Выросшая во дворцовой неге, принцесса просто опешила от подобного с собой обращения. Она громко ойкнула от неожиданности, залилась краской, но быстро опомнилась и с кулаками набросилась на рыжеволосую обидчицу. Привыкшая избивать покорных слуг, персиянка широко замахнулась для ответного удара, но Антигона опередила её. Крепкая ладонь фиванки со всего маха ударила по розовому ушку принцессы и из её глаз, градом брызнули слезы.
Пройдя хорошую жизненную школу низов Персиполя, фиванка принялась нещадно лупить свою жертву, но при этом била так, чтобы не было видно следов побоев. Хлесткие удары с двух сторон, градом сыпались на голову и тело бедной Атоссы, вперемежку с отборной площадной бранью.
Как только Антигона начала свою воспитательную работу, обитателей гликерии как ветром сдуло. Никто не хотел перечить любимице стратега. Что касается немногочисленных служанок принцессы, то они испуганно забились по углам, не смея прейти на помощь хозяйке.
Оставшись один на один с фиванской фурией, Атоса не пала духом. Воспитание и царская кровь призывала её продолжить борьбу. Прислонившись к стене и гневно сверкая очами, она пыталась защититься от ударов Антигоны, выставив перед собой руки. Подобное действия персиянки обозлило фиванку, и она перешла к более решительному виду запугивания.
Быстрым ударом кулака в живот, она заставила соперницу согнуться, а затем, намотав на руку густые волосы Атосы, с силой дернула их. От сильной боли та пронзительно взвизгнула, что вызвало у фиванки хищную улыбку.
- Что, так сильно больно? - участливо спросила она и, не дожидаясь ответа, снова дернула волосы принцессы, и она вновь вскрикнула.
- А теперь будет самое интересное. Сейчас я крикну двух своих слуг, они заткнут тебе рот и отведут на конюшню - доверительно сказала Антигона, крепко держа голову своей жертвы, - а там дорогая есть, один гирканский осел, под которого они тебя подложат.
- Нет! Ты не посмеешь так поступить! - громко воскликнула Атосса, но нотки страха и неуверенности были отчетливо слышны в её голосе.
- Ошибаешься, ещё, как посмею, будь спокойна. А потом расскажу об этом Пердикке, и он отошлет тебя обратно к отцу достопочтенному Артабазу. Близкому другу царя Александра не пристало пользоваться женщиной после осла, а меня эту шалость он простит. Можешь не сомневаться, - ласково проворковала фиванка и, не давая принцессе опомниться, властно крикнула. - Эй Феликс, Мопс идите сюда!!
Увидев приближающихся к ней двух здоровых мужиков с куском мочала в руках, персиянка сразу поверила словам Антигоны и, забилась в истерике к радости фиванки.
- Запомни дорогая, в этом доме я хозяйка и сомну каждого, кто встанет на моем пути. Поняла? - Антигона дернула волосы Атосы и та покорно выкрикнула: - Да!
- Вот и прекрасно! Отведите госпожу в спальню и встаньте у дверей - приказала Антигона слугам и они покорно исполнили её волю.
Вдоволь нарыдавшись у брачного ложа, Атоса намеривалась пожаловаться Пердикке на грязное поведение Антигоны. Однако хитрая фиванка приготовила ещё один коварный сюрприз своей высокородной сопернице. Вернувшийся с пира, македонец под влиянием винных паров с легкостью согласился с предложением фиванки провести эту ночь втроем, что окончательно сломило гордую дочь Артабаза. Так танцовщица сумела отстоять свою власть в гликерии.
Зная тайное желание Пердикки жениться на царской сестре, Антигона стала собирать любую информацию о своей возможной хозяйке. Для этого она принялась подслушивать разговоры Пердикки с важными особами, благо в покоях стратега хорошо ей знакомых имелась потайная ниша.
