- Да, - Женя подвинула к Андрею конфеты. - Я и в профсоюз ходила, выяснила. Так вот, зимние мы со всеми отгуляли, а ещё двадцать дней осенью, не раньше октября.
- Ну, и у меня, значит, так же, - хмыкнул Андрей. - Закон, говорят, он всем закон. Хотя… стоп, я же с мая, так десять месяцев… - он запнулся.
- Май - это пятый месяц, - сказал Эркин. - А всего их двенадцать, так? - и сам себе ответил: - Так. Значит, после февраля пойдёшь.
- Это в марте? - Андрей мечтательно вздохнул. - Ох, и погуляю я… котом мартовским.
Женя так смеялась, что даже взвизгнула. Смеялся, упав лицом на руки, и Эркин. Андрей самодовольно ухмыльнулся и встал.
- Ну, кто куда, а я баиньки, - и, выходя из кухни, тихонько мяукнул.
Отсмеявшись, Эркин встал и собрал посуду.
- Ты иди, Женя, ложись, я уберу.
- Ага, - встала и Женя. - Спасибо, милый.
Эркин вымыл и расставил посуду, налил воды в чайник, чтобы утром только на огонь поставить. Прислушался. Так, Женя вышла из ванной. Если он сейчас и столкнётся с Андреем, то не страшно, хотя нет, Андрей будет его ждать.
В ванной он быстро вымылся, с наслаждением растёрся полотенцем и, прислушавшись, немного потянулся, разминая мышцы. И в прихожей столкнулся с Андреем.
- С лёгким паром, - ухмыльнулся Андрей.
- И тебя с будущим, - улыбнулся Эркин.
Женя лежала в постели и ждала его. Войдя, Эркин привычно закрыл за собой дверь, сбросил халат на пуф и потянулся под восхищённым взглядом Жени.
- Какой ты красивый, Эркин, - вздохнула Женя.
И тихо засмеялась: такой счастливой была улыбка Эркина.
Время позднее, завтра рано на работу, и Эркин позволил себе только обнять Женю, поцеловать и погладить, пока её тело не стало совсем сонным. И когда она уснула, уткнувшись лицом в его шею, он, осторожно потянувшись над ней, выключил лампу и распустил мышцы. Женя всё ещё обнимала его, и он уже во сне подвинулся, чтобы ей было удобно лежать.
У себя в комнате Андрей сбросил на стул халат, погасил свет и лёг. Простыня приятно заскрипела под телом. До чего же хорошо! Девчонкам он написал, как надо, на работе, в школе, да везде - всё у него тип-топ, хорошо, и лучше не надо. А то письмо… а на хрен! Не нужен он отцу, ну, так и чего психовать, не из-за чего.
Андрей вздохнул, заворачиваясь в одеяло. Он не хотел думать об этом, но всё равно… Каждый - не каждый, но уж через два на третий накатывало. Он сталарся вспоминать отца тогдашним, а видел нынешним, председателем Комитета. И снова от острой боли щемило в груди, как от удара. Андрей стиснул зубы, пересиливая слёзы. И справился. Не в первый раз ему вот так… Ну что, мама? Всё у меня хорошо, всё тип-топ, живу, работаю, учусь. Живу в семье, работаю кем хочу, учусь в школе. Мама, жаль, тебе бы Эркин понравился, и Женя, жена сына - невестка, так? Так, мама, ты бы ведь взяла Эркина в сыновья, он же - мой брат, я так хотел старшего брата, ты знаешь, нет, жена сына - это сноха, Женя тебе сноха, а ты ей - свекровь, Аня с Милой и Алиской вместе бы играли, хотя… Миле сколько сейчас? Мне двадцать один, а она на три года младше, а Аня старше так же, Ане тогда двадцать четыре, а миле восемнадцать, мы бы их замуж выдавали, да, мама, всё у меня хорошо, мама, вот тебя только нет, и девчонок, а отец… Мама, он ушёл когда, ты нам что сказала? Чтоб мы молчали и даже не думали о нём, не вспоминали, чтоб и случайно не проговориться, будто его и не было. Ну, так оно и есть. Не было его и нет. И не нужно. Мама, у меня всё хорошо, слышишь, мама?
