Какой была среднерусская деревня тех лет? Добрые срубы, дородные бабы в расшитых рубашках да крепкие мужики, что под стать богатырям? Отнюдь. Этой сказки, к сожалению, не было. Экономика и доступные технологии диктовали свои условия жизни.
Так, например, во всей деревне был только один сруб - дом старосты, да и тот - скромный и неказистый. Остальные жители ютились в мазанках - домах со стенами из переплетенных веток, покрытых толстым слоем глины. Деревья, конечно, были рядом. А вот подходящего инструмента для их обработки остро не хватало. Поэтому срубы являлись признаком зажиточности. Ими не брезговали даже князья. Крыши были крыты сплошь соломой. Дранки нет. О глиняной черепице никто и не заикается. Окна прикрыты ставнями и лишены стекол или хотя бы их аналогов. Внутри - земляной пол и примитивные топчаны, набранные не из досок, а из жердей, прикрытых соломой. Мечтаете погреться на старой доброй русской печке? Мечтайте дальше. Ибо нет ее. Вообще. И в планах не значится. А народ топит по - черному, из‑за чего изнутри все стены закопченные от сажи.
Сами люди под стать своим домам. Худые, изможденные. Ивану там, в XX и XXI веке всегда нравились стройные женщины. Но одно дело стройная, спортивного вида девица. И совсем иное 'бухенвальдский крепыш', смотрящий на тебя тревожным взором. Какая уж тут эрекция? Жалость и только. Ну и сразу мысли о том, чем бы ее покормить. Конечно, все было не настолько радикально, как в лагерях смерти, но очень близко к тому.
Одежда никоим образом не выбивалась из общего фона. Серая, грубая ткань, местами подранная и сильно изношенная. У единиц она была относительно новая. Обувь? Практически все рассекали босиком. Лето же.
Иван впервые с момента попадания в XIII век оказался так близко к простому люду. Как‑то так получилось, что Георгий пер словно танк, нигде толком не задерживаясь. А если и останавливался, то удерживая своих людей компактно в полной боевой готовности. Мало ли что? Но тут… взглянув поближе на простой и суровый быт крестьян этих лет, Иван лишь желваками играл. Заводить старую песню о том, что довели и разворовали? Так нет же. Жили они так испокон веков. Бедно и трудно. Редкий год без голода был. Как там говорили? Если рожь не уродилась, это не беда. Беда - если лебеда не выросла. И кого ругать? Кого винить? Нет в этом деле ни правых, ни виноватых. Есть лишь проблема, одна большая, сплошная и всеобъемлющая проблема, которую предстояло решать.
Иван повернулся к Семену, что шел рядом с таким же пасмурным лицом, но тот лишь покачал головой и тихо сказал:
- Ничего не говори. Не надо.
Тот был из крестьянской семьи и степень его переживаний при виде того ужасного запустения, в котором жили люди, зашкаливала. Он и учиться пошел из‑за того, чтобы помочь избавить людей от голода и скудости питания. Насмотрелся в детстве, а еще более того - наслушался. Первая половина XX века принесла нашей многострадальной Родине много сложных испытаний, отзвуки которых звучали даже в начале XXI века.
Гости пришли к дому старосты и, разместившись без особенного удобства, стали беседовать. А мальчишки побежали по округе собирать людей. Ведь на дворе было лето, и шли активные полевые работы. Однако уже через три часа возле дома старосты собралась практически вся деревня.
Зачем он их собрал?
Во - первых, пересчитать и оценить трудовой ресурс.
Во - вторых, обрадовать тем, что князь Георгий Максимович устанавливает закупочные цены, по которым они могут сдать ему практически всю свою продукцию. А также целый список даров природы, что они могут в свободное время добывать, подрабатывая. Что это давало крестьянам? Очень многое. Тут стоит уточнить, что несмотря на глухую древность, купцы уже вовсю практиковали спекуляции, да не простые, а с чудовищной вилкой цен. Из‑за чего крестьяне получали за свою продукцию натурально гроши, а горожане вынуждены были покупать продовольствие за изрядные деньги. А оно князю было не нужно, накопление капиталов - это хорошо, но не так и не на своих людях.
