– Не медлите! Еще не хватало, чтобы они нас накрыли этими адскими ядрами, – прокричал граф и перекрестился. Наблюдая за тем, как крепость вновь покрылась всполохами взрывов. Старая каменная кладка, не способная держать обстрел даже обычных гладкоствольных пушек, становилась смертельно опасной для гарнизона. Ведь при взрыве ее камни разлетались вторичными снарядами, поражая всех вокруг. А такая хрупкая и нежная конструкция перекрытий, еще вчера казавшихся нерушимыми, легко рассыпалась, погребая под собой несчастных. Тем более что парой залпов с каждого броненосца Владимир решил не ограничиваться, всадив по пять…
Глава 3
30 мая 1713 года. Днестр
Герцог Меншиков стоял на замаскированном командном пункте и с некоторой тревогой смотрел на активно копошащиеся на противоположном берегу войска коалиции. Конечно, большая часть войск этой почти стотысячной группировки уже сгрудилась в зоне досягаемости тяжелых стомиллиметровых минометов, которых было целых четыре батареи по четыре ствола в каждой. Да не просто так, а в глубоких окопах на заранее оборудованных позициях. Однако герцог тянул. Нужно было, чтобы враг раскорячился в самую неудобную позу, начав переправу войск… Мало того – сумев что-то переправить и закрепиться. Ведь в противном случае он быстро отступит, и мясорубка не получится…
Но вот первые части оттолкнули шестами свои плоты от правого берега Днестра, стремясь как можно быстрее преодолеть полосу воды. О присутствии русских войск на левом берегу им было известно. Тут и местные болтали, да и визуальное наблюдение определенные результаты давало. Оттого и сосредоточенные, напряженные лица. Саперные части и немного пехоты. Им нужно будет наводить мост для прохода основных сил. И что они смогут, если их сейчас атакуют? Все прекрасно понимают риск.
– Не будем им мешать, – улыбнулся герцог.
– Но почему? – удивился генерал Евдокимов.
– А вы видите тут много леса? – повел рукой Меншиков.
– Нет.
– Вот и я о том же. А значит, они все материалы для мостов и плотов с собой притащили. И вряд ли их много. Поэтому, я полагаю, нам нужно помочь этим просвещенным особам возвести мост и втянуть на него поток людей. Мост будет забит людьми, как бочка килькой, так как они боятся и спешат. Вот тогда и ударим…
Правда, по ходу развития событий план пришлось менять. Дело в том, что, наблюдая за очередью на переправу по эрзац-мосту, генерал Евдокимов отметил колонну артиллерийских орудий, которую конные упряжки подтягивали к будущей переправе. Вероятно, они хотели как можно скорее отправить на плацдарм легкие орудия. А то вдруг русская пехота атакует? Поэтому пришлось ждать. Упускать такой шанс не хотелось.
– Может, ну ее? – задумчиво произнес генерал. – Вон уже три полка скопилось.
– Да хоть пару дивизий, – усмехнулся Меньшиков. – Пока они оттуда не вылезают – ничего страшного не происходит.
– Да, но…
– Смотри! Смотри! Пошли!
– Пехота?
– Да нет, дурень! Артиллерийская колонна двинулась. Не зря, ой не зря мы ее отметили. Передать сигнал готовности на батареи!
– Есть передать, – козырнул офицер связи, и механизм военно-полевой бюрократии стал стремительно раскручиваться.
А герцог Меншиков взял в руки сигнальный пистолет, зарядил его красной ракетой, положил на бруствер перед собой и усмехнулся.
– Вот теперь повоюем!
Медленно тянулись секунды. Генерал Евдокимов вглядывался в лица этих солдат, что сейчас со всей осторожностью пытались провезти артиллерийские упряжки по наплавному мосту. Да, не очень тяжело, но узко. Да и шатается он немного.