Андрей уже спал, продолжая во сне разговаривать с матерью.
Приглашение на вечеринку к Джинни и обрадовало, и смутило Громового камня. Конечно, приятно, и на паре вечеринок он уже был, всё прошло великолепно, но… но Джинни с той стороны, она-то девчонка и не понимает ничего, но вот её мать… Он её видел пару раз в городе, и в общем она ему даже понравилась, вполне приличная старуха, но Джинни как-то обмолвилась, что её отец погиб на войне, так что… так что вряд ли её матери будет приятно видеть его форму и награды. А в племенном тоже не пойдёшь, а штатского у него ничего нет. Значит… значит, надо купить. Рубашку, брюки, ботинки, носки и кое-что поверх рубашки, скажем, лёгкую куртку или дешёвый пиджак.
Он достал и пересчитал свои деньги. Зарплату обещали на следующей неделе, за квартиру он заплатил, но… но остаться без копейки, чтоб и сигарет не на что купить, тоже не хочется. Нет, значит… на сигареты и всякие мелочи десятка до зарплаты, а на остальные пойти купить одежды.
Громовой Камень оттолкнулся от стола и встал. Быстро скинул кожаную рубашку, леггинсы и мокасины, убрал всё это в шкаф и достал форму. Она у него всегда в порядке. Быстро оделся, уложил деньги в нагрудный карман гимнастёрку и застегнул пуговичку. Глянув в зеркало, расчесал волосы. А хорошо его постригли, и вообще… ничего смотрится. Не "смерть девкам", но близко к этому. День пасмурный, и без палки не обойтись. Но боли вполне терпимые.
Будним днём в пансионе тихо и пустынно. Жильцы на работе, хозяйка и прислуга заняты домашним хозяйством. Громовой Камень спустился вниз, взял из стойки для зонтиков свою палку - он теперь держал её здесь и по дому ходил свободно - и вышел на улицу.
День не то что пасмурный, но… приглушенный, дождя нет, может, и не будет, а в воздухе стоит мелкая водяная пыль, и тепло. Громовой камень шёл быстро, но без спешки, не наваливаясь на палку. Как всегда, в будни с утра прохожих мало, некоторые из встречных с ним здоровались. Иных он вспоминал: родители его учеников, - лица других просто знакомы, но отвечал он всем.
А вот в торговых рядах было людно, хоть и не так, как в выходные. Громовой камень шёл вдоль ряда мужской одежды, когда его окликнули:
- Ой, доброго здоровья вам! Наконец-то заглянули!
Громовой камень оглянулся. Пухленькая кудрявая блондинка приглашающе улыбалась ему из-за прилавка. И он сразу вспомнил её. Это мать худенького и такого белоголового мальчика из группы дошкольников, да, Филя, Филипп Смирнов.
- Здравствуйте, - улыбнулся он ей, подходя к прилавку с мужскими рубашками.
- Вот хорошо, что зашли, - она радостно тараторила, раскладывая перед ним прозрачные хрустящие пакеты. - Только-только получили, из Царьграда товар, лёгкие, чистый хлопок, как раз для лета, и расцветка самая модная, а уж вам-то к лицу будет…
Под её трескотню он выбрал себе две рубашки: бежевую с короткими рукавами на жару и голубовато-серую с длинными. Конечно, этого мало, и цвета хорошие, но денег в обрез.
А брюки лучше тёмные, конечно, для лета, да, положены светлые, но ему-то нужны универсальные, чтоб и в пир, и в мир. Ещё ботинки, тоже тёмные, но лёгкие, кожаные под гуталин, две пары носков и… на третью ему не хватило.
