- Сегодня никаких Погружений, - буркнул Сарагоса, едва инструктор по кличке Скиф переступил порог и отрапортовал о прибытии. - Тут впору не погрузиться, а нагрузиться… - Он потер плечо, болезненно сморщился, потом поднял трубку внутреннего телефона и крутанул диск. - Доктор, ты? Скиф появился… Ну и что? Как ну и что? Мы же собирались сходить к этому… к этому потомку картлийских князей… Не видишь смысла? А я вижу! Я для него, понимаешь ли, тупой бизнесмен, ты - безграмотный колдун, а Скиф у нас историк! Специалист по таким делам! Может, ему удастся напугать кретина… Так что пойдем! Через десять минут!
Он грохнул трубкой и повернулся к Кириллу.
- Трудный клиент? - сочувственно поинтересовался тот.
- Трудный? Не то слово, парень! Заносчив, упрям и богат, что твой Крез… и когда успел столько нахапать! Финансист, одним словом… А пыжится-то как! Гордости хватит, чтобы заново вымостить всю Военно-Грузинскую дорогу! К тому же редкостный бабник, - добавил Сарагоса с явным отвращением.
- Ну и послали бы его куда подальше… скажем, мостить шоссе в кавказских ущельях, - посоветовал Кирилл. Ему доводилось бывать в тех местах, и он отлично помнил, что хорошими дорогами Кавказ похвастать не мог - впрочем, как и Россия.
Начальник взглянул на него и испустил глубокий вздох.
- Молод ты, парень, горяч… Разве я могу потерять такого клиента? Он ведь деньги платит, Скиф, ба-альшие деньги! Э? И мы ему кое-чем обязаны… К тому же хоть я и шеф, но надо мной есть босс. - Тут Пал Нилыч выразительно поднял глаза к потолку. - И он мне голову оторвет, коли я провороню этакий заказ!
Кирилл мог поклясться, что шеф его блефует: не деньги его интересовали, а нечто другое, о чем не говорилось вслух, не намекалось ни словом, ни взглядом. Что же касается оторванных голов и грозного босса, - если тот не был личностью совсем мифической, сродни скифскому богу Таргитаю, - вряд ли Пал Нилыч так уж сильно его побаивался, он сам мог оторвать голову кому угодно.
- Ну, пойдем. - Сарагоса снова вздохнул, выбил трубку и сунул ее в карман. - Пойдем к моему торговому князю…
Они спустились на первый этаж, где уже топтался у двери красноглазый Доктор, и пересекли двор, наполненный запахами хвои и цветущего жасмина. Альбинос вышагивал важно и неторопливо, заложив руки за спину и не глядя по сторонам, на лице же Пал Нилыча застыло выражение мрачной решимости.
- Здесь, - сказал он, кивнув на окна особняка, выступавшего между баром и магазинчиком готовой одежды. Апартаменты люкс, отметил про себя Кирилл. Ему было уже известно, что хотя бедняков среди населения кондоминиума не водилось, всякий жилец как бы входил в одну из двух групп: богатых и очень богатых. Первые занимали по два этажа над каким-нибудь заведением, вторые владели целым коттеджем - полным жилым блоком, по местной терминологии. Вероятно, клиент, которого Сарагоса собирался удостоить личным визитом, был и в самом деле очень богат.
За дверью лязгнули засовы, потом она сдвинулась - не распахнулась, как ожидал Кирилл, а ушла в стену. Мужчина, возникший на пороге, - темноволосый, с блестящими черными глазами и орлиным носом на подвижном выразительном лице, - был ему знаком. Тот самый грузин, хозяин шестиколесного серебряного "Твинго", припомнилось Кириллу. Вслед за Сарагосой и Доктором он шагнул в холл, увешанный коврами с великолепной коллекцией холодного оружия.
- Пал Нилыч, дорогой! Гамарджоба! - произнес брюнет сочным баритоном и картинно вскинул руки. - Заходи, генацвале, будь гостем! Мой дом - твой дом!
Судя по взгляду, который Сарагоса бросил на ковры с шашками, кинжалами, ятаганами и японскими клинками, он не отказался бы от столь щедрого предложения. Затем, сухо кивнув, Пал Нилыч шагнул вслед за хозяином к лестнице мореного дуба; балясины, поддерживавшие перила, были выточены в форме нагих женских фигурок, ступени же прикрывала пурпурная ковровая дорожка с ворсом по щиколотку.