И тут они все если не сразу и сами, то поддавшись общему порыву, подняли головы и вперили взгляды в странный объект, что по крутой дуге не спеша спускался, испуская дымный шлейф и слабое красное свечение. Но долго это единение эрзац-гипноза не продлилось. Не прошло и трех секунд этого коллективного "залипания" на незнакомую им сигнальную ракету, как где-то за рекой часто захлопали минометы. И мины посыпались на переправу, плацдарм и позиции коалиции обильным градом. Стальные подарки калибром шестьдесят, восемьдесят и сто миллиметров.
Наплывной мост растерзало очень быстро. По нему работали "восьмерки", то есть минометы калибром восемьдесят миллиметров, обрушив на эту хрупкую конструкцию более двухсот мин всего за пару минут. Еще быстрее с переправы скинуло лошадей. Бедные животные после первых же разрывов дернули в воду… прямо в упряжках, вместе с пушками и зарядными ящиками. И с ужасным, жутким ржанием пытались выплыть, утаскиваемые на дно тяжелыми пушками и повозками. Коллективный страх смерти – штука совсем не завораживающая и не эстетичная. Жуткая скорее. Кошмарная.
На левом берегу творился не меньший хаос. Туда были направлены все "шестерки", то есть минометы калибром шестьдесят миллиметров. Они били слабо, но их было много. Очень много. Поэтому плацдарм покрылся сплошной стеной взрывов, буквально выжигающей живую силу противника.
Впрочем, правому берегу досталось не меньше. Ведь именно туда полетели самые тяжелые мины – "десятки", которые падали не очень густо и часто, но чрезвычайно смачно по меркам тех лет… Да еще под аккомпанемент "восьмерок", которые, завершив с мостом, переключились на дальние цели.
Через полчаса у русских батарей кончились боеприпасы в зарядных ящиках и наступила звенящая тишина. Ну как тишина? После сплошной череды взрывов даже истошные крики раненых людей и животных казались тишиной.
Но на этом представление не закончилось.
Руководство войск коалиции ожидало атаки русской пехоты. Это было логично. Ведь плацдарм требовалось ликвидировать. И они ее дождались. Только не до, а сразу после артиллерийского обстрела. Русская пехота выдвинулась жидкими цепями в несколько эшелонов. К карабинам примкнуты штыки. У офицеров револьверы на изготовку. А с флангов, надрывно погоняя лошадей, заходили легкие подрессоренные повозки, перевозящие картечницы и расчеты к ним с боезапасом. Пулемет не пулемет, но свыше трехсот выстрелов в минуту практической скорострельности обеспечивает.
Пленных не брали.
Незадолго до этой битвы перед всеми частями русской армии был зачитан приказ царя, в котором в красках рассказывалось о судьбе нашей дипломатической миссии в Стамбуле. С украшательствами и надрывом. Да и возиться с пленными не было никакого смысла. Лишняя обуза в начале войны никому была не нужна.
Не прошло и нескольких минут затишья, как затрещали карабины, захлопали револьверы и завели свою монотонную песню картечницы: ду-ду-ду… ду-ду-ду…
А потом подвезли новые зарядные ящики к минометам "десяткам", и те вновь включились в дело, продолжая вбивать по ноздри в землю войска коалиции. Те самые, что пытались в спешке и полном расстройстве отступить, бросая все…
– Ну что же, – хмыкнул Меншиков. – Первый раунд за нами.
– Мы не можем прикрыть несколько направлений. А ну как в следующий раз решат сразу в двух или трех местах переправляться?
– И что? – удивленно пожал плечами Меншиков. – Отступим. Петр Алексеевич нам какой наказ дал?
– Стараться выбить их как можно больше.
– Вот. – Герцог назидательно поднял палец вверх. – Тем и займемся. Разъезды уже прибыли?
– Нет. Ждем.
– Как появятся, сразу меня извести. А пока… а пока нам пора обедать. Бой закончился. И да, не забудьте доложить о потерях и расходе боеприпасов…
Спустя несколько часов мушкетер Жак, по прозвищу Счастливчик, судорожно вздохнул, приходя в себя. И замер. Было тихо. Очень тихо. Никто не стрелял, не болтал, не стонал. Хотя после того жуткого обстрела должно было остаться изрядно раненых. Он хоть и был простак, но это его насторожило. Так и лежал с полчаса – прислушивался, пока не решился выбраться из-под засыпавшей его земли.
