Однако я был непреклонен и заставил присутствующих дать оценку новому облику Марии Испанской, так как я человек из другой эпохи, и если Машка понравилась мне, то далеко не факт, что она понравится зрителям пятнадцатого века. Но волновался я зря. После того как Мария вышла на всеобщее обозрение и откинула с лица мантилью, по комнате разнесся дружный восхищенный вздох, а Садко, невольно попятившись, едва не сел мимо лавки.
– Ну как вам работа? – спросил я.
Публика находилась в полном замешательстве, а Садко вместо ответа неожиданно спросил:
– А где Машка?
– Про Машку забудь, нет ее больше! Теперь есть Мария Испанская, заруби себе это на носу! Если прокашлялся, то бери ноги в руки, и пошли в трактир, пора выступать!
Всю дорогу до трактира мои бойцы шушукались за моей спиной, обсуждая достоинства Марии, а девушка, возгордившись своим успехом у мужчин, кажется, стала на голову выше ростом. Несмотря на опасения гусляра, в трактир мы пришли как раз вовремя, поэтому публика не успела соскучиться.
На этот раз мы попали на настоящую ярмарку тщеславия, потому что в зале собралась только "золотая молодежь" Новгорода, решившая поглазеть на заморское диво. Среди публики особо выделялся десяток на всю голову отмороженных мажоров, которых мало интересовал сам концерт, они пришли себя показать.
Во все времена на Земле не переводилось дебильное племя сынков богатых родителей, которых в народе называют мажорами, и их надменные скучающие рожи за шестьсот лет нисколечко не изменились. По большому счету отпрыскам богатейших новгородских семей было наплевать на предстоящее шоу, и они пришли в трактир только потому, что билеты на концерт стоили очень дорого, а понты и в пятнадцатом веке дороже бабла!
Если судить по скучающему выражению лиц пресыщенного молодняка, они явно решили покуражиться над Машкой и высказать свое громкое "фи" заезжим комедиантам, но их ждал жестокий облом.
После непродолжительного выступления труппы Садко в скоморохов полетели объедки со столов, а распоясавшиеся мажоры начали возмущенно орать, чтобы выпускали гишпанку, а этих деревенских уродов гнали взашей.
Обстановку следовало срочно разрядить, и мне пришлось изменить программу концерта и вызвать огонь на себя. Выйдя на сцену, я исполнил на гитаре пару вариаций на испанскую тему и спел "Воеводу". Народу моя игра и песня понравились, и на этот раз в артиста полетело серебро, а не огрызки.
Пока публика в благодушном настроении, самое время выпускать Марию, поэтому я дал отмашку Садко, и за моей спиной медленно открылся занавес. Увидев предмет своего интереса, мажоры заорали, как спартаковские болельщики на трибуне, и я испугался, что Машка, струсив, сбежит за кулисы. Однако девчушка уже вкусила сладкий яд славы и, помахивая веером, бесстрашно продефилировала по сцене, покачивая бедрами, как я ее научил.
Публика перешла на свист, и я, чтобы прекратить эту вакханалию, ударил по струнам, ну а затем наступила Машкина очередь выносить мозг оборзевшим юнцам.
Описывать, что происходило дальше, невозможно, для этого никаких слов не хватит. Подогреваемая воплями публики Мария буквально преобразилась, у меня даже появились подозрения, что не все так просто с этой девчонкой, и вполне возможно, что у нее в роду действительно затесалась парочка испанских грандов. Избалованная публика, въехав, что ей не впаривают фуфло вместо шоколада, тут же сменила гнев на милость и смотрела на Марию Испанскую с обожанием и вожделением, а когда начался аукцион за право первым взглянуть на лицо испанки, в зале вспыхнула драка.
Пока соискатели испанских прелестей били друг другу рожи, я в гримерке поправлял макияж только что засиявшей на небосклоне новгородской мегазвезде. У Марии, видимо, началась острая стадия звездной болезни, так как она, нисколько не сомневаясь в своих женских достоинствах, прикидывала вслух, какую сумму ей удастся выручить на аукционе. Мне бы прислушаться к речам малолетней шоу-звезды, но я наивно пропустил ее слова мимо ушей, за что потом и поплатился.