Так, Антигона случайно узнала о заговоре против Александра. Услышанная фиванкой тайна в одно мгновение разбередила старую рану, открыв дорогу долго дремавшему в душе рыжеволосой красавицы чувству мести.
Затаив дыхание, слушала она каждое слово триумвиров, попутно разрабатывая план своего возмездия. Все прежние желания и намерения были прочно забыты, и только одна богиня Немезида царила в этот момент в сердце молодой женщины. Жажда мщения яростно бурлила в сердце Антигоны, подталкивая разыграть свою партию в открывшейся ей тайной игре.
При этом фиванку совершенно не интересовала судьба её Пердикки и его друзей. Главное свершить давно вынесенный ею смертный приговор македонскому правителю, а остальное будет не столь важно. Прежнее благоразумие было полностью забыто в одно мгновение.
Узнав из разговора о том, как египтянин намерен спасти жизнь Александра, Антигона решила совершить повторную подмену чаши с ядом и отправить правителя Азии в мир теней. С этой целью фиванка решила на пиру внимательно следить за Нефтехом, и в самый последний момент сорвать его замысел.
Неоднократно присутствуя на царских пирах, она часто видела, как подавали парадные чаши царя и хилиарха. При этом чаша Александра всегда располагалась справа, а Гефестиона слева. Подаваемые на золотом подносе они символизировали нерушимую дружбу нового Ахиллеса и Патрокла. Зная порядок их подачи, фиванка без труда придумала способ незаметно поменять чаши местами.
Прошел день и стратега Пердикку вместе с женой, царь пригласил к себе на прощальный пир в честь аравийского похода. Стоит ли говорить, что Антигоне не составило большого туда упросить своего господина взять её с собой на столь грандиозное торжество.
Готовясь к свершению мести, танцовщица занялась своим видом, который должен был ей помочь в реализации тайных планов. Первым делом она скрыла свои рыжие волосы, надев густой черный парик. Тщательно завитые в мелкие косички, волосы широкой волной падали на открытые плечи и руки фиванской фурии. Её темное платье едва прикрывало высокую крепкую грудь и подчеркивало достоинства гибкой фигуры.
Оставшись довольной своим видом, Антигона обратилась к тайным женским чарам. Она натерла руки, грудь и шею специальной смесью из различных эфирных масел. Собранные воедино, они вызывали у мужчин сильный прилив эмоций и основательно кружили им голову. Одним словом, в этот вечер фиванка была неотразима. Идущая вместе с Пердиккой на пир персиянка, обильно украсившая себя золотыми украшениями, сильно поигрывала наложнице стратега.
Пиршество проходило в большом зале дворца, который дворовая челядь упорно называла залом царицы Семирамиды. Все приглашенные под присмотром слуг занимали места, заранее отведенные им по придворному протоколу. Не прошло и часа, а весь огромный зал был полностью заполнен многочисленными гостями. Пустым оставался только центр, где на высоком возвышении, вместе со столами стояли два позолоченных трона, а по бокам от них две маленькие скамеечки.
Лишь только гости расселись, как заиграли военные трубы, двери покоев распахнулись и из них вышли Александр и Гефестион. Вслед за ними в зал вошли жены друзей, Роксана и Береника. Все они были одеты в персидские одежды, но с греческими золотыми венками на головах. Таким образом, Александр хотел продемонстрировать объединение двух народов. Под громкие крики и овации, обе пары поднялись на помост и заняли свои места.
По мановению царской руки в зале возникла гробовая тишина, и все гости обратились в слух.
- Мои любимые подданные. Отправляясь в поход против арабов, я назначаю своего лучшего друга и товарища хилиарха Гефестиона регентом всего моего царства. В его руки я передаю бразды правления на время своего отсутствия и поручаю ему заботу обо всех своих подданных. С момента оставления мною столицы царства Вавилона, все его решения и приказы должны исполняться беспрекословно и рассуждений. Любого кто воспротивиться его решениям я объявляю государственным преступником и отдаю в руки палача для предания смерти - грозный и решительный голос царя облетел весь зал, и никто из гостей не рискнул выразить своё несогласие.