Уже смеркалось.
Жак огляделся, аккуратно выглянув из воронки. На левом берегу Днестра было тихо. Но перед началом обстрела ему казалось так же…
Зло усмехнувшись и сплюнув черную от земли слюну, он стал обшаривать воронку. Три трупа. Одного явно добивали штыком. От осознания того Жаку стало не по себе, а по спине пробежали мурашки. Ведь это говорило о том, что русские были на этом берегу… Оружия на виду не было. Явно собрали. Как и подсумки. Поснимали сапоги со всех, у кого они были, кожаные ремни и так далее. Так что все трупы валялись в разодранных мундирах. Впрочем, ему повезло. С трудом, но удалось откопать свое ружье, с которым его отбросило взрывом. Даже подсумок с оторванной лямкой нашел. А вот что делать дальше, Жак не знал.
Русские просто переправились, чтобы добить раненых и собрать трофеи? Или контратаковали, погнав армию коалиции на юг? Кто его знает? Их генералы твердили о том, что их мало и столь великой силе они ничего не смогут противопоставить. А оно вон как повернулось.
Впрочем, выбора особенного не было. Судя по тому что русские добивали его соратников, пленные им не нужны. Значит, идти к ним глупо. Просто пристрелят. Поэтому, тяжело вздохнув и потерев живот, в котором уже отчетливо урчало, Жак направился на юг. Без какой-либо надежды. Однако ему повезло – уже к утру он смог выйти на передовые разъезды французских войск. Мало того – оказался именно там и тогда, когда в этом месте присутствовал лично маршал де Невиль. Очень уж тревожно было в войсках. Вот и не спал. Объезжал костры, поддерживая хоть какой-то боевой дух.
– Боже… – тихо произнес Франсуа, глядя на этого оборванного и чумазого, как сам черт, мушкетера, который вышел из той бойни не только живой, но и с оружием. Один из немногих. Ревизия войск, отступивших от Днестра, продолжалась, но уже сейчас было ясно – это трагедия. У него оставалось только одно ружье на каждых трех строевых. Да сохранилась тяжелая артиллерия, что просто не успела к кошмару у переправы. Первые нарезные пушки Франции, заряжаемые с дула под снаряды с ударным взрывателем. Вроде тех, какими русские били шведов десять лет назад. И маршал был счастлив тому, что удалось их уберечь.
А мушкетер стоял перед ним по стойке смирно, чуть пошатываясь, и вызывал смешанные чувства. С одной стороны, он выстоял. Выжил. Не бросил оружия. А с другой… олицетворял собой столкновение с русским медведем. С этими жуткими восточными варварами, которые, как говорит Папа Римский, продали душу дьяволу за познания в науках и воинском деле. Представитель святого воинства, которое, видимо, оставил Бог. Однако, справившись с первой волной ужаса, которая накатила на него, маршал максимально торжественно произнес:
– Накормить героя! – После чего достал из кошелька крупную золотую монету и бросил ее мушкетеру. Он был достоин награды. Пожалуй, единственный во всей армии.
Глава 4
20 июня 1713 года. Босфор
Несмотря на отсутствие крупных, серьезных успехов или наступлений, Россия пока выигрывала по очкам, набираемым в локальных столкновениях. Разве что запирание Босфора стало серьезным достижением, заблокировавшим проход эскадры католической коалиции на просторы Черного моря. Впрочем, воспользоваться этим и с ходу высадить десант тоже не удалось.
Уже на третий день после удачного дебюта русских броненосцев османы попытались атаковать их галерами в узостях Босфора. Да, атаку отразили, начав палить дорогостоящими снарядами с двух миль по узким, быстроходным кораблям. А потом еще подключились картечницы, буквально выкашивающие скученных вражеских моряков. В тот раз удалось отбиться. Не выдержали османы. Потому что галере хватало и одного попадания от жутких пушек русских. Но Владимир Петрович решил не рисковать и вышел из узости Босфора в море, опасаясь ночного нападения, которое будет значительно сложнее отразить.
