"Сам понимаешь, что случайности здесь ни при чем. Допущенная потеря крови смертельна, кровь разлита по грязи и возвращению в организм не подлежит. Кроме того, реанимация и восстановление всех функций глотки потребует не менее месяца пребывания в лечебном коконе. Мы не сможем обосновать ее спасение перед ней самой, ни перед другими. Фарлет, сейчас не время для самобичевания. Медицинский модуль заканчивает коррекцию раны кандидата, максимум через две минуты ты должен уходить".
Хранитель опускается на колени перед телом женщины. Одной рукой она все еще сжимает горло, словно пытаясь прикрыть рану, на лице застыло выражение ужаса и отчаяния. Глаза неподвижно смотрят в черное небо. Мужчина осторожно дотрагивается до ее лба кончиками пальцев.
- Ты сдохнешь у меня, мразь! - сквозь зубы обещает он неизвестно кому. - Ох, сдохнешь!
"Фарлет, напоминаю о необходимости самоконтроля. Ты перевозбужден. Люди в таком состоянии допускают ошибки, о которых потом жалеют всю жизнь".
- Мне и без того есть, о чем жалеть до самой смерти и еще немного после нее, - по-прежнему сквозь стиснутые зубы огрызается Хранитель. - Не беспокойся, я себя вполне контролирую.
"Реанимация кандидата завершена. Достоверность в пределах нормы. Фарлет, с юга приближаются два потенциальных свидетеля, время опасного сближения - двадцать пять секунд. Напоминаю, что задернутые занавески не спасают от прямого столкновения. Необходимо немедленно покинуть сцену".
Хранитель еще раз касается лба мертвой женщины пальцами, опускает кончики пальцев ей на веки и замирает.
"Не стоит. При осмотре сцены криминалист наверняка обратит внимание на закрытые глаза. Фарлет, я понимаю твои чувства, но…"
- Ни хрена ты не понимаешь! - морщится Хранитель. - Вещдок сделал?
"Требуемый предмет синтезирован и находится в приемном боксе уже семь минут. Установить на местности?"
- Разумеется, - кивает Хранитель, поднимаясь.
Легкий хлопок, и по земле катится мятый бумажный листок. Ветерок подхватывает его и, словно развлекаясь футболом, метко забрасывает между двумя полуприжатыми к земле ветками шиповника.
- Что у тебя там? - машинально интересуется Хранитель.
"Справка об освобождении на имя Перебойщикова Жака Петровича".
- Главарь, что ли? - Хранитель засовывает руки в карманы и медленно идет к машине. - Не забудь меченого сохранить, он еще понадобится.
"Забывчивость мне не свойственна. Десять секунд до опасного сближения с потенциальными свидетелями".
- Зануда же ты, Робин, - качает головой Хранитель. Он садится в операторское кресло челнока, и дверь затягивается за ним, словно ряска на болотном омуте. В тот момент, когда двое мужчин в перепачканных малярных робах приближаются к фонарю и замирают, рассматривая два тела, почти невидимая тень скользит над кустами и окончательно растворяется во тьме.
Паренек, скорчившийся на земле, с трудом разлепляет глаза, со стоном ощупывая рану на два пальца ниже ребер.
23.10.1581, понедельник
За окном снова собирался дождь.
Олег подошел к окну и устало оперся на подоконник. Туман стелился по земле, затягивая все вокруг мутной пеленой. Опять дождь, опять осень, опять слякоть… И почему бы нашим славным народным ученым не придумать метеогенераторы? Уже лет пять как трубят о выдающихся прорывах, премии получают. Солидные премии, даже того, что родное государство оставляет, хватает на приличную жизнь. Почти как у меня.
Он задумчиво продефилировал от окна обратно к креслу, своей гордости - черному, кожаному, вращающемуся. Комитет получил такие совсем недавно, под лимиты развития. Олег задумчиво усмехнулся, в очередной раз представляя себе вытянутое лицо снабженца-конкурента из Соцбыта, давнего противника в баталиях по выбиванию всех и всяческих дефицитов. Впрочем, лично они никогда не встречались, и в своих мыслях Олег позаимствовал ему лицо из серии "Их ищет полиция", которую видел недавно на доске объявлений. Вот еще взяли моду в последнее время - на досках объявлений бандюг разных вешать. Профкому стенгазету присобачить некуда, а они туда же… Можно подумать, солидные чиновники из Комстроя все враз кинутся на улицу уголовников отлавливать. Нет, полиции за это деньги платят, вот пусть они и пашут. Нас охраняют. А если не справляются, пусть пашут больше…
Звякнул телефон.
