– Это прозвище такое, ребята, – вмешался в разговор вошедший в кафе старик. – Жил здесь такой, говорят. Семен Наковальня. Не слышали, что ли? Клад в местах наших зарыл. …Принеси мне пивка, Танечка…
– Клад?! – оживился Алексей.
– Я смотрю, – это то, что вам надо, молодой человек.
– Это точно, – подтвердил Алеша. – Клад… Можно вас на минуточку? – Он подозвал официантку, принесшую пиво. – Вы не знаете никого, кто скупает краденое?
– Краденое? – усмехнулась официантка. – А чего ты украл-то?
– Я ничего. Я просто спрашиваю.
– Отец, слышишь, рубит, а я отвожу… – вставила Катя, тряхнув бантом.
– Чего?
– Это Некрасов, – объяснил Алексей. – Сатирическое стихотворение о том, как мужичок с ноготок рассказывает барину Некрасову о незаконной порубке в его, некрасовском, лесу.
– С наглостью во взоре, – добавила Катя, тряхнув бантом.
– Вы – сумасшедшие! – догадалась официантка.
– Да. И еще нам надо краденое сбыть, – подтвердил Алексей.
– Понятно. – Таня задумалась, не решаясь ни покинуть этих странных сопляков, ни вступить с ними в деловой разговор. Чем-то они подкупали, притягивали…
Подумав, официантка изрекла:
– В общем, если это часы или уже пустой бумажник – это мне даром не нужно. А если золото там, безделушки, брошки-сережки, – оставь, посмотрю…
– Что посмотрите?
– Что ты спросил, то я и посмотрю, – кто краденое скупает.
– Ага.
– Что – "ага"-то?
– Да вот у меня – цепочка и кольцо. Проба пятьсот восемьдесят три.
– Триста, – вынесла вердикт Танечка, осмотрев вещи.
– Тысяча.
– О-о-о!
– Да мне физичка в школе четыреста предлагала, – соврал Алексей. – Химичка шестьсот давала! – вдохновенно соврал Алексей. – Директорша школы – ну, за семьсот – в ногах валялась! Я просто связываться со своими не хочу.
– Пятьсот!
– Согласен!
– Она обманывает, Аверьянов! – склонившись к уху Алексея, трагически зашептала на все кафе Катя.
– Да ладно! – махнул Алеша рукой. – Ты же слышала, тут клад зарыт где-то… – Убрав полученные от официантки деньги, Алеша выгреб из кармана пляжную мелочь и лохматую сотню:
– А это вам за ужин! Здесь и на чай!
– Ты что даешь-то?!
– Мелочь – хорошая. А сотенная, верно, так себе. Я тоже не могу себе в убыток расплачиваться, – ответил Алеша. – Пойдем, Катя. – Он кивнул старику: – Еще увидимся, дедушка!
– Круто! – сказала Катя, когда они отошли от кафе на значительное расстояние и стало очевидно, что преследования не будет. – Как ты про директрису врал, на голубом глазу! Ну, Аверьянов, ты крутой!
Алексей качнул головой:
– "Крутой"… Не-е-ет, так дальше продолжаться не может. "Крутой"… – повторил он. – Генерал песчаных карьеров…
– Да нет, я точно говорю, она от тебя обалдела.
– Секрет простой. Взрослые же ничего не видят, отродясь ничего не читали, ничему не учились, не умеют думать. Начинаешь с ними говорить, как настоящий отличник, они сразу ниц падают – гений! А потом, без всякого перехода, вдруг в жопу пошлешь, – у них сразу крыши отъезжают.
– Я тоже так делаю! – восторженно глядя на Алексея, сказала Катя. – Только я обычно с самого начала, безо всяких предисловий, сразу в жопу посылаю. До чего же мы с тобой похожи!
* * *
"Шестерка" зампотеха с визгом затормозила возле КПП полигона.
Медведев уже встречал их.
– Я благодарю вас за своевременное предупреждение о таинственном перемещении вашего "опеля" и прошу извинить меня за просьбу незамедлительно приехать сюда… Это было вызвано крайней необходимостью, поверьте. Ваш "опель"…
– Да вон он стоит, – указал Михалыч. – Отсюда видно. И как я его не заметил?!
– Дело не в этом. Пройдемте к нему…
– Что-то не так?