И уже идя домой с аккуратным тючком, Громовой Камень вспомнил про куртку. Так, здорово же он просчитался, хотя… хотя, стоп, у него же есть куртка, племенная, с вышивкой и бахромой, но именно куртка, а не рубашка, так что вполне ничего, вполне и даже очень.
Дома он распаковал тючок и разложил покупки на кровати, полюбоваться. Да, возможно он переплатил, и скорее всего именно так, но у него никогда не было таких… вещей. В Эртиле до армии, ему все покупали, в армии тоже понятно… без выбора. Нет, он всё-таки купил хорошо. Так что завтра с утра на урок он пойдёт как всегда в форме, потом вернётся, пообедает, приведёт себя в порядок - примет душ, переоденется - и пойдёт к Джинни. Посмотрим, что из этого получится.
* * *
Чолли придержал Раската, похлопал по шее и отпустил поводья. Облака разошлись, открывая летнее солнце, и равнина сразу заискрилась, заблестела. Чолли распахнул куртку, снял и сунул в карман шапку, подставляя лицо солнцу. Ну вот, первую весеннюю страду они свалили, огород у них теперь не хуже, чем у других. Сад, правда, голый, но опять же соседи объяснили, что сад делают осенью, а урожая всё равно ещё ждать и ждать, но и у них не день впереди, не год, а вся жизнь. А цветы в палисаднике уже цветут вовсю, беседку для летнего чая ему помогли поставить, и летнюю кухню, чтоб зря печь не топить, в хлеву стоит корова, бело-рыжая Милка, и молоко теперь своё, да ещё десяток кур с пёстрым петухом… немалое хозяйство, Настя за весь день не присядет, и он сам до работы, после работы…
Чолли усмехнулся. Смешно, но ему даже нравится всё это. Это его хозяйство, его дом, его семья. Там, в Алабаме, всё равно в нём жило постоянное: отберут! Хозяйское слово ненадёжно, сегодня дал, а завтра отнял. Ни за что-то, ни почему-то, а только чтоб власть свою показать. А здесь… здесь совсем другое. Они это купили, на свои деньги, а что подари ли им, так это ж по дружбе, от чистого сердца. И когда Силины, что в соседнем проулке живут, младшего своего женили, так он с Настей вместе со всеми на той свадьбе гулял, и Настя со всеми женщинами свадебный пирог ставила, а на поезжанье, когда за невестой в Маковку - соседний посёлок - поехали, так он с мужчинами верхом на Раскате, а Настя с другими молодками в бричке. Хорошо погуляли.
Чолли рассмеялся воспоминанию и шевельнул поводом. Раскат сразу пош1л рысью. А объезжать раската ему и не пришлось, конь будто всё знал заранее и подстраивался под него. Теперь-то он понял, что такое: свой конь. Раскат под него, и он под Раската. На следующее лето, когда с табуном будет в степь уходить, Раскат уже поставлен будет. А сёдла здесь другие, пришлось заново учиться да привыкать, это Раскат его принимает как есть, а другие, бывает, сердятся. И он хоть и рабочим пока числится, а и на объездку его зовут, и конюхам он не только помогает, а бывает и наравне работает. И всё не за просто так, а к зарплате прибавка. Ну-ка, давай, раскат, пошёл, ну, пошёл!
И свист ветра в ушах, и стремительно летящая под копыта зелёная молодая трава. Давай, раскат, давай! Чолли привстал на стременах, подался навстречу ветру.
Как тренировать Раската, ему3 рассказали подробно и очень понятно. А однажды, когда он работал Раската в манеже, пришёл директор, постоял, посмотрел, а потом вошёл к нему и сказал. Всё по делу и не обидно. И… и не по-хозяйски. Нет, он директору не ровня, и говорил с ним директор не как с ровней. А… как опытный с новичком. Он для директора - человек, а не скотина рабочая.
Чолли прислушался к дыханию раската и довольно улыбнулся: хорошая дыхалка, а если ещё поставить, как ему говорили, то на осенних скачках он со многими поспорит.
