На едущий по летному полю автомобиль Начальника Штаба и Военного Министра никто, кроме часовых не обратил внимание - все суетились возле "Ильи" с надписью "Ведьма", которым командовала поручик Татьяна Михайловна Авилова. К летчицам отряда Александр Сергеевич Лукомский относился с некоторым суеверным ужасом. Что такое "Илья" в деле ему довелось увидеть во время мировой, то, что на нем летают хрупкие барышни, генерал-лейтенант считал неправильным. По его мнению, женщины не должны носить военную форму, и не должны быть и сестрами милосердия, ибо как показал опыт войны с интервентами - госпиталя и работающие в них сестры уничтожаются противником с особым цинизмом и жестокостью. То, что сейчас происходит - это неправильно, и от этого становится страшно, ибо жестокость рождает в ответ еще большую жестокость. Ему довелось увидеть, то, что поляки называли "натурализацией" женщин, при освобождении Петрограда - растерзанные на куски трупы гимназисток, публично вывешенные на перекрестках. Что пришлось пережить этим барышням перед смертью, даже страшно подумать. Поэтому, пленных, которых взяли при штурме города, практически сразу же расстреляли, и в дальнейшем сложилось новое страшное правило (наверное, уже традиция) - пленных не брать. И их теперь ни одна из сторон не брала. То, что ожидает женщин-авиаторов, в случае их попадания в плен Александр Сергеевич тоже представлял - поэтому он закрывал глаза на отсутствие строевой выправки и умение есть начальство глазами - то есть те качества, которые считались главными перед мировой войной - глупо требовать от женщин, которые практически ежедневно летают в пасть к смерти всей этой ерунды.
Между тем, Игорь Иванович Сикорский, уже вторые сутки - с момента появления французской "сигары" над Питером работал над решением возникшей проблемы. Он не стал изобретать велосипед, а вернулся к тем идеям, которые уже предлагались в начале войны - к пушке подполковника Челевича. Это было безоткатное орудие калибром 76 мм изготовленное на базе русской полевой трехдюймовки. Оно весило 106,5 килограмм и не имело компрессора для гашения отдачи - вместо этого орудие имело два ствола - нарезной из которого производилась стрельба снарядом вперед и гладкостенный из которого производилась стрельба холостым зарядом назад. То есть производилось два равных по мощности выстрела одновременно - и тем самым гасилась отдача от выстрела.
Недостатком данной системы, несмотря на ее внешнюю простоту и технологичность являлось трудность перезаряжания - орудие, выпускавшее в обе стороны раскаленные пороховые газы, крепилось снаружи, и после каждого выстрела было возникали трудности с его перезаряжанием - затвора оно конструктивно не имело - и заряжалось специальными зарядами со стороны гладкостенного ствола - то есть нужно было либо проделать акробатические этюды в воздухе для его заряжания, либо какими-то образом втягивать внутрь корпуса. Задачу решили следующим образом - на фюзеляже оборудовали временный внешний балкон, а ствол орудия сделали переламывающимся, по принципу охотничьего ружья - после производства выстрела нарезная часть откидывалась вниз, куда досылался снаряд, далее ствол до щелчка подавался вверх, и орудие было вновь готово к стрельбе. Единственная проблема, которую не смогли решить - проблема вертикальной наводки - для производства выстрела под углом вверх-вниз, необходимо было осуществлять набор высоты или снижение. Именно это и объяснили Военному Министру. Установка орудия как раз завершалась в момент его визита. Наступало время для "большой охоты" на крупную дичь.
Аэропланы отряда благодаря неустанным заботам Сикорского и Шидловского значительно улучшили свои боевые качества по сравнению с теми "Муромцами" с которыми Россия прошла мировую войну. Были освоены новые мощные двигатели - копия немецких "Майбахов", а также улучшена конструкция путем применения металлических и алюминиевых конструкций. Как это удалось сделать Шидловскому и Сикорскому в разграбленном и разворованном интервентами Петрограде одному богу известно, но теперь обновленный "Илья" имел дальность до тысячи двухсот километров с бомбовой нагрузкой в тысячу килограмм. И сейчас одному из четырех аппаратов - "Ведьме" поручика Авиловой предстояло сразиться с французским дирижаблем.
