Содержание:
Пролог - В котором читатель знакомится с некоторыми героями этой книги. 1
Глава 1 - В которой сообщаются некоторые подробности строения Великого Кристалла. 2
Глава 2 - В которой происходит несколько удивительных встреч. 5
Глава 3 - В которой совершается одна опасная авантюра 12
Глава 4 - В которой героям приходится найти общий язык. 17
Глава 5 - В которой Джеральд и его люди покидают Плесков 26
Глава 6 - В которой усиленно ищут следы. 31
Глава 7 - В которой рабский караван уходит всё дальше. 38
Глава 8 - В которой герои получают неожиданную помощь. 47
Глава 9 - В которой снова заходит речь о богах. 53
Глава 10 - В которой пути героев снова разделяются. 60
Глава 11 - В которой происходит настоящее сражение 65
Глава 12 - В которой говорят молчащие. 81
Глава 13 - В которой герои идут по следам похитителей. 85
Глава 14 - В которой раскрывается одна из тайн 94
КОММЕНТАРИИ. 100
Notes 102
Алексей Шепелёв, Макс Отто Люгер, Валерич
Другая Грань.
Часть 1. Гости Вейтары.
Посвящается Джорджу Локхарду. Человеку, показавшему всем боль драконов - с благодарностью. Человеку, ослепленному этой болью - с надеждой.
Пролог
В котором читатель знакомится с некоторыми героями этой книги.
- Господин!
Ланиста Луций с неудовольствием повернул голову к дверному проему, в котором стоял чернокожий подросток - домашний раб Атрэ.
- Чего тебе?
- Господин, Марке привел новых рабов, купленных сегодня на рынке для школы, и просит тебя их посмотреть.
Луций досадливо поморщился: казначея школы Марке он терпеть не мог. Во-первых, Марке был даже не младший гражданин, а вольноотпущенник хозяина школы Ксантия. Во-вторых, честный воин, отдавший две дюжины вёсен службе Императору Публию и его сыну, Императору Кайлу, додекан в отставке, Луций Констанций, терпеть не мог плутов-финансистов, делая исключения лишь для Ксантия, поскольку тот в молодости преуспел не только на финансовом поприще, но и был действительно отличным ланистой. Правда, старик уже несколько лет как отошел от дел и теперь занимался в отдаленном северном имении выращиванием пушных зверей на шкуры. Да как занимался. Шкурки горностаев и норок с ферм Ксантия Деметра Линвота были известны в Империи ничуть не хуже, чем принадлежащие ему мужественные гладиаторы. Даже за мех простых огнёвок и чернобурок платили порой двойную цену. А уж по выведенным его магом сапфировым, платиновым и золотым лисам столичные аристократы просто сходили с ума.
Вот это и впрямь достойно уважения. А за что можно уважать пройдоху Марке? Однако, порой приходилось прислушиваться и к его словам. Слегка прихрамывая на левую ногу, поврежденную горской клейморой семь весен назад во время подавления восстания Мак-Мортонов, ланиста двинулся во двор.
Зрелище, которое он там увидал, поразило его настолько, что боевой додекан даже несколько растерялся. Посреди двора стоял огромный, не менее трех человеческих ростов, синий дракон. И хотя крылья его были сведены за спиною и удерживались толстым бронзовым кольцом, пропущенным через перепонки, а лапы сковывали крепкие, даже не бронзовые, а железные цепи, концы которых держали каменные големы, от столь близкого соседства с опасной тварью додекану стало несколько не по себе. В войске Императора Луций служил в пехоте и с драконьей авиацией никогда близко не соприкасался, а в личной собственности драконов имели только самые богатые и знатные из благородных сетов. Так что, за всю свою жизнь ланиста никогда не был к дракону ближе, чем в нескольких полетах копья, и теперь ощущал себя весьма неуютно.
- Зачем ты приволок сюда эту мерзость? - раздраженно бросил он стоящему неподалеку и беседующему с магом-проводником Марке.
- Очень, очень хорошая сделка, господин ланиста, - торопливо защебетал Марке. - Люди Толы очень, очень любят смотреть на битвы с дикими животными. А дракона на Арене не было уже больше двух весен. Квиант заплатит очень, очень большие деньги за бой с драконом. А дракон очень, очень силен. Это ведь не просто дракон, это, как они называют себя, диктатор. Скай Синий.
Дракон оглушающе зарычал и бросился на болтуна, но големы дернули цепи, и тварь неуклюже грохнулась на зад, подминая длинный хвост и взрывая огромными когтями плотно утоптанную землю дворика.
- Твари не должны иметь имени.