- Шустрик? - раздался в трубке насмешливый голос. - Привет доставалам. Чем занимаешься?
Пашка Бирон прекрасно знал, что Олег не переносит кличку "Шустрик". Как в школе прилепили, так и не переносит. Вот так, значит? Ладно. Война так война.
- А-а, Бегемотик! - фальшиво-приветливым тоном воскликнул Олег, поднеся микрофон трубки поближе ко рту, чтобы чуткая техника немного напрягла барабанные перепонки собеседника. - Ну, здравствуй, дорогой! Гиппопотамчик ты наш, сколько лет, сколько зим! С чем на сей раз пожаловал, референт ты наш всезнающий?
Кличку "Бегемот" Павел не переносил еще больше, чем Олег - Шустрика. Кличка прилепилась у нему еще в третьем классе, и вовсе не за толщину, а за уныло-сонное выражение лица. За прошедшие годы морда у него изменилась, растолстела и залоснилась, но в унылом настроении он по-прежнему неуловимо напоминал гиппопотама.
- С совещанием пожаловал, - голос в трубке стразу стал суше. Не любят бегемоты, когда зеркало подносят, ох как не любят! А незачем другим полезные качества в упрек ставить, шустрость - она качество полезное, никому не помешала бы. Только вот нету ее у некоторых, вот и завидуют. - Общее собрание и большое толковище в Старом Доме, через полчаса. Пропуску не подлежит. Вызывают всех начиная с начальников отделов. От себя лично советую прибыть в темпе, - голос пресноводного травоядного немного смягчился. - Тут большие шишки намечаются. В чем дело - не говорят, но требуют срочного сбора. У нас все на ушах стоят.
Несмотря на пристрастие к глупым остротам и туповато-унылую физию, дураком Бирон не являлся. Отнюдь. Если уж речь заходила о служебных делах, шутки кончались сразу и бесповоротно. Так что если он говорит про стояние на ушах, то так и есть. Ну, более или менее… Олег сразу подобрался.
- Пашка, в чем дело? - придерживаясь привычки извлекать выгоду из всякого положения, он мысленно прикидывал, чем ему в случае персональной проработки защищаться от возможного нагоняя - есть за что, чего греха-то таить (так ведь не по злому умыслу и не корысти для, а по молодости, по горячности и для дела…), и как половчее выпятить собственные успехи (разумеется, достигнутые благодаря мудрому руководству). Там, где все на ушах, всегда пыль стоит столбом, а уж мутная вода - его стихия. - С каких пор меня на собрания в Старом Доме вызывать начали? Что вы там у себя в Канцелярии химичите?
- Ничего не знаю, - отрезал закадычный однокашник на другом конце провода. - Мне список сунули, сказали, чтобы все приползли, в детали не вдавались.
Судя по голосу, он чего-то не договаривал.
- Ладно, мне еще толпу народа обзвонить надо. Появишься - тогда и объяснят. Собрание в большом конференц-зале. Все, пока.
Ну ладно, друг любезный, мы еще припомним тебе твои недомолвки. Олег бросил трубку на рычаг, откинулся на кожаную спинку и уставился в потолок. Так, шуточки кончились, а пятница, как известно, день тяжелый, поскольку почти выходной. Что бы могло такого случиться, что меня вдруг вызывают в Старый Дом? Если не считать редких общекомитетских собраний, от меня вообще на толковища ходить не требуют. Одно из двух: либо какой-то умник выдвинул очередную инициативу типа всеобщей политинформации, либо что-то случилось глобальное.