"Ведьма" взревела моторами и побежала по полю, набирая скорость. Наконец она оторвалась от земли и взмыла вверх. Страха у экипажа самолета не было. Они знали, что на германских цеппелинах устанавливалось два орудия калибром 37 мм и от четырех до восьми пулеметов. Вероятнее всего французы оставили вооружение прежним. Бомбили Питер они с предельной высоты, а это значит, что их тяжелому на подъем самолету придется атаковать с самой невыгодной позиции - снизу, под плотным огнем всего оружия дирижабля. По скорости их "Илья" не имел значительного превосходства над французом, следовательно "лягушатники" завидев русский самолет вполне могли попытаться уклониться от боя, а затем прилететь ночью, когда полеты на "Илье" невозможны. Значит "Ведьме" нужно подкрасться как можно ближе, оставаясь незаметной. Татьяна решила сделать большой крюк вокруг Питера на малой высоте, чтобы затем зайти со стороны солнца. Громко сказано - зайти со стороны солнца - не имея преимущества в высоте это мало что даст, но набор высоты может занять больше часа и "лягушатник" может уйти раньше, поэтому придется рискнуть - вся надежда на внезапность, наглость и на меткость Анны Новицкой, которой предстоит вести огонь из орудия.
Командир "Вальдека Руссо" подполковник Буа Филипп-Эдмон-Альфонс-Леон гордился своим назначением. Поначалу его испугала перспектива оказаться над Германией, где проклятые боши могли запросто сжечь его красавца, но то, что его послали на войну с Россией его обрадовало. Россия предала Францию и союзников, заключив сепаратный мир с Германией. Если бы не ее предательство, то его брат Антуан, наверняка бы остался жив, а не погиб вместе со своим батальоном сдерживая контратаки германских дивизий переброшенных с Восточного фронта. Поэтому, то, чем он сейчас занимался он считал личной местью за своего брата. Безопасной местью. У русских не было ни аэропланов, ни достаточного количества противоаэропланных пушек. Этот город может разрушить и его красавец в одиночку, главное чтобы бомб хватило на складах. К тому времени пока придет союзная эскадра с десантом, здесь все уже будет лежать в руинах. И та фотосъемка, которую он проводил вчера и проводил сегодня во время бомбардировки, будет уже никому не нужна. Он расслабленно откинулся в кресле, и достал фляжку коньяка. Где-то там внизу поблескивали золоченные купола огромного русского собора. Кажется их пытались чем-то зачехлить, но его налет сорвал эту никому ненужную затею.
Он налил себе рюмку коньяка, и повернувшись в корму кабины крикнул - "Добавьте им еще!" - бомбардир услышал его команду и очередная пятидесятифунтовая бомба понеслась к земле. Экипажу "Вальдека Руссо" нравилась эта прогулка по польским колониям. Но, допить коньяк французскому полковнику, было не суждено - страшная сила швырнула его, с зажатой в руке серебряной рюмкой, на стекло кабины - он так и не успел понять происшедшее, ибо в то же мгновенье огненный смерч поглотил четвертькиломеровую сигару и разметал на части. Радостных криков и восторженного вопля немногочисленных жителей Петрограда на трехкилометровой высоте не услышал никто. Бомбардировщик поручика Авиловой медленно и не спеша снижался по спирали делая круги на городом.
Лавр Георгиевич Корнилов упустил возможность стать свидетелем этого поединка, и когда он привлеченный громкими криками на улице приказал адъютанту разобраться и доложить в чем тут дело, небо над Петроградом было уже чистым от непрошенных гостей.
Из детских сочинений:
"Мобилизации никакой не было, но все кадеты, гимназисты шли добровольно в армию"
"Я рвался на фронт отомстить за поруганную Россию. Два раза убегал, но меня ловили и привозили обратно. Как я был рад и счастлив, когда мать благословила меня".
"Мне было 12 лет. Я плакал, умолял, рвался всей душой, прося брата взять меня с собой, и когда мои просьбы не были уважены, решился сам бежать на фронт защищать Россию, Дон".
"Я одиннадцатилетний мальчик долго ходил из части в часть, стараясь записаться в полк".
"Мне было 11 лет, я был записан в конвой, одет в форму, с маленьким карабином за плечами… Встретил старого генерала, хотел, как всегда, стать во фронт, но поскользнулся и упал, ударившись спиной о затвор".
"Я кадет 2-го класса поступил в отряд, но, увы, меня назначают в конвой Главнокомандующего".
"В скором времени мне удалось уйти из дома и поступить в один из полков… Но после трех месяцев боевой жизни меня отыскали родители и заставили поехать в корпус".
"Видя родину в море крови, я не мог продолжать свое прямое дело - учение, и с винтовкой в руках пошел я с отрядом биться за честь и благо России".
Глава 33 Лето-осень 1919 года. Два кавалериста.
Отряд Семена Михайловича Буденного отступал. Несмотря на то, что буденовцам удