- Это самый полный каталог драгоценных камней. Их здесь несколько тысяч. Есть и необработанные еще алмазы, которые либо ждут своего часа, либо так и останутся украшенными арабской вязью - именами владевших ими султанов и падишахов. Есть и неумело отшлифованные камни, и великолепные бриллианты. И у каждого, заметьте, свой хозяин. Всем этим, - он положил ладонь на раскрытые страницы, - владеют короли, монастыри, музеи, ювелиры, светские дамы и, разумеется, такие фигуры, как Ротшильды или Морганы. Какими бы путями они не приобрели свои камни, они - официальные владельцы и могут делать с ними все, что захотят.
- Стало быть, дело за тем, чтобы попасть в этот гроссбух? - догадался Нижегородский.
- Совершенно верно.
- Так нет проблем! Записывайте.
Ван Кейсер оценил шутку. Он захлопнул книгу и попросил Бирквига распорядиться насчет чая.
- Что ж, тогда мы внесем данные о вашем алмазе в официальный Вестник Международного Союза ювелиров и в "Алмазный каталог". Если в течение трех месяцев никто не заявит своих прав и не вскроются обстоятельства криминального характера, вы станете полноправным членом Алмазного клуба. Такова процедура. Но хочу предупредить: вам не удастся избежать огласки.
- А без этого никак? - поморщился будущий член Алмазного клуба.
Ван Кейсер развел руками.
- Такой камень неминуемо вызовет сенсацию. Впрочем, вы можете сохранить относительное инкогнито, скрывшись за формулой вроде "германский подданный, пожелавший остаться неизвестным".
На том и порешили. Вадим понял, что алмаз необходимо, что называется, "отмыть". Ван Кейсер любезно пообещал взять все хлопоты на себя. Он посоветовал Нижегородскому на это время поместить камень в одном из надежных банков в Амстердаме. Тот согласился. Осталось последнее - выбрать алмазу имя.
- Назовите "Английским призраком", - предложил Вадим, угощаясь чаем с малиновым вареньем. - Загадочно и со смыслом.
Вскоре он попрощался с ювелирами, собственноручно заперев алмаз в несгораемом сейфе ван Кейсера под его личное поручительство. Перекусив в крохотном ресторанчике на канале Сингелграхт, он послал телеграмму в Берлин, в которой сообщил, что все в полном порядке, что "булыжник за пазухой" и что через пару дней после оформления необходимых бумаг он выезжает в Берлин.
Десятого марта Нижегородский в последний раз бродил по улицам и мостам Амстердама, не переставая поражаться разнообразию каменных фасадов, вытянувшихся вдоль каналов. Он прошелся по набережной Золотой бухты, побывал на площади Дам, осмотрел королевский дворец, покормил зверюшек в зоопарке. Напоследок, сверив часы по курантам башни Монтелбансторен, он чуть было не опоздал на поезд, не зная, что стрелки "Глупого Якоба" еще никогда не показывали правильного времени.
- "Английский призрак", - хмыкнул Каратаев, читая заметку об алмазе в "Фоссише цайтунг". - Не мог уж привезти сюда.
- Там ему будет лучше, Саввушка, - убеждал товарища Нижегородский. - Да и нам спокойнее. Чует мое сердце: на этом камушке кровь не одного человека. Между прочим, ван Кейсер говорил, что из нашего Призрака можно сделать несколько крупных и штук сорок средних и мелких брюликов. В принципе, он берется за это и уже обдумывает схему раскроя и огранку будущих бриллиантов. Ты не станешь возражать, если я закажу себе из них один перстень и одну булавку для галстука?
- Только не из крупных.
- Почему?
- Потому, что носить бриллианты весом в сто карат, если ты, конечно, не английская королева, форменное пижонство. Да и опасно для жизни. И вообще, господин Пикарт, мы сделаем из этого алмаза нечто совершенно необыкновенное. Ты только не спорь и в точности выполняй все мои указания. Давай сразу договоримся, что Призрак - моя тема и на этот раз я тут главный.
