Идя в атаку, Ларин надеялся сразу же заставить замолчать лучников, но этого не вышло. Атаковать широкими фронтом здесь не получалось, между деревьями скифы тотчас растеклись на отдельные потоки и ручейки, уязвимые для "снайперов". А когда еще пришлось заставлять коня карабкаться по скользкому, замшелому склону вверх, положение атакующих и вовсе стало уязвимым. Ларин уже видел бойцов в темных кожаных куртках и еще в каких-то белых, возможно, козьих шкурах, которые били наступавших скифов почти в упор, ссаживая их с лошадей и даже не думая отступать.
– Хорошо стреляют, сволочи, – сплюнул Леха, когда пригнулся под нависавшей сосновой веткой, чтобы не вылететь из седла, и услышал как стрела, едва не чиркнув по шлему, вонзилась в ствол.
Теряя людей, скифы все же взобрались по склону и достигли места, где засели ардии. А в том, что это могли быть только они, Леха уже не сомневался. Он заставил своего коня проскочить в узкую щель между валунами и оказался позади двух бойцов, посылавших стрелы навстречу его воинам. Леха уже собирался рубануть по незащищенной голове ближнего, в козьей шкуре, но на его пути вновь встала ветка сосны, на которую бравый адмирал со всего маху налетел грудью. В последний момент Ларин успел отбросить щит и схватиться за нее рукой, сжав изо всех сил меч, чтобы не выронить. Его конь поскакал дальше, а Леху выдернуло из седла. Понимая, что у него есть лишь секунда, чтобы уйти от прямого попадания лучника, находившегося буквально в трех шагах, Ларин спрыгнул на землю. Еще в полете увидел, с каким удовольствием заросший бородой пират натягивает тетиву, и буквально на мгновение раньше успел метнуть в него свой меч.
Нет, не зря его когда-то тренировали в морской пехоте метать тяжелые клинки и топоры. Попал. Скифский меч пробил шкуру, служившую этому ардию доспехом, и лучник упал в яму между камнями. А второго убил кто-то из проскакавших мимо скифов. Леха нырнул в яму, выдернул из тела мертвеца свой окровавленный меч, поднял щит и огляделся.
Справа и слева от него скифы, спешившись, теперь вели перестрелку на равных с ардиями и начинали теснить их, отжимая вверх по склону. Кое-где противники уже схватились на мечах. Но всю картину было не окинуть взглядом, мешали деревья. Однако, перед тем как на него напали сразу трое ардиев с мечами в руках, он увидел, как с дороги в лес вбежали трое оставшихся в живых кельтов, размахивая оружием. "Не сидится им на месте, – в раздражении подумал Леха, отбегая в сторону, чтобы сохранить возможность для маневра, – вот убьют их, кто меня тогда к Истру выведет?"
Впрочем, пока следовало подумать о себе. Трое рослых бойцов в кожаных рубахах, отбросив луки, накинулись на него с клинками. Рассмотрев то, что было у них в руках, Леха решил, что это не мечи, а скорее кинжалы, похожие на охотничьи. Впрочем, прирезать человека такими тоже было вполне реально. Крутанув головой, Ларин понял, что на этот раз подмоги ждать неоткуда. Скакавшие за ним скифы уже прорвались чуть левее по склону, а его закрывал от взглядов валун, к которому он был прижат. "Придется выкручиваться самому, – прикинул Леха, быстро оценив шансы, – их трое, но без луков. А у меня есть щит и меч. Значит, повоюем".
– А ну-ка, – прокричал адмирал, вскидывая меч, – опробуйте-ка это!
И не став дожидаться, пока на него нападут, сам пошел в атаку. Сделав резкий выпад, он рубанул мечом и отсек кисть ардию, слишком далеко выставившему свой нож. Тот взвыл от боли, схватившись за обрубок здоровой рукой, запрыгал на месте, а потом упал на траву и стал кататься по ней, оглашая окрестности дикими воплями. Двое его товарищей, на мгновение опешив, продолжили атаку, не дав Лехе воспользоваться их замешательством. Он сразу попытался резким выпадом поразить в шею второго, но тот оказался проворнее. Уклонившись от меча, сверкнувшего в сантиметре от его кадыка, боец ударил адмирала по ноге, умудрившись провести подсечку. После нее Леха рухнул на спину и едва успел отразить щитом удар ножа, но после мощного удара ногой остался и без щита.
