- Тогда следующая стадия. Павел Семенович, когда я предлагал вам полетать, я имел в виду именно полет, а не пассивное наблюдение. Приготовьтесь… полный контакт!
У него было твердое узкое вытянутое тело, парящее высоко в стратосфере. Кипящая сила переполняла, выплескивалась через край. Невидимые щупальца сенсоров протягивались вдаль, осязая каждую молекулу газа, каждую частичку пыли. Кожу ласкал теплый ветерок космических лучей, мелким градом отскакивал солнечный ветер. Он попробовал заглянуть за горизонт, и перед ним раскрылись новые дали - ураган вздымал тонны воды с поверхности яростно бушующего Восточного Океана, мертвенный суховей уныло тянул над оазисами Южной Сахары, в вулканических камчатских болотах угрюмо поджидали в засаде крокодилы. Он рванулся вперед, и воздух охотно расступился перед ним, и не осталось ничего, кроме бешеной скорости, кроме бесконечно сладостного ощущения упоительного полета, кроме острого, почти смертельного наслаждения жизнью… Он обратил внимание вверх, на звезды, такие далекие и одновременно - он знал это! - такие близкие, и он рванулся к звездам, и звезды рванулись к нему, и все померкло.
- Павел Семенович! Павел Семенович, очнитесь! - мягко, но настойчиво жужжал в ушах голос Хранителя. - С вами все в порядке, Павел Семенович?
Да заткнись ты, отмахнулся от надоедливого голоса Шварцман - и пришел в себя. Он все еще сидел в мягком кресле рядом с Хранителем, державшим его за руку. Лицо закрывало что-то мягкое и чуть пульсирующее, перед медленно фокусирующимися глазами не замечалось ничего, кроме серой поверхности непрозрачного сейчас лобового стекла. Начальник Канцелярии глубоко вздохнул и только сейчас почувствовал, как яростно бьется сердце.
- Вы оказались на грани инфаркта, - заботливо проинформировал его спутник. - Я задействовал экстренную терапию, еще немного - и пришлось бы вас везти в реанимацию.
Над Шварцманом нависло озабоченное лицо Хранителя. Легкий ветерок, и пульсация на лице пропала.
- Я понимаю вашу реакцию, - сочувственно улыбнулся Хранитель. - Когда человек в первый раз входит в режим полного контакта с челноком, он всегда испытывает немыслимую эйфорию. Понимаете, в таком режиме поток информации с рецепторов транслируется прямо в соответствующие зоны мозга, некоторые из которых эволюция заблокировала за ненадобностью. Вы начинаете чувствовать себя машиной, воспринимаете ее ощущения как свои… начинаете управлять ею как собственным телом. А из вас вышел бы неплохой пилот, Павел Семенович. Не зря вы в детстве мечтали о небе.
Шварцман медленно приходил в себя. Сердце уже не пыталось разбить изнутри грудную клетку, адреналиновый туман в голове потихоньку рассеивался. Несколько раз кашлянув, чтобы избавиться от спазма в горле, он произнес:
- Да, эффектный фокус…
Слова выжимались с трудом, мыслями он все еще оставался там, среди звезд, сильный и быстрый, покоряющий расстояние и время. Не хотелось ничего говорить, но он не собирался демонстрировать Хранителю свою слабость. Даже если его видят насквозь вместе со всеми потрохами, но он не станет ползать полураздавленной медузой перед каким-то сопляком.
- Спасибо, что развлекли старика, но лучше приберегите свои фокусы для девочек. Я так понимаю, демонстрация окончена?
- Да вообще-то как скажете, Павел Семенович, - задумчиво откликнулся Хранитель. - Я предупредил секретаршу, что полчаса вас нет на месте ни для кого, даже для Треморова. С тех пор прошло меньше пятнадцати минут, так что мы можем еще полетать, - внезапно Шварцман опять повис посреди пустынного неба. - К полному контакту я вас больше не допущу, вы уж извините. Мне не хочется привезти обратно ваш труп. Ваша больница, конечно, хороша, но откачать вас, боюсь, ей окажется не под силу. Так что довольствуйтесь просто полным обзором.
