Я много тогда назадавал вопросов. В основном глупых. Да и чем мог интересоваться мальчишка, который еще ничего не соображает и не понимает? Для которого это все удивительное приключение? Кто внутренне приготовился к тому, что над ним будут ставить какие-то медицинские опыты (об этом тайком рассказывал Валерка, ездят типа плохие люди, хватают беспризорников, а потом ставят над ними опыты), а оказалось, что тут предлагают удивительное приключение. Да еще с возможностью покинуть этот мир, в котором за последние полтора года я не видел ничего радостного. Уже в процессе обучения, получая знания и учась думать и принимать самостоятельные решения и, главное, отвечать за них, я сообразил, что все не так уж и радостно на самом деле. Что переход без возможности вернуться – это решение, которое можно принять только раз, и отказаться от него уже невозможно. Как в той шутке Петровича: фарш невозможно провернуть назад и мясо из котлет не восстановишь. Второй вариант тоже был понятен: либо в закрытую академию ФСБ, либо в какие-нибудь войска специального назначения… очень специального. Не то, что я имел что-то против, однако меня натаскивали именно на то, что мне придется действовать одному, не от кого не завися и ни на кого не рассчитывая. Отсюда и обучение делать операцию самому себе под местным наркозом, изучение тактики выживания в любых условиях, скалолазание, стрельба, рукопашный бой, фехтование, обучению руководить людьми, принимать решения и нести ответственность за них, а также многое и многое другое. После всего этого идти под общую структуру… ну ясно же, что не впишусь я туда – слишком самостоятелен и в поступках и в мышлении. Слишком независим. Возможно и встроюсь в группу, привыкну, но… А зачем? Родителей и сестру я потерял и воспоминания о них, особенно о маме и сестре, по-прежнему причиняют боль. Гвоздь умер, остальные неплохо устроились. Разве что…
Через год жизни на базе я попросил Александра Петровича узнать о дяде Игоре.
– Отомстить хочешь? – сразу спросил куратор. Мою историю он прекрасно знал.
Я задумался.
– Не знаю. – Честно ответил я. – Хотел бы просто посмотреть на него.
– Ладно, – вдруг согласился полковник. – Постараюсь узнать о нем что-либо. Но о мести забудь.
Через несколько дней он появился у меня в комнате, молча бросил на стол конверт и вышел. Я поспешно встал с кровати, зажег лампу и открыл – там было всего лишь две фотографии одного места, сделанные с разных ракурсов. Я опустился на стул, разложил фотографии на столе и долго не отрывал от них взгляда. Судя по надписи на могиле, которая и была на принесенных фотографиях, дядя Игорь пережил отца всего лишь на два года. Жалел ли я, что это сделал не я? Может быть… где-то далеко внутри. Мне часто снился сон, как я тихо открываю дверь его дома, поднимаюсь по лестнице (я неоднократно был в доме у дяди Игоря с отцом), вхожу в кабинет… дядя Игорь поднимается с дивана, на котором отдыхает, а подхожу к нему, достаю пистолет. Дядя Игорь испуганно смотрит на меня, пытается что-то сказать, а я стреляю… стреляю… стреляю… уже давно кончились патроны, а я продолжать жать на курок и просыпаюсь.
– Как он погиб? – поинтересовался я при встрече.
– Его застрелили в собственном доме. Убийца пришел, когда этот твой дядя Игорь спал на диване в кабинете на второй этаже. Похоже, ему удалось проникнуть в дом незаметно. Девять выстрелов почти в упор. Стрелял явно не профессионал – всадил весь боекомплект. Убитый, кстати, похоже, успел увидеть убийцу и разглядеть его.
Я испуганно вздрогнул: может сны материальны? Могут ли сны убивать? К счастью моего испуга Александр Петрович не заметил, а тот сон с тех пор мне больше не снился ни разу.
Много позже меня заинтересовал и другой вопрос, который до этого мне как-то не приходил в голову: а почему переход осуществляет только один человек? Ведь в незнакомом мире, если кто согласен на такой поход в один конец, всегда лучше быть с кем-то. С кем-то, кому можно доверять, с кем можно поговорить, да просто положиться. Даже вдвоем лучше в незнакомом месте, чем одному.
Александр Петрович, когда я задал этот вопрос, согласно кивнул.
– Конечно, лучше. Я раньше не стал говорить тебе об этом, ты и так мало что понимал в моих объяснениях. Но не получается отправить двоих. Почему, не знаю. И никто не знает. Есть масса теорий и версий, каждая из которых не лучше и не хуже других. Когда еще этого не знали, потеряли двоих добровольцев. Один прошел нормально, а второй на той стороне приземлился уже мертвым, о чем нам сообщил первый, вернув тело.