Что давала обещанная скупка продуктов сельского хозяйства по стабильной цене в любом количестве? Прежде всего, социальную защиту наименее обеспеченных слоев населения его княжества. Ведь купцы теперь не могут давать цену меньше, чем установил князь. А это немало.
Казалось бы, люди постоянно голодали или жили впроголодь. Как они могут что‑то продавать на сторону? А вот так. Натуральное хозяйство оно не так уж и замкнуто, как принято считать. Да, оно крайне непродуктивно из‑за чего товаров порождает очень много. Отчего современные исследователи иногда полагают, что они и не торговали вовсе. Еще как торговали. Хотя бы потому, что людям была нужна соль - весьма недешевый товар в те времена. Кроме соли, сильно превышавшей стоимость продовольствия, крестьянам требовались и металлические изделия - жуткий дефицит и дороговизна, но все равно - без них никуда. Поэтому, хочешь - не хочешь, а приходилось торговать, отрывая от себя часть продовольствия. И нередко изрядную часть.
Поговорили очень конструктивно. Люди остались очень довольными, так как, хоть и не сразу, но поняли о чем речь. И просветлели. Кроме того, Иван аккуратно забросил удочки, сообщив, что после сбора урожая в Москве будет наем рабочих, не только мужчин, но и женщин.
На том встреча и завершилась. Крестьяне угостили, чем смогли княжих людей, что столь радостные новости им принесли. А поутру, позавтракав, отряд пошел дальше. Ему предстояло еще много объектов осмотреть и навестить.
Глава 9
21 ноября 1235 года. Киев
Новый митрополит, прибыв в Киев, сразу развернул довольно бурную деятельность. Вроде как входя в курс дел, и беря их под свой контроль. Однако все или почти все, так или иначе, сводилось к летнему инциденту. Даже местного князя он весьма основательно расспросил об этом странном греке - Георгии. Впрочем, Владимир Рюрикович не удивлялся. Чего‑то подобного он и сам ожидал - уж кто‑кто, а патриарх точно такое событие пропустить не мог.
- Георгий Максимович, - вкрадчиво произнес митрополит Иосиф, завершив чтение своего экземпляра договора между Даниилом Романовичем и юным Комнином, - какой он?
- Опасный, - чуть подумав, ответил Владимир Рюрикович. - Очень опасный. Бывало и не раз, что чью‑то дружину разбивают, побив несколько десятков. Но чтобы буквально вырезать без малого две сотни? Такое только монголы на Калке учиняли. Но и им требовалось больше времени. А тут - раз и все.
- Да, я слышал, - кивнул митрополит. - Эти странные арбалеты…
- Не только, - горько усмехнулся Владимир Рюрикович. - У него есть и другое оружие, которое он старается не использовать. Сухой греческий огонь. Ужасная вещь. А еще превосходные доспехи. И откуда он их только добыл? Я специально расспрашивал знающих людей - никто ничего сказать не смог. Они совершенно ни на что не похожи.
- Но это люди и оружие… - покачал головой митрополит, - а человек он какой?
- Я и говорю - опасный. Он не боится применять оружие и делает это очень неплохо. Мне было интересно, насколько он хорош на мечах. Покружились мы несколько раз, упражняясь. Это что‑то невероятное. Я для него словно неопытный юнец, а ведь с самого детства с мечом рос. Как такое возможно? Не понимаю. Не раз пробовал сойтись с другими князьями. Кто‑то был лучше, кто‑то хуже. Но не настолько!