Что там просачивалось из шибко секретных последних событий? В связи с ростом преступности Директор Управления Общественных Дел заслуженный генерал-полковник… или все же лейтенант?.. в общем, отправлен в отставку, на его место в очередной раз назначен всенародно любимый Дуболом… просим пардону, Дровосеков Петр Казганович. После утверждения Народным Председателем он толкнул по ящику речуху на тему… Впрочем, не суть. Тема всегда одна - как плохо было до и как хорошо станет после. Молоток Дуболом, съел-таки конкурентов, уже в который раз. Непотопляемый ты наш…
Что еще? Разграбленный винный магазин где-то на Синих Камнях, пьяные трудящиеся перевернули трамвай, жертв нет. Как, интересно, они умудрились трамвай с монорельса свернуть? Их же туда двумя кранами поднимают!.. По просьбам тех же трудящихся с Первого Машинного в связи с массовой автоматизацией на пять процентов подняты нормы выработки. Правильно, теперь стружку от станка полувековой давности на электрокарах вывозить станут, а не на ручных тележках, так что и карты вам в руки… Замминистра медицины ушел на пенсию, по причине преклонных лет. Лета и в самом деле немалые, так что, вполне может случиться, что сам ушел. Не знаю, ничего другого не слышал. Из официального вроде все.
Что у нас со слухами? Шварцман снова наводит марафет и одновременно устраивает большую чистку в Канцелярии всеми горячо любимого Народного Председателя. Интересно, кто кого - он Дуболома, или Дуболом его? Нормально, обычное море-окиян - кто победил, тот и съел, а кто на съеденного шестерил, тому и на пенсии хорошо. Или в охранниках на лесопилке, допустим. Ходят слухи, что Соцбыт собираются сливать с Культбытом. Ну-ну. Надо ожидать еще пару претендентов на канцдефицит. У нас если уж министерство или комитет отпочковались, то слить их можно только путем деления на несколько новых. Ладно. Всенародно любимый Сам как всегда бодр и весел, все идет хорошо, преступность… ну, почти невелика, с коррупцией усиленно боремся, общаки и кнопари бдят за порядком, трудящиеся довольны, по крайней мере, в Самом Главном Месте - в Моколе. Тишь да гладь, жить бы да радоваться, а тут шторм. С чего бы вдруг? Неужто в провинции что-то произошло?
Несколько минут Олег сидел в глубоком кресле, бездумно глядя в потолок. Встал, прошелся по комнате. Потом подошел к несгораемому шкафу, по привычке распахнутому настежь. Рассеянно покопался в его внутренностях, повертел в руках бумажки, захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Затем вернулся к столу и снял трубку, набрав внутренний номер.
- Лидочка! - промурлыкал он. - Кислицын беспокоит. Не посчитай за труд, позвони, лапушка, в гараж, закажи машину. Да попроси, будь ласка, чтобы не какую-нибудь "ладогу" подсунули, а хотя бы "полячку", что ли. А с меня шоколадка!..
У Старого Дома стояло два десятка автомобилей. Среди черных и бежевых "молний" одиноко затесался "громобой" с броневыми стеклами и правительственными номерами. Отпустив машину, Олег отворил дверь, намереваясь, как обычно, пройти мимо вахтера, ограничившись кивком головы, но не тут-то было. Вместо старого добродушного (но и въедливого иногда) деда с пустой кобурой на боку рядом с турникетом отирался здоровый амбал в пиджаке с оттопыривающейся подмышкой. Он преградил Олегу проход.
- Куда? - не слишком вежливо спросил амбал. Не привыкший к такому обращению Олег слегка опешил, но сразу же взял себя в руки. Где большие шишки, там большие охранники, философски оценил он ситуацию, и полез за удостоверением.
- На совещание… - проклятое удостоверение не находилось. Блин! Он уже давно отвык его предъявлять. Там, где нужно, вахтеры знали его в лицо, а там, где его не знали, он появлялся крайне редко. В ожидании призыва на службу своему хозяину удостоверение лежало где-то в глубоко в недрах дипломата, с коленкоровыми корочками, слипшимися от долгого неупотребления. Между тем амбал со все возрастающей подозрительностью смотрел на Олега и, кажется, прикидывал, сразу ли его арестовать как диверсанта или же сначала дать окончательно провалиться. С последующим допросом второй степени. Из дежурки появился второй амбал, более интеллигентного вида, но все с тем же оттопыривающимся под мышкой пиджаком. - Сейчас… Где-то здесь…
- Проблемы? - осведомился второй нехорошим голосом.