Вокруг снова возник необъятный мир. Невидимая, машина чуть качнулась и устремилась вниз и вперед, к далекой сияющей линии, опоясавшей горизонт.
- Мы идем над пустынным ночным океаном и быстро снижаемся, так что внизу пока ничего не видно, - прокомментировал сбоку Хранитель. - Но вон там, впереди, уже можно разглядеть парочку крупных портов на западном побережье. Кажется…
Он задумался.
- Ага, точно. Светлое пятно прямо по курсу - Фудзи. Через несколько секунд… нет, уже виден весь Японский архипелаг. Он довольно плотно заселен, а потому ночью с высоты хорошо заметен. А ведь Фудзи основали совершенно случайно. Сложись история чуть иначе, и не существовало бы сейчас ни города, ни университета, ни порта. Вообще интересно, как маленькие случайности в истории могут привести к большим изменениям. Окажись планета чуть дальше от звезды, а климат немного прохладнее… - Хранитель на секунду задумался. - Да, все-таки восемьсот миллионов человек - не пять миллиардов, пространства для маневра куда меньше.
Он резко замолчал. Над горизонтом поднималось светило. По поверхности планеты, заметно увеличившейся и уже не выглядящей вогнутой чашей, к челноку резво бежала светлая полоса. Голубизна океана там быстро вытеснялась цветами земли и растительности. Пронеслось и осталось далеко позади изломанное сумеречное побережье, тут и там усеянное светлыми пятнами городов, и свет ясного солнечного дня стремился им навстречу. Шварцман отдался неудержимому ощущению волшебного полета, впитывая в себя сказочную картину, и уже не осталось у него никаких желаний, кроме - только бы не проснуться!
- А теперь немного искупаемся, - внезапно сказал Хранитель. - Ныряем.
Струящееся внизу Бескрайнее море - Шварцман успел опознать характерные контуры Тибетской гряды на юго-восточном побережье Оотая - бросилось им навстречу, и прежде чем он успел осознать происходящее, челнок уже несся среди солнечных лучей, струящихся сквозь морскую поверхность. Скорость явно уменьшилась, но все равно оставалась такой, что разобрать что-либо по сторонам оставалось невозможным.
- Мы приближаемся к Нинсиа, - впереди появились маленькие сетчатые рисунки - здания и корабли. - Раз уж мы здесь оказались так удачно…
Мимо мелькнул и пропал ошарашенный дельфин. Тут же, очевидно, челнок остановился, поскольку чуть сбоку появилось и зависло, не намереваясь исчезать, большое облако медуз, пульсирующих вниз куполами и перепутавшихся длинными бахромчатыми щупальцами с соседками.
- На нашем центральном пульте имеется сообщение о том, что на одном из разгружающихся в порту кораблей присутствует опасная контрабанда. Не хотите лично поучаствовать в расследовании? - Не дожидаясь ответа, Хранитель медленно двинул машину вперед. - Сейчас мы попытаемся проверить наличие постороннего груза на борту. Начинаю осмотр…
Один из крошечных корабельных силуэтов замигал по контуру красным и вдруг вырос, заслонив собой весь обзор. Теперь он уже вовсе не казался схематичным. Самый натуральный сухогруз, только нарисованный серыми красками.
- При сканировании используются гравитационные и электромагнитные поля в разных комбинациях, - бесстрастно комментировал Хранитель. Борт корабля растаял, за ним показались палубы с какими-то контейнерами. - К сожалению, при таком подходе теряются цвета, но эстетикой сейчас можно и пренебречь.
Теперь красным контуром замигал контейнер, лежащий в самом низу одного из штабелей. Он резко вырос в размерах, и желтая окружность замерцала вокруг прямоугольного пакета.
- Анализ завершен. Опять наркотики, и далеко не только транитин. Похоже, ушлые ребята в окрестностях Австрал решили, что растительные опиаты слишком сложно добывать, и постепенно переходят на синтетику. Дайте-ка подумать… Ага. Знаю, кому в таможне можно слить информацию. Все, наводка ушла.