Они поднялись наверх, и Кирилл невольно прижмурил глаза. Тут все сияло и сверкало: люстры, увешанные хрусталем, натертая воском резная мебель с расписными фарфоровыми медальонами, высокогорлые серебряные кувшины на малахитовой столешнице, лаковые шкатулки, причудливые китайские вазы с драконами, парившими над горами, ширмы из небесно-голубого шелка, по которому плыли белые курчавые облачка, старинные иконы в окладах с самоцветами… Как и многим питерцам, Кириллу синонимом роскоши казался Зимний; из поколения в поколение в северной столице говорили: богато, как в Эрмитаже… Но здесь было еще богаче! Каждая комната смотрелась пещерой Али-Бабы, заполненной несметными сокровищами Севера и Юга, Запада и Востока. Востоку, впрочем, хозяин отдавал явное предпочтение: ковры, низкие диваны и ларцы, инкрустированные слоновой костью и перламутром, делали его жилище похожим на дворец Гаруна аль Рашида.
Гости вошли в кабинет; панели розового дерева, низкая широкая оттоманка и фривольные полотна на стенах придавали ему вид игривый и легкомысленный. В торце, в глубокой нише, серебрились экраны трех огромных телевизоров, сблокированных с видеомагнитофонами и аудиосистемой, располагавшейся рядом. Фирменных обозначений на всей этой шикарной технике не было, и Кирилл решил, что делали ее на заказ. Еще тут стояли огромные кресла, обитые алым плюшем, фигурные канделябры с толстенными свечами и роскошный бар, к которому сразу и устремился хозяин. Три бокала были наполнены вином, четвертый, предназначенный для Доктора, - минеральной водой. Заметив это, Кирилл сообразил, что богатый клиент не первый раз пользуется услугами фирмы "Сэйф Сэйв" и знает вкусы ее руководства.
- Гость в дом, Бог в дом! - Черноволосый хозяин поднял бокал, и все выпили в торжественном молчании. Затем Сарагоса похлопал Кирилла по плечу.
- Скиф. Наш эксперт по вопросам выживаемости в особа опасных условиях. А это, - он кивнул на хозяина, - Джамаль Георгиевич Саакадзе, великий финансист и потомок грузинских князей… Правда, папа его родился в Петрограде, а дедушка - в Санкт-Петербурге, но…
Темноволосый экспансивно замахал руками, заставив Сарагосу смолкнуть.
- Просто Джамаль, без Георгиевичей, дорогой! Это у вас, у русских, принято отцовское имя калечить - Иваныч, Степаныч, Петрович… Нехорошо, вах! У нас говорят с уважением: Джамаль, сын Георгия! Понял, генацвале?
Он уставился на гостя блестящими антрацитовыми глазами, и Кирилл решил, что сей владелец пещер Али-Бабы ему, пожалуй, нравится. Забавный мужик! Видный и в самом соку - лет сорока пяти, не больше. Его живая выразительная физиономия резко контрастировала с хмурым лицом Сарагосы и застывшими в равнодушном спокойствии чертами Доктора.
Пал Нилыч устроился в глубоком кресле, сморщившись, помассировал плечо.
- Слушай, Джамаль, Георгиев сын, перейдем к делу, - буркнул он. - Я привел к тебе большого специалиста. Ты не гляди, дорогой, что парень молод. Он всю историю изучил, от самых древних греков до Карла Маркса и Уинстона Черчилля, если ты о таких слышал. Он тебе живо разобъяснит, на что ты нарываешься.
- Ты, Нилыч, все о делах да о делах… Голова болит от дел! Ты пришел? Пришел! Сел? Сел! Теперь кушать будем, пить будем, веселиться будем! Или я не грузин? Грузин! Или я не княз? Княз! И все у меня, как у княза! И питье, и еда! Хочешь, можем девок пощипать? Вах! - Он с озорством подмигнул Сарагосе и закатил антрацитовые глаза.