Новый удар в бок заставил его едва не взвыть от боли и выронить меч. Перекатившись в сторону, Леха ударился о дерево, но все же успел подняться на ноги, пока его не прирезали лежачим. Метать ножи эти ардии, к счастью, не стремились, видимо, решив, что добыча уже никуда от них не денется. Увидев, что враг повержен и обезоружен, ардии словно играли с ним, давая шанс еще немного подергаться перед смертью. Однако Лехе совсем не улыбалась перспектива быть разделанным на части пусть и хорошими ножами. Не для того он здесь оказался.
Притворившись, что потерял силы, он дал приблизиться одному из них и, когда тот оказался рядом, предвкушая, как вонзит нож в ослабевшего врага, нанес короткий удар по лодыжке ногой. Боец взвыл, согнувшись. А Леха подскочил, словно разогнувшаяся пружина, и нанес еще один удар по колену. Когда раздался хруст и боец согнулся от боли, он ударил его кулаком в лицо, оглушив, а через мгновение уже летел головой вперед на второго противника. Руку с ножом он успел перехватить.
Но этот ардий тоже оказался крепким. Почти задохнувшись от удара головой в грудь, – шлем Леха потерял, еще когда падал с коня, – ардий не выпустил ножа. Сколько времени они катались по траве, одной рукой стараясь задушить друг друга, а другой вскрыть горло ножом, Ларин не запомнил. Наконец Лехе удалось крепко приложить затылком о камень своего противника, а когда тот на секунду ослабил хватку, вырваться и нанести удар кулаком в кадык. Отпустив его, ардий захрипел. А Леха сбросил с себя противника и, выхватив нож, в ярости воткнул лезвие ему прямо в грудь, пронзив кожаный доспех. Ардий затих.
Быстро отыскав свой меч, Леха добил остальных – сначала того, которому сломал ногу, пригвоздив его мечом к траве, едва боец попытался подняться. А затем и другого, которому отрубил руку. Этот ардий еще скулил и даже попытался убежать, увидев адмирала, но не успел. Короткий удар, и еще одним ардием на этой земле стало меньше.
Расправившись с врагами, Леха осмотрел сначала поляну у валуна, а затем, поднявшись на него, и остальное поле боя, насколько смог. Скифы уже оттеснили ардиев далеко на вершину. Стрельба по обозу, который был виден отсюда сквозь деревья, почти прекратилась, но бой еще не закончился. Со своего места, ухватившись за дерево, чтобы не упасть вниз, приходивший в себя адмирал разглядел жестокую схватку, похожую больше на избиение младенцев.
Метрах в пятидесяти от него, между камней несколько ардиев точно так же, как минутой раньше его самого, пытались окружить одного из его кельтских проводников. Присмотревшись и заметив в их руках те же кинжалы, Ларин даже рассмеялся. Кельт был один, а его противников шестеро, но у него в руках был топор.
– Идиоты, – усмехнулся Леха, даже немного повеселев, – идти на кельта с ножиком это все равно, что на медведя. А у этого "медведя" еще и топор.
Все происшедшее следом полностью подтвердило его предположения. Ардии попытались наброситься на него сразу со всех сторон, чтобы использовать численное преимущество, но из этого ничего не вышло.
Проводник, а это был тот самый молодой парень, с которым он беседовал сегодня утром, с размаху нанес удар своим чудовищным оружием первому подскочившему и буквально сшиб его с ног, едва не разрубив напополам. Попавший под удар так и не поднялся. Затем кельт перехватил топор в другую руку и рубанул острием в плечо второго ардия, видимо, проломив грудину. Боец упал замертво, а кельт продолжал вращать топором вокруг себя, не подпуская остальных ближе чем на несколько метров. Он даже что-то кричал им, наверное оскорбления. Но ардии не слишком торопились отпробовать его отпора на собственной шкуре, видя, что сделал этот парень с их товарищами.