- В знак подтверждения принятого мною решения, я вручаю хилиарху Гефестиону перстень регента царской власти и беру в свидетели всех присутствующих в этом зале.
Мгновенно из-за спины Александра выскочил паж с подносом, на котором лежал массивный золотой перстень, украшенный большим сапфиром. Александр поднял его над головой, чтобы все гости смогли лучше разглядеть его, а затем торжественно надел на палец руки Гефестиона.
Растроганный от охватившего его волнения, македонец опустился на колени и, схватив царскую руку, принялся горячо целовать её под одобрительные крики гостей. Больше всех кричали стоявшие возле трона придворные, но они не успели заглушить гул недовольства, замеченный чутким ухом Александра. Тень недовольства промелькнула на его лице но, сделав над собой усилие, полководец дал сигнал к началу торжества.
Сидевшую за дальним столом танцовщицу, вся церемония интересовала очень мало. Все её внимание было сосредоточено на Нефтехе скромно сидевшим в отдалении от царя. Одетый в свою обычную белую хламиду, он выделялся среди окружавших его мужчин только своей бритой головой покрытой бронзовым загаром.
Согласно дворцовому этикету установленному Александром, на этом пиру женщины сидели в отдалении от мужчин. Они не пили вина, употребляя только одни прохладительные напитки, что было обусловлено присутствием на пиру Роксаны и Береники. Обе молодые женщины находились в положении и усиленно опекались придворными евнухами.
Также, возле каждой из высоких особ, находились персидские жены царских стратегов, приведенные на пир своими мужьями по приказу Александра. Все они располагались около цариц в зависимости от близости или родства к ним.
Сидя в скромном отдалении от центра торжеств Антигона, тем не менее, с плохо скрываемым превосходством смотрела в сторону персиянок. Женившиеся на них по приказу царя, македонцы и греки откровенно сторонились их, не считая нужного скрывать этого. Получив на свадьбу подарок от Александра и его расположение, они считали, свой долг выполнен и полностью забывали про своих азиатских жен. Стратег Пердикка не составлял исключение, предпочитая высокородной Атосе простую танцовщицу, на которую многие из мужчин, сидящих в зале, нет, нет, да и кидали плотоядные взгляды.
Пир развивался по своим законам, и вскоре должны были подавать царский кубок для главного тоста. Антигона вовремя заметила, как покинул свое место Нефтех и двинулся по направлению к кухонному проходу. Легко скользнув со своей скамьи, она приблизилась к окаймлявшей пиршественный зал колоннаде.
Прислонившись к массивной колонне, фиванка отчетливо видела, как египтянин подошел к кухонному проходу, а затем быстро юркнул в него. Выждав некоторое время, Антигона сама подошла к арке, откуда неторопливой рекой в зал лились всевозможные яства.
Изображая уставшую от жары даму и вяло обмахивать веером лицо, фиванка внимательно следила за тем, что происходило внутри прохода. Белая накидка ничего не подозревающего Нефтеха мелькнула и пропала в глубине коридора, из которого слуги несли к праздничному столу всевозможные яства.
Антигона с нетерпением ждала того момента, когда в проходе появиться паж с царскими чашами. Минуты медленно переползали одна за другой и вот, в коридоре показался мальчик, несший поднос с чашами вина. Как и подобает царскому пажу, он с достоинством двигался по скупо освещенному коридору, величаво держа свою ношу.
Мальчик был уже близок к арочному проему, когда внезапно дорогу ему заступила Антигона. От столь неожиданной встречи он вздрогнул и остановился. Крепко сжав поднос, боясь пролить хоть каплю своей драгоценной ноши, он собирался потребовать себе дорогу, как неожиданно слова застряли в его горле.