– Да нет, все так. Просто есть одна странность…
– Сюрприз за сюрпризом!
– Вы уверены, что купили новую машину?
– Конечно, уверен. Две недели назад взял. С иголки, без изъянов! А почему вы спрашиваете?
– А потому что… Сами посмотрите!
Подойдя к машине, Медведев указал Михалычу на крышку багажника.
– Что это такое? Такое впечатление, будто кто-то отрихтовал поверхность, нанося легкие удары чем-то острым – гвоздь с молотком, зубило и молоток… И ведь вы гляньте, около сотни ударов.
Михалыч смотрел, потеряв дар речи. Наконец он пришел в себя:
– Этого не было!
– Не сомневаюсь. Но теперь есть?
– Есть.
– Что это?
– Непонятно! – сказал зампотех, пожимая плечами.
– Бессмысленно – главное! – качнул подбородком Михалыч. – Вот изгадили-то! А за что?! Ну, кому, кому я опять поперек встал?
– Всем все даешь, всем все разрешаешь… – согласился с командиром зампотех.
– Самое страшное, что и мне непонятно, – согласился Медведев. – В качестве мести это мелко. А в качестве случайного казуса просто необъяснимо. Я допускаю, что кто-то угнал вашу машину, покатался на ней, потом поставил сюда, подальше от проходной. Но на виду, подбросил, так сказать…
– У меня сигнализация на ней, – как-то равнодушно сообщил Михалыч.
Медведев позволил себе снисходительную улыбку:
– Я понимаю…
– Позавчера так ночью завопила, – добавил зампотех, – а это кошка всего-то мимо прошла…
– Завышен уровень тревог.
– Но зачем?! Не вижу цели – так испоганить багажник! – снова начал возбухать Михалыч. – Иезуит какой-то! Уж я ли отпуска на август не подписывал? Я ли в Академию кого не пускал? Я ли замшелую плесень на пенсию в пинки вываживал? Я ли прапорщикам матчасть воровать запрещал? Уже и танки без пушек и ЗИП разворован полностью! Вам мало? Мало?! А в столовой? Ведь даже в столовой уже вместо сливочного масла вареное сало свиное в масленки кладут! И все-то я плох, получается?! Нагадить Михалычу – мелко – иголкой натыкать! Сердце они мне отрихтовали! Душу мою исчеканили! И за что?! Зачем?
– Вот и я говорю: зачем? Пока мы не разберемся… Старт откладывается, одним словом. Я просто не имею права рисковать людьми и техникой при проявлении совершенно необъяснимых обстоятельств. Если тут даже личная месть, то мне не очень понятно, в чем она состоит: новая крышка багажника не больше двухсот с установкой – пустяк. Вот я бы вам мстил, – я бы вам стойки перепилил.
– О-о-о-о! – застонал Михалыч, взявшись за голову.
– А то, что случилось, странно: Стивен Кинг какой-то просто! Никаких действий, пока не проясним ситуацию. Иначе решить не могу: меня наверху не поймут… По голове не погладят…
Михалыч провел пальцам по мелким вмятинам, оставленным клювами ворон, и тихо произнес:
– Не человеческих рук это дело!
Медведев набрал номер на сотке:
– Объявляю отбой. Отмена старта. Готовность "ноль" снять. Сохраняется готовность "один". Старт откладывается на неопределенное время, – какое? – я еще не в состоянии оценить, – предположительно, на сутки, на двое. Режим – стоповый. Стартовой команде – отдыхать.
Достав ключи, Михалыч открыл свой "опель" и грузно плюхнулся на сиденье водителя.
– Группе баллистики можно на сутки расслабиться, но… Куда вы, товарищ полковник? – встревожился Медведев. – Там отпечатки пальцев могут быть… Не трогайте ничего.
– Да ничего я не трогаю. У меня корвалол в бардачке…
– Что это? – Медведев отрубил сотку, заметив, что Михалыч, достав из бардачка какие-то цветастые металлизированные пакеты, начал задыхаться и синеть прямо на глазах. – Что с вами?!
– "Куриный с вермишелью"… "Гороховый с копченостями"… Все ясно…
– Это пакеты от обычных концентратных супов…
– Как бы их энергию – да в мирных целях! – проскрипел зубами Михалыч.
