Награжденные нелестным прозвищем стражники сдвинулись с места, выстраиваясь полукругом и понимая, что добыче некуда деваться. Побегут? Дальше следующего патруля, что сотней шагов дальше, на перекрестке, все равно не удерут. Свернут в переулок? Разве кто-нибудь знает Константинополь лучше городской стражи? Вздумают сопротивляться? Таких умников уже давно повывели. Нынче даже застигнутый на месте преступления воришка предпочитает смиренно сдаться, получить свою дюжину плетей и уйти живым. Правда, с франка станется наделать глупостей... Вон скалится, ровно зверь дикий, да за мечом тянется. А клинок-то прикручен бечевой к ножнам, как оно по закону полагается. Ибо нечего тут железками размахивать да беспорядки учинять. Скрутим, как миленьких. За поимку злоумышленников еще небось и вознаграждение какое-никакое полагается...
Незамысловатые мысли блюстителей без труда читались на их физиономиях. Гай ожесточенно дергал свой клинок, старательно обмотанный вокруг крестовины тонкой веревкой с металлической нитью внутри. Привязь оказалась крепкой и не поддавалась.
Зоэ сжала ладони в кулачки... и вдруг истошно заблажила, в точности обворованная торговка на рыбном базаре:
- Люди добрые! Да что ж это такое делается! Скоро эпарховы шпики уже к вам в постель залезут, вынюхивать будут, каково вы сношаетесь! До чего дошло - честным шлюхам лишний фолл заработать не дадут! Пока вы по углам таитесь да суетитесь, дождетесь, что последний приличный лупанарий закроют! С чем вы тогда останетесь? С грязными девками из гаваней? Скопом найметесь в подпаски к влахам, овец портить?
Гвардейцы, опешив, сбились с шага. Эпархов сыскарь с разбитой головой остановился, забыв очередной раз дунуть в свисток и призвать сотоварищей на помощь. Струхнувшие горожане, которым вроде бы ни до чего не было дела, как завороженные, начали подтягиваться ближе.
Зоэ орала, на все корки честя ромеев, не способных защитить бедных девушек от произвола соглядатаев, везде сующих свой нос. Мессир Гисборн так и не сумел разорвать веревку на ножнах и, когда блюстители поравнялись с ним, встретил первого добрым ударом кулака в челюсть. Стражник устоял, пошатнувшись - но пример франка оказался заразительным. Когда еще двое гвардейцев потянулись взять Зоэ за плечи, из разрастающейся толпы выдвинулся хмурый кряжистый тип в кожаном фартуке, украшенном бляшкой в виде бычьей головы.
- Шлюх трогать не моги! - наставительно изрек он, без труда отрывая стража порядка от мостовой и швыряя его в направлении ближайшей лавки. Полет был коротким, но внушительным - легкий навес, прилавок и ящики с фруктами опрокинулись. Пострадавший торговец завопил, составив неплохой дуэт с визжащей Склиреной. - Шлюхи - это святое!
- Это преступники! - упрямо пытался исполнить свой долг сыскарь. Зоэ без лишних слов схватила укатившуюся пустую корзину и нахлобучила ему на голову. Брошенная ею искра упала прямиком в ворох сухостоя: недовольно ворчащие горожане медленно, но верно оттесняли стражу назад. Со стороны "Золотой луны" трусцой неслось подкрепление в лице пятерых крепких мужчин непримечательной наружности. Вдалеке пронзительно заливались свистки.
Улучив миг, рыжая девица и беловолосый франк юркнули в разрастающуюся толпу. Бросив взгляд через плечо, мессир Гисборн увидел, как мясник сокрушает кого-то из стражников, сыскари, размахивая дубинками, отступают под градом летящих в них камней, и над вскипающей дракой висит многоголосый ор.
- Лихо я их? - задыхающаяся от бега Зоэ ухмылялась до ушей, чрезвычайно довольная своей выходкой. - Они там надолго увязнут!..
- Зато к вечеру по нашему следу спустят всех собак, - рявкнул Гай, раздосадованный тем, что его, английского рыцаря, выставили рьяным защитником чести константинопольских девиц легкого поведения. - Об этом ты подумала?
