- По трем причинам, - ответил Нижегородский. - Во-первых, это станет известно и наш с бароном лозунг "Только из отечественного продукта" окажется обманом. Во-вторых, дорого и хлопотно. А в-третьих, пропадет азарт. Я, можно сказать, объявляю войну французам и при этом что, буду вести ее с их же помощью? Нет, это неинтересно.
Десятого сентября из Кольмара с докладом прибыл Конрад. Он рассказал, как идут дела, и сообщил, что папаша Латур, как его называют в деревнях, намерен начать сбор урожая вместе со всеми, то есть семнадцатого числа.
- Ну, это мы еще посмотрим, - заметил Вадим и отдал распоряжение фрау Парсеваль накрыть к ужину стол на четверых. - Будет барон фон Летцендорф.
К вечеру барон действительно впервые приехал к ним в Далем. В Берлине уже ходил слушок о том, что он имел неосторожность сделаться крупным карточным должником некоего таинственного чеха. Того самого, который как-то связан с февральским "пароходным" скандалом. О пари, правда, никто не говорил, и, самое главное, никто не представлял себе действительной суммы долга барона. Тем не менее отставной генерал, кавалер и депутат до сего времени старался избегать открытых визитов к компаньонам.
- Ну-с, господа, грядет битва за урожай, - начал ужин оберуправляющий виноградных поместий. - Я должен быть в центре сражения, Август, а посему завтра же отправляюсь вместе с Конрадом в Эльзас. Ну а вас, Георг, мы будем держать в курсе событий.
Двенадцатого числа Нижегородский ошеломил папашу Латура своим безапелляционным заявлением:
- Битву начнем шестнадцатого.
- То есть как шестнадцатого? Весь Эльзас наметил именно семнадцатое. В этом мнении едины все специалисты. Почему шестнадцатого?
- Потому что к полудню семнадцатого погода резко изменится.
- Откуда у вас такие сведения? Метеорологи обещают солнце до двадцатого.
- А по моим данным, будет дождь.
- Но, господин Пикарт, - кипятился француз, - за сбор урожая несу ответственность именно я! Вы понимаете, что значит лишний день для винограда? Вы хотите сэкономить на сборщиках, но эта экономия выйдет боком, когда окажется, что вино у соседей получилось лучше нашего!
- Вас кто нанял на работу, Пьер? - совершенно спокойно вопросил Вадим, раскуривая длиннющую сигару. - Я говорю вам, что будет дождь, значит, будет.
- Но с какой стати?
- У меня друзья в метеослужбе британского Адмиралтейства, - безбожно врал Нижегородский. - Над Исландией уже зарождается циклон.
- Но…
- Никаких "но".
"Командовать так командовать", - твердо решил самоуверенный оберуправляющий.
- Я издам письменный приказ по армии, так что вам нечего опасаться. Все! Это больше не обсуждается. Рассылайте посыльных по деревням и нанимайте людей. Нам понадобится триста человек. Я выезжаю следом.
Весь следующий день Нижегородский носился верхом на лошади по деревням и виноградникам. Он лично пересчитывал корзины и телеги, проверял чаны, нюхал продезинфицированные серными фитилями бочки - не слишком ли силен запах серы, - проверял чистоту вспомогательных емкостей и отдавал множество распоряжений. К вечеру пятнадцатого из расположенной поблизости прусской воинской части прибыли две полевые кухни с поварами. Вадим договорился с тамошним полковником о кормлении своего личного состава, пообещав щедро снабдить офицеров полка молодым вином. Оберст, хорошо знавший барона фон Летцендорфа, с радостью согласился помочь.
- Пускай сборщики не тащат сюда свои продукты, - распоряжался Вадим. - Им обеспечат четырехразовое питание. Но взамен я потребую полной отдачи. Мы начнем в шесть утра и должны будем закончить к одиннадцати вечера, то есть к выпадению росы. Напоследок оставим участки на западных склонах и тогда нам поможет лунный свет.