Из-за этого неприятного инцидента пришлось переделывать весь план наступления. И ждать, когда от Севастополя подойдут дополнительные силы. В частности, шесть новеньких канонерских лодок, оборудованных паровым двигателем, тяжелой курсовой стопятидесятимиллиметровой пушкой и четырьмя картечницами для самообороны.
И только после того как подошли подкрепления, силы русского Черноморского флота вновь перешли в наступление, имея ядро из двух могучих броненосцев, способных своим огнем подавить любое сопротивление противника. Конечно, они были чрезвычайно медлительны из-за большого водоизмещения и слишком слабых машин, но при определенной поддержке "мелочью" ордера подобное качество не являлось сильным недостатком.
Крепость Йорос прошли без каких-либо приключений. Тихо и спокойно. Да иначе и быть не могло. Ведь фактически к тому моменту она уже превратилась в "античные руины". Владимир Петрович распорядился потренировать на ней старшего артиллерийского офицера и расчеты. Благо что выстрелов было в достатке. Впрочем, другие крепости, что стояли по ходу движения флота, тоже никакого сопротивления не оказывали. И лишь бдительность Владимира Петровича заставляла их обстреливать на проходе. Мало ли что?
Но любой идиллии когда-нибудь приходит конец. Так и тут.
Оказалось, что османы после битв при Босфоре и Йоросе сделали правильные выводы и стянули к Стамбулу все силы, которые только можно было подключить к обороне. И артиллерию, и пехоту, и кавалерию. Все. Поэтому на подходе к столице Османской империи русских ждали огромные силы. Сонм самых разнообразных пушек. Всех, что только смогли найти. Некоторые из которых помнили, по-видимому, еще осаду Константинополя. И даже две батареи новейших французских нарезных орудий, заряжаемых с дула, установили. Вроде тех, что русские применяли в полевых сражениях десять лет назад. Поэтому за какофонией бесконечной стрельбы и взрывов Владимир Петрович был сильно удивлен, когда заметил серьезные столбы воды, поднимающиеся у борта вырвавшейся вперед канонерской лодки. Даже сразу и не поняли, откуда эти подарки прилетали. А когда разобрались, канонерская лодка "Сивуч" исчезла в сполохе взрыва. Ведь небольшой корабль был буквально завален снарядами к орудию…
Но жертва не была напрасна. Новейшие батареи противника были подавлены серией близких накрытий.
Залп. Залп. Залп.
И на месте батарей противника, стоящих в прямой видимости, – одни воронки.
Впрочем, спокойно идти дальше было нельзя. Повторять печальный опыт не хотелось. Поэтому Владимир Петрович начал высаживать десант, который и должен был при поддержке дальнобойных корабельных пушек зачистить берег.
Французские, испанские, итальянские и османские полки раз за разом пытались выбить первые десантные команды. Впрочем, безуспешно. Ведь тех не только поддерживала мощная и современная корабельная артиллерия, но и сами они были превосходно вооружены. Карабины, револьверы, картечницы, минометы "шестерки", ручные гранаты. Для начала XVIII века – просто невероятный набор. Всесокрушающий!
Владимир стоял на мостике броненосца "Орел" и аккуратно потягивал свежий, ароматный, горячий кофе. С виду спокойный и уравновешенный, но глаза горят. Просто пылают.
– Два века прошло… – наконец тихо произнес он.
– Что? – Удивился Апраксин.
– Говорю, два века прошло с того момента, как турки овладели Константинополем. И вот мы здесь. Ничего не чувствуешь?
– Нет, ничего. Разве что гарь и пороховые дымы, – хмыкнул адмирал. – Впрочем, подойти – не значит взять.