Заметив, как грозно сошлись брови шефа, Кирилл решился разрядить атмосферу. Он отставил бокал, придал лицу самое невинное выражение и поинтересовался:
- А девки-то где? - Тут он глянул на распахнутую дверь с таким видом, будто ждал, что из соседней пещеры Али-Бабы всплывет сейчас нагая гурия с томными очами и подставит ему для щипка крутое бедро. - Княз есть, вино есть, а девок нет!
Джамаль на секунду замер с раскрытым ртом, затем расхохотался - да так, что подвески на люстре зазвенели.
- Вот - эх-перд! Вот - специалист! Вай, что за парень! Понимает! Потому что молодой, кровь горячая, вина не надо, еды не надо, девушек давай! - Он бросил на Кирилла неожиданно острый оценивающий взгляд. - Слушай, генацвале, нравишься ты мне. Та-а-кой ба-а-льшой, та-а-кой красивый, сильный! Настоящий мужчина, хоть и эх-перд! Оставайся, будут тебе и девки!
- Слушай, Джамаль, - сурово произнес Сарагоса, - ты мне парня не порть! Понял, э? Мы сюда не пить и закусывать пришли и не шлюх твоих щипать, а по делу. Вот им и займемся. Так!
- Вай, обижаешь, Нилыч! Вай, как обижаешь! - Джамаль сокрушенно покачал головой и вдруг с заговорщицким видом подмигнул Кириллу: мол, парень, будет у нас время потолковать и без твоего начальства. - Ну, к делу, так к делу…
- Тогда показывай… показывай, что мне показал. А ты, Скиф, гляди! И ты. Доктор, тоже.
- Все готово, дорогой. Только кнопку нажать. - Джамаль важно продефилировал к своим телевизорам и магнитофонам, коснулся клавиш и отступил в сторону.
Три огромных экрана вспыхнули разом, взорвавшись красками и звуками, выплеснув в уютную комнату грохот копыт, лязг стали, яростные вопли сражающихся, стоны, крики, скрежет и звон. Посередине виднелась степь, заполненная конными ордами; слева Арнольд Шварценеггер, Конан Варвар, рубил в капусту каких-то всадников в кольчугах и рогатых шлемах с развевающимися султанами; справа Джон Терлески, принц воров, спасался от погони, размахивая окровавленным мечом. При каждом из героев было по красотке; они робко жались за их могучими спинами и тоненько вскрикивали в нужных местах. Сияло солнце, искрилась сталь, дождем сыпались стрелы, пылал огонь, блистали доспехи и женские глаза; вечный праздник сказки разворачивался своим чередом, переливался радужным многоцветьем, манил, звал в неведомые дали… Кирилл внезапно почувствовал, как к горлу подступает комок. То, что творилось сейчас на экранах… Так нарочито ярко, так откровенно, подетски жестоко, так наивно - и так прекрасно! Нет, не прекрасно, поправился он, скорее завлекательно, чарующе завлекательно и абсолютно нереально. Впрочем, чего же требовать от сказок?
Но хотя перед глазами его плыли сказочные миражи, Кирилл заметил, что два фильма, с Терлески и Шварценеггером, являются старыми и лишь третий, со степью, всадниками и маячившим в отдалении городом, предназначен для современного "эл-пи". Эта лента была ему незнакома и показалась великолепной; трехмерное изображение травянистой равнины и городских башен, заснятых сверху, разительно отличалось от плоских картинок, мелькавших на экранах двух других телевизоров.
Джамаль испустил протяжный тоскливый вздох.
- Вот! - Рука его протянулась к экранам. - Хочу туда, генацвале! Туда! Чтоб кони… чтоб женщины… чтоб битвы и шашки наголо… Хочу! Вай, как хочу!
Полные губы Сарагосы сложились в ядовитую усмешку.
- Ну, ты и тип! В газете прописать - не поверят! За аномальное явление сочтут! Видишь ли, дорогой, это лишь в кино все так красиво. А на деле… - Он многозначительно подмигнул Кириллу, но тот, глядя на экран, смолчал. - На деле снимут скальп или получишь стрелу в одно место, и что тогда? Ни сесть, ни лечь… Прощай, кони, прощай, бабы… Ты-то, генацвале, не этот… как его… не Шварценеггер!