Наконец драка в трактире закончилась, и Мария снова вышла на сцену, чтобы показать лицо победителю аукциона. Сбор средств за право лицезреть личико испанской дивы прошел выше всяких похвал, ну а Машка буквально наповал убила победителя своей красотой. Парень и так был подшофе, а тут такой удар по неокрепшей психике юнца из пятнадцатого века. В общем, мажор, победивший в аукционе, захлопал глазами и, замычав, как бык перед случкой, попятился от Машки. По дороге этот придурок наступил на занавес, споткнулся и вместе с занавесом вывалился в зал.
В результате этого происшествия Мария Испанская раскрыла свое инкогнито перед остальной публикой, которая по достоинству оценила ее необычную красоту и восторженно заревела. Машка не растерялась и, прикрыв лицо веером, удалилась в гримерку, после чего Садко объявил об окончании концерта.
Как ни странно, но публика не стала выражать недовольства и покорно потянулась к выходу. Этот концерт наверняка обрастет мифами, так как со всех сторон раздавались реплики типа:
– Вот это красота! Не то что наши коровы стельные, которые ни пройтись, ни слова сказать не могут! А глазищи какие у гишпанки, ты видел? Ну прямо огнем жжет, зараза! Вот бы на такой жениться!
– Ты, Афанасий, рот на этот каравай не разевай, и породовитее тебя женихи найдутся! Такому камню самоцветному и оправа нужна золотая! Такая девка не за каждого князя пойдет, не то что за боярина, а тебе, купцу, даже во сне такое не приснится!
Вот примерно такие разговоры вела публика, выходя из трактира, а я, дурак, не придал этому должного значения. Закончив расчеты с хозяином трактира, мы дружной компанией отправились спать в выделенные для нас комнаты, так как городские ворота в эту пору были уже закрыты. Садко предложил по-быстрому отметить наш успех, и я после выпитого ковша медовухи заснул сном младенца, не подозревая, что утром меня ждет неприятный сюрприз.
Глава 15
Мне снился странный кошмар из испанской жизни, в котором Мария играла заглавную роль. Машка потрясающе пела и танцевала фламенко, а я в образе Дон Жуана непрерывно дрался на дуэлях с ее поклонниками, хотя лично нежных чувств к Марии не испытывал, но почему-то числился ее любовником. Как я ни старался держаться подальше от Марии, чтобы избежать внимания ревнивых ухажеров примадонны, но зачем-то регулярно аккомпанировал ей на концертах, хотя это всегда выходило мне боком. За мною уже охотилась половина Мадрида, а на последней дуэли мне даже проломили голову. Очередной забег по ночным закоулкам испанской столицы закончился в каком-то тупике, куда меня загнали родственники очередного убитого Машкиного воздыхателя. Пробитая голова страшно болела, но мне удалось заколоть предводителя погони и вырваться из западни. Я со всех ног рванул к свободе, но кто-то сзади схватил меня за плечо, и в ушах раздался взволнованный голос Расстриги:
– Командир, просыпайся, беда!!!
Я с трудом продрал глаза и, сев на лавке, попросил:
– Мефодий, говори потише, башка раскалывается! Что стряслось?
В тот момент я плохо соображал, так как голова трещала неимоверно, хотя вчера мы выпили всего ничего, однако последствия вчерашнего застолья напоминали тяжелое похмелье после недельной пьянки.
– Опоили нас скоморохи проклятые, вот и трещит у тебя голова! Я сам выпил всего половину ковша браги, но даже по нужде еле проснулся.
– Не трынди, а говори по делу! Потом на жизнь жалиться будешь! – прервал я Расстригу.
– Опоили нас скоморохи и сбежали со всею казной, что мы вчера выручили!
– Что с Машкой? – первым делом спросил я, начиная осознавать ситуацию.