Окрестности снова окрасились в серо-зеленые тона подводного мира.
- Собственно, для сканирования нам и не требовалось приближаться к кораблю, все можно проделать с базы. Это к вопросу о жучках в вашем сортире… - В голосе Хранителя мелькнула неприкрытая ирония.
- Откуда вы знаете, кто и когда провозит наркотики? - не обратив внимания на подковырку, осведомился Шварцман.
- Автоматические сканеры во всех портах крупнее прогулочного лодочного пирса. Не только в Ростании, по всему миру. Нам известны пути поставок наркотиков в любую страну. В Ростанию и Сахару, разумеется, в первую очередь.
- И… вы передаете ее… полиции? Каким образом?
- Когда как. Иногда анонимное письмо подбрасываем, иногда звонок неизвестного доброжелателя. Только мы редко сотрудничаем с полицией. Толку-то?
- Что? - положительно, сегодня день загадочных событий. Шварцман ошарашенно взглянул влево, но Хранителя, разумеется, не увидел. Там, где он предположительно находился, как раз проплывал косяк небольших юрких рыбешек. - Как - зачем? Вы же сами поставили необходимым условием ликвидацию наркотиков!
- Мы поставили необходимым условием, чтобы ВЫ приложили все усилия для уничтожения наркотранзита. Я имею в виду, Ростанию как государство. Мы не обещали делать за вас работу. Кроме того, Павел Семенович, я про другое. Какой смысл ликвидировать отдельные поставки, когда система в целом живет и развивается?
- Мы работаем как можем! И СОД, и оперативный отдел Канцелярии…
- Да бросьте, Павел Семенович! - окружающий подводный мир исчез, и Шварцман снова оказался в тесной кабине челнока. - По вашему же собственному приказу расследование проведено. Вы прекрасно знаете, кто строил коридоры для ввоза наркотиков. Ведь знаете же, верно?
- Сашка…
- Верно. По личному приказу господина Треморова Александра Вячеславовича все делалось. Я даже могу объяснить, зачем. Транитин быстро вызывает привыкание. Хотя он не так разрушителен для физиологии, как более серьезные наркотики, и немногим вреднее алкоголя, отказаться от него практически невозможно. Слишком сильная ломка. Если бы мы не вмешались, уже через полгода-год в Ростании не менее пятидесяти миллионов человек уже плотно сидели бы на нем. А еще через год, когда полностью развернулись бы производства внутри страны, и все двести. А зависимых людей очень легко контролировать.
Шварцмана тряхнуло, и он обнаружил, что кресла челнока, ранее параллельные и почти горизонтальные, приняли нормальное положение, разъехались и развернулись друг к другу. Теперь он сидел напротив Хранителя словно в небольшом кабинете.
- Беда в том, Павел Семенович, что Треморов оказался не только беспринципным сукиным сыном, но и идиотом, не понимающим простейших вещей. Вовлеченные сотрудники СОД широко использовали бандитов для транзита наркотиков внутри страны и подкупа таможенников. За последний год отдельные бандитские шайки выросли, окрепли и превратились в хорошо отлаженную систему, которая отнюдь не намеревается останавливаться даже по приказу Народного Председателя. Раньше с иностранными производителями наркотиков связывались и организовывали поставки резиденты СОД. Теперь СОД не у дел, но уже сами бандиты наладили прямые контакты с зарубежными… коллегами. Проблема в том, что организованная преступность, раз возникшая, просто так не исчезает. А вот как с ней бороться, дело уже ваше.
Шварцман почувствовал, как в нем поднимается бессильная ненависть - не к Хранителю, хотя высокомерная мина на его лице бесила хуже наставленного пистолета, а на себя. Эх, Сашка, Сашка! Ты всегда был решителен и знал, что и как делать. А я всегда знал, что моральных тормозов у тебя нет. Но чтобы такое… В совершенно секретной папке, о которой во всей Канцелярии знают ровно три человека, содержатся неоспоримые доказательства причастности к наркотикам не только Дуболома, но и самого Народного Председателя. Но верить в такое не хотелось.