- Черт знает, что такое, - сокрушался Латур. - Где это видано - собирать виноград при луне? А в шесть утра гроздья будут еще в росе!
- Не будут, - спокойно отвечал Вадим. - Теплый ночной ветер с юга высушит ее уже без четверти шесть.
Наступило раннее утро шестнадцатого сентября. Еще в полной темноте люди, довольные тем, что накануне основного сбора им дополнительно удастся подработать, скопились в намеченных пунктах сбора. Они были разбиты на десятки, и Нижегородский собрал всех десятников для инструктажа.
- Я ожидаю от вас, господа, трудового подвига. За один день предстоит собрать не менее шестисот тонн винограда. Мы должны уложиться к одиннадцати. За это каждого из вас ждет двадцать пять процентов премиальных.
К шести часам роса там, где она успела выпасть, действительно высохла, а к половине одиннадцатого вечера усталые, но довольные люди закончили свою работу и отправились по домам. Собранный виноград до утра оставили в корзинах, на телегах и на расстеленных на земле кусках брезента.
А на следующий день, когда начался сбор урожая на основной части Эльзаса, а также на соседних территориях Франции и Германии, небо резко потемнело и налетел северный ветер. Не успели последние гроздья баронского винограда исчезнуть под навесами, как хлынул проливной дождь. Он смывал с ягод сотен виноградников тот самый "пушок", который необходим, чтобы начать естественное брожение без заквасок. Миллиарды дрожжевых бактерий уходили вместе с водой в щебень, так и не добравшись до вожделенной сахаристой мякоти. С дождем пришел резкий холод, и работу прекратили в надежде на скорое улучшение погоды. Начавшие было усыхать ягоды потянули в себя лишнюю влагу, становясь водянистыми и менее сладкими. Это была катастрофа.
- Что скажете, господин главный винодел? - забежавший под навес Нижегородский обратился к оказавшемуся здесь же промокшему до нитки французу.
Папаша Латур только махнул рукой, продолжая молча смотреть на потоки воды, сбегавшие с углов крыши.
- Будет моросить часов до шести, никак не меньше, - добродушно констатировал Вадим.
А когда обескураженный старикан ушел, он осмотрелся кругом, сделал правой рукой резкое движение, словно спустил воду из бачка унитаза, и резко выдохнул:
- Yes!
Через день приехал барон. С ним была молодая, очень привлекательная дама.
- Как вам это удалось? - с порога набросился на Нижегородского фон Летцендорф. - Я узнал из газет об этом ужасном дожде и ехал сюда в полной уверенности, что и нас не минула чаша сия. Да! Познакомьтесь, моя внучка Вини. Вини, это Вацлав Пикарт.
Нижегородский галантно поцеловал протянутую руку, задержав ее в своей ладони после поцелуя на целую лишнюю секунду. Вялой ответной реакцией ему стало легкое удивление в равнодушном взгляде.
- Как доехали, фройляйн Вини?
- Фрау, - поправил барон. - Наша Вини уже вдова. Ее муж погиб два года назад во время учений.
Женщина отвернулась и принялась рассматривать карту поместий своего деда, вывешенную на стене гостиной. Карта вся была испещрена пометками, сделанными рукой Нижегородского. В многочисленных надписях заключалась информация о количестве собранного винограда по участкам, его сортности, показаниям кислотности, содержанию сахара и визуальному состоянию ягод. С помощью каких-то значков и условных рисунков здесь были зашифрованы первоочередные задачи по переработке урожая. Энергичные стрелы показывали распределение винограда по винодельням, переброску энного количества бочек и прочего инвентаря. Не план поместья, а карта боевых действий.
- Так как же вам все-таки удалось избегнуть ошибки, Вацлав? - уже за обеденным столом в присутствии Пьера Латура и Конрада спрашивал барон.
- Только благодаря исключительной прозорливости и опыту нашего папаши Латура, - на полном серьезе отвечал Нижегородский, поднимая бокал местного токай-пино гри.