– Эта стерва тоже сбежала! Собрала, тварь, свое барахло и удрала вместе со скоморохами!
– Расстрига, не делай скороспелых выводов. Может, Садко и Марию опоил, а ты на нее напраслину возводишь!
– Я тоже поначалу так подумал, только трактирные сторожа рассказали, что она на своих ногах шла и смеялась, зараза! Потом Машка с Садко в обнимку в сани уселись и съехали со двора, воркуя как голубки! Кажись, у них заранее все было сговорено. Вот такие пироги!
– Догнать сможем? – спросил я с надеждой в голосе.
– Нет. Они спозаранку укатили, к самому открытию городских ворот. Я братьев Лютых к воротам послал, только надежды мало. Может, и дознаются Никодим с Василием, в какую сторону скоморохи уехали, но нагнать мы их все равно не сможем. Пока до постоялого двора доберемся, пока лошадей запряжем, скоморохи все следы заметут, и ищи ветра в поле. Знакомо мне это подлое племя, всегда тащат, что плохо лежит, и разбоем на большой дороге не гнушаются! А каков Садко подлец? В душу мне влез, как змея подколодная, я его едва не за брата почитал, а оно вон как повернулось! Встречу эту тварь – удавлю как собаку!!!
Я встал с лавки и, кривясь от головной боли, оделся, после чего отправился выяснять, какой ущерб нам нанесли скоморохи и пригретая на груди Машка-змея. Осмотр места преступления полностью подтвердил мои худшие подозрения, так как исчезли все Машкины вещи, а также трофейные украшения, презентованные певице на время выступления. Мало того, сладкая парочка сперла мою гитару, которую я по дурости оставил в Машкиной комнате. Слава богу, у меня был кошель с частью выручки, отложенной, чтобы расплатиться за ночлег, в противном случае у нас могли возникнуть серьезные проблемы с хозяином гостиной избы.
"Вот и верь после этого людям, которых вытащил буквально из помойки, одел, обул, обогрел, к делу приставил, а тебе в награду в душу плюют!" – зло думал я, сидя за столом в трактире, где мы с Расстригой дожидались возвращения братьев Лютых, посланных к городским воротам.
Невеселые думы портили настроение, но в глубине души я понимал, что мы еще легко отделались. Скоморохи ведь могли нас и на тот свет отправить, а не просто усыпить. В принципе мы потеряли только выручку за последний концерт и Машкин гонорар за первое выступление, который я оставил девушке, чтобы она прибарахлилась по своему вкусу. Я и в прошлой жизни плохо разбирался в женских запросах, поэтому резонно считал, что не мужское это дело заниматься дамским исподним.
К счастью, остальная казна дружины была спрятана в трех разных местах, чтобы удачливый вор не смог нас обнести за один присест, поэтому мы не остались совсем без порток. Правда, бегство Машки пробило серьезную дыру в наших финансах, однако это был недвусмысленный намек судьбы, что пора завязывать с шоу-бизнесом, который может стоить нам головы, и переходить к заработкам, не связанным с криминалом.
К полудню в трактир вернулись Василий и Никодим, которым так и не удалось выяснить, через какие ворота выехали из Новгорода скоморохи. Сидеть и ждать у моря погоды было бессмысленно, поэтому мы отправились на постоялый двор в слободу, где я решил провести окончательный разбор полетов.
Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, и ночной морозец начал понемногу спадать. Возле дороги, ведущей к западным воротам Новгорода, стояли пятеро конных дружинников, застывших на морозе от долгого ожидания. Неподалеку от этой пятерки в расписных санях сидел потрепанный мужичок с пропитой хитрой рожей. В санях лежала громадная кунья шуба цены необыкновенной, приготовленная, чтобы согреть далеко не простого пассажира.
– Шпынь, что-то не торопятся твои дружки. Как бы тебе не пришлось за них головой ответить! Боярич сказал, что бошки нам оторвет, если мы ему сегодня гишпанку не привезем. Поэтому ты первый головы лишишься, если нас обманул! – зло процедил закованный в кольчугу бородатый воин со шрамом на правой щеке.