А в воскресенье Мишку и Светку на коня сажали, из младенчества вывозили. Положено здесь так, чтоб от материнской груди да на коня. Соседи собрались, сразу после церкви, стол во дворе накрывали, Настя напекла пирогов, у неё уже совсем хорошо получается, он привёл из конюшни Раската и вывез мишку. И всё бы на этом, да Светка такой рёв подняла, что и её посадили, а она сразу за гриву уцепилась, еле стащили потом. Смеху было, что, дескать, по ошибке девка, парнем бы ей быть, поминали какую-то Кавалерист-девицу, Анку-Атаманшу. А на следующий год он пашу вывезет.
Так, дыхалку он Раскату сегодня отработал, пора и домой. Раската обиходить, домой забежать и на дежурство, сегодня он в ночь. И, словно услышав его мысли, Раскат, не сбавляя хода, стал поворачивать налево, к посёлку.
- Хорошо, Раскат, - похлопал его по шее Чолли. - Хорошо.
* * *
На выходной он решил съездить в Царьград. Погуляет, сходит в зоопарк. Читать он читал, но надо и посмотреть. Утром выедет, вечером вернётся. Он словно спорил с кем-то, отговаривающим его. В самом деле, чего ему киснуть, ездил же, и не раз, и всё благополучно обошлось, деньги, да, потратил, ну, так он же и зарабатывает неплохо, и одет на уровне, и вообще…
И, ложась спать, Дэн завёл будильник на полвосьмого. Чтобы успеть на электричку в восемь- пятнадцать, тогда в полдесятого он в Царьграде. Он уже лежал, когда в дверь постучали.
- Кто? - спросил он, не открывая глаз.
- Это я, Арчи, открой.
Чертыхнувшись, Дэн вылез из-под одеяла и зашлёпал к двери, щёлкнул задвижкой.
- Входи, - и отступил вбок.
Арчи умело при открыл дверь на щель и ловко проскользнул в комнату.
- Ты чего так рано завалился?
- В Царьград еду, - хмуро ответил Дэн. - Чего тебе?
Арчи внимательно посмотрел на него. И спросил, заранее зная ответ:
- Сигареты есть?
- Ты чего? - удивился Дэн. - Головой приложился? Я ж не курю.
- Знаю, - кивнул Арчи и улыбнулся. - А вдруг завалялись?
- Иди ты! - Дэн выругался по-английски и продолжил по-русски: - Коли за этим, так отваливай.
- А поговорить если?
- С этим к доктору Ване. Или к батюшке. Отваливай. Мне вставать рано.
- А чего у тебя там в Царьграде? - не унимался Арчи. - Зазнобу завёл?
- А пошёл ты! - кинулся на него Дэн.
Но силы были равны, и выкинуть Арчи из комнаты не получилось, а там и коридорный мог на шум заявиться, а это уже скандал и до милиции недалеко. А им это нужно?
- Ладно, - отпустил он Арчи. - Говори, зачем пришёл.
- Я ж сказал уже. Поговорить, - Арчи заправлял рубашку в брюки, дрались-то не всерьёз, так что ни синяков, ни порванной одежды и быть не могло. - Тоскливо что-то.
Дэн невольно кивнул. В самом деле, какая-то непонятная тоска то и дело накатывала на него. Да и на остальных, он же видит.
- Ладно.
Он взял со стула и прямо на голое тело натянул старые армейские штаны, потом включил верхний свет.
- Чаю хочешь?
- Для разговора если, - пожал плечами Арчи.
Для разговора - это остывший чай, неполные чашки: всё равно пить не будут. Дэн отодвинул занавеску, закрывавшую кухонную нишу и стал накрывать на стол.