При этих словах француз поперхнулся, и Конрад долго хлопал его по спине, приводя в порядок. Когда кашель удалось унять и, вытиравший слезы винодел собирался опровергнуть слова управляющего, Нижегородский уже перевел разговор на другую тему. Вадиму не хотелось окончательно становиться провидцем в глазах барона.
Во время ужина он все время поглядывал на свою молчаливую соседку. Вини, полное имя которой было Винифред Христа баронесса фон Вирт, мало интересовалась разговором. Вадим, неплохо разбиравшийся в людях, пока не мог разгадать причину ее отстраненности. Ему почему-то не хотелось верить, что это печаль, вызванная болью утраты по погибшему супругу. Скорее всего, она просто слишком избалована и надменна, думал он, все более увлекаясь разгадкой ее натуры.
- Отборные гроздья из Миттельбергхайма и Роршвира я думаю подсушить на соломе, - делился своими соображениями Конрад. - Потом их избыточным сахаром мы подкрепим наш вермут. Семьдесят процентов нераздавленного гевюрцтраминера выдержим в течение двух с половиной недель под углекислотным давлением в новых герметичных чанах, после чего сольем сок на дображивание и к концу ноября получим премьер. Мацерацию оставшейся части гевюрцтраминера, мне кажется, делать нет необходимости. Осветлять же я предполагаю глиной…
Весь этот разговор был малоинтересен молодой вдове. Иногда она смотрела на говоривших, нисколько не прислушиваясь к их словам, затем отворачивалась.
- Если вы хотите отдохнуть, - наклонился к ней Нижегородский, - то внизу есть очень уютная комната с мягкой кроватью и свежими простынями.
- Благодарю вас, но мы остановились в гостинице. - Она мельком взглянула на Вадима и тут же отвернулась. - Дед, ты не забыл, что должна позвонить тетя Хельде? Нам пора возвращаться.
Фон Летцендорф вынул из кармана часы.
- Да-да, нам пора, господа. Продолжим завтра в Роршвире.
…Ранним утром десятого октября Нижегородский вернулся в Берлин.
- Я не слышу грома труб и восторженных возгласов многотысячной толпы, - входя в прихожую, заявил он вместо приветствия. - Если сенат отказал мне в триумфе, то хотя бы на овацию эти старые ворчуны могли не поскупиться?
- Надо полагать, ты стал уже великим виноделом? - отвечал заспанный Каратаев. - Между прочим, осенью девятнадцатого года ваш Эльзас вместе с Лотарингией будет возвращен французам. Вы вообще-то в курсе, месье Пикарт?
- В курсе, мать писала, - беззаботно ответил Вадим.
В это время, напугав экономку, в двери стал протискиваться человек с большой плетеной корзиной.
- Это вам, фрау Парсеваль, с Августом на двоих, - сказал Нижегородский. - Подвяленный на циновках мускат. Только сахар, солнце и аромат цветочной долины. Долго не пролежит, так что можете угостить родственников.
За завтраком Вадим попросил Каратаева поискать в своих биографических архивах данные на баронессу Винифред фон Вирт. Час спустя Савва позвал его к себе.
- Понимаешь, старик, персонально на твою пассию ничего нет, а вот о некоем бароне фон Вирте, единственный сын которого действительно был убит на учениях под Фрейбургом в 1910 году, имеется весьма обстоятельная биографическая справка. В ней, кстати, пара слов сказана и о его невестке.
- А что там произошло на учениях?
- Что произошло? Один остолоп засунул в пушку вместо холостого заряда боевой. От двадцатипятилетнего оберлейтенанта Вильгельма фон Вирта остались только покореженный шлем и половина лошади.
- Надо же… А что за пара слов? Это про нее?
Каратаев стал прокручивать текст на мониторе в поисках нужного места.
- Да, вот. Читаю: "…меньше чем через два года после смерти сына трагически погибает и вдова Вильгельма, которую старый и к тому времени совсем одинокий Пауль фон Вирт полюбил, как собственную дочь…"
До Каратаева только сейчас дошел смысл прочитанного. Он растерянно замолчал и медленно повернулся к Нижегородскому.
