Вот только великой княгине, запертой в золотой клетке Теремного дворца, такие тонкости были глубоко безразличны, зато сама Дивеева ее, совсем наоборот, изрядно заинтересовала. Нет, с виду все было благопристойно и вполне в порядке вещей – поначалу кареглазую "лекарку" пригласили на предмет узнать, может ли она хоть как-то поспособствовать беременности двадцатилетней царицы. В смысле – чтобы оная наконец-то состоялась. Услышав крайне почтительный намек на то, что сей вопрос исключительно в ведении небесной канцелярии, государыня не расстроилась, а резко "приболела". Вот только Домна с ходу определила, что никаких болей в голове и ломоты в пояснице у Марии Темрюковны нет. И тошнота ее исключительно притворная. Зато в наличии имеется бешеный темперамент, усугубленный вынужденным затворничеством, и явное желание… гм, пошалить.
– Аглая, как исполнишь дневной урок и дополнительное задание, можешь погулять. В своей горнице быть?..
– К вечерней молитве, наставница!
– Ступай.
Во время самостоятельной практики в Туле боярышня Дивеева научилась многому и еще больше открыла для себя в области человеческих эмоций. Почтительность, жаркая надежда, бессильная злоба и зависть, пожелания мучительной смерти (не всех она смогла поставить на ноги, далеко не всех) и искренняя благодарность за исцеление. Среди прочего были весьма нескромные мысли некоторых больных – теперь же, благодаря великой княгине Московской и некоторым ее комнатным боярышням, она открыла для себя еще одну грань человеческих отношений. Сто раз был прав государь-наследник, утверждая, что жизнь – самый лучший учитель… Скорей бы уже ее господин вернулся!!! Незаметно вздохнув, личная целительница царской семьи мягко повела рукой вперед, понуждая надменную черкешенку сдвинуться с места:
– Идем.
А ее юная ученица, даже и не подозревающая о проблемах своей мудрой и сильной наставницы, легким и весьма скорым шагом направилась в Теремной дворец. Ведь чем раньше она сделает обычный свой урок и дополнительное задание, тем больше времени останется на все остальное. Можно будет погулять в саду Аптекарского приказа – там, в стеклянных избах с чудны́м названием "теплица" разводили редкие или дорогие заморские травки. Или поболтать с царским алхимиком Есфирией Колычевой, которой Аглая втайне восхищалась… Не так сильно, как наставницей, конечно, но все же. Еще можно было поглазеть издали на то, как Якоп Фрязин обучает царевича Федора Иоанновича рисовать чертилками и тонкими угольками парсуны, тем более что на это зрелище частенько приходила посмотреть и царевна Евдокия со своими комнатными боярышнями. Какие на них были платья! А венчики!.. Ленты алые, что полоски застывшего огня, воздушные кружавчики, тонкая вышивка… Непонятно чему расстроившись, а потом и вовсе обидевшись, Аглая нарочно медленно переделала все задания, после чего стянула с книжной полки третий том "Сказок" и завалилась с ним прямо на ложе наставницы. Раскрыла книгу по плетеной из разноцветных ниток закладке, как-то неопределенно вздохнула, огладив подушечками тонких пальчиков искусную гравюру, изображавшую славного богатыря Руслана, чьи могучие плечи едва не рвали кольчугу крупного плетения. А еще красавицу-девицу Людмилу, которую пытался похитить злобный карла Черномор, понятно, с какими целями, ведь на такого плешивого сморчка по своей воле ни одна красна девица не посмотрит.
– Людолов поганый! Поди весь рост в бороду да корень ушел!..
Юная лекарка, выросшая в тульском селе, а посему прекрасно знающая, откуда берутся дети, хихикнула, тут же опасливо оглянулась на закрытую дверь и перелистнула страницу. Как говорится, подальше от греховных мыслей. Так и прошел остаток вечера: читала, мечтала, долго разглядывала картинки и сама не заметила, как задремала. Снился ей старший брат Ваня, выбившийся в подручники самого князя Василия Старицкого, вкусные пирожки, которые пекла покойная матушка, а под самый конец – ожившая картинка из "Руслана и Людмилы". Русский богатырь подхватил ее на руки и нежно сказал…
– Вставая, засоня!
Заполошенно подскочив и оглядевшись, Аглая увидела наставницу, на чьем ложе она невозбранно нежилась всю ночь.
– Ой! Я нечаянно!..