- Э-э... - рыжая ромейка остановилась столь резко, что мессир Гисборн по инерции проскочил мимо. - О Господи! Нет, в прецепторию нам теперь соваться не с руки. И прятаться больше не имеет смысла. Мы не позволим превратить себя в добычу, которую гоняют по всем закоулкам. Нам нужно оказаться на виду. Чтобы нас не могли прикончить украдкой, отобрав архив, - она поддернула съехавший с плеча ремень мешка.
* * *
Первоначальный цвет стен маленького храма, возле которого, попетляв по улицам и переулкам, остановились франк-иноземец и рыжеволосая уроженка Империи, давно исчез под многолетним слоем бурой копоти. Гай привычно поименовал маленькую церковь на латинский манер "капеллой", часовней - и, подняв взгляд, убедился, что она служит привратницкой при ином храме. Огромном, приземистом, сложенном из темно-розового, белого и красного кирпича, с тусклым позолоченным куполом, раскинувшимся на целый квартал. Величественное, поражающее воображение гостей столицы сооружение, как уже знал мессир Гисборн, звалось собором святой Софии-Премудрости. Оно было возведено по приказу одного из создателей Империи, базилевса Юстиниана, и являлось самым почитаемым храмом не только столицы, но всей Византии. Церковь Софии была для обитателей Империи тем же, что для европейцев - храм святого Петра в Ватикане. Благо резиденция местного первосвященника, патриарха, располагалась по соседству.
Взбежав по низким и просевшим ступенькам на крыльцо капеллы, Склирена изо всех сил рванула на себя тяжелую дверь. Проскочила внутрь и бесцеремонно прокричала в голос длинную греческую фразу. Эхо ее выкрика гулко заметалось в изгибах низкого потолка.
Молившиеся подле скромного алтаря монахи испуганными тенями брызнули в стороны. На настойчивый призыв явился церковный чин, с коим миледи Зоэ вступила в долгую беседу, со стороны весьма напоминавшую перебранку двух азартных торговцев. Девица и священнослужитель непрерывно крестились (чертя символ непривычным образом справа налево), тут же сплевывали через плечо, выставляли пальцы рожками и топали на собеседника ногой. Физиономия под черным капюшоном отнюдь не лучилась благостью и стремлением помочь страждущим. Монах гневался - из чего Гай сделал вывод, что рыжая девица почти добилась своего. Уступивший ее напору священник обреченно махнул рукой, в последний раз осенил себя крестом размахом с могильный и удалился, гневно топорща длинную бороду.
- Милосердие и традиции восторжествовали, - изволила пояснить недоумевающему свидетелю бывшая Изабель Уэстмор. - Остаемся здесь. Святым братьям не очень нравится наше присутствие, особенно твое, как иноземца и наверняка еретика, но традиции есть традиции.
- Я не еретик, я честный католик, подпавший под ведьмовские чары одной хитрой ромейки, - невесело отшутился Гай. - И что мы будем делать теперь?
- Ждать, - отрезала Склирена.
В греческих церквях не предусматривались ряды скамей для молящихся. Подобрав изрядно потрепанный и намокший подол платья, Зоэ присела на выступающий цоколь пузатой колонны. Свой драгоценный мешок она бережно пристроила по соседству.
Не в силах оставаться на месте, мессир Гисборн прошел туда-сюда вдоль стены, ощущая на себе неодобрительные взгляды иконописных святых подвижников.
Осенившая рыжую голову Зоэ идея воспользоваться правом церковного Убежища казалась ноттингамцу весьма и весьма скверной. Он уже имел сомнительное удовольствие видеть, чем заканчиваются упования на неприкосновенность храмовых стен. Если враги спрятавшегося в церкви человека достаточно могущественны и злы, они извлекут его даже из-под церковного алтаря. Архиепископа Беккета храм не спас. И здешнего императора, о коем повествовал Лев Треда, тоже. Сидящий в убежище в точности уподобляется мыши, добровольно залезшей в мышеловку. Вокруг же, возбужденно вереща, носится стая голодных хорьков. Надо было не сворачивать с предложенного им пути, бежать в прецепторию, а оттуда - во франкский квартал.