- Черт. Меньше чем через два года, Вадим.
Нижегородский потер пальцами виски, пытаясь что-то сообразить.
- Когда точно погиб ее муж?
- Та-а-к… Вот, 21 декабря 1910 года. Это были учения XIV армейского корпуса. Присутствовал император… Погоди-ка.
Каратаев вдруг принялся быстро стучать пальцами по изображению клавиатуры.
- Ведь что-то такое было и в биографии нашего барона. Так… вот… ага, смотри: смерть жены в 1908 году, нелепая гибель дочери старшего сына в 1912-м, а также финансовые неурядицы, связанные с неудачным размещением денег, неблагоприятно отразились на его здоровье, и в начале 1913 года фон Летцендорф оставляет свою парламентскую деятельность и уезжает в Померанию. Только события лета 1914-го…
- Да остановись ты! - прервал его Нижегородский. - Давай запускай поисковую программу по всем газетам. Нужно найти сообщение о несчастном случае с некой фон Вирт. Их наверняка десятки в разных местах.
- Это займет время, ведь девяносто процентов газет здесь в необработанном виде. Просто сканированные изображения, часто скверного качества.
- Ты запускай, а там посмотрим. В первую очередь с сегодняшнего числа по декабрь. - Нижегородский быстро зашагал по комнате. - Давай, Савва, давай! Надо выручать барона и его внучку. Вся надежда только на тебя.
Он некоторое время потолкался рядом, потом вышел в гостиную и принялся расхаживать там.
- Есть! - раздалось наконец из комнаты Каратаева. - Как там ее полное имя?
- Вини… нет, погоди, Винифред… Христа…
Каратаев создал для Вадима второй голографический монитор.
- Точно! Смотри, это "Берлинер иллюстрирен", "Трагедия на мосту Михаэля"… вот: "10 октября в 9:30 утра в самом центре моста Михаэльбрюк столкнулись два автомобиля, один из которых, сломав ограждение, упал в Шпрее. По словам очевидцев, автомобилем управляла молодая женщина. Ее безжизненное тело удалось поднять из воды лишь через сорок минут. Вскоре погибшая была опознана как баронесса Винифред Христа фон Вирт…"
- Десятого октября! - закричал Нижегородский. - Так это же сегодня! - Он посмотрел на часы. - Через час! Проверь по другим источникам дату и время. Черт побери, еще немного, и мы бы опоздали!
Три других источника подтвердили дату и более или менее совпали по времени, но вот в четвертом речь шла о девяти часах ровно. Окончательно выяснилось следующее. Легковой "Форд", за рулем которого находилась вдова лейтенанта фон Вирта, несся на большой скорости на юго-запад по Лихтенбергерштрассе и далее через мост в сторону церкви Святого Михаэля. Примерно в середине моста при обгоне пароконного экипажа машина столкнулась с ехавшим навстречу грузовиком.
Нижегородский бросился к телефону.
- Савва, беги на улицу, хватай первую попавшуюся машину и жми к мосту! Знаешь, где это? Я следом!
- Ты куда хочешь звонить? - спросил Каратаев, надевая пиджак.
- Барону!
- При чем тут барон? Что он сделает? Дай-ка трубку. - Савва отобрал у товарища слуховой рожок и принялся набирать номер. - Нужно звонить прямо в "Новую сторожку"… Алло! Фройляйн, полицейское управление на Унтер ден Линден, срочно! Алло, управление?.. Кто говорит? Дежурный?.. Срочно перекройте Михаэльбрюк, а также Лихтенбергерштрассе. Что?.. В направление моста движется легковой "Форд". За рулем, скорее всего, молодая женщина. Нужно немедленно задержать. Что?.. Это машина Генерального штаба. Она только что угнана вместе с секретными документами. Кто говорит?.. - Савва на секунду замешкался. - Говорят из Генерального штаба, разумеется. Полковник Флейтер…штейн. Да! Вам все понятно? Что?.. Оружие не применять ни в коем случае! - Он повесил трубку. - А теперь бежим, посмотрим, что из всего этого выйдет.