- Ага! - радостно отозвался первый. - Вот, господин пройти хотел, а удостоверение не предъявляет.
- Нехорошо, господин! - согласился второй со своим коллегой. - Как же вы так - в казенное учреждение пройти хотите, в секретное, можно сказать, учреждение - и без удостоверения! Пройдемте, господин, в дежурную комнату, разберемся.
Его глаза ехидно блеснули.
И тут проклятые корочки наконец нашлись. Олег победно сунул их первому амбалу, но не удержал и уронил раскрытый дипломат. Его содержимое разлетелось по полу, так что Олегу пришлось поспешно собирать бумаги под уже откровенные ухмылки охранников. Амбал номер раз не забывал внимательно разглядывать удостоверение, по-видимому не оставив надежды поймать незадачливого диверсанта хотя бы на липовых документах. Однако удостоверение стойко сопротивлялось подозрительному взгляду, так что в конце концов охранник с сожалением протянул его красному как рак Олегу.
- Цель визита? - он придвинулся к столу и раскрыл журнал посещений.
- Доклад на совещании, - буркнул Олег. - На служебном совещание, - злорадно добавил он, - с грифом. Посторонним без допуска знать не положено.
Он с удовольствием увидел, как ухмылочки на лицах амбалов сменяются слегка растерянным выражением.
- Кстати, господа, - он нарочито подчеркнул последнее слово, - как мне объяснить причину моего, - он взглянул на часы, - почти трехминутного опоздания? Могу ли я сообщить, что меня на контроле задержали?..
Он сделал паузу, как бы дожидаясь, чтобы его собеседники представились.
- Ну, ты того… - испытанный прием с докладом, как всегда, сработал. Откуда же шкафообразным с хорошо если десятиклассным образованием знать, что завотделами на секретные собрания не приглашают? Тем более - в Старом Доме! - Ладно, друг, ты не очень… Не злись, - теперь уже первый амбал явно занервничал. - Сам понимаешь, работа такая…
- Ну ладно, работа так работа, - покладисто ответил Олег. - Понимаю. Хорошо, на сей раз посчитаем инцидент исчерпанным.
Такие мудреные слова, как правило, окончательно добивали противника. Первый охранник сник окончательно, второй тихо ретировался обратно в дежурку. Олег аккуратно расписался в журнале, закрыл его, положил ручку на стол и пошел к лестнице, покровительственно похлопав дежурного по плечу:
- Только уж вы, ребята, в следующий раз полегче. А то сами понимаете, у меня тоже - работа.
Из-за двери большого конференц-зала на втором этаже доносился чей-то хорошо поставленный голос. Пашка, скотина, похоже, специально поздно позвонил, чтобы я оказался опоздамши и под начальный гнев попамши. Впрочем, сказал же он, чтобы я приехал пораньше, так что, может, и ни при чем. Отнесем нестыковки пока к разделу стояния на ушах, а там разберемся.
Олег проскользнул через полуоткрытую дубовую дверь и остановился за шторками у входа, озираясь в поисках знакомых. Зал оказался заполнен почти полностью, но человека, вещавшего с трибуны, Олег не знал. То есть совсем не знал: ни имени, ни поста, ни даже в лицо. Зато толкал оратор речуху очень даже интересную, а может, и невероятную.
- …не желающих считаться с мнением окружающих людей. Особенно прискорбно, что немало среди тех людей оказалось нашей молодежи, золотой, не побоюсь громкого слова, молодежи. Все вы прекрасно знаете, как много усилий наше демократическое государство потратило на создание благоприятных для нее условий - сокращение сроков службы в армии, повышение стипендий в институтах, льготы молодым специалистам на предприятиях! Но несмотря на все меры даже сейчас находятся безответственные элементы, которые идут против своего собственного народа и правительства, устраивают вооруженные провокации, выдвигают абсурдные, бессмысленные и заведомо невыполнимые требования по бессмысленному реформированию нашего и без того процветающего общества!