– Объясните, что происходит? Вы поняли, что произошло?
– Да. У Аверьянова ведь барахлила коробка передач на его "Оке"…
– Аверьянов – командир взвода, но сам не летит, так?
– Так.
– Коробка передач – вот разгадка! – Михалыч потряс перед носом Савельева пустыми пакетами из-под супов.
– Вы поняли, что произошло?
– Да.
– Зачем и кто изуродовал вам крышку багажника?
– Не знаю.
– А говорите, что все поняли! …Отдайте мне эти пакеты… Что вы их мнете, как параноик?! Вызвать врача?
– Какой здесь врач? Жестянщик нужен. А лучше б новую крышку купить. Двести баксов, вы верно сказали, – корректно вставил свое слово зампотех.
– Ти-ти-ти-та-а-а!! – в руках Медведева сотка заиграла "Пятую" Бетховена…
– Ноль-навигация?! …Отдыхать! – рявкнул в трубку Медведев и выключил телефон.
* * *
В ангаре, в группе ноль-навигации, в дальнем отсеке-закутке, заставленном пультами и приборами, тут же воспряли духом.
– Отдыхать!
– Было бы чем отдыхать…
– Есть чем. Спецназ поделился.
– Свистишь!
– Да вон, в углу стоит. Чтобы легко взлететь, мягко плюхнуться. Традиция у них такая. Сказал мне: "На трезвых летунах вообще не летаем. Два пилота, штурман, борт-инженер, – если хоть один из них трезвый – дурная примета". Где у нас пластиковые стаканы?
– Опять мануфактурой будем закусывать?
– А что, понюхаешь рукав, утрешься, – закусил!
– Обижаешь, начальник! Спецназ закуски полную коробку отломил от щедрот своих!
– А чего здесь? …Ух! Грибки, селедочка… "Сельдь исландская" – сто лет не ел. Семга! Трепанг в пикантном маринаде!
– А во, гляди, оливки фаршированные. Просто сдохнуть!
– Во, ребята живут! Как сыр в масле катаются…
– Не то что мы, наука.
– Прям вон на ящик расстилай газету. Консервный нож есть у кого?
– У меня нету.
– Ты банку можешь лазером открыть. Не тем, аргоновым. Ага. Вот этим.
– Смотри только, чтобы не больше тройки мощность. А то насквозь пробьешь – течь будет.
– А колбасу чем резать?
– Я ультразвуком режу. Только сфокусируй сначала.
– Не надо звуком! Он тебе шкурку по краям вплавит в колбасу.
– Ну и что? Сожру со шкурой.
– Сожрешь, я верю. Будет вонять портянкой.
– Да наплевать!
– Не порть продукт, послушай.
– Ох, вкуснятина!
– Я ж говорил – портянкой… Ну, пошел черт по бочкам…
– Поделился бы!
– Да ни фига! Кто открывает, тот крышку и облизывает!
– Вот порежь, порежь себе язык! Я посмеюсь.
– Не бойся, не порежу…
– Куда ты, идиот, лазером светишь?!
– А что, сыр резать не надо?
– Этот не режут – ломают пальцами!
– А я не знал.
– Деревенщина!
– На себя посмотри, козел.
– Эй, на скотном дворе, – я уже налил!
– По-тихому. Ну, за спецназ!
– А хорошо пошла! Да?
– Хотел спросить, а куда их закидывают?
– Это за десять секунд до старта узнаешь. Принесут конверт опечатанный…
– Ну, ты-то всегда знаешь заранее…
– Догадываюсь только. Долгота точки заброса чаще других в оперативной памяти крутится. Посмотри статистику появления возможной долготы…
– Около пятидесяти… Сорок девять с дробью, пятьдесят… с дробью…
– Долгота пятьдесят? Это Персидский залив. Кого-то грохнуть там, видно, задумали…
– Или наоборот – вытащить оттуда и спасти…
– Насчет "спасти" наши не очень что-то. Наши все больше грохнуть норовят…
– Своих, чужих… Кого попало. Специалисты.
– А ребят жалко. С Персидского мало возвращается…
– Рано жалеть, – видишь, все отменилось.
– Ну, между первой и второй…
– Будем!
– Так. Вздрогнули.