Наконец проводник не выдержал и сам пошел в атаку, решив отомстить за своих убитых сородичей. Хлестким ударом он едва не отсек голову широкоплечему ардию, в последний момент нырнувшему в щель между камней. А когда отводил топор назад, то вторым лезвием достал другого бойца, вспоров тому живот. Потом изящным движением – Леха даже залюбовался, позабыв про окружавшую его со всех сторон опасность – подсек ногу третьего воина, заставив рухнуть на траву. Когда тот упал, пытаясь отползти в сторону, приволакивая окровавленную ногу, кельт подскочил к нему и в ярости нанес завершающий удар страшной силы, расколов череп ардия, как арбуз.
Увидев это, остальные бросились врассыпную, а кельт устремился следом за тем бойцом в козьей шкуре, что едва избежал его удара. Успел проводник догнать свою жертву или нет, Леха не увидел. Со стороны дороги вдруг послышались крики, и новая волна ардиев скатилась с горы, обрушившись на охранение обоза. Конные скифы встретили их тучами стрел, но расстояние от кромки деревьев до обоза было невелико, и к тому моменту, как ардии смогли его пересечь, погибли не многие. Леха с удивлением увидел, как пешие воины с мечами – на сей раз это были действительно мечи – и луками атакуют конницу, которой было не развернуться для ответной атаки в узком пространстве.
– Ах вы, суки. – взревел Леха, разыскивая глазами своего коня, – засаду мне устроили с отвлекающим маневром. Ну я вам сейчас покажу, как надо гостей встречать!
Он свистнул на особый манер и вскоре услышал знакомый стук копыт, приглушенный землей.
– Жив, бродяга, – с радостью воскликнул Леха, увидев своего коня, пробиравшегося между сосен, – не закололи тебя эти горцы. А ну, давай еще потрудимся.
И вскочив с камня в седло, он потянул за поводья, направив коня обратно вниз.
– Давай за мной! – крикнул Леха, пролетая мимо сотника, который только что выпустил стрелу куда-то в лес. – Надо обоз отбить! А здесь уже все в порядке.
И не обращая внимания на еще не затихший в лесу бой, устремился вниз, вскинув меч. Когда он оказался на дороге, где кипела жестокая схватка, за ним выскочило из леса человек пятьдесят. Не дожидаясь остальных, Леха ударил во фланг многочисленных ардиев, которые пытались отрезать его отряд от леса и окружить обоз. На первый взгляд их было здесь человек двести. "Большая же тут должна быть деревня, – усмехнулся Леха, влетая в гущу сражения за обоз, – и богатая, если такое воинство выставила".
Ардии, напав неожиданно вдоль всего обоза, смогли в двух местах даже потеснить конных скифов, и Леха с замиранием сердца увидел, как несколько бойцов в козьих шкурах вскочили на телеги, к которым были привязаны балки гигантской катапульты Архимеда. Скифы тут же убили их стрелами, но вскоре туда взобрались новые ардии, как и кельты, вооруженные топорами. Некоторые даже зачем-то держали в руках факелы, хотя в лесу еще было светло. И Ларин, нанося удары мечом по всем подвернувшимся головам, сразу понял зачем. В пылу схватки ардии не только отбивались от скифов, но и старались разрубить и поджечь то, что лежало на телегах. Кое-где телеги уже горели. Увидев, как эти пираты уничтожают его осадный обоз, который еще не сумел даже добраться до Истра, адмирал рассвирепел.
Прорубившись сквозь строй ардиев с мечами и копьями, он подскочил к телеге, на которой один из пиратов, убив возницу, пытался запалить разобранную на части баллисту, и рубанул его мечом по спине. Тот охнул, выронил факел на мокрую землю и сам упал под копыта скифских коней. Факел потух, издав злобное шипение.
– Дави этих свиней! – орал Леха, разворачивая своего коня и бросая его в толпу козьих шкур. – Бей! Не давай подойти к обозу!
Воодушевленные появлением своего командира, скифы оттеснили ардиев от обоза по всему фронту и стали выжимать их с дороги к лесу. Все же оборонявшихся на невыгодной позиции скифов было больше чем нападавших. А когда в самый тяжелый момент с перевала вернулась назад сотня Уркуна и ударила горцам в тыл, сражение было выиграно. Ряды ардиев дрогнули, войско пиратов было смято, и они побежали в лес, старясь спасти свои жизни.