Когда в четверть десятого компаньоны добрались к месту событий, мост был уже перекрыт, вследствие чего с обеих его сторон образовались пробки. Полиция сработала оперативно.
- Что случилось? - спросил Нижегородский пожилого вахмистра. - Авария?
- Никакой аварии нет, - ответил унтер-офицер.
- А мы можем пройти на ту сторону?
- Нет.
Компаньоны прошли вдоль набережной и остановились.
- Мда-а, - произнес Нижегородский, - все это, конечно, хорошо, но… А может, минут через десять снова позвонить в "сторожку" и сказать, что мы пошутили? А то фрау Винифред…
- Смотри-смотри, - перебил его Каратаев, - похоже, они хотят снять оцепление. Вероятно, полицейские уже созвонились с военными и во всем разобрались. Пошли отсюда.
Как раз в это время по соседнему мосту на левый берег Шпрее промчался легковой "Форд". Увидав впереди затор, Винифред свернула вбок и поехала другой дорогой. Она не знала, что только что должна была истечь последняя секунда ее жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СОРАТНИКИ
В декабре, прожив в Берлине ровно год, компаньоны перебрались в Мюнхен.
Разговоры о переезде Каратаев завел еще осенью. Он упирал на то, что на юге теплее зима и здоровее климат. Говорил, что Берлин ему надоел, что в Баварии намечается интенсивное развитие автомобилестроения, в которое можно выгодно вложить свои капиталы, хотя так и не смог толком объяснить, зачем для этого нужно непременно жить поблизости.
- Знаешь ли ты, например, что только Бавария, Вюртемберг и Баден согласно имперской конституции имеют право на собственное налогообложение производимого на их территориях вина и пива? - приводил он и такие доводы.
Предостережения Нижегородского о скорой войне и экономической разрухе он отметал: времени еще предостаточно и нужно использовать его для закрепления своих позиций именно на юге Баварии. В конце концов он грозился уехать туда один.
Прошедший год принес им обоим более десяти миллионов марок. Продолжая снимать скромную, даже по меркам удачливого коммерсанта средней руки квартиру, они незаметно вошли в тысячу самых состоятельных людей Германии. Разумеется, до таких магнатов, как Круппы, им было еще ой как далеко, однако позволить себе по персональному замку они вполне бы уже могли. При всем при том, в отличие от Нижегородского, Каратаев вовсе не собирался становиться промышленником, обзаводиться заводами, рудниками и виноградниками. Его устраивал их имидж крупных акционеров, удачно вкладывающих свои деньги во все передовое и перспективное.
Основную часть капитала - Вадим называл ее "стратегическим резервом верховного командования" - они держали в акциях компаний, дающих небольшие, но стабильные дивиденды. Металлургический концерн "АО Геш", Лотарингско-Люксембургский чугунный синдикат, горнометаллургические предприятия Верхней Силезии, угольные шахты Саара и Лотарингии. При этом они не стремились овладеть контрольными пакетами и скромно довольствовались тремя-пятью процентами (а чаще и того меньше) акционерного капитала. В числе компаний, акционерами которых стали Флейтер и Пикарт, были и росшие как на дрожжах в тот год "Бадише анилин унд содафабрик" в Людвигсхафене, "Хехстер фарбверке" в Хехстере, "Баер" в Леверкузене, берлинская "АГФА" и несколько других, некоторые из которых уже стали или как раз становились частью химической промышленной корпорации "ИГ Фарбениндустри". Не обошли компаньоны вниманием и электротехническую промышленность империи. В акции "АЭГ" и "Сименс" они обратили около четверти своих денег. При этом порою не удавалось избегать споров и разногласий.
- "АЭГ" и "Сименс" - непотопляемые дредноуты германской экономики, - доказывал Нижегородский. - Им не страшна даже надвигающаяся война. А вот Круппа с его пушками и линкорами Версаль подрубит под корень. Не забывай, Савва.