- Серьезно? - Искренне удивился митрополит. Ведь мастерство в контактном бое в те времена было в основном, прямо пропорционально социальному положению. Герцог мог уделить больше времени для таких упражнений, обучаясь у лучших мастеров. А потому, при прочих равных, серьезно превосходил простых рыцарей. А те, в свою очередь, обходили как стоячих всевозможных простолюдинов, лишь частично сравниваясь с опытными, прожженными вояками, не вылезавшими многие годы из сражений. Высочайший уровень владения мечом в юном возрасте был маркером крайне высокого происхождения, и говорил о том, что юноша рос при дворе очень обеспеченного покровителя. Такого, который мог позволить себе нанять самых лучших мастеров меча, для обучения мальчика.
- Именно так, - кивнул Владимир Рюрикович. - А вы еще спрашиваете, верю ли я ему? - Хохотнул князь. - Да я из него вытягивал рассказы о прошлом чуть ли не щипцами. До сих пор не могу понять, то ли он стыдится чего, то ли еще чего. А как он играет в шатрандж?
- Шатрандж?
- Да. А еще изъясняется, читает и пишет на греческом, латинском, славянском и арабском языках. Знаком с логикой и риторикой. Кроме того, он весьма искушенный в Священном писании, свободно цитируя оттуда целые стихи в подтверждение своих слов.
- Интересно… очень интересно… - задумчиво произнес Иосиф, пытаясь лихорадочно понять, откуда этот чудный юноша появился. На дороге люди с таким уровнем образования в их годы не росли. Их генерировали либо монастыри, либо самые уважаемые и влиятельные семейства.
- Возможно, тебе будет интересно, - продолжил Владимир Рюрикович, - но нанимая здесь, в Киеве, купцов, он тратил вот такие деньги. - С этими словами он вытряхнул на стол золотые монеты из небольшого мешочка. Митрополит осторожно взял ближайшую монетку и осмотрел ее.
- Солид Андроника Комнина, - тихо проговорил Иосиф.
- Именно. Этим монетам, по меньшей мере, пять десятилетий. Но выглядят они так, словно их вчера отчеканили. А это значит, что либо Георгий их подделывал, либо у него был какой‑то запас от деда. Подделывать старые монеты ему нет резона. Тем более, не портя металл. Значит - это наследство, доставшееся от деда.
- И много он таких монет потратил?
- Изрядно. Хотя сев в Москве, начал чеканить новые монеты очень хорошего качества. Быстро. Практически сразу. Вот, - произнес князь, высыпав на стол монетки из еще одного мешочка, - этим недавно расплачивался один из купцов, что прибыл из Москвы. Он божился, что эти монеты дал ему Георгий Максимович.
- Ты позволишь их забрать? - Повел бровью митрополит.
- В качестве церковного пожертвования за год? - Улыбнулся князь, прекрасно понимая, что Иосиф собирается их отправить патриарху, вместе со своим отчетом.
- Да, - нехотя согласился служитель церкви. Но дело, порученное патриархом, было намного важнее.
- Забирай. И не забудь упомянуть, что я верный слуга церкви, - подмигнул он собеседнику.
- Церковь помнит добро, - солидно кивнул митрополит. А потом, после небольшой паузы, продолжил расспрос. - Почему ты ему помог? Вы ведь могли вместе с Юрием Всеволодович попытаться взять Георгия в плен, перебив его дружину. Разве не хотелось?
- Хотелось. Еще как хотелось. Но я не враг себе. Прекрасно представляю, какой кровью достанется победа.
- И только?
- Отчего же? То, что Георгий Максимович сел в Москве мне очень на руку. Слова Юрия Всеволодовича - это просто слова. Выступит он в защиту Киева или нет - никто не знает. А вот наличие под боком Черниговских князей этого странного и во многом непонятного князя сильно предостережет их от попыток захватить Киев. Гибель Михаила Всеволодовича там помнить будут еще долго. Усиление Чернигова Георгию Максимовичу не выгодно. А я? Пока он сидит на своем болоте и строит крепость - я спокоен за свою судьбу. Да и Даниил Романович, тоже. Георгий Максимович разом поставил крест на распрях в наших краях. Никому не хочется идти вслед за Михаилом Всеволодовичем и его дружиной.