* * *
Лида Калнина, жена аверьяновского замкомвзвода, осторожно постучалась…
– Да-да! Открыто, – ответил Алексей, не вставая со своей тахты.
– Привет! – Только тут Лида задумалась о том, что всучить тринадцатилетнему мальчику огромные деньги, от которых два часа назад наотрез отказался его глупый, непрактичный отец, совсем не простая задача.
Главное, чтобы мальчик не упал в обморок и не заподозрил чего-либо неладного.
– Что читаешь, Алеша?
– "Остров сокровищ" Стивенсона.
– Интересно?
– Да так себе.
– А чего ж читаешь тогда?
– Учусь на чужих ошибках.
– Не поняла?
– Ну, я хочу клад найти, тетя Лида. Тоже.
– Да где ж ты его найдешь, Алешка!
– Только там, где его спрятали, наверно, – слегка язвительно ответил Аверьянов-младший. – Клад тяжело найти там, где его никто не прятал, – верно ведь?
– Тебе виднее. – Лида явно сбилась с темы и тут же растерялась.
– Теть Лид, ну это ж очевидно! …Это шутка.
– У тебя всегда такие шутки странные…
– Не "такие шутки странные", а "шутки такие странные"… Вам бы наша Варя пару влепила бы… по грамматике.
– Умные очень больно вы…
– Больно вы умные… Очень! …Лучше ведь, правда?
– Я что сказать-то пришла… Папа задержится сегодня, а может, и завтра только придет…
– Это еще утром понятно было.
– Им сегодня на ученьях премию дали, папа велел тебе передать… Не потеряй, смотри, – здесь тысяча девятьсот, если в доллары пересчитать… Большие деньги!
– Положите в сервант, тетя Лида, в салатницу с сиренью… Спасибо большое!
– Ты бы купил чего поесть-то отцу, как вернется.
– Да я уже купил.
– Ну, врешь, небось.
– В холодильник заглянуть бы сначала, а потом оскорблять начинать…
– А ты сам-то поел?
– А то!
– Где ж ты поел-то, – на плите ни кастрюли, ни сковородки…. И мойка пустая, без грязной посуды. Тринадцать лет тебе уже, а врешь все еще не складно!
Тетя Лида всегда доставала его заботой.
Алексей отложил Стивенсона, закрыл лицо отцовской фуражкой, сделав вид, что собрался вздремнуть.
– Я в ресторане поужинал. С Катей Боковой. И теперь хочу спать. Будете уходить – светом щелкните, о’кей? Заранее признателен.
* * *
Взвод Аверьянова давно уже смел всю холодную закуску и выпивку, почти покончил с шашлыком. Костер, разведенный теперь в полную мощь, освещал всю поляну. Вечер стремительно приближался к последней фазе…
– А где гитара-то?
– Сейчас принесу.
– Ну что, комзвода! Первое место бы нам – там! – и тебе б капитана бы намыли.
– Ага, – согласился Коля. – Если просто под Хабаровском не умоетесь, и то спасибо скажу.
– Мы-то?
– Да никогда!
– Умоем всех, но сами не умоемся!
– Обижаешь!
– Вот гитара. Кто просил?
– Давай, под гитару-то?
– Больше нечего. Все выпили, ребята.
– Послушай, командир… Давай по последней сейчас, у костра, а?
– Под гитару?
– Да время ж – двадцать три ноль-ноль. А вас завтра и в пять поднять могут.
– Не в первый раз!
– Да по последней, командир! Сходи в ангар, в контейнере возьми.
– Чисто символически, Аверьянов!
– Символически? – задумался Коля. – Одну бутылку на всех – идет?
– Идет!
– Только бутылка чтоб была побольше!
– Да уж какая есть – такая и будет! – Коля встал. – Но учтите, братцы, вам же самим там на одну меньше останется!
– Неси!
– Согласны!
Кивнув Сергею, охраннику у контейнера, с которым днем они вместе грузились, Коля засунул в щель свой пропуск с чипом, и вход немедленно открылся.
Пройдя контейнер почти до конца, Коля остановился возле тюка с надписью "Запасной парашют" – верная примета, указатель, понятный лишь своим. Теперь, чтобы добраться до водки, нужно было сначала слегка передвинуть рулон колючей проволоки, а тот был мощно закреплен…