Да и как ему было не лишиться голоса, когда перед его глазами внезапно возникло маленького чуда природы в виде упругой женской груди. От легкого движения плеча она неожиданно выпорхнула из платья незнакомки и буквально пригвоздила к полу царского пажа.
Тугая, с окрашенным в алый цвет соском она не позволяла отвести от себя взгляд, а идущий от неё аромат, будоражил сознание и заставлял забыть обо всем на свете. Сердце пажа бешено колотилось, глаза с каждой секундой разгорались все больше и больше, и он совсем не обратил внимания, как ловкие руки чаровницы передвинули стоящие на его подносе чаши.
Свершив дело, фиванка проворно запахнула свое сокровище и осуждающе глянула на отрока, который немедленно залился алой краской. Его руки мелко задрожали, из груди вырвался судорожный всхлип, а горящий страстью взор стыдливо потупился.
Продолжая играть роль оскорбленной дамы, Антигона возмущенно хмыкнула, и, повернувшись спиной, направилась в пиршественный зал, не позволяя себе оглянуться.
Пройдя колоннаду быстрым шагом, она собралась проследить за пажом, но в это время к ней подошел царский конюшенный Каллиник. Привлеченный соблазнительным видом и ароматами Антигоны, молодой македонец попытался оказать ей знак внимание, что совершенно не входило в планы фиванки.
Занятая отражением натиска некстати возникшего ухажера, танцовщица упустила из виду царского пажа. Когда же она смогла возобновить свое наблюдение, мальчик уже подходил к царскому столу. Удивительно быстро оправившийся от неожиданной встречи с ню, паж с достоинством подал царю поднос с винными чашами, преклонив колено.
Александр неторопливо встал и обеими руками поднял золотые чаши и в ту же секунду огромный зал замолчал, словно по мановению. Согласно установленному Александром обычаю, он должен был выпить с хилиархом чаши вина во здравие друг друга и обменяться дружескими поцелуями.
С замиранием сердца следила Антигона, как царь протянул чашу Гефестиону, и тот с благодарным поклоном принял её обеими руками. Не отрывая взгляда от второй чаши, которую разрушитель Фив поднес к лицу, Антигона чуть слышно стала взывать бессмертных богов об отмщении за свой родной город. Сердце её билось подобно рыбе выброшенной на берег, а руки намертво вцепились в холодный камень подпирающих свод колонн.
Казалось, долгожданная минута мщения вот-вот наступит, но словно услышав потаенные мысли танцовщицы, Александр неожиданно опустил чашу вниз и устремил свой властный взор на пирующую толпу. Он ни на кого не смотрел, но Антигону охватил панический ужас. Ей показалось, что взгляд грозного царя был направлен именно на неё.
- Каждый, кто отправляется со мной в поход, имеет собственную цель, свое желание. Есть она и у меня, и заключается не только в покорении Аравии. Я слышал, что эти кочевники почитают только трех богов. И я хочу сократить их пантеон только до одного бога. Очень скоро им придется почитать только одного бога, великого сына Зевса - Амона.
Эти слова вызвали испуганный ропот среди гостей. Как бы ни был велик и могуч покоритель Ойкумены, но не стоило царю бросать вызов богам, пусть даже чужеродным. Подобного бесчестья бессмертные боги не прощают.
Услышав ропот, Александр презрительно усмехнулся и, продолжая бросать вызов неведомым богам, вознес вверх свою чашу.
- Я хочу, чтобы вы выпили, за исполнение моего желания, удачное завершение нашего похода и успешное правление моего любимого друга, хилиарха Гефестиона.
Грозно окинув взглядом всех собравшихся в зале гостей. Александр вновь поднес чашу к губам и стал неторопливо пить. Со смешанным чувством страха и восторга, наблюдала фиванка, как он опустошил её и бросил на поднос стоявшему перед ним пажу. В этот момент из ее груди вырвался глухой стон радости от свершившегося правосудия. Наконец-то свершилась столь долгожданная месть.