– Окстись, воевода! Я дурной, што ли, чтобы с мужами новгородскими шутки шутить? Привезет гишпанку Садко, уж больно куш великий и блазнительный за нее обещан, только и вы не обманите! У нас все сговорено, так что приедут! Да вот, кажись, и они! Вона там за березками сани вроде показались? – Прислужник Садко указал рукой в сторону дороги.
– Если привезут твои дружки гишпанку, то все сполна получишь! Слово нашего боярича крепкое, а если обмануть попытаетесь, то не обессудь! – отозвался воин, выразительно проведя рукавицей по горлу.
Через несколько минут на дороге действительно показались сани, которыми управлял Садко, а братья-акробаты поддерживали с двух сторон закутанную в овчинный тулуп фигуру. Когда скоморохи подъехали к условленному месту, дружинники новгородского боярина выехали им навстречу и окружили сани.
– Привезли гишпанку? – спросил боярский воевода.
– А как же. Вот она сидит, красавица, ждет своего суженого! – ответил, улыбаясь, Садко.
– Сажайте ее в наши сани, да снимите свою рванину, там для гишпанки кунья шуба приготовлена!
– Это мы быстро, а плата по уговору где?
– Малюта, укрой красавицу шубой да усади ее в сани со всем бережением, – приказал воевода одному из своих спутников. – Да поторопись, ехать пора, а то я совсем закоченел.
Дружинник, к которому обращался воевода, ловко соскочил с коня и, похлопывая себя по озябшим плечам, направился к саням, в которых лежала дорогая шуба. В это время подручные Садко вынули из своих саней завернутую в тулуп Машку и повели следом. Малюта сбросил с Марии потертую овчину и широким жестом накинул на нее кунью шубу.
– Эх и повезло же тебе, девка! Наш боярич в тебе души не чает, будешь есть-пить на золоте да на лебяжьих перинах нежиться, – завистливо произнес воин и стал разматывать с головы Машки платок, в который она была закутана по самые брови.
– Давай рассчитаемся, воевода, за товар! Я привез гишпанку, а теперь нам в дорогу пора. Путь у нас неблизкий, можем до места засветло не добраться, – сказал Садко, глядя снизу вверх на сидящего на лошади воеводу.
Воевода утвердительно кивнул и стал отвязывать висевший на поясе тяжелый кошель, однако он никак не мог справиться с заиндевевшими завязками, поэтому расплата задержалась. В этот момент раздался крик Малюты, который за это время успел размотать платок на голове Марии:
– Постой, воевода! Глянь-ка сюда, что-то мне не верится, будто наш боярич на такую замухрышку мог позариться! Кажись, обмануть скоморохи нас хотят, не гишпанка это! Я ее, конечно, не видел, а ты был с бояричем в трактире, поэтому сам погляди на товар!
– А ну погоди! – отпихнул ногой протянутую руку Садко воевода и подъехал к Машке.
Увы, но, к несчастью для скоморохов, в очередной раз сработала поговорка "Жадность фраера сгубила". Садко не обманул новгородского боярича и привез ему обещанную гишпанку, но не учел того факта, что девушка утром перед побегом смыла с лица весь макияж и предстала перед воеводой в первозданном виде.
Подобные "чудеса" в двадцать первом веке происходят довольно часто, а пятнадцатый век в этом вопросе вообще непаханое поле. Даже опытные ловеласы нашего времени порой попадаются на женские хитрости, правда, это зависит от количества принятого на грудь спиртного. Хотя встречаются такие искусницы, что с помощью боевой раскраски кому хочешь мозги запудрят. Бывало, познакомишься с потрясающей красавицей в полумраке ночного клуба, а утром увидишь эту красоту несказанную в натуральном виде и начинаешь креститься как на черта. Вот и здесь произошла такая же неувязка.
– Это что же ты, сучонок, творишь? Хотел меня на мякине провести и дураком перед всем Новгородом выставить? Руби скоморохов в песи, ребята! – заревел воевода, вытаскивая из ножен саблю.
