был наготове…
Завтра.
Завтра он заглянет на базар и положит две вяленые рыбешки в миску горластого рапсода.
Амфитрион не знал, что через неделю и три дня к нему у входа в палестру подойдет загорелый мускулистый мужчина с пустыми и выцветшими глазами.
- Ты Иолай? - коротко спросит мужчина.
- Да.
- Галинтиада велела передать тебе, что все готово. Пошли.
На миг Амфитрион растеряется, понимая, что на этот раз не успевает предупредить Лукавого и дождаться появления бога в крылатых сандалиях.
Но… отступать было поздно.
Оставалось рассчитывать на Гермия, который обещал быть начеку.
- Пошли. Только мне сперва на базар забежать надо.
- Галинтиада ждет.
- Подождет! Сказал - на базар надо. Это быстро.
- Ну ладно… идем!
И мужчина с остановившимся взглядом возьмет за руку мальчика с недетскими глазами, после чего оба направятся в сторону городского базара.
7
Сегодня Ификл излишне увлекся, ставя бросок сперва дискоболам, а потом борцам (правда, в первом случае ученики швыряли плоский диск, а во втором - друг друга), - и поэтому не сразу заметил исчезновение сына.
Собственно, он мог бы вообще ничего не заметить, поскольку за последнее время успел привыкнуть к самостоятельности Иолая, но прибежавший из оружейной подросток начал спрашивать про юного Ификлида - и того в результате нигде не оказалось.
- Эх, жаль! - огорчился подросток. - А говорил - заходи во второй половине дня в оружейную, подберем тебе щит по руке! Соврал, выходит…
- Что подберем? - с удивлением переспросил Ификл.
- Щит. Мне Поликлей все в грудь копьем попадает, я к Иолаю, а он говорит, что у щита ремень скошен, вот я его излишне наотлет и беру. Договаривались в оружейной встретиться - не пришел ваш Иолай!
Ученики загалдели, обсуждая всякие советы Иолая (на которые тот, как оказалось, не скупился), и когда изумленный Ификл поинтересовался, знают ли они, сколько лет его сыну, - четко ответил только один, и то сразу застеснялся, словно никогда раньше над этим не задумывался.
Пожав плечами, Ификл оставил учеников на помощника (того самого Поликтора из первого выпуска палестры, с которым не раз дрался в детстве) и пошел искать сына.
В палестре Иолая не оказалось.
Проклиная вполголоса странности своего первенца, Ификл направился домой, где заставил изрядно разволноваться Алкмену с Астеропеей, поскольку женщины тоже не знали, где бродит Иолай.
- Не пропадет ваш сновидец, - бросила своенравная Мегара, выходя из гинекея. - Дедушка с того света поможет. Небось кто-нибудь из моих пропал - и не заметили бы даже! Спать легли бы небось. Следить за детьми лучше надо…
Ификл бешено глянул на старшую Креонтову дочь - и та умолкла. Четыре с лишним года назад, когда Мегара под предлогом того, что не различает близнецов, пыталась залезть в Ификлову постель, - между ними состоялся серьезный разговор.
Но не в постели, как надеялась пышнотелая Мегара.
С тех пор только Ификл и мог укротить эту кобылицу. Да и то потому, что после того случая она пыталась оклеветать Ификла в глазах Алкида, но на сей раз действительно перепутала братьев и нажаловалась не тому.
За что и была изрядно бита.
И до сих пор не могла понять - которым?
- Где Алкид? - спросил Ификл.
Мегара презрительно тряхнула гривой тщательно расчесанных волос и, не ответив, удалилась.
"Басилеев подарочек!" - чуть не вырвалось у Алкмены.
- Он у Креонта, - Астеропея успокаивающе положила руку на плечо мужа.
Словно ласточка присела на край утеса.
- Он у Креонта. К папе гонец с Эвбеи прибыл, от Эврита Ойхаллийского - ну, Алкид и пошел новости узнать. Говорят, Ифит-лучник, учитель ваш бывший, плохо с отцом ладит. Из-за Иолы, сестры своей пятилетней, - то ли бьет ее старый Эврит, то ли еще что…
Дальше слушать Ификл не стал и, подхватив со стены плащ, выскочил из дома.
Редкий дождь немного охладил его, и Ификл побежал кругами по окрестным улицам, внимательно глядя по сторонам и периодически зовя сына по имени.
Через полчаса безрезультатных поисков его догнал запыхавшийся подросток - тот самый, которому Иолай обещал подобрать щит по руке.
- Учитель! Мы это… ну, мы занятия прервали! Только нам Поликтор разрешил, вы не подумайте!..
- Короче! - рявкнул Ификл, машинально беря на заметку плохо поставленное дыхание юнца.
- Ну, это… мы Иолая вашего ищем, с ног сбились… и это…
- Нашли?!
- Да нет!
- Да или нет?!
- Нет! Зато нашли Фока-пьяницу… ну, знаете, который вечно у базара трется!..
Ификл еле сдержался, чтобы не дать болтливому недорослю по шее.
И хорошо, что не дал - понял он через мгновение.
- Фок вашего Иолая видел! С каким-то верзилой! Говорит, что Иолай ваш слепому рапсоду - ну, который все Гермеса славит! - две рыбешки в чашку сунул, а верзила его поторопил, и они пошли!
- Куда?!
- Фок говорит, что к Кадмее, к северной окраине… Вы не подумайте, учитель, - Фок трезвый был! Ну, почти… Стойте! Стойте, учитель! Я с вами!..
Куда там! - безнадежно отставший подросток только головой покрутил в восхищении, когда рванувший с места Ификл нырнул в усиливающийся дождь и исчез за мерцающей пеленой.
А богиня туч Нефела все доила своих небесных коров…