- Нет вопросов, Викторыч, рули, - согласился Нижегородский.
Каратаев усадил Вадима на стул и поведал ему свой план.
- Если бы не мы с тобой, то, как ты знаешь, этот алмаз в 2021 году должны были поднять со дна морского несколько водолазов интернациональной любительской экспедиции, - начал Савва, - и он стал бы собственностью английского правительства. Кто-то в Палате общин выступит тогда с инициативой реализовать камень на аукционе Сотби, а вырученные деньги пустить на благотворительные цели в странах Африки. Лорды и общественность поддержат предложение, и среди ювелиров будет объявлен конкурс на лучший проект по разделке камня на части и их огранке. Этим предполагалось увеличить его цену как минимум в три-пять раз. Так вот, я нашел тот самый проект, который был признан на конкурсе лучшим! Ты следишь за моим рассказом?
Нижегородский следил.
- Ты хочешь навязать ван Кейсеру чужой проект? - заметил он. - Это все равно что заставить талантливого художника рисовать картину под чью-то диктовку.
- Ничуть не бывало! - замахал руками Каратаев. - Твой ван Кейсер сразу поймет, что наш вариант идеален. Я больше чем уверен: ни ему, ни кому другому не под силу разработать ничего подобного. Эта схема была просчитана на компьютере одним французским гранильщиком в паре с одним русским программистом. Оба - талантища неимоверные! Они прогнали сотни вариантов и нашли самый экономичный, с потерей всего сорока процентов исходного материала. При этом, заметь, все камни получались симметричными, с огранкой самых последних моделей. - Каратаев полистал свой блокнот. - Вот, смотри сам: четыре огромных бриллианта весом в сто сорок, сто, семьдесят и пятьдесят каратов (я округляю), двенадцать средних, ну и… мелочь. Для средних огранка импариантная, что увеличивает блеск на двадцать пять - тридцать процентов и устраняет нацвет. По числу фацетов - королевская или величественная. Никаких розочек и розеток. Всю мелочь граним "принцессой", на разработку которой во второй половине этого века уйдет аж тринадцать лет. - Каратаев легко сыпал терминами, о которых еще несколько дней назад не имел ни малейшего представления. - Что касается крупных, то каждый из них совершенно уникален. Самый большой бриллиант в виде солитера назовут "Память Лузитании". Он будет вставлен в тончайший золотой обруч на трех спицах и помещен на подставку. Второму - стокаратнику - придадут огранку "нейтронная звезда". Ориентация и размеры ее двухсот семнадцати граней, также рассчитанные на компьютере, будут каким-то образом точно взаимосвязаны с коэффициентом преломления данного алмаза. Это настоящее открытие будущего века, достойное Нобелевской премии. Ни один проникший в такой бриллиант фотон света не в состоянии пройти его насквозь и выйти с обратной стороны. Они все в результате внутреннего отражения вернутся назад и создадут уже не двойной, а тройной бриллиантовый огонь. Но главной особенностью "нейтронной звезды" будет мерцание ее самой большой передней грани - таблички. Она то гаснет, становясь почти черной, окруженная радужным боковым сиянием, то ослепительно вспыхивает…
Каратаев еще долго рассказывал о фацетах, табличках, колетах, рундистах и прочих тонкостях гранильного мастерства. Нижегородский скоро перестал воспринимать всю эту информацию, вынул из кармана пилку для ногтей и задумался о своем.
На следующий день они снова говорили об алмазе, и позже не раз возвращались к этой теме, но постепенно запал прогорел, компаньоны успокоились и занялись текущими делами. Что касается газет, то и там довольно скоро забыли о "Призраке". Эта тема муссировалась еще некоторое время только в нескольких специализированных изданиях. Широкая же пресса, лишенная скандала с дракой претендентов и последующим исчезновением камня, потеряла к нему всякий интерес.