Прервав сбивчивые оправдания звучным хлопком ладоней, боярышня Дивеева с отчетливой смешинкой в голосе распорядилась быстро привести себя в порядок и нарядиться в праздничное платье, потому как прошлой ночью в Москву вернулся государь-наследник Димитрий Иоаннович. От такой новости, которую юная лекарка в равной степени ждала и боялась, у нее случился кратковременный ступор, сменившийся затем суетливой беготней. Однако прошел час ожидания, другой, третий… К полдню у будущей лекарки-травницы едва не приключился обморок. Обед и ужин остались нетронутыми, а с приходом ночных сумерек наставнице пришлось использовать навыки целителя на собственной ученице, утихомиривая у той самую настоящую истерику.
– Ну что ты, дурочка! Никому я тебя не отдам, никуда не верну. Говорила тебе ведь: что господину моему в руки попало, то для других пропало!..
– А если?..
– Никаких "если". Просто Димитрий Иванович с самого утра в покоях великого государя пребывает, потому и не призвал нас к себе.
В общем, и эту ночь Аглая провела на чужом ложе, зато утро следующего дня с лихвой компенсировало ей все переживания. Началось все с того, что ее подняли раньше обычного и вместо горячего завтрака отвели и усадили в какой-то непонятный возок, открытый солнцу и всем ветрам. Затем место напротив нее заняла незнакомая девица с седыми прядями в волосах…
– Да как же без нас-то?!
– Кто же за горлицей нашей досмотрит, кто же ее обиходит?..
Не слушая собственных мамок-нянек, царевна Евдокия со счастливой улыбкой забралась в еще один возок, составив компанию личной царской целительнице.
– Батюшка Иван Иванович, смилуйся! Не допусти урона чести девичей…
Четырнадцатилетний царевич ловко запрыгнул в седло рослого жеребца-венгерца, удостоив служанок короткого совета:
– Пошли вон, дуры.
Его младший брат для посадки на гнедого мерина-кабардинца воспользовался помощью постельничих сторожей, моментально образовавших живую лестницу. Жалобных стенаний добросердечный Федор Иоаннович предпочел не услышать.
– Государь-наследник, на тебя уповаем!..
Откровенно пялясь на красивого юношу в белом кафтане, русоволосая юница едва не прослушала, как тот ответил согнувшимся в поклонах теремным челядинкам:
– Зря уповаете, батюшка прогулку дозволил.
Удивительно мелодичный смех царевны на мгновение перекрыл "кудахтанье" дородных "наседок", а затем возки двинулись вперед. Под высокие колеса ложились улочки Китай-города, затем посадов, через некоторое время кончились и возделанные поля с общественными выпасами, но кое-кто из путешественниц этого так и не заметил, убаюканный мягкими покачиваниями невиданного доселе экипажа…
– Аглая.
На обращение боярышни Дивеевой откликнулись обе придремавшие путешественницы. Дружно покинули свои места, оказавшиеся неплохими лежанками, огляделись и сразу увидели заросший деревьями и густым кустарником берег Москвы-реки, образующий что-то вроде небольшой заводи, в которой неизвестные умельцы устроили небольшую летнюю купальню. До ушей донеслись легкие взвизги, плеск воды, разные позвякивания-побрякивания и недовольный голос наследника трона:
– Ну-ка брысь купаться, мелочь!
– А вот и нет!..
Ошеломленные видом дочки великого государя – простоволосой, голоногой, скачущей по траве в одной льняной рубахе, две девицы и вовсе окаменели. Когда на их глазах хохочущую Евдокию подхватили на руки и бесцеремонно забросили в теплую воду.
– Ви-ии!!!
Плюх!..
Хорошему примеру последовал и царевич Иван, спихнувший с берега осторожничающего младшенького и тут же с неразборчивым ревом влетевший в реку сам.
Плюх!!!
– Кхм.
Русая и седовласая девицы все так же дружно прикрыли рты и повернулись к Дивеевой, только сейчас заметив, что та тоже сменила нарядную одежду на легкую белую рубаху до пят.
– Переодеваться вон там.
Проследив направление, они увидели два небольших шатра, разбитых на разных концах заводи – причем так, чтобы в них было удобно заходить и с берега, и из воды.
– Зеленый наш, не перепутайте.
Ошибиться было сложно, потому что только у одного из шатров спуск в воду был прикрыт этаким коридором из натянутой на жердинах ткани, дабы не было урона девичьей чести из-за мокрых рубах, облепляющих пока еще незрелые прелести. Медленно переодеваясь, Аглая исподтишка косилась на седовласую девицу и даже почти решилась спросить, кто она такая, но просто не успела – та вышла из шатра вперед нее. А потом были ласковые волны, свежий ветерок и азартные крики царевичей, весело перекидывающихся меж собой небольшим мячом и довольно быстро втянувших в свою забаву и всех остальных…
– Здорово было!..
Ближе к полудню любители водных игр выползли на прибрежную травку, обессилевшие, но безмерно довольные. Переоделись в сухое, собрались под матерчатым пологом и дружно забурчали голодными животами.