– Тоже верно. Но даже подойти – уже свершение. Кто бы мог подумать о подобном хотя бы полвека назад? Османы нагоняли страх и ужас на всю Европу. Да и мы сидели тихо, терпеливо снося набеги их ручных татар с Тавриды. А теперь мы тут…
– Главное, голову не теряй! – усмехнулся Апраксин. – То дело не хитрое. Видишь, как идут? – махнул он рукой на сонм малых судов, мерно выгребающих против черноморского течения, гонящего свои воды в Мраморное море. – Почитай, тысяч десять "сабель", если не больше. А ну как дойдут?
– Так встретим! – Улыбнулся Владимир и поправил кобуру с револьвером.
И он не один был с такими настроениями. Палуба его "Орла", как и соседнего броненосца, полнилась от егерей, с нетерпением сжимающих свои карабины. В бытность Крымской и Северной войн они были конными егерями, но сейчас оказались важнее в иной роли. Да и навык точной стрельбы с неустойчивой платформы имелся. Так что надвигающуюся мелочь ждал натуральный свинцовый град, довершающий действие артиллерии.
Бах! Ударили пристрелочным выстрелом с "Елены" – головной шхуны отряда. А спустя несколько секунд с сочным хлопком снаряд лопнул в воздухе, оставив после себя дымную кляксу да осыпав всех моряков внизу картечью. Начались своего рода фронтовые испытания первых образцов шрапнели.
Бах! Бах! Бах!
Задолбили остальные пушки "Елены", после корректировки порождая все новые и новые "облака" над надвигающимся москитным флотом.
Бабах!
Жахнула канонерка своей "пятнашкой", поднявшей большой столб воды в десятой части кабельтова от довольно крупной галеры. Вроде как флагмана. Причем снаряд не просто плюхнулся в воду, а детонировал, окатив низкобортный корабль водой вперемежку с осколками.
Бабах! Бабах! Бабах!
Заговорил бортовой залп "Орла", бьющий по площади. Благо что практически все снаряды взрывались от удара о воду из-за довольно чувствительного взрывателя, так что осколки густо зажужжали над водой, выкашивая десант и экипажи с легких, хлипких корабликов и лодочек.
Ду-ду-ду… ду-ду-ду… застрочили первые картечницы головных канонерок ордера, осыпая градом пуль наиболее ретивых бойцов коалиции. Ду-ду-ду… ду-ду-ду… отзывались ей товарки с соседнего корабля.
Бабах! Вновь ударила "пятнашка" одной из канонерок.
А в небе от дымных облачков уже и солнце если было видно, то в разрывах. Практически штиль да частая стрельба всех четырех шхун в тридцать два бортовых орудия очень способствовали этому.
Впрочем, совсем от ближнего боя оградиться не получилось. Под финиш пришлось "Орлу" с "Победой" разворачиваться лбом навстречу этой толпе мелюзги и под всеми парами, на предельной скорости переть вперед, буквально втаптывая мелочовку в толщу воды своими шестью с лишним тысячами тонн. Эффект от них был примерно такой, как от утюгов на неровностях одежды. А с их высоких бортов неустанно били картечницы и без малого восемьсот егерей, буквально аннигилировав все живое в радиусе нескольких сот метров.
Эта контратака "мастодонтов" стала финалом затянувшейся битвы. Флот коалиции дрогнул и, заходя в циркуляцию, стал стремительно убегать, стараясь как можно быстрее "свалить" от столь неприступных русских кораблей. Не прошло и часа.
Владимир Петрович сидел на раскладном стульчике и с каким-то детским, озорным весельем смотрел на творящуюся катастрофу. Катастрофу его врагов. Ведь большие корабли первого и второго рангов, что держались у горизонта, просто не решались подойти к броненосцам. Они знали, что их ждет. А мелочь кончилась быстрее, чем смогла добиться успеха. Да, он ранен, как и многие другие. Вот на канонерках так и вообще по трети экипажей выбили из-за попыток абордажа. Но они отбили эту атаку! А значит, что? Значит, победа! Господство на море в зоне проведения операции достигнуто! Богиня Виктория обратила на него свой бесподобный взор!