- Я - княз! - Джамаль гордо выпрямился. - Я, если хочешь знать, потомок самого Георгия Саакадзе! О! Георгий! - Он погрозил Сарагосе пальцем. - Это тебе не Карл Маркс, не Черчилль! Ты знаешь про них, твой эх-перд знает про них, а я знаю про Георгия! И про свой род! Мы - картлийцы, воины!
- Были воины, да все вышли, - с нехорошей усмешкой сказал Сарагоса. - Остались одни торговцы помидорами…
- Нехорошо говоришь, дорогой, вай, нехорошо! Обижаешь! И у торговца может быть отважная душа… у настоящего торговца, который ищет настоящий товар! Торговцу в таком деле без смелости никак нельзя… Так что ты меня стрелами и скалпами своими не пугай! Не на того напал, клянусь памятью матери!
Тут Сарагоса свирепо уставился на Кирилла, и тот вдруг сообразил, что репликой насчет девок не отделается. Взор начальника недвусмысленно намекал: что сидишь, парень? Тебя сюда привели не телевизор глядеть и не пить вино! Давай работай!
Откашлявшись, Кирилл задумчиво произнес:
- Копали мы однажды курган…
- Вах! - восхитился Джамаль. - Курган! Это где же?
- В приазовских степях. И был там похоронен скифский вождь, старец лет семидесяти. А при нем кони, оружие, жены и рабы. Молодые парни да мужчины, которым еще топтать да топтать землю… Но, по обычаю, их закопали вместе со старым вождем. Живыми! - добавил Кирилл для устрашения.
- Вай! - Склонив голову набок, Джамаль уставился на эксперта недоверчивым взглядом. - А скажи, откуда тебе знать, что рабы и жены были молодые, а вождь - старый? Может, он сам шепнул, а?
- Он помер две с гаком тысячи лет назад! - отрезал Кирилл. - А примерный возраст легко установить - по зубам, по виду суставов. Так что вождь был в самом деле старый, а уложили в его могилу сотню молодых!
- Ну, ладно, ладно! - Джамаль махнул рукой. - Не кипятись, дорогой! Я верю… Вах! Только к чему ты мне это рассказываешь?
- К тому, что в древние времена всякий чужак становился рабом. И это реальность, а не сказки! - Кирилл кивнул в сторону экранов, краешком глаза уловив, что Сарагоса одобрительно поигрывает бровями. - Хотите туда попасть? Ну, вольному воля, спасенному рай… Может, и обойдется без стрелы в промежность, но уж каменоломня или галеры обеспечены! На месяц или на два… сколько вы там захотите повеселиться…
- И ты меня пугаешь, генацвале! Вай, такой парень! Кра-а-сивый, смелый, сильный! Ну, пусть эх-перд… так эх-перд - это ж до могилы, а молодость раньше пройдет! Погляди на меня, дорогой… внимательно погляди… моя молодость - вах! Улетает! И твоя улетит… Будешь сидеть эх-пердом на горшке и вспоминать, куда мог отправиться, да не отправился… - Джамаль посмотрел на экраны, где Шварценеггер свежевал жуткую рогатую тварь, а Терлески бился насмерть с огромной амазонкой, похожей на ожившую статую богини Кали. Глаза его вдруг налились тоской, и, поворотившись к Кириллу, он спросил: - А ты-то сам… ты… хочешь туда?
Кирилл резко вздернул голову. Слова Джамаля словно бы прорвали некий барьер, кокон, отделявший реальность от сказки. Дом, город, Земля, родители, команда "Зет", Сарагоса - все, все это будничное и повседневное осталось по одну сторону, по другую же бушевало море, вздымались горные пики, расстилались леса и степи и скакали в их просторах всадницы на горячих конях. Он понимал, что в мире том смерть ходит за спиной, но не боялся ее: томительный звон колоколов Хараны, пророчивших беду, не стучал в висках похоронным грохотом. Значит, все будет хорошо… настолько хорошо, насколько возможно.
Он поднял взгляд на лицо Джамаля и, неслышно шевеля губами, повторил: "А ты-то сам хочешь туда?"
- Хочу! - вдруг вырвалось у него - раньше, чем он понял, что несет. Со стороны Сарагосы послышалось возмущенное фырканье. "Выгонит он меня, - подумал Кирилл, - как пить дать выгонит! И будет прав, клянусь святым Хараной-хранителем и пятым ребром шайкала! Недаром набрал этих сорокалетних… которые сначала думают, а потом стреляют…"
Наступило молчание. Потом Джамаль торжествующе рассмеялся.