Однажды от нечего делать Нижегородский взял в руки газету и прочел ошеломившую его новость. Через минуту он ворвался в комнату компаньона.
- Каратаев, ты знаешь, что из Лувра украли "Джоконду"?!
- Да, и что? - вяло отреагировал лежащий с книгой в руках Савва. - Еще прошлым летом, где-то в двадцатых числах августа. Об этом все знают, кроме тебя.
- Так давай поищем в твоем архиве…
- Что поищем? Она найдется в четырнадцатом году, можешь не переживать. Ее стащил один итальянец, работавший в Лувре стекольщиком. Я даже знаю, где она сейчас.
- Где?
- А тебе зачем? - насторожился Каратаев, откладывая книгу. - "Мона Лиза", Нижегородский, это тебе не бесхозный алмаз. И думать забудь.
- Да я не в том смысле. Что я, дурак? Просто интересно.
Савва несколько секунд размышлял, стоит ли рассказывать, потом зевнул и произнес:
- Сейчас она валяется среди старых башмаков и всякого хлама под кроватью на третьем этаже "Сите дю Герон". Это один из парижских доходных домов. В тех комнатах живут сезонные рабочие из Италии. За ее возвращение, правда, обещано сорок пять тысяч франков наличными, так что в принципе можно было бы немного подзаработать. Но мы же не станем дезавуировать себя из-за этих денег.
Каратаев посмотрел на компаньона и добавил:
- Ладно, признаюсь, я приберегал этот вариант на черный день. В нашем распоряжении еще полтора года. До ноября тринадцатого. Но не думаю, что нам стоит быть такими крохоборами. Пускай все идет своим чередом.
- Ты прав, - согласился Вадим.
* * *
Как-то, в самом начале апреля, Нижегородский пришел домой поздно вечером в сильном возбуждении. Он отказался от ужина и некоторое время ходил взад-вперед по гостиной. Густав бегал следом, виляя коротким хвостиком и слегка прихрапывая, что случалось с ним при быстром движении и повышенной температуре в помещении. Наконец Вадим остановился и постучался в дверь Каратаева.
- Что случилось? - спросил тот. - Снова профершпилился в казино?
- Да нет… впрочем, может быть… немного. Откровенно говоря, даже не подсчитывал. Слушай, - он вошел и плотно прикрыл за собой дверь, едва не прищемив своего криволапого любимца, - сегодня я заключил пари.
- Поспорил, что ли?
- Да, причем по-крупному.
- На что? - Савва просматривал какие-то выписки в своем блокноте, делая пометки карандашом. - Я имею в виду суть спора.
- На "Титаник".
- На какой титаник? - не сразу понял Каратаев, но уже в следующую секунду повернулся и изумленно посмотрел на Нижегородского. - На тот самый?
- Да. На тот самый. На котором ты недавно хотел спровадить меня в Америку.
- Который утонул? - Удивлению Саввы не было предела.
- Ну да, да, - Нижегородский сел на диван и ненадолго задумался. - Только это произойдет дней через десять.
- Ты что, дурак? - вскипел Каратаев. - Ты теперь решил разыгрывать из себя провидца? Мало тебе недавней газетной шумихи, в которой уже несколько раз мелькнула тень некоего господина Пикарта, сделавшего капитал не то на русских ярмарках, не то на военных поставках в Китае? Один щелкопер даже назвал тебя новым графом Калиостро!
- Да все случилось совершенно непреднамеренно, Викторыч, - стал оправдываться Нижегородский. - Ты выслушай сначала.
- Ну?