Испытывая приятно опустошение, Антигона окинула взглядом зал легендарной царицы Семирамиды. От осознания случившегося, Антигона словно воспарила над всеми присутствующими в зале людьми. В этот момент, Антигона ощущала великой Кибелой или одной из Мойр, вершащей людскими судьбами одним мановение своей руки. Душа женщины возносилась все выше и выше, двигаясь от одной фантазии к другой. И вдруг все разом оборвалось. Женщина разом вернулась на грешную землю, почти физически ощутив на своих обнаженных плечах чей-то взгляд. Он был подобен острому лучу, которым кто-то осторожно прощупывал прочность её прекрасного тела.
Фиванка резко обернулась и встретилась взглядом с Нефтехом стоящим невдалеке. Скрестив руки на груди, он с интересом разглядывал застывшую подобно натянутой струне танцовщицу. Всего несколько мгновений длился этот обмен взглядами между Антигоной и Нефтехом. Затем жрец чуть усмехнулся, словно прочел во взгляде женщины что-то потаенное, отвел взгляд и быстро пропал за колоннами.
От этой ментальной дуэли, весь радостный настрой Антигоны моментально улетучился. На почему-то моментально отяжелевших ногах, она направилась к своему столу, ожидая в отношении себя любой гадости, однако ничего не произошло. Её никто не пытался остановить, схватить или задержать. Только мужчины, мимо которых она проходила, бросали на неё плотоядные взгляды, но фиванка не обращала на них никакого внимания.
Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Все осталось как прежде. Слуги проворно сновали между столами с подносами, люди пировали и после царского тоста были заняты только собой. Это подействовало успокаивающе на красавицу, и она попыталась взять себя в руки.
- Подумаешь, испугалась какого-то прохвоста гадателя. Сегодня у тебя главный праздник всей твоей жизни. Твой главный обидчик уже на пороге в Тартар. Скоро ты уведешь его бездыханное тело на погребальном костре. Ах, как жаль, оно не попадет в руки египтяне, и те не сделают из него мумию, выкинув все потроха. Гуляй и веселись. Сегодня никто не посмеет испортить твой праздник, тем более какой-то неудачник жрец, которого ты обвела вокруг пальца - уговаривала себя молодая женщина, но настроение почему-то продолжало ухудшаться, и она с большим трудом смогла досидеть до конца пира.
Через два дня уныние и отчаяние охватило македонский стан. Царский любимец, ближайший друг и соратник, свояк, хилиарх Гефестион захворал. Ухудшение он почувствовал на другой день после прощального пира. Сначала его недомогание, врачи отнесли к обычному последствию связанного с прошедшим событием. Однако на другой день, у больного появилась рвота с желчью, боли в животе, и он не смог принять участие в жертвоприношении в честь отплытия царя.
Обеспокоенный возникшим недугом хилиарха, царь послал к нему своих врачей во главе с Главком. Однако их осмотр ничего не дал. Врачи только разводили руками и не могли прийти к единому мнению. Большинство были склонны к мнению, списать на пристрастие Гефестиона к вину, которым он страдал последние годы. Услышав вердикт врачей, царь разгневался. Он вновь послал их к больному, с приказом возвратиться лишь с вестью о выздоровлении больного.
Бедный Главк хлопотал у постели хилиарха в течение всего дня и ночи, но не смог порадовать царя. Гефестиону становилось все хуже и хуже, частые рвоты изнуряли его, лишая больного последних сил. Сильный жар, охвативший все тело, окончательно приковал хилиарха к постели.
Когда Александр увидел состояние Гефестиона, то он страшно разгневался. На его глазах умирал самый близкий и верный ему человек, прошедший с ним плечом к плечу весь славный путь, и так нужный ему именно сейчас. Его верный Патрокл, а он ничем не мог помочь, вынужден безучастно смотреть на его мучения.