- Вай, Нилыч, хорошего ты мне парня привел! Честного! И в жилах у него кровь, а не собачья моча! Мы с ним…
- Не с ним, - угрюмо буркнул Сарагоса. - Хочешь лезть к черту на рога, давай… Но проводника получишь поопытней. Скажем, Сентября или Самурая…
- Хочу этого! - Джамаль царственным жестом указал на Кирилла. - Хочу и плачу! С Сентябрем твоим я ходил? Ходил! С Самураем этим узкоглазым ходил? Ходил! Скучные парни, дорогой! А этот… - он покосился в сторону Кирилла, - этот мне по сердцу… Глаза цвета сирени, губы как мак… Вай, хорош! Красавец! Опять же - эх-перд! Люблю таких!
Он вдруг начал кружить около Кирилла, пожирая его взглядом и сладко причмокивая - не то в шутку, не то всерьез.
- Но-но! - на всякий случай строго произнес Сарагоса. - Только без этих ваших штучек, кацо! Мы "голубым" товар не поставляем! А начнешь рукоблудить, учти: этот парень рубли пальцами ломает. Настоящие рубли, юбилейные, советской чеканки! Понял, э?
Джамаль оскорбился.
- Ты за кого меня принял, дорогой? Или я не мужчина? Не выгляжу мужчиной, не похож, да? Ты думал, я гнусный развратник? Хожу по баням, гляжу, кто наклонится за мылом? Ты думал, мне баб не хватает, да?
- Ничего я не думал. - Густые брови Сарагосы сошлись на переносице. - Я предупредил; остальное - дело твое. Прости, если что не так.
Джамаль царственно повел рукой - видимо, в знак того, что извинения приняты. Затем он опустился на оттоманку напротив Кирилла, подпер голову руками и сокрушенно произнес:
- А ты ведь прав, Нилыч, прав, дорогой… Вай, как прав! Баб мне и в самом деле не хватает… не потому, что к мужикам тянет, клянусь мамой! Просто бабы измельчали… Попробуй закопать ее в мужнюю могилу… как у того вождя… Вопль подымет, дорогого покойника разбудит! Ой, не хватает мне баб, не хватает… таких вот…
Он повернулся к экрану, где принц воров, замирившийся с амазонками, вел их на штурм вражеской цитадели. Резня была в самом разгаре: свистели стрелы, грохотали барабаны, трещали черепа. Амазонки одолевали.
- Дьявол с тобой! - сказал Сарагоса. - Дьявол с вами обоими, кретины! - Он посмотрел на панораму просторной степи, на Шварценеггера, потрясавшего окровавленным мечом, и на Терлески - у того клинок был поменьше, но крови на нем тоже хватало. - Так куда же ты хочешь, финансист-романтик? Туда, туда или сюда? - Взгляд Сарагосы поочередно скользнул по всем трем экранам.
- Хочу, где степь, где девки с луками, - мечтательно прижмурив веки, прошептал Джамаль. - И чтоб на конях… полуголые… и побольше… Туда хочу… - Рука его вытянулась к среднему экрану, где на скале, окруженной толпами всадниц, белым венцом сиял многобашенный город. Глаза князя вдруг раскрылись, распахнулись широко-широко, словно два темных колодца, наполненных нетерпеливым ожиданием и надеждой.
Он выглядел совершенно искренним - пожалуй, даже подетски простодушным, но Кириллу почудилось, что по губам Джамаля скользит лукавая улыбка, а в черных зрачках мелькают, кружатся странные искорки. Он будто бы подсмеивался втайне над гостями - если не над всеми тремя, то над мрачно хмурившимся Сарагосой.
- Дьявол с тобой! - повторил шеф Кирилла. - Дьявол с тобой, княжий сын! Одно скажу: каменоломня по тебе плачет. Каменоломня и галеры! А еще курган в приазовских степях!
- На конях… полуголые… - продолжал шептать потомок славного Георгия, не слушая потомка Нила. - - А сперва… сперва чтоб было море… буря… кораблекрушение… дикий берег, как под Сухуми… степь, горы, крепость, царица Тамар на белом жеребце…