Не хочется - а придется, Пашенька.
Вопрос лишь в том, что с новой верой делать дальше.
- И главная проблема - в том, что Треморов никогда не уйдет по доброй воли.
Начальника Канцелярии словно тряхнуло током. Он резко наклонился вперед, подавив желание обеими руками вцепиться в свитер на груди Хранителя.
- Что? - не веря своим ушам переспросил он.
- У него все признаки быстро развивающегося маниакально-депрессивного психоза. А сумасшедшим не свойственно трезво оценивать обстановку. К сожалению, некоторые наши принципы не позволяют его убить.
Убить. Убить. Убить…
Слово эхом отдалось в глубине сердца.
- Весьма отрадные принципы, - сухо ответил Шварцман, снова откидываясь на спинку.
- Весьма отрадные, - согласился Хранитель. - Хотя временами и сильно стесняющие. Однако, вам, Павел Семенович, следовало бы поостеречься. У него-то в вашем отношении тормозов нет.
- Я не намерен обсуждать с вами подобные вопросы! - резко ответил начальник Канцелярии. - Вы слишком много себе позволяете. Верните меня назад, немедленно!
Где-то в глубине сердца зародилась тонкая ноющая боль. Шварцман почувствовал, что ему отчаянно не хочется возвращаться в опостылевший кабинет, к обрыдлым бумагам, однообразным интригам - и к секретной папке в своем сейфе. Он до боли стиснул кулаки, прогоняя наваждение.
- Прошу прощения, что проявил невежливость. Да, кстати, Павел Семенович, - голос Хранителя стал задумчивым. - Я вижу, что наша маленькая экскурсия произвела на вас заметное впечатление. Думаю, жестоко поманить вас таким пряником и снова выбросить назад, в надоевшую реальность. Чего стоит жизнь, в которой нет места сказке? Возьмите-ка.
Хранитель протянул Шварцману маленькую прозрачную вещицу, изгибающуюся полумесяцем. Начальник Канцелярии недоверчиво посмотрел на нее, затем на спутника, но предмет взял.
- Ничего серьезного, просто игрушка. Если наденете на запястье и закроете глаза, то полетите, когда захотите. Нет-нет, - Хранитель рассмеялся. - Не воспринимайте мои слова так буквально, физически вы останетесь на месте. Но вы сможете с помощью своего сознания управлять… хм, как бы назвать такую штуку? Ну, нечто вроде миниатюрной летающей телекамеры. Она в состоянии перемещаться над планетой в любое место по вашему выбору и транслировать изображение вам в глаза, как сейчас, в челноке. Управление простейшее, вы быстро освоитесь. Считайте, что мы немного компенсируем беспокойство, которые вам доставляем.
Хранитель снова стал серьезным.
- Правда, Павел Семенович, летать камера сможет на высоте не ниже десяти и не выше ста пятидесяти километров от уровня моря. Кроме того, встроенные ограничители не позволят использовать игрушку для серьезных дел вроде разведки сахарских военных баз. И работает браслет только для вас, другому не передать. Все понятно?
Шварцман долго смотрел на браслет, потом перевел взгляд на Хранителя.
- Вы редко делаете что-то просто так, - сухо заметил он. - Боюсь, что игрушка, как вы выражаетесь, окажется с подвохом, - он решительно протянул полубраслет назад. - Спасибо за заботу, но я не возьму.
Хранитель не пошевелился.
- Мы действительно редко делаем что-то просто так, - мягко проговорил он. - Но основной наш принцип - не нарушать доверие людей. Павел Семенович, я даю вам честное слово: мой подарок не делает ничего такого, что вы имеете в виду. Разумеется, вы можете не поверить мне, - он поднял руку, останавливая Шварцмана, - но я говорю правду. Речь идет всего лишь о компенсации за неприятности.