- Ты прав, - в кои веки Склирена выслушала рыцаря, не перебивая и не споря. Глядя на Гая снизу вверх потемневшими от усталости и тревог глазами, девица продолжала: - Только видишь ли, в чем дело... Нам малость посчастливилось. Везение глупцов, как говорят в милой твоему сердцу Англии. Нашего божественного повелителя, кесаря Андроника, сегодня нет в городе. Он с присными отбыл в Филопатру. Есть на берегу Босфора, лигах в десяти от Константинополя, такое милое местечко. Если бы базилевс пребывал в Палатии, наша дерзкая выходка очень скоро завершилась именно так, как ты описывал. Нас вытащили бы отсюда и казнили прямо на ступеньках. Но Андроник за городом, а в столице распоряжается эпарх, градоправитель.
- Кирие Констант Дигенис, - блеснул осведомленностью Гай. - Твой... э-э... сюзерен? Наставник?
- Учитель, работодатель и проклятие всей моей жизни, - грустно завершила фразу Склирена. - Теперь он знает, где я. Надеюсь, в скором времени мы узрим либо его посланца, либо господина эпарха собственной персоной. Я заставлю его вытащить нас отсюда, живыми и невредимыми. Нас и Алексиса, если он еще пребывает в бренном мире. С помощью этого добра, - она толкнула кожаную торбу носком мокрого сапога и криво ухмыльнулась. - Кирие Дигенис мне сильно задолжал. Я хочу получить назад все, что принадлежит мне по праву.
- Допустим, он не придет, - мессир Гисборн пристроился по соседству со Склиреной, обняв девицу за узкие плечи. - Что тогда?
- Тогда я придумаю что-нибудь еще, - тяжело вздохнув, пообещала Зоэ.
Судя по медленно оплывавшим свечам, минуло больше двух часов. Визитеры из города не торопились, но бытие незваных обитателей капеллы немного улучшилось. Беглецам принесли ужин и наделили парочкой траченных молью и мышами овечьих шкур.
При виде огромной деревянной миски, где исходило паром некое варево, Зоэ оживленно потерла ладони и пакостно захихикала:
- От всей души уповаю, что святым братьям не пришел в голову быстрый и надежный способ избавиться от незваных гостей...
Гай, только что выхвативший сложенными в щепоть пальцами горстку разваренного проса с крохотными мясными обрезками, уронил добычу обратно в миску:
- Это что, шутка?
- Нет, это Византия, - безмятежно ответствовала патрикия Склирена, сноровисто набирая полную горсть варева. - Извини, не до приличий. Если нам поднесли отравы, ты узнаешь об этом по моей перекошенной от удовольствия физиономии, - девица ловко отправила дымящуюся кашу в рот. Мессиру Гисборну оставалось только последовать ее примеру, утешая себя тем, что монахам, даже византийским, не подобает быть настолько коварными.
После расправы над содержимым миски сэр Гай совершил вылазку к дверям часовни, осторожно выглянув в холодную ветреную ночь и убедившись, что снаружи все спокойно. Зоэ оттащила шкуры в левый предел, устроив некое подобие постели в уголке за легкой деревянной загородкой. Забралась туда и свернулась калачиком, потребовав растолкать ее через пару часов, если никто не появится, и немедленно - если кто-нибудь пожалует.
Ноттингамец остался бодрствовать. С помощью кинжала и пары крепких саксонских выражений Гай наконец одолел упрямую бечевку, освободив свой клинок из плена ножен. В стены капеллы колотился сильный северо-восточный ветер, заставляя мелко дрожать толстые витражные стекла, алые с синим. Мерцали, покачиваясь на тонких цепочках, разноцветные лампадки перед иконами.
Одинокое бдение в полутемной стылой церкви невольно напомнило Гаю давний ритуал посвящения в рыцарское достоинство. Ему недавно сравнялось пятнадцать, пять последних лет он провел в качестве пажа в маноре соседей, Фитц-Алейнов, и родственники сошлись во мнении - мальчику пора становиться юношей. Долгая ночь в молитвах и размышлениях над своим будущим оружием, выщербленные каменные плиты часовенки, уцелевшей с времен, когда Британией правили саксы. За распахнутыми окнами благоухало лето, цвел боярышник, и подросток из рода Гисборнов, стоя на коленях, смиренно ожидал чуда.