- Ну… В общем, сижу я нынче в "Галионе", играю в карты в одной презентабельной компании. Отдельный кабинет, круглый стол, нас семеро. Игра идет ни шатко ни валко, хотя публика состоятельная: английский банкир; французский винодел; какой-то рыжий швед - крупный книгоиздатель и чуть ли не родственник ихнего короля; трое немцев, один из которых отставной генерал барон фон Летцендорф; ну и твой покорный слуга. Банкир, виноторговец и наш барон в основном травят баланду на трех языках сразу, однако по-крупному не ставят. Тут хоть тресни, Савва, а только когда карты в руках держат для вида, игры не будет. И вот, кто-то из них сказал, что скоро едет в Америку. Кажется, француз собрался везти туда свои бочки. Англичанин возьми да и заведи разговор о "Титанике". Скоро, мол, отправляется в Штаты в свой первый рейс их новый пароход и наверняка сразу возьмет "Голубую ленту". Клянусь, Савва, я долго молчал. А он все не унимался, все расхваливал пароход, а когда начал петь про его уникальные переборки да про то, какой он, благодаря им, непотопляемый, я не выдержал. Взял, да и ляпнул: переборки эти ваши яйца выеденного не стоят, раз не доведены до какой-то там палубы. Ну, ты в курсе, о чем я. Погоди, схожу за куревом.
- Так вот, - продолжал он, вернувшись с сигарой во рту и мопсом на руках. - Англичанин полез в бутылку: "Свои слова надо аргументировать, молодой человек, а не бросать их безответственно, как скинутую карту. Пароходы "Уайт стар лайн" - это престиж королевства, и всякий там чех, в стране которого нет даже приличного озера, уж не говоря об океане, должен сидеть и помалкивать в тряпочку, когда солидные люди говорят в его присутствии о кораблях". Как ты думаешь, мог я такое стерпеть?
- И что ты им дальше наплел?
- Сказал, что готов аргументировать свои слова. Тут встрял барон: это каким же образом? Деньгами, говорю. Ставлю на то, что в первом же рейсе всем станет ясно: хваленые переборки "Титаника" - фикция. "И сколько вы ставите?" - спрашивает банкир с ухмылочкой. Сто тысяч, отвечаю. Ну сам посуди, Саввыч, должен был я сбить с них спесь!
- Скажи, Нижегородский, - Каратаев протянул компаньону пепельницу, - какими суммами ты оперировал еще четыре месяца назад? Откуда такие замашки - чуть что, швыряться сотнями тысяч марок?
Нижегородский смутился, потупился и виновато посмотрел на Каратаева.
- Сто тысяч фунтов, Савва.
- Что?!
- Я же спорил с британцем. Вот и предложил со своей стороны сто тысяч английских фунтов стерлингов…
- Это же больше двух миллионов марок!
- Два миллиона сорок тысяч. Я сверился с курсом.
- Но у нас на счету чуть больше трех. На двоих!
- Я рассчитываю на твое участие…
Каратаев вскочил и выбежал в гостиную.
- Нет, ты меня в гроб вгонишь своими сюрпризами! - забегал он, размахивая руками. - Ты представляешь, какой шум поднимется? Одно дело десять раз угадать на ипподроме… Да газетчики тебя просто живьем съедят, когда все выплывет наружу! Сто тысяч фунтов! Уму непостижимо! Завелись деньги у идиота!
- Успокойся, большого шума не будет. Дослушай до конца.
* * *
- Я так понимаю, вы предлагаете пари? - спросил фон Летцендорф. - И ставите сто тысяч английских фунтов? Но на что конкретно?
- На катастрофу, которая разрешит наш спор о переборках, - стараясь быть спокойным, ответил Нижегородский.
- А еще конкретнее?
- Можно и еще конкретнее, - Вадим обвел взглядом всех присутствующих. - Я ставлю на то, что пароход утонет в первом же рейсе.
Повисла пауза. Об игре позабыли, француз даже положил на стол свои карты картинками вверх. Рот одного немца открылся, а на другого напал нервический кашель.
- Это, конечно же, шутка, господин Пикарт, - махнул рукой банкир. - Вы, верно, просто выпили лишнего.