- Хорошо сказано, гражданин. Ты и есть ланиста этой школы Луций Констанций?
В воротах, ведущем во дворик со стороны тренировочной арены, стоял высокий темноволосый человек в диковинных доспехах, выглядевших как сплетение огромного числа мелких колечек из похожего на железо, но более крепкого металла, секрет которого был известен только гномам Среднегорья и Ордену. Поверх доспеха был надет табард: на белом фоне восходил желтый Ралиос. Луций приложил правую руку к груди и склонил голову, маг приподнял свою широкополую шляпу, Марке преклонил одно колено, рабы - оба, а дракон вновь зарычал и рванулся вперед - с тем же успехом. И только бездушные големы абсолютно никак не прореагировали на появление отца инквизитора, не считать же за реакцию то, что они очередной раз сдержали порыв дракона.
- Слава Императору Кайлу! - громко вскричал ланиста.
- Слава, - откликнулись волшебник и Марке.
- Слава, - шагнул во двор отец инквизитор.
Славить Императора было привилегией граждан, рабам полагалось молчать.
- Чем могу служить тебе, отец мой?
- Я пришел сюда за этой синей тварью, точнее, за её жизнью. Сколько вы за неё заплатили?
- Четыре тысячи пятьсот ауреусов, мой господин, - зашелестел Марке. - Очень, очень, высокая цена. Диктатор стоит очень, очень дорого.
- Ты будешь рассказывать мне про диктаторов? - презрительно бросил казначею инквизитор. - Я знаю этих тварей гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
Марке, обладавший феноменальной смесью трусости и наглости, дополненной столь же исключительным чутьем на то, какое именно из этих двух качеств надлежит в данный момент демонстрировать, что и обеспечило ему столь блестящую карьеру: от комнатного раба до казначея лучшей гладиаторской школы Толы, тут же сменил тон.
- О да, отец мой, мы - всего лишь смиренные городские обыватели, а вы, воинствующие отцы Ордена, оберегаете наш покой, - тут он сделал небольшую паузу, пытаясь определить, к какому из ответвлений Ордена принадлежит гость, но, не найдя никаких указаний в облике инквизитора, добавил на удачу. - От проклятых нечек, которые давно бы заполонили собой всю землю и поработили и уничтожили бы весь род человеческий, если бы не Орден и не наш Император, да продлят боги его жизнь!
В самом деле, драконом, то есть обладающим по ошибке богов зачатками разума нечеловеку, нечке, интересоваться пристало именно инквизитору Меча.
Воин в ответ на эту тираду с высокомерным видом легонько кивнул головой, давая понять, что от столь жалкого червя, как Марке, даже восхваления ему не особо интересны, и снова повернулся к ланисте.
- Итак, Луций, Орден возместит школе затраты, если ты сейчас же передашь мне эту тварь. А я от себя добавлю шесть дюжин ауреусов - за беспокойство. И, разумеется, заплачу все пошлины и работу мага-проводника. Что скажешь?
- Слышишь, тварь? Отец-инквизитор желает приобрести твою жизнь. Почему ты не лижешь мои сандалии и не умоляешь меня не продавать тебя достойному отцу?
Дракон не удостоил ланисту ответом, но в его глазах было столько ненависти, что её хватило бы, чтобы уничтожить десять инквизиторов, если бы синий диктатор умел убивать взглядом.
Предложи инквизитор Луцию эту сделку сразу, не тратя времени на общение с Марке, ланиста наверняка бы согласился. Однако, пока шел разговор с казначеем, старый вояка успел оценить эффект от появления дракона на Арене Толы. И эффект этот выглядел очень соблазнительным. Умел Марке без всякой магии предвидеть будущее и одной фразой нарисовать радужные перспективы, этого у него было не отнять. Во-первых, дракон появлялся на Арене крайне редко и одним своим присутствием гарантировал огромное стечение публики и столь же огромные доходы. С обычной прибылью не сравнить. Во-вторых, в руках Луция был не обыкновенный дракон, а диктатор; ежели это с умом подать, то можно заполучить немало дополнительных денег. Опять же, престиж школы, да и самого ланисты… Так можно подумать о том, чтобы в столицу перебраться, осуществить давнюю мечту. Кстати, Ксантия с собой захватить можно, порадовать старичка.