- Он только вам с Даниилом Романовичем полезен?
- Он всем полезен, - пожал плечами Владимир Рюрикович. - Хотя звучит это очень странно. Кто он и откуда - никому не интересно. От распрей устали все. Но как их прекратить мы не знали. А Георгий Максимович знал. Он просто убил того, кто беспокоил всю округу. И все. Умер человек, и беды более не стало.
Глава 10
19 января 1236 года. Москва
Для любого нашего современника, выросшего в мегаполисах с их энергичным, уверенным ритмом жизни те далекие времена показались бы совершенно унылыми. Сонными. Ведь никто никуда не спешил по меркам жителя XXI века. Этакие размеренные пасторальные коровы, что млеют в тенечке, укрывшись там от палящих лучей солнца.
Идиллия? Может быть. Но только не для Георгия и его людей. Для них такая жизнь была совершенно невыносимой, из‑за чего вокруг них все бурлило и кипело. По - настоящему. Даже по меркам наших дней.
Что Георгий Максимович творил? Злодействовал с размахом!
Вся концепция его действий выстраивалась вокруг строительства новой крепости. Ну и всемерного повышения боеспособности своего княжества. Пришел, увидел и отжал? Осталось сохранить.
После бурных дебатов было принято решение - ставить новую крепость не в стороне от города, а вокруг старой. Почему? Да кто его знает? Что‑то иррациональное. Для гостей из будущего эта небольшая крепость на слиянии Москвы - реки и Неглинной являлась чем‑то сакральным, непознаваемым. Сердцем, душей, надеждой на будущее. А уж какой она там будет - дело десятое. Главное, чтобы она стояла. Все остальное - неважно.
В пользу этого решения говорило еще и то, что старый владелец города обеспечил знатную полосу отчуждения между стенами укрепления и Подолом. Опасался пожаров. Вот на этой полосе, буквально по линеечке, Валентин и стал разбивать новую крепость. Вплотную к старым стенам, разумеется, которые после планировали разобрать.
Самым приятным было то, что это начинание нового князя нашло самый теплый отклик в сердцах аборигенов. Все прекрасно понимали, что в случае нападения - она их последняя надежда на спасение от смерти или того хуже - рабства.
Но сердце сердцем, а желудок желудком. Просто так никто работать бы не стал, даже всецело поддерживая и одобряя идею. И вот тут начала приносить плоды игра Георгия на опережение. Он ведь не зря так щедро расплачивался с купцами, мотивируя их на великие дела и здоровую инициативу. Поэтому, до конца навигации они пригнали в Москву двадцать стругов зерна из Рязанского княжества. Да по весне обещали подогнать не меньше из‑под Киева и Галича. Кроме того, удалось закупить сена, овец, сала и соли в изрядном количестве.
Что это позволило Георгию сделать?
В те далекие времена большинство простых работ оплачивалось едой. То есть, нанимая человека на работу, его обязывались кормить. Как правило, этого считалось достаточным. Оплачивали отдельно только квалифицированный труд. Да и то - весьма скромно по нашим меркам. Обычный ремесленник на грамм серебра мог работать неделю.
Георгий же предложил очень щедрую по тем временам схему найма. Он не только сытно кормил трижды в сутки кашей на сале с мясом своих работников, но и выплачивал даже самым простым рабочим деньги - по медной монете в неделю. Поэтому к первому января, на него уже трудился каждый второй мужчина дееспособного возраста, что проживал на территории Московского княжества. То есть, тысяча двести семнадцать человек, которые были организованы в семьдесят девять бригад. Сверх того, Георгий сколотил еще две женские и три подростковые бригады.