Докладчик отхлебнул воды из стакана.
- Напоминаю всем, что наш долг как наиболее просвещенной части нашего общества - в корне пресекать все попытки внести раскол в наше общество… э-э-э, раскачать нашу общую лодку! Как строгий, но справедливый отец наказывает ребенка для его же собственной пользы, так и наше правительство иногда вынужденно прибегать к крайним мерам. Именно в таком свете и надо воспринимать…
Хлопок по плечу заставил Олега взвиться от неожиданности. Он яростно обернулся и увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Бирона. Тот явно наслаждался произведенным эффектом.
- Тс-с-с! - прошипел он, приложив палец к губам и ухватив другой рукой Олега за рукав, явно порываясь куда-то его вести. - Тихо! Пошли, дело есть.
- Какое еще дело! - яростно, но так же тихо прошептал Олег. - Опять твои дурацкие шуточки! Чего слушать не даешь? Тут интересные вещи рассказывают. Тебе таких сроду не придумать, - добавил он, не придумав с ходу никакой лучшей подковырки.
- Плюнь, потом все узнаешь, - отмахнулся Пашка и дернул его за рукав с такой силой, что Олег ухватился за дверь, чтобы не упасть. - Брось выкобениваться, там люди ждут!
Он махнул рукой в неопределенном направлении, видимо, указывая, где их ждут.
- Пошли, только быстрее. Ну что ты встал, как статуй! - неожиданно озлился он, увидев, что Олег не демонстрирует немедленной готовности следовать за ним неизвестно куда и даже, наоборот, крепче ухватился за дверь. - Говорю тебе, здесь все лапша на уши, не за тем тебя звали.
Он снова дернул Олега за рукав.
С задних рядов начали оглядываться. Злой на Пашку, Олег вынужденно последовал за ним в коридор, затем по коридору, по лестнице и опять по коридору… Чем-то возбужденный Бирон размашисто шагал, не давая ни опомниться, ни спросить, а в чем же, собственно говоря, дело. Каждый раз, когда Олег открывал рот для вопроса, тот наддавал ходу, так что голос пресекался сам собой. Ну ничего, где-то же сей скорбный путь должен завершиться - а там Бегемоту останется только надеяться, что у него есть хорошее объяснение.
Скорбный путь завершился минут десять спустя, когда Олег окончательно потерял ориентацию в пространстве. Он и раньше знал, что Старый Дом представляет собой чудовищное нагромождение строений, соединенных запутанными переходами, где-то вдалеке соединявшихся с Резиденцией Народного Председателя. Но сфера его интересов обычно ограничивалась тремя зданиями, где располагались нужные ему департаменты и отделы. В них он мог перемещаться с завязанными глазами. Сейчас же Пашка тащил его в неизведанные дали, где чем дальше, тем чаще попадались массивные, обитые черным гранитолем двери высокого начальства со стальными и медными табличками. Потертый затоптанный линолеум сменился ковровыми дорожками, сначала пыльными и потрепанными, но чем дальше, тем более новыми и с высоким ворсом. И, разумеется, просто так сюда Олега бы не пустили.
Первый контрольный пункт Бегемот преодолел, просто взмахнув своим пропуском, но на втором пришлось остановиться и ждать, пока охранник звонил куда-то по телефону и приглушенно бормотал в трубку, сверля потенциальных посетителей недобрым взглядом. Местный страж по габаритам не шел ни в какое сравнение с теми, что цеплялись к Олегу незадолго до того, но от него тянуло таким космическим холодом, что Олег невольно поежился. Родной, мы не намереваемся на Нарпреда покушаться, честное слово! Отвали, а?
Словно услышав мысленное послание, охранник положил трубку и слегка кивнул в сторону прохода - топайте, мол. Олег вслед за Бегемотом протиснулся в заскрипевшую вертушку, и темные безлюдные коридоры вновь поглотили их. Этак мы действительно до Резиденции дотопаем. Пашка, зверюга, куда ты меня тащишь? Олег решительно раскрыл рот, чтобы высказать другу все, что о нем думает, но тот внезапно остановился, ухватился за ручку серой двери без таблички и обернулся.