Шварцман испытующе смотрел на него. Лицо Хранителя, невыразительное и незапоминающееся, оставалось абсолютно бесстрастным. Внезапно начальнику Канцелярии ужасно захотелось еще раз испытать то дивное ощущение полета, которое он пережил несколькими минутами ранее. Он стиснул в вспотевшей ладони подарок и медленно сунул его в карман пиджака.
- Хорошо, я поверю вам, - его голос был хриплым. - Если вы дарите от чистого сердца, то… спасибо! - Голос начальника Канцелярии пресекся, он прокашлялся. - Однако мне и в самом деле пора возвращаться. Верните меня в кабинет.
* * *
"Джао, контакт. Робин в канале".
"Джао в канале. Да, Робин?"
"Прошу разъяснений. Я наблюдал за проведенной тобой психокоррекцией. Имплантировав Шварцману ментоблок третьего уровня, ты нарушил свои же собственные принципы. Как же рассуждения о том, что последствия ошибки с высоким руководством могут оказаться фатальными?"
"Могут и окажутся, если я хотя бы немного ошибся с анализом личности. Но я не вижу иного выхода. Последствия бездействия куда хуже. Он никогда не решился бы без моего толчка. Слишком много связывает его с Треморовым, и даже угроза собственной жизни может оказаться недостаточным побудительным мотивом".
"Ты неосторожен. Ты рискуешь серьезно усложнить ситуацию, если у Шварцмана начнется резонанс. Он уже демонстрировал склонность к нему ранее".
"Я не мог упустить шанс. Именно сейчас он оказался на гребне эмоциональной неустойчивости, так что его можно подтолкнуть в нужную сторону с минимальными усилиями".
"Третий уровень нельзя отнести к "минимальным усилиям". Ты неоправданно рискуешь".
"Я знаю, Робин".
"Тебе не проще убрать Треморова самостоятельно, по обычной схеме? Имитация острой коронарной недостаточности куда проще".
"Состояние его здоровья известно Хранителям весьма точно. У него нет ни малейшей причины для внезапной смерти, она вызовет ненужные подозрения. Кроме того, мне вовсе не хочется, чтобы для Шварцмана оказалась сюрпризом внезапно возникшая неразбериха и паника. Дуболом во главе государства нравится мне гораздо меньше Треморова, а именно у него в такой ситуации больше всего шансов. Оптимально, если Шварцман нанесет удар именно тогда, когда окажется готов".
"Я не думаю, что в нынешней ситуации есть оптимальные варианты развития событий. Но твою логику я понял. Напоминаю, что через несколько минут у тебя спарринг с Тилосом, так что рекомендую подключиться к проекции на Базе как можно быстрее".
"Спасибо, я помню. Отбой".
"Конец связи".
23.07.1582, понедельник
- На сегодня достаточно.
Чернокожий гигант отпускает завернутую к лопатке руку партнера и поднимается слитным плавным движением, удивительно изящным для его массивного тела. Уткнувшийся носом в мягкий пластик спортзала Тилос какое-то время лежит неподвижно, потом встряхивается и поднимается следом.
- Что с тобой происходит? - осведомляется Джао, стирая ладонью пот со лба. - Ты о чем угодно думаешь, только не о тренировке. С делами сложности?
- Что, так заметно?
Тилос поводит плечами и крутит головой. Потом распускает пояс, распахивает плотную защитную куртку и начинает обмахиваться полами. Джао молча наблюдает за ним.
- Фарлет, - наконец произносит Тилос. - Я постоянно думаю о том, что с ним случилось. Почти две недели не могу избавиться от мысли… - Он мнется. - От мысли, что с ним поступили несправедливо.
- Скажи прямо - что Совет совершенно зря отправил его в отставку. Что мне следовало бы встать грудью на защиту старого друга и не позволить выбросить его на улицу. Так?
- Я бы не стал формулировать так резко…
- Но суть верна?
Тилос пожимает плечами. Джао чешет кончик носа, потом опускается на пятки, опуская руки на бедра ладонями вверх.