Которого не произошло. Гай огорчался, не ведая, что обретет свое диво спустя семь долгих лет, на другом краю земли, в городе, название которого тогда звучало для него сказкой. Его рыжеволосое чудо спало, завернувшись в овечью шкуру и сжимая в правой руке тонкий стилет. Гисборн до сих пор не мог привыкнуть к звучанию настоящего имени своей знакомицы. К тому, что домыслы Мак-Лауда относительно поддельной Изабель Уэстмор оказались до последнего слова правдой. Но, даже зная истину, Гай никак не мог заставить себя возмутиться двуличностью и коварством рыжей ромейки. Напротив, с каждым прожитым днем Зоэ все больше восхищала и удивляла его.
Он так и не разбудил ее. И, как некогда апостол, забылся под утро смутным, зыбким сном, из коего был вырван настойчивым старческим покашливанием. Еще толком не очнувшись, мессир Гай бросил ладонь к рукояти лежавшего рядом меча. Вежливое покашливание сменилось ироничным хмыканьем.
* * *
Ноттингамец мог поручиться, что эти двое не входили в дверь. Даже во сне он различил бы долгий тягучий скрип плохо открывающихся, перекошенных створок. Незваные гости появились откуда-то из глубины церкви, наверняка воспользовавшись одним из незаметных переходов, связующих капеллу и святую Софию.
Теперь они стояли, смотря на него и мгновенно проснувшуюся Зоэ.
Бесформенный черный силуэт то ли в просторной монашеской рясе, то ли в мешковатом плаще, спрятав руки в широкие рукава, молчаливой глыбой высился в отдалении. Второй успел присесть на неведомо откуда взявшийся табурет. Капюшон суконного плаща отброшен на спину, открывая плешивую макушку и печеное яблоко сморщенной физиономии, в сумраке часовни приобретшую мертвенно-пепельный оттенок. Упрятанные под косматыми бровями маленькие глазки горели неприятным, пугающе-холодным огнем. Гай невольно поежился. Костлявый патриарх не производил впечатления доброго самаритянина.
- Долго же вас пришлось дожидаться, - сварливо буркнула Склирена, вскакивая на ноги. Быстрым движением рук она расправила скомкавшееся платье, отбросила за ухо упавшую на лицо прядь.
Иссохший старик начал отвечать по-гречески. Зоэ оборвала его короткой и резкой фразой. Познаний мессира Гисборна достало, чтобы переложить слова рыжей девицы на норманно-франкское наречие: "Говори, чтобы мы оба тебя понимали".
Старец равнодушно кивнул, произнеся на вполне пристойном языке дворянства Европы:
- Город огромен, в нем всегда что-то происходит. Как только я узнал о твоей беде, я поспешил сюда. Рад видеть тебя в добром здравии, Зоэ. Я ждал твоего возвращения домой гораздо дольше и, как видишь, не ропщу. Кто это с тобой?
- Друг, - чуть запнувшись, проговорила Склирена, - рыцарь королевства Английского, мессир Гай Гисборн. Гай, это его милость кирие Констант Дигенис. Именем и дозволением базилевса управитель нашего богоспасаемого града.
Под ледяным взглядом константинопольского эпарха положенная вежливая бессмыслица примерзла к кончику гаева языка, да так там и осталась.
- Друг, - скучно повторил Констант Дигенис. - Не в обиду вам сказано, мессир, но раньше милая Зоэ была куда осмотрительнее в выборе друзей. Не доверяла им тайн, коих им знать не положено. Не привозила их туда, где им совсем не место.