Готовить в комнатах не то, чтобы запрещалось, а… не одобрялось, скажем так. Трактир внизу, только закажи и тебе всё прямо в комнату доставят, но чай… святое дело. И в каждой комнате ниша за весёленькой в тон к обоям занавеской, а там шкаф-стол для посуды и продуктов и маленькая - на один диск - электроплитка.
Дэн поставил на стол две чашки с чаем и кивнул.
- Садись.
С чего-то разговор надо начинать.
- Ты завтра как?
- Во вторник, - Арчи вертел, катал в ладонях чашку, будто грелся, - ты в школу записался?
- Как все, - Дэн усмехнулся. - А чего ещё делать?
- Слушай, - Арчи улыбкой извинился за вопрос, - ты в Царьград поэтому мотаешься?
Дэн угрюмо кивнул.
- Ну… интересно тоже, конечно.
Помолчали, и арчи заговорил о том, о чём все думали, но старались вслух не говорить.
- Элам проще.
- Да, смотри, как устраиваются.
- Хотя… вон Джо с Джимом возьми.
- Они вдвоём, так что семья, да и Пафнутьич, крёстный их…
- Он одинокий, своей семьи нет, вот и пофартило парням.
- А тётя паша нам всем крёстная, да на всех её не хватит.
Семья, иметь свою семью… раньше они об этом не думали. Лишь бы выжить. И в госпитале, в Спрингфилде, все жили в одном корпусе, и они были как все. А здесь… гостиница, меблирашки, жилец на пансионе… устроились-то все, а всё не своё, у чужих, ну, не из милости, а за деньги, а всё одно. Своего только одежда, да из посуды кой-какая мелочь. Будто…
- Временные мы здесь, - сказал вслух Дэ.
И Арчи кивнул.
- А что делать? Не там же оставаться.
- Ещё чего! - фыркнул Дэн. - Как Андрею? Дрожать, что встретишь?
- Ну, я-то своего подушкой, - усмехнулся Арчи, - прикрыл.
- Последнего, - уточнил Дэн. - А прежнего? А надзирателей? Э, да чего там говорить. А здесь… может, и приживёмся.
- А куда ж денемся, - ответил по-русски Арчи. - Назад дороги нет. Ты ссуду потратил?
Дэн мотнул головой.
- На одежду оставил, а остальное на книжку.
- Ну, как все, - улыбнулся Арчи. - Тётя паша присоветовала?
- А кто ж ещё? У доктора Юры теперь свой дом. У докт ора вани тоже. Кому мы нужны, сам подумай.
Арчи кивнул, но возразил.
- А помнишь, доктор Ваня говорил, что ты сами себе нужны. Что все люди… как это? Да, самоценны.
- Ты уже вроде Андрея заговорил, - усмехнулся Дэн. - Так это люди, Арчи, а мы… - и по-английски: - Погань рабская, - и снова по-русски: - И людьми не станем. Ты же знаешь это.
- Знаю, - вздохнул Арчи. - Но… послушай, мы же перегорели.
- И кому мы теперь нужны?
Дэн сам не ждал, что разговор так пойдёт, но вот… накипело и выплёскивается.
- Ладно, - тряхнул он головой. - Как будет, так и будет.
- Ладно, - согласился Арчи. - На следующей неделе школа заработает, не до психов станет.
Дэн с улыбкой кивнул. Доктор Ваня им так и говорил, ещё в Спрингфилде. Чтоб всякая дурь в голову не лезла, надо чем-то заняться. И школа тут в самый раз.
- С осени тогда на среднюю? - окончательно перешёл на русский арчи.
- Аттестат же нужен, - ответил Дэн. - Со справкой нас только здесь и будут держать. А так…
- Ну, и дипломы наши, - возразил Арчи. - Массажист, медбрат, а санитаром тебя и так везде возьмут. Но аттестат тоже нужен. Да только три года пахать.
- Отпашу, - усмехнулся Дэн. - А ты что, против?
- Нет, конечно.
Арчи рывком встал.
- Ладно, спасибо за разговор. И спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - кивнул Дэн.