- Отец мой, - осторожно начал Луций. - Я - верный подданный Императора Кайла, и чту Орден, как повелел Император, и отец его, Император Публий, и дед его, Император Север, и благородные их предки, но этого дракона я тебе не отдам. И дело тут не в деньгах. Я всю жизнь сражался в рядах славного Восьмого Легиона с врагами Императора, и больше половины битв были с мерзкими нечками. Я не понаслышке знаю, сколь злокозненны эти существа, и как они способны при малейшей возможности вредить человеку. Но здесь, в Толе, где люди видят нечек только в цепях и ошейниках, почти все забыли сколь велика опасность человеку и не отдают должного уважения тем, кто денно и нощно охраняет человечество от этих богомерзких тварей. Отец мой, ты видел, что этот проклятый ящер даже закованный в цепи остается непокорен. Дай ему волю - и его клыки и когти обагрятся кровью десятков людей.
При этих словах морду дракона исказила мрачная гримаса, не оставляющая сомнения, что если бы он был свободен, то и впрямь бы набросился на своих мучителей.
- Видишь, отец мой? Ты заберешь его и даруешь ему легкую смерть…
- Его смерть не станет легкой, - ответная гримаса на лице инквизитора ясно показала, что в его руках о легкой смерти дракону не стоит и мечтать.
- Пусть так, - горячо прервал его Луций. - Но, если он умрет тайне, где-то во дворе Вальдского замка, то такая его смерть ничему не научит горожан, и они так и останутся погрязшими в самодовольстве. А если я выведу его на Арену… О, отец мой, все увидят эту чудовищную силу, эту ненависть к людям, эту опасность, и поймут, каково это - положить свою жизнь на защиту человечества от этих ужасных монстров. А потом, когда тварь издохнет с распоротым брюхом, они воочию убедятся, что именно человек, любимое дитя богов, должен властвовать по всему миру, а нечки существуют на свете для того лишь, чтобы служить человеку и угождать ему. А те из них, кто не желает смириться с этим - должны быть уничтожены.
По окончании этой горячей речи ланиста утер со лба обильный пот. Вроде бы, все было сказано правильно: надлежаще почтительно и патриотично. Попробуй, после этого, обвинить его в том, что он не отдал инквизитору дракона из корыстных побуждений. Хотя главным мотивом нежелания расставаться с тварью была именно корысть: осознав возможные доходы, Луций с каждой минутой все больше и больше хотел их заполучить. Если уж боги дали ему такой шанс - грех отказываться. Да и инквизитор тоже хорош: предлагает уплатить расходы и шесть дюжин ауреусов "за беспокойство". Нет, шесть дюжин ауреусов - это, конечно, хорошие деньги. Даже очень хорошие. Но, в сравнении с теми прибылями, которые мог принести школе и лично Луцию этот дракон, эта сумма выглядела просто смешной.
Инквизитор несколько секунд молчал, очевидно, такого поворота событий он не ожидал. Наконец, приняв решение, гость заговорил.
- Что ж, Луций, будь по-твоему. Пусть дракон останется в вашей школе, но мы будем следить за его судьбой.
- Как тебе будет угодно, отец мой. Я позабочусь о том, чтобы тебя беспрепятственно пропускали на все бои с его участием, - почтительно склонил голову ланиста, мысленно улыбаясь.
- До встречи, гражданин. Да пребудет с тобой благословение Ренса.
С трудом скрывая раздражение, инквизитор развернулся и быстро покинул двор. Ланиста же, напротив, придя в отличное расположение духа, начал отдавать распоряжения.
- Марке, пусть эту тварь посадят на цепи в бестиарии. Никого к ней не подпускать и хексаду не кормить. Потом займемся тренировками. И договорись с почтенным мастером Слова с платой за услуги, его големы нам ещё очень пригодятся. А я отправлюсь к благородному Квианту, управляющему Ареной, чтобы обсудить с ним, как лучше порадовать народ новым зрелищем.
Глава 1
В которой сообщаются некоторые подробности строения Великого Кристалла.
И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга.
Я знаю, с тобой не расстанемся мы:
Мы - память! Мы - память!
Мы звездная память друг друга!
Р.Рождественский
Дети маленькие - заботы маленькие, дети подросли - подросли и заботы. Вечерней прогулке по городу с родителями и младшим братом Кристина предпочла подготовку к экзаменам в компании подружек. Конечно, девятый класс - это девятый класс, граница между средней и старшей школой, и к экзаменам следовало отнестись с соответствующей серьезностью. Но теперь к волнению за результаты экзаменов у Балиса примешивалось и легкое беспокойство за то, как дочка распорядится взятой на себя самостоятельностью. Легкое, потому что до сей поры переходный возраст Кристины протекал без великих потрясений. Нет, время от времени, конечно, вспыхивали конфликты, но небольшие и неизменно завершавшиеся к общему удовольствию полным примирением враждующих сторон. У родителей хватало ума не пытаться удерживать ребёнка (а кто же она еще в четырнадцать-то лет) на коротком поводке, а у девочки - не опускать отца и мать до уровня "предков", годных быть лишь бессловесным источником денег. И главная заслуга в этом, конечно, принадлежала Рите. Наверняка, она сейчас волнуется гораздо больше, чем он, но внешне это совсем незаметно.