Понял я и еще одну проблему, о которой Александр Петрович умолчал при моей первой экскурсии по базе. Меня-то привели сюда когда мне еще и десяти не исполнилось, а потом очень основательно учили и тренировали. И учителя эти были далеко не обычные и очень не простые и методики их тоже были весьма специфическими, но очень и очень действенными. Ну какой, например, обычный учитель будет обучать меня вскрывать сейфы с помощью куска проволоки? Или использовать любой предмет в комнате в качестве оружия? Те же добровольцы-карлики вынужденно уходили без такой подготовки – на это просто не было времени. А значит, их шансы выжить в чужом мире были намного меньше моих. Найти же профессионала разведчика карлика, согласного на такое вот путешествие в один конец задача далеко не тривиальная. Ведь кто, обычно соглашается на такое? Неудачники, считающие весь мир виноватым в своих бедах, либо те, кто все здесь потерял и решивших начать с чистого листа, как например я. Отправлять же не добровольцев смысла нет – как из заставишь работать на той стороне? Нет, конечно, чему-то учили, но, во-первых, обучить нормально восемнадцатилетнего человека задача намного сложнее, чем обучение ребенка, а во-вторых срок на все был меньше года. Ну и чему за это время можно научить? Я-то мог себе представить чему, благо сам прошел всю эту школу. И придя к такому выводу, я никогда не задавал Александру Петровичу вопрос, почему он решил попросить меня участвовать в этом эксперименте. Просто у меня сейчас, после всех дрессировок было реально намного больше шансов выжить и устроиться в новом мире, чем у всех предыдущих добровольцев. Несмотря ни на что остальное.
Володя отложил гитару и задумался… И долго еще сидел так, обняв руками колени, витая своими мыслями где-то далеко. Потом вдруг встрепенулся, встал и подошел к книжному шкафу. Задумчиво провел рукой по корешкам книг. Проскочил справочники и энциклопедии и замер около раздела с художественными книгами, немного поколебался и достал первую попавшуюся книгу, не читая названия. Повернул и хмыкнул: "Трудно быть богом" Стругацкие. Очень даже забавно. Саму книгу он не читал, но ее рассказывал однажды Гвоздь. Володя плохо помнил конкретные детали рассказа, но суть уловил точно. На ходу пролистывая первые страницы с аннотацией и информацией об издании, он отыскал начала и приступил к чтению как раз, когда подошел к креслу, так и сел в него, не отрываясь от книги.
Книга Володю настолько заинтересовала, что ему пришлось прилагать некоторое усилие, чтобы отложить её. Со вздохом, отложил и отправился в спортзал тренироваться. Потом душ и за компьютер. Ради развлечения полазил по различным форумам, особенно смешили его рассуждения некоторых оригиналов на военные темы про то, как надо действовать чтобы реформировать армию. Причем уже по одним постам таких авторов становилось ясно, что армейской жизни они не знают совершенно и не представляют, как вообще функционирует такой сложный механизм, как армия. Мальчик даже в дискуссии не вступал, но читал с интересом, порой сохраняя некоторый посты, чтобы показать Аркадию, заранее предвкушая, как он будет зачитывать эти перлы своим бойцам, и как все они будут смеяться. Занятие быстро наскучило. Толковой информации мало, а глупостей… ну немножко посмеялся, поднял себе настроение, но слишком много, уже перебор. Володя отправился на литературный форум. Любовь к словесности привила ему Татьяна Николаевна, одна из немногих женщин преподавателей на Базе. Умела она видеть незаметное, в текстах, обращать внимания на мелочи. Володя порой забывал обо всем, слушая ее пересказы книг и их анализ. А какие споры возникали после прочтения… как они увлеченно и до хрипоты спорили о поступках тех или иных героев… Шекспир, Сервантес, Данте, Гоголь, Пушкин, Достоевский. Достоевский это был вообще ее любимый писатель, а вот Володя его так и не понял. Татьяна Николаевна объяснила это тем, что он еще не дорос до него. Мальчик не спорил – может и так, но поделать ничего не мог. Слишком тяжелый автор. Хотя талантлив, тут не поспоришь. Вообще её уроки отличались от обычных – они строились в виде беседы, в которой позволялось спорить, перебивать учителя, уточняя материал, если непонятно или задавать вопросы. Очень оригинальная манера, но Володя она нравилась.
Кроме словесности, она еще преподавала культурологию и обычаи народов мира. Потом еще добавилась история мировых религий и философия. Мальчик улыбнулся, вспомнив первый урок.
Татьяна Николаевна задумчива оглядела меня, спокойно сидящего за партой, благовоспитанно сложившего руки перед собой.
– Что-то ты какой-то мелкий.