– Добить всех! – приказал Ларин, сам бросаясь в погоню. – Чтобы ни один не ушел!
Когда между еще недавно сражавшимися воинами появилось расстояние, скифы тотчас усилили обстрел, накрыв последние шеренги бежавших тучами стрел. Десятки ардиев остались лежать на дороге. А остальных загнали в лес и преследовали до тех пор, пока кони могли подниматься в гору. Лишь окончательно рассеяв ардиев, Ларин вернулся к обозу.
– Ну что тут у нас? – буркнул адмирал, приблизившись к уцелевшему в этой суматохе Эвбиаду. – Жив?
– Я уцелел, – кивнул старик, признавшись, – как начали пускать стрелы, я забился под телегу, да так и пролежал весь бой. Куда я убегу, хромой.
– Молодец, – неожиданно похвалил его Ларин, – твое дело переводить. Воинов у меня пока хватает. А с этими что?
Он указал в сторону кельтов. Двое из них, в окровавленных кольчугах, стояли над трупами своих соплеменников, опершись на боевые топоры, и что-то бормотали. Лехе показалось даже, что пели или читали посмертные молитвы своим богам. Старик только подтвердил, то что Ларин и так уже увидел своими глазами.
– Троих проводников убили при нападении, – сказал Эвбиад.
– Если так дальше пойдет, – огорчился Ларин, глядя на скорбь кельтов и пуская коня шагом вдоль обоза, – то я и до Истра не дойду. Уркун, беречь этих двоих! Отряди специальных людей. Головой отвечаешь. Только осторожно, а то уж больно они резкие, сразу в бой бросаются. Так мне проводников надолго не хватит. И грека тоже охранять надо лучше.
Сотник, ехавший рядом в седле, кивнул.
Они медленно проехали метров двести, рассматривая нанесенный ущерб. Повсюду валялись убитые пираты и скифы, которых погибло, на первый взгляд, втрое меньше. У почти сгоревшей повозки Ларин остановился, пытаясь понять, что именно уничтожили ардии.
– Две телеги сожгли, – доложил адмиралу подъехавший к ним Токсар.
– Что? – крикнул Леха, приходя в бешенство. – Эти ардии уничтожили катапульту, которую мы привезли из Тарента?
Ни о чем другом он сейчас и думать не мог.
– Нет, – поспешил "успокоить" его бородач, – только две обычные баллисты и еще какой-то походный скарб.
– Посчитать потери и немедленно двигаемся дальше, – приказал Леха, слегка остыв, – ночевать мы должны уже за перевалом.
Глава пятая Лилибей
День был солнечный, но бодрый. Свежий соленый ветер раздувал плащ за спиной Федора, заставляя ощутить прохладу. Облаченный в доспехи, он стоял на корме квинкеремы, вцепившись в ограждение, чтобы его не смыло за борт, и наблюдал за морем. Волны то вздымали корпус "Агригента" вверх, на гребень, то опускали его вниз, так что пенные буруны на мгновение становились вровень с линией горизонта, поглощая его. Минут десять назад Федор разглядел справа по курсу какие-то корабли, и вот теперь вместе с Бибрактом, они пытались определить, кто же это – свои или римляне?
– Вряд ли это римляне, – поделился соображениями Бибракт, – наш флот навел на них страху.
– Но не смог уничтожить совсем, – заметил на это Федор, продолжая обшаривать глазами неровную линию горизонта, то и дело пропадавшего за белыми бурунами, – а это значит, что римляне могут попытаться вновь прорваться через пролив.
– Но там же Сиракузы, – резонно заметил Бибракт, – а с тех пор, как мы стали союзниками, лучшего места, чтобы преградить путь всем желающими обогнуть Сицилию, проскользнув сквозь пролив, и не найти. Мы же сами вчера в этом убедились.