- Добавьте к перечню моих ошибок еще и то, что, уезжая, я положилась на ваше клятвенное обещание заботиться о моей семье и моем имуществе, - огрызнулась девица. - Я пережила тысячи опасностей и бед, уцелела там, где погибли лучшие! Спрашивается, что я застаю, вернувшись? Заколоченный дом под арестом, брата за решеткой и розыскные листы на собственное имя! Может, напрасно я так рвалась домой? Может, мне было лучше приискать теплое местечко среди франков? Да что там, я могла отправиться в Палестину, к тирскому маркграфу! Говорят, он из тех редких правителей, что способны оценить по заслугам преданных людей. Вашими стараниями я теперь разорена и лишена доброго имени! Правда, у меня сохранилось то, что стоит куда дороже золота. Еще месяц назад я бы вручила сокровище вам бесплатно, как и положено верной подданной. Теперь же я говорю - нет. Вам придется выкупать мой товар, кирие, - она безрадостно ухмыльнулась. - За мою цену. Вы о ней догадываетесь. Мне нужен живой Алексис, нужно возвращенное имение моего рода и возможность спокойно жить там.
- С ним, - невозмутимо добавил старец, мотнув костлявым подбородком в сторону Гая.
- Даже если и так, вам-то что? - нахмурилась Склирена. - Каким будет ваш ответ, мой премудрый господин? Я жду. Терпение у меня короткое.
Кирие Дигенис молчал, исподлобья созерцая озлобленную рыжую девицу так пристально и внимательно, будто она была похищенной драгоценностью короны, угодившей на прилавок мелочной лавки. Мессир Гисборн мог поручиться, что взгляд колючих бесцветных глазок эпарха исполнен глубокой печали - поддельной или искренней.
- Я мог бы сказать тебе "Да, все будет по твоему слову", - наконец скрипуче промолвил он, чуть растягивая гласные. - Пообещать, что завтра же ты получишь обратно все, что потеряла. Но, если помнишь, когда-то мы условились, что в этом лживом мире между нами не будет обмана. Каюсь, за бесконечными хлопотами я упустил из виду твою семью. Алексис, считал я, не способен навлечь на свой дом неприятности. Однако твоему брату взбрело в голову искать скандальной славы. Слагать и выпускать эти грешные сатиры. На него поступил донос в Цензорат. Колеса завертелись. Один идиот, не озаботившись одобрением моей Управы, шлепнул печать на приказе об аресте. Другой чрезмерно рьяный идиот из дознавателей Влахерны перестарался с ведением допроса.
- Стало быть, мой брат мертв, - губы Зоэ сошлись в одну прямую узкую линию.
Плешивая старческая макушка чуть склонилась вперед, утверждая сказанное. Прежде, чем Склирена успела выплеснуть свой праведный гнев, константинопольский эпарх заговорил, нанизывая четкие и ясные слова одно за другим, словно бусины в четках:
- Зоэ, послушай меня. Послушай внимательно. Вижу, ты огорчена и расстроена. Но сейчас, как ты понимаешь, у нас нет времени предаваться скорби. Ты слишком долго пробыла в землях франков. В Империи многое переменилось. Если раньше мне и малому числу моих соратников удавалось сохранять шаткое равновесие между Палатием и Константинополем, то сейчас мы едва удерживаем город на краю падения в бездну. В кровавую резню, как это было семь лет назад, при восшествии Андроника на престол. Да еще, будто нам мало своих бед, это приближающееся франкское воинство. Тебе и тем, кого я отправил в Европу, предстояло сделать все, чтобы отсрочить либо вовсе остановить поход крестоносцев. Как утопающие в бурных водах, мы хватались за соломинки, порой совершая вопиющие глупости - но...
- Простите, мессир, - мысль, сверкнувшая в голове Гая, была неожиданной и ослепляющей, как летняя зарница, - покушения на принца Джона Плантагенета и его сводного брата Годфри в конце нынешнего лета - не ваших ли рук дело?
Эпарх удостоил английского рыцаря короткого изучающего взгляда. Пожевал провалившимися губами, дернул костлявым плечом:
- Во многих знаниях многие скорби, юноша... Чего тебе хочется больше - узнать правду или прожить долгую, счастливую жизнь?
- Имеющий уши - да услышит, - ответил Гай цитатой на цитату. - Значит, ваш промысел. Чем же вам, интересно, принц Джон помешал?
- Что ж, ты выбрал, - холодно усмехнулся Дигенис. - Касательно того, чем помешал... Прости меня, о муж пытливый и упорный, но - не твоего ума дело. Скажу только, что лично я был против. Однако царственный настаивал, и я поступил по его слову.