– Ваня, дрова – твоя забота.
Средний брат государя-наследника тут же подхватился и потопал к синему шатру – вроде как там позади стопок со сменными штанами и рубахами был небольшой топорик?
– Федя. Вон там вчера постельничие немного камней натаскали – выложи из них костровище.
Проследив, где надо "оформить" каменный круг, самый младший в царской семье энергично принялся за дело.
– Дуня. Набери мелких сухих веточек на растопку.
Царевна, довольно подпрыгивая, тут же убежала вслед за братом Иваном.
– Аглая.
Две бывших селянки на удивление дружно сделали шаг вперед и покосились друг на друга, на что синеглазый Рюрикович как-то неопределенно хмыкнул. А затем протянул руку и необидно подергал за русую косу:
– Ты будешь Аглая Белая.
Сильные пальцы легко огладили седую прядь.
– А ты, ученица, скоро вернешь себе прежний цвет волос – иссиня-черный, как вороново крыло.
Осчастливив слегка растерявшихся девиц довольно необременительными поручениями, сам государь-наследник ненадолго скрылся в "мальчиковом" шатре, чтобы вернуться с двумя большими корзинами. Пока притащивший кучу хвороста Иван складывал из сучьев и сухой травы "шалашик", заодно переругиваясь с обидевшейся на него сестрой (подумаешь, ветки сплошь зеленые – зато их много!), Домна пристроила наполненный водой котелок на треногу, которую установили совместными усилиями Федора и обоих Аглай.
– А где огниво, Мить?..
Недолго покопавшись во внутренностях сначала одной, а затем и второй корзины, наследник вытащил на всеобщее обозрение маленькую шкатулочку. Откровенно некрасивую, к тому же еще и склеенную из обычной толстой бумаги.
Чирк-ффыр!
Открывший было рот для вопроса, царевич Иван тут же его закрыл, с большим интересом разглядывая очередную братнину придумку, которую тот медленно потушил.
– Вот этой головкой чиркни о вот эту полоску на боку коробка – спичка и загорится.
Чирк-ффыр!
– И я хочу!..
Дождавшись, пока по хворосту поползут дымные язычки пламени, шкатулочку с деревянными палочками попыталась отобрать Евдокия, однако потерпела быстрое и сокрушительное поражение.
– Митя, ну скажи ему!!!
Усмехнувшись, любимый брат достал из корзины еще несколько коробков, и пока тонкие палочки горели, в котелке начала побулькивать подсоленная вода. Дальнейшее напоминало какую-то алхимию: в пустые миски из одного кулечка посыпались мелкие кусочки чего-то, пахнущего копченой курицей; из другого – настоящая смесь из зеленого лука и вареного яйца; из третьего – золотистые нити непонятно чего, ломающиеся в руках с легким хрустом… А затем все это обильно залили кипящей водой.
– Куда! А руки помыть?
Сглатывающая обильную слюну толпа шустро сбегала к урезу воды, затем к шатрам за мылом, потом опять к краю берега, а по возвращении их уже ждали пшеничные лепешки, большой кувшин кваса и мисочки с чем-то умопомрачительно вкусным.
– Больше нету, да?..
Судя по голодным взглядам, царевич Федор огласил общие настроения.
– Позже еще приготовлю. А пока… Белая, венки из цветов плести умеешь? А кузнечиков ловить?..
Русоволосая Аглая от такого вопроса даже как-то обиделась. Кто же из девочек такого не может? Поди, только какие-нибудь неумехи-растеряхи косорукие.
– Вот и хорошо, научишь Дуню. Обе – брысь, пока не позову!
Братьям синеглазый придумщик поручил взять в шатре веревку и привязать ее к толстой ветке кряжистого дерева, нависающего над берегом, а личным ученицам и себе оставил самое неинтересное. То есть помыть лукошко отборных боровиков, почистить парочку огурцов, снять кожурку с некрупных плодов…
– Учитель, но это же паслен клубненосный?!
– Я же уже говорил, что предпочитаю называть его картофелем. А ягоды Pomo d’oro – помидорами.
Чик-чик-чик-чик!..
Четырнадцатилетняя селянка, семнадцатилетняя барышня из детей боярских и два младших брата – все они с одинаковым удивлением в глазах смотрели на то, как быстро, ловко, а главное – ПРИВЫЧНО будущий государь Московский и всея Руси орудует поясным ножом. С равной легкостью шинкуя на одинаково-ровные ломтики и клубни Solanum tuberosum, считающегося в Европе довольно ядовитым растением, и сладковато-сочные головки самого обычного репчатого лука. Тем временем царевич Дмитрий вывалил большую часть порезанной зелени и помидорок в одну большую миску, затем посолил, перемешал и полил сверху какой-то тягуче-золотистой жидкостью. И все бы ничего, если бы та самая жидкость не была налита в стеклянную колбу из тех, что использовались только царскими алхимиками и в зельеварнях Аптечного приказа!..