– Да, пожалуй, – вынужден был согласиться Федор, – флотоводец Ферон свое дело знает. Даже если наш флот вдруг каким-то чудом проморгает корабли врага, он не позволит римлянам продвинуться дальше Сиракуз. А Гиппократ не даст им возможности высадить десант или, в крайнем случае, уничтожит его. Так что, оставив Сиракузы за спиной, можно быть спокойными, что нас не нагонит неожиданно римский флот.
– Быть может, те корабли, что вы разглядели, это наши торговцы, что идут в южную Италию, – предположил Бибракт, так никого и не увидев, – а может быть, охранение из самих Сиракуз, ведь мы еще не так далеко отошли.
Федор не стал спорить. Бибракт был прав. Во всяком случае, немедленного сигнала к бою давать не стоило, да и не его это был пока вопрос. До прихода в Лилибей эскадрой из пятнадцати квинкерем командовал Гетрамнест, который находился на флагмане. Корабль Федора, на котором по приказу Ганнибала плыли в Испанию послы его брата, шел пятым, в середине колонны, и никаких сигналов к отражению атаки с флагмана пока не получал.
– Пойду отдохну, – сообщил капитану Федор, – разбуди, если случится что-нибудь интересное.
Он прошел нетвердым шагом по раскачивавшейся палубе, отвечая на приветственные жесты солдат собственной хилиархии, размещенной частично здесь же, и, ухватившись за мокрые от воды поручни, стал спускаться по лестнице вниз в небольшую каморку на корме. Спал он прошлой ночью не много. Выйдя из Тарента, караван уже обогнул край италийского "сапога", миновал пролив и теперь обходил южную оконечность Сицилии, оставив справа Сиракузы, где карфагенская эскадра провела ночь на рейде. Огромный порт был и без того переполнен. Здесь были сосредоточены сейчас все корабли самого сиракузского флота, который за последнее время значительно вырос, – в связи с началом войны против Рима Ферон убедил Гиппократа и народ, что нужно построить еще двадцать триер для усиления и без того не самого слабого в этих местах флота. А кроме хозяев, в Сиракузах стояла эскадра из двадцати триер Аравада, временно прикомандированная им сюда для усиления флота союзников. Хотя Федору показалось, что корабли финикийцев здесь скорее для того, чтобы иметь возможность в любое время действовать в этом "обитаемом" районе моря и также наблюдать за происходящим в гавани Сиракуз. Союз с греками – это хорошо, но несколько сотен лет враждебных отношений со счетов просто так не сбросить.
Впрочем, на приеме кораблей из Тарента это никак не сказалось. Гиппократ, который находился в городе, едва узнав о прибытии еще одной карфагенской эскадры, с которой приплыл его старый знакомый Федор Чайка, немедленно захотел его увидеть. Да не просто увидеть, а отпраздновать эту встречу. Как ни крути, пришлось повоевать вместе. Отдав приказ принять гостей и выделить место для стоянки, он пригласил Федора к себе в особняк. Чайка явился не один, а с друзьями Летисом и Урбалом. Там они пили до утра отличное красное вино и вспоминали о войне с Марцеллом, закончившейся изгнанием римлян с острова и его позорным бегством. Гетрамнест, кстати, на этот пир приглашен не был, чем был несказанно обижен. И потому наутро решил поспешить в Лилибей, до которого оставался еще день пути при хорошей погоде.
– А что Архимед, – спрашивал Федор накануне вечером у греческого военачальника, глядя, как очаровательная служанка в прозрачном хитончике подливает ему вина, – уже выполнил наш заказ?
– Работает. Но, честно говоря, – поделился Гиппократ, – этот заказ его очень тяготит.
– А что случилось, – удивился Федор, делая глоток терпкой жидкости и заедая его засахаренными фруктами, – мне казалось, что он любит создавать.
– В том-то и дело, что этот взбалмошный старик опять увлекся какими-то расчетами и его сильно раздражает, что нужно тратить время на изготовление давно понятных вещей, – сообщил Гиппократ, – он мне не раз уже жаловался на это и просил передать часть работы подмастерьям. Мы подрядили ему в помощь лучших корабельных плотников и дали нескольких инженеров, но Архимед, едва познакомившись, обозвал их неучами и выгнал вон. А других не нашлось. Так что пришлось ему самому продолжать работу.