Я сердито засопел. Никому! Никому я не позволял называть себя мелким!!! Да, я маленький слишком для своего возраста, выгляжу на восемь, но мне уже одиннадцать!!! И я почти уже взрослый!!!
– Ну-ну, не кипятись, – вдруг улыбнулась учитель. – Я не хотела тебя обидеть. На самом деле это начало нашего урока?
– Оскорбление? – возмутился я.
– А разве я тебя оскорбила? – деланно удивился Татьяна Николаевна. – Знаешь, по обычаям некоторых народов, я сделала тебе комплимент. Там считается, что маленький человек – это выделенный духом с особой судьбой человек. И назвать кого-то мелким – вовсе не оскорбление.
– Да? – я задумался. – Но я ведь не из этих народов.
– Вот это ключевой момент. Ты обиделся, потому что не воспринял мои слова как комплимент. А вот абориген твоей обиды просто не понял бы. Какой из этого вывод?
Я честно задумался.
– Не знаю, – признал я поражение.
– Вывод же тот, что если для тебя твои слова кажутся совершенно безобидными, это не значит, что они будут такими же для кого-то другого. Тебе предстоит отправиться в другой мир, где культура может быть совершенно отличной от той, к которой ты привык. И тебе надо научиться принимать её, что бы влиться. Пытаться переделать культуру народа под себя не самый лучший способ обеспечить себе спокойную жизнь. Знаешь поговорку: в чужой монастырь со своим уставом не ходят? Вот это как раз твой случай. А потому научись уважать чужую культуру и чужие обычаи, даже если они кажутся нелепыми или неправильно. Бесполезно в древнем Риме рассуждать о правах рабов и недопустимости рабства. Тебя не поймут.
– А как же восстание Спартака?
– Как ту думаешь, если бы Спартак победил…
– Невозможно. С того момента, как он повернул от Альп обратно в Италию – он был обречен. Штурмовать Рим он не мог по причине отсутствия сил, а с моря уже подходили легионы Помпея. А это были боевые легионы, а не те тыловые части, что Спартак громил до этого. Победить Спартак не мог даже теоретически – слишком неравные силы.
С каждым моим словом Татьяна Николаевна морщилась все сильнее и сильнее.
– Ладно-ладно. Остановись! Твой анализ военной обстановки понятен. Похоже, тебя хорошо этому учат. Но я вопросы задаю не по военной обстановке, а по моральной. Вот представь, что Спартак победил бы. Что бы в первую очередь сделали его сподвижники, после захвата власти в Рима?
– Что?
– Набрали бы себе рабов, конечно. И все быстро вернулось бы на круги своя. Раньше были одни рабы, а другие господа, стало бы наоборот. Поэтому прежде, чем что-то пытаться делать сначала пойми чужую культуру, их обычаи, проникнись ими.
– Даже если эти обычаи совсем дикие?
– Володя, порой меня пугает высокомерие некоторых людей. Объявить что-то диким, варварским не давая себе труда даже попытаться понять чужую культуру… Все-таки колониализм неистребим, чтобы там не говорили разные либералы, объявляющие варварством все, что не вписывается в их представления о мире. Но обычаи никогда не возникают просто так. Всегда, запомни, всегда у его истоков лежит какая-то целесообразность. Если попытаться изучить историю народа, его культуру, то всегда станут понятны и их обычаи. Да, в текущий момент они могут уже мешать развиваться, но общество всегда консервативно и с трудом отказывается от того, к чему привыкло – это тоже стоит учитывать. Поэтому настоящими дикарями выглядят не те, кто соблюдает какой-то обычай, который кому-то может не нравиться, а те, кто объявляет на основании этого дикарями целые народы, присваивая себе право на разное "бремя белого человека" или записывая других в страны зла.
– Это вы про империю зла?
– Нет, это я про Толкиена. Если не читал, посмотри. Потом мы поспорим с тобой об отношении светлых эльфов и орков и почему автор считал очень добрым делом, когда эльфы уничтожали под корень все поселения орков вместе с женщинами и детьми. А вот если орки делали тоже самое с селениями эльфов, то это от их кровожадности, безусловно. А потом попытаемся составить портрет цивилизации, из которой выходят такие авторы.
– Хорошо. Но вот про обычаи. Вы говорите, что каждый имеет под собой веское основание.
– Да, при рождении обычая.
– Какой смысл тогда запирать женщин в терем в допетровской Руси?
– На момент воцарения Петра уже никакого. Но давай попробуем понять как появился этот обычай. В Киевской Руси его не было. А вот после монгольского нашествия вдруг появился. Ни о чем не говорит?
Я подумал.
– Хотите сказать, что таким образом мужья и сыновья прятали своих жен, матерей и сестер?