– Маловато посолил.
Исправив свою оплошку, юноша с тяжелой гривой серебряных волос вновь снял пробу, вдумчиво ее прожевал, после чего добавил немного подсолнечного масла.
– Наставник?..
Насмешливо фыркнув, юноша отложил миску в сторонку и погнал учениц и братьев осваивать новый вид развлечений. Та самая веревка, кою с немалым трудом привязали к ветке дерева, обзавелась коротенькой перекладиной, в которую тут же вцепился догадавшийся обо всем Иван. Разбежался назад и повис на руках, поджав ноги…
– А-аа!..
Плюх!!!
Пролетев над водой пару-тройку саженей, царевич вспорол речную гладь, с невнятным возгласом и целым фонтаном брызг ухнув в нагретую августовским солнышком воду. Вынырнул, тряся головой, увидел летящего на него Федора и резко ушел на глубину.
Бултых!!!
Примчавшиеся царевна и ее русоволосая учительница тут же последовали их примеру – оглушив своими взвизгами даже речную рыбу.
– Господин мой. А можно мне не прыгать?..
Услышав, что ее никто не неволит, Аглая Черная вздохнула с нескрываемым облегчением и тут же вернулась к догорающему костру.
– Молчунья.
– Ты поначалу не лучше была.
Согласно кивнув, Дивеева быстро огляделась по сторонам и подошла поближе к своему синеглазому повелителю, начав что-то тихо рассказывать. Или просто жаловаться – ее двенадцатилетняя ученица, трусившая прыгнуть и набиравшаяся храбрости на берегу, время от времени умудрялась услышать целые фразы:
– …Говорит, низ живота ломит, нет ли у тебя притираний али мазей каких?.. Руки, говорит, у тебя нежные да ласковые!.. Вроде как нечаянно прикоснется и поглаживает, поглаживает! А служанки…
Юная лекарка совсем было решилась отправиться в короткий полет, вот только услышав звучный хохот Димитрия Иоанновича, от неожиданности споткнулась и едва не выпустила шершавую перекладину. Но все же собралась, разбежалась и – шумно плюхнулась в ласковые объятия реки, так и не услышав самого интересного:
– Некогда моя мачеха разыграла небольшое представление, добиваясь для своего брата чина окольничего. Мне это не понравилось, и я преподнес ей небольшой "дар". Когда ты проверяешь ее на хвори телесные, она ощущает себя примерно вот так…
Наследник даже не пошевелился, но его первая ученица внезапно порозовела. А потом и вовсе чуть-чуть сгорбилась, когда набухшие соски стали слишком уж явно выпирать сквозь тонкий лен рубахи.
– Пользуй ее как обычная лекарка, и царица быстро потеряет к тебе интерес.
– Учитель!..
– Н-да?..
Возбуждение резко схлынуло, оставив после себя приятную истому.
– Мне хотелось бы знать, господин мой, судьбу того камня, что я нашла на своей дороге.
Покосившись на бывшую тульскую холопку, старавшуюся не отплывать от царевны Евдокии, семнадцатилетняя боярышня выразительно изогнула соболиные брови.
– У нее нет дара целителя…
Домна склонила голову, пряча искреннее огорчение и даже печаль – она довольно сильно привязалась к девочке. Возможно, господин разрешит оставить ее при себе в качестве личной челядинки?..
– …однако Аглая показывает хорошие задатки лекарки-травницы.
Вспыхнув облегченной улыбкой, Дивеева мазнула безразличным взглядом по большой ладье, проплывающей мимо их заводи. Перевела взор на слегка зашевелившихся постельничих сторожей, доселе практически незаметных, набрала воздуха для следующего вопроса…
– Нет. Ее господином будет другой. Вернее, госпожой.
В отличие от русоволосой селянки, царевна Евдокия почти сразу почувствовала внимание брата – правда, истолковала его на свой лад:
– Мить, давай к нам!!!
Ласково улыбнувшись сестре, государь-наследник притянул к себе болтающуюся веревку. Скользнул пальцами до перекладины и остановился:
– Дуня желает всерьез изучать алхимию и травничество, но батюшка того никогда не дозволит.
Домна понятливо кивнула. В царстве Московском все необходимые для будущих невест науки и умения были изложены в приснопамятном "Домострое" и отступление от "заповеданной дедами старины" сильно не одобрялось. А так как великому государю и всей семье его до́лжно было подавать своим подданным постоянный пример благочестивого поведения и неукоснительного соблюдения всех законов и традиций…
– Меня же не устраивает обычный ее досуг.