А вот кто совсем не волновался - так это Ирмантас. И чего ему было волноваться? Что может быть лучше, чем гулять вот так теплым майским вечером по городу с папой и мамой? Тем более что папа бывает свободным не так уж и часто, обычно он приходит с работы поздно, когда Ирмантас уже спит. Ничего не поделаешь, такая у папы работа, он - офицер. Тем приятнее, когда он так вот приходит неожиданно рано, и тогда они отправляются на прогулку. В прошлый раз папа водил его и Кристину в Петропавловскую крепость. Вообще-то, Ирмантас там уже был - с классом на экскурсии. Но с папой интереснее: он знал про город много всякого, чего экскурсовод не рассказывала. А папу этому научил его дедушка, тот самый, в честь которого мальчику дали это имя - Ирмантас. Дедушка тоже был офицером, моряком и воевал с фашистами. Жаль только, что он умер раньше, чем Ирмантас родился, поэтому мальчик дедушку видел только на фотографиях.
А еще хорошо, что "Зенит" сегодня выиграл Кубок России. В классе у Ирмантаса все мальчишки болеют за "Зенит" и он тоже болеет, уже больше года. Даже сейчас на нем сине-бело-голубой зенитовский шарф. Правда, Ирмантас, единственный в классе, болеет ещё и за "Жальгирис", но сейчас это неважно, потому что сегодня выиграл "Зенит", и весь город этому радуется. Поэтому сейчас на улице много людей в таких же шарфах, как и у него.
- Кубок наш! - громко кричит мальчишка, обмирая от восторга.
- Ого!
Звонкий голос ребенка привлек внимание группы болельщиков, пьющих пиво в летнем кафе. Один из них, солидный уже мужик, с изрядным пивным животиком, поднимается из-за столика и подходит к Гаяускасам.
- Молодец у тебя сын, кап-два. Настоящий питерец!
Почему он назвал Балиса капитаном второго ранга? Балис украдкой косит глаза на плечо, на черном погоне два просвета и две больших звезды. Просветы правильные - красные, но не отличить по их цвету морпеха от офицера плавсостава для штатского человека более чем простительно.
- А как Саша Панов сегодня, а? Красава! Два таких положил…, - не унимается мужик в шарфе. Сын смотрит на него снизу вверх блестящими от восторга глазами.
Балис не понимает, что происходит. Почему он - подполковник? Почему улица Софьи Перовской вымощена плиткой и превращена в пешеходную зону? И кто такой Саша Панов?
Видимо, болельщик начинает понимать, что что-то не так. Он торопливо бормочет:
- Ладно, извини…
И возвращается обратно к друзьям под синий тент, на котором огромными белыми буквами написано "Балтика".
Балис поворачивается к жене. Рита молча смотрит на него. Она почти совсем не изменилась, только появились чуть заметные морщины в уголках глаз, да первая седина пробилась за годы, прошедшие после ее смерти.
Смерти?
Смерти! Пустынная предрассветная улица Вильнюса, красное лицо за ветровым стеклом "Москвича", тела Риты и Кристины на снегу, натекающая лужица крови, темные внутренности реанимобиля, кожаная кушетка в приемном покое, бесконечная усталость в глазах врача…
- Мы сделали все, что можно, но…
Балис смотрит на Риту, не решаясь задать вопроса, но жена понимает его без слов. Они часто чувствовали мысли друг друга.
- Ты помнишь нас, Балис. Ты любишь. И до тех пор, пока ты будешь помнить и любить - для тебя мы будем живы.
- Я буду помнить и любить тебя всегда. И Кристинку. И Ирмантаса.
- Значит, для тебя мы всегда живы. Mes visada gyvi.
- Jыs visada givi , - повторил Балис и проснулся.
Небо уже начинало бледнеть, а звезды - меркнуть: начиналось утро нового дня. Тишину нарушало только тихое пофыркивание отсыпающегося после праведных дневных трудов коня. Спутники Гаяускаса еще крепко спали. Слева от Балиса с головой завернулся в одеяло Мирон, справа Серёжка, спавший одновременно беспокойно и крепко, как умеют только дети, отбросил на сторону одеяло и сжался почти в комочек, подтянув острые колени к подбородку. Позади Мирона в темноте угадывался Сашка. Женька и Анна-Селена ночевали внутри повозки. А вот Наромарта нигде не было видно.