– Правильно. Вспомни. Что в городах сидели ханские сборщики податей, которые могли потребовать себе все, что угодно. Отказ грозил карательным походом. Когда в одном из городов убили такого сборщика дело обернулось сожжением города и уводом его жителей в рабство. Значит, если не можешь сопротивляться – не показывай. За то время, что длилось иго, люди привыкли к такому положению вещей. Да и после оставались еще Крымское ханство. Казанское, Астраханское. И каждое совершало набеги. Только при Иване Грозном удалось завоевать два из трех ханств, но вспомни, что даже при нем при набеге крымского ханства была сожжена Москва. А тем, кто не испытал такого, легко рассуждать о варварстве.
– Это вы на Европу намекаете? – вспомнил я читанные записки путешественников и послов.
– В основном, да.
– Тогда еще вопрос: отказ от бань в той же Европе. Как вы объясните этот обычай? Люди там начали регулярно мыться только в конце девятнадцатого века.
– Верно. С развитием науки. Но объясню легко. Западная Европа наследница западной Римской империи, которая очень долго боролась с христианством. Некоторые императоры устраивали настоящие гонения на христиан и христиане в ответ демонстративно сторонились того, что считали развращенной империей. По сути, они были правы, кстати, публичные бани в Риме были общие, для нас дикость, а тогда обычное дело. Преследуемые властью, первые христиане ходили в рубищах, жить, порой, приходилось в пещерах. Когда же империя приняла христианство, началась борьба за чистоту нравов так, как они это понимали. Но пока империя была сильна, она еще поддерживала некоторый порядок, но с момента падения все покатилось в пропасть. Аналогия для людей проста: бани – порождение языческого мира и моются в них грязные язычники. Настоящему христианину это не нужно. Позже появились еще оправдания.
– Так разве это не варварство?
– А с какой стороны смотреть? Европейцы считали варварами русских за то, что те моются каждую субботу. Кто из них прав?
– Вспоминая периодические нашествия чумы в Европу, считаю, что правы русские.
– Это ты основываешься на современных знаниях. А в то время это была вера. И правых с виноватыми тут не выделить. Не уподобляйся тем, кто считает всех варварами только потому, что они не такие, как ты.
– Ну хорошо. Я знаю такой обычай, который вы не сможете оправдать ничем. Каннибализм.
– Опять не прав. Давай-ка, вспоминай, где был особенно широко распространен каннибализм.
– Мммм… – Я задумчиво изучил потолок. – Я помню только из детей капитана Гранта. Новая Зеландия.
– Верно. Небольшие острова. Новая Зеландия, Полинезия, Гавайские острова, где аборигены съели Кука.
Точно! Как же я мог забыть!
– И что?
– Вот и смотри. Маленькие острова. Климат хороший, растительности много, но животный мир весьма ограничен. Человеку же, чтобы жить нужен белок и потеин, которые он получает поедая мясо. Без этого человек слабеет, слабеют его умственные способности, через несколько поколений жители таких островов на одной растительной пище выродились бы и погибли. И как же им получить необходимый им белок? Вот и думай над выбором: либо поедай своего врага и живи, либо медленно слабей и умирай.
– Разве те дикари могли знать о протеинах и белках?
– Не думаешь. О белках они знать не могли. Но они не могли не видеть, что тот, кто ест мяса – становится сильнее и здоровее, а кто его не ест, наоборот. Мяса же всем не хватает. Легко быть не каннибалом, живя на континенте, где бродят целые стада мяса, а вот на таких островах?
– А как же вегетарианцы?
– Не забывай про современную химию – все необходимые элементы они могут получать с помощью витаминов. А вот на маленьких островах аптек с витаминами нет.
– Но ведь каннибализм был и на континенте.
– Был. В весьма ограниченных количествах. И от него быстро отказывались. Итак, какой вывод от сегодняшнего урока?
Я подумал.
– Не делать выводов о чем-то, предварительно не изучив все стороны. Возможно то, что кажется отталкивающим имеет какой-то смысл.
– Правильно. Молодец. Самое главное, пойми, в жизни не бывает только двух цветов. Мир намного сложнее черно-белого представления. Но мы об этом еще будем говорить на многих занятиях. Я буду тебе преподавать еще историю религии…
– А это зачем? Думаете в другом мире тоже христианство?
– Вряд ли. Но изучив историю разных религий, ты поймешь те скрытые силы, которые движут верующими людьми. Поймешь как та или иная религия отражается на поведении людей их мировоззрение и поступках. Пытаясь вжиться в новое общество, нельзя пренебрегать мелочами.
С урока я вышел крайне задумчивым и потом еще много времени размышлял над всем услышанным.