Садко умер, так и не поняв, за что его убивают, только свистнула вострая сабля, и покатилась голова скомороха по земле. Братья-акробаты пережили своего вожака всего на пару минут. Как ни ловки были скоморохи, но невозможно убежать в зимнем поле пешему от конного. Дольше всех прожил Шпынь, нырнувший в придорожные кусты и бросившийся бежать к лесу, виляя словно заяц. Но боярские дружинники тоже недаром едят свой хлеб, и беглеца догнала каленая стрела, выпущенная меткой рукой. Шпыню было не впервой играть в прятки со смертью, но на этот раз он не сумел перехитрить даму с косой. Старый скоморох пару минут скреб пальцами мерзлую землю, пытаясь доползти до спасительного леса, но захлебнулся собственной кровью, хлынувшей из пробитого легкого.
Обозленные обманом боярские дружинники долго насиловали Машку на трофейном тулупе, пока девчонка не потеряла сознание, изойдя на крик.
– Может, добить ее? – спросил Малюта воеводу, завязывая штаны.
– Не бери грех на душу. Потешились, и ладно. Скоморохи, скорее всего, какую-нибудь нищенку выкрали, чтобы нас провести, а девка и знать-то ничего не знает. Молод ты, Малюта, и глуп, да, видать, крови людской еще не напился. Если не срубят тебе буйну голову за твои выкрутасы, то со временем поймешь, что безвинная кровь может против тебя повернуться. Поди подбери голову главаря скоморохов, заверни во что-нибудь, чтобы не кровила, да поехали на правеж к бояричу. Представим башку этого урода в доказательство, что мы наказали татя. Эх, достанется нам теперь на орехи от боярича за то, что не привезли мы его любезную, однако куда теперь деваться?
Вскоре отряд боярских дружинников, захватив с собой сани скоморохов, направился в сторону Новгорода, а растерзанная Машка тихо рыдала на заляпанном кровью тулупе, проклиная свою пропащую судьбу.
Минут через двадцать после того, как сани скрылись за поворотом, Мария с трудом встала на ноги и, шатаясь словно пьяная, подошла к обезглавленному трупу Садко. Присев на корточки, девушка трясущимися руками развязала веревку на поясе скомороха, которая заменяла тому кушак. Мария ненадолго задержалась возле покойника, окропив мертвое тело своими слезами, а затем, широко расставляя ноги, медленно побрела к растущей у дороги одинокой березе.
Негнущимися пальцами она сделала петлю и, с трудом взобравшись на пенек, привязала веревку к нижней ветке дерева. В этот момент сквозь марево утреннего тумана пробились лучи весеннего солнца и заиграли разноцветными искрами на снегу. Слезящимися от яркого солнца глазами Мария огляделась по сторонам, просунула голову в петлю и шагнула в небытие.
По возвращении на постоялый двор я собрал общее совещание, на котором подвел итоги наших провальных гастролей и обсудил с гвардейцами планы на будущее. Первым делом я приказал подчиненным не трепать языком о наших бедах, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В принципе то, что мы причастны к выступлению Марии Испанской, широко не афишировалось, а все дела и финансовые расчеты с хозяином трактира вел Садко, поэтому привязать нас напрямую к делишкам скоморохов было сложно. Конечно, мы засветились в гостиной избе, но если у особо любопытных появятся вопросы, то можно откреститься от сбежавшей Машки и сказать, что скоморохи наняли нас в качестве охраны, а потом кинули на бабки и смылись. Хозяин гостиной избы был в курсе бегства скоморохов, которые не заплатили ему за постой, а перевели стрелки на нас, так что за беглецов пришлось заплатить мне.
Тема совещания была малоприятной, поэтому, уделив несколько минут самокритике, я закончил разбор полетов и сразу перешел к планам на завтрашний день. В надежде на легкий заработок мы подзапустили дела в колесной мастерской, и требовалось срочно наверстывать упущенное время.