- Как хотите, - Вадим снова углубился в изучение своих карт. - Только не говорите потом, что я не предлагал вам на деле доказать мою готовность ответить за свои слова.
- Да чушь собачья! Вы же не ненормальный, - снова влез барон. - А ну как мы сейчас примем вызов? Вы понимаете, что окажетесь в неприятном положении?
- Господа, - повысив тон до трагически-торжественного, произнес Нижегородский, - либо вы принимаете участие в пари, либо мы прекращаем этот разговор. В последнем случае мистер Холлоу, - он посмотрел на англичанина, - признает, что был не прав относительно переборок.
- Вот еще! - возмутился банкир. - Ничуть не бывало. Я отвечаю десять к одному и ставлю против ваших ста тысяч один миллион!
Нервический кашель усилился. Француз хотел что-то сказать, но окончательно позабыл немецкий язык. Только швед сидел невозмутимо, поглядывая то на одного, то на другого. Возможно, до него еще не дошло, о каких деньгах идет речь.
- Насколько я понял, остальные тоже могут присоединиться? - спросил барон.
- Сколько угодно, - как можно более дружелюбно подтвердил возмутитель спокойствия. - Потом разделите свой выигрыш пропорционально риску каждого. Но у меня два условия.
- Ну коне-е-ечно, я так и ду-у-умал, - с изрядной долей сарказма протянул англичанин, коверкая слова. - Сейчас мы узнаем о таких условиях, которые сведут на нет все ваше первоначальное заявление.
- Отнюдь. - Нижегородский сложил свои карты и швырнул их на середину стола. - Первое: мы приглашаем нотариуса прямо сюда, составляем текст условия пари и выписываем долговые обязательства на предъявителя. Второе: условие пари и сам его факт остаются между нами. Присутствующие здесь семь человек и привлеченный к этому делу нотариус пообещают хранить тайну до окончательного разрешения спора и всех выплат по распискам. А еще лучше - не распространяться об этом никогда.
- Что ж, - подвел итог барон после некоторой паузы, - вполне разумно. Я тоже, пожалуй, поставлю пятьсот тысяч английских фунтов. Уж извините, господин Холлоу, случай редкий, грех не воспользоваться.
- Не хочу показаться нетактичным, господа, - заметил Вадим, - смею только напомнить, что речь у нас идет не о падении Луны на Землю, а всего лишь об отправке на дно английского парохода. А такое, увы, случается. Поэтому прошу отнестись к своим ставкам взвешенно, дабы в дальнейшем не возникло трудностей с выплатой. Лично у меня на днях сорвалась сделка по закупке русского дальневосточного меха, и я располагаю заявленной мною суммой наличными.
Француз, который постепенно вспомнил немецкий словарный минимум, а также швед, понявший наконец, что речь шла не о кронах или марках, а об английских фунтах, в каждом из которых двенадцать шиллингов или двести сорок пенсов (эквивалентных более чем семи граммам чистого золота), решили поставить по пятьдесят тысяч. Таким образом они без всякого риска рассчитывали получить по три тысячи сто двадцать пять фунтов стерлингов. Двое других немцев выразили желание оставаться сторонними наблюдателями и, если потребуется, подписаться под текстом пари в качестве свидетелей.
Барон на правах старшего вызвал звонком официанта и велел ему пригласить главного администратора.
- Слушаю вас, господа, - появился в дверях смотритель зала.
- Господин Вайстхор, - обратился барон к вошедшему и протянул листок бумаги. - У нас к вам огромная просьба: пошлите кого-нибудь из персонала по этому адресу. Это тут недалеко, нотариальная контора Бергмана. Пускай попросит от моего имени срочно приехать сюда опытного нотариуса, лучше самого Иосифа Бергмана. Разумеется, с гербовой бумагой и всем необходимым. Расходы на такси отнесите на мой счет.