Да - да, детский труд постыден. Но не тогда, когда это позволяет накормить людей, не приучая их к халяве. Ну и дела имелись для них. Например, все подходы к княжеству теперь находились под круглосуточным неустанным контролем. Деятельность мальчишек развернули, опираясь на советский опыт организации пограничной службы. В рамках местных возможностей, конечно. Благо, среди 'молодых стариков', парочка как раз там и служили. Именно эта служба и смогла оповестить Георгия о прибытия митрополита. Само собой, не попадаясь ему на глаза. Тихо и аккуратно…
Иосиф, подъезжая к маленькому городу, смотрел и не мог поверить своим глазам. Нигде он не видел столько жизни и активности. Особенно на Руси, где города были довольно тихие и сонные даже по меркам тех лет. Но Москва, казалось, могла дать фору даже горячим городам юга. Несмотря на зиму, повсюду суетились люди. В небо уходили многочисленные столбы дымов. Раздавались перекликающиеся серии удивительно сильных и частых ударов молота. Так, словно кто‑то загнал в кузницу древних гигантов. Что‑то жужжало, что‑то гудело, что‑то тарахтело. Да и вообще - весь город и его окрестности полнились звуками и каким‑то шевелением.
- Ваше Высокопреосвященство, - хмуро произнес один из воинов, сопровождавших митрополита от самой Никеи. - Нас встречают, - кивнул он в сторону группы всадников, приближавшихся от города.
Иосиф взглянул на туда, и сердце его сжалось от нехорошего предчувствия. И не только сердце.
Дело в том, что затяжная борьба с крестоносцами за контроль над Константинополем и сотрудничество в Святой Земле, вынуждали православное духовенство Никейской Империи сталкиваться с ними постоянно. И не только сталкиваться, но и активно общаться, выступая переводчиками и дипломатами. Поэтому традиции, привычные для этих западных варваров, Иосиф знал очень хорошо. И вот эти всадники на крупных лошадях, в доспехах, прикрытых сюрко с одинаковыми геральдическими фигурами, были ему до боли знакомы. Кроме латинян так не делал никто.
Встревожился не только он, но и все его спутники, пониявшие эту деталь.
- Он долго жил в Святой земле, - успокоил их митрополит.
- Да, Ваше Высокопреосвященство, - кивнул начальник его охраны, и крепче сжал копье, не предпринимая, впрочем, активных действий. А это было непросто. Пятнадцать всадников шли очень плотно и в любой момент могли, развернувшись в строй фронта, ударить. Конечно, лошадки у них были не рыцарские, а местные. Но ситуации это не меняло.
Однако, шагов за тридцать встречающие перешли на шаг, обозначая мирные намерения. Щекотать нервы можно и нужно до определенных пределов. Все‑таки не враги прибыли. А в десяти шагах так и вообще остановились, удерживая небольшую, но все‑таки дистанцию.
И только сейчас митрополит смог обратить внимание на то, в каких именно доспехах были встречающие. Конечно, сюрко укрывало большую часть корпуса, но даже то, что выступало из него - внушало уважение. Ни он, ни его спутники не были знакомы с латными доспехами вообще, и с высокой поздней готикой в частности. Для первой половины XIII века такие поделки казались чудом нерукотворным. Ибо металлургия еще не достигла нужного уровня, как и мастерство кузнецов. И это пугало не меньше следования латинской традиции в геральдике.
- Перед тобой митрополит Киевский и всея Руси! - Наконец, совладав с собой, произнес командир охраны. На древнерусском языке, но с сильным греческим акцентом.
- Мы рады приветствовать вас на земле Георгий Максимовича, - ответил, после небольшой паузы, предводитель отряда всадников… на чистейшем койне, который в Византии практиковали только высшие аристократы и интеллектуальная элита. - Князь ждет вас. Следуйте за нами. - После чего развернулись и не спеша поехали обратно, к городу. А делегация митрополита покладисто последовала за ними. Конечно, митрополиту чем дальше, тем больше хотелось избежать этого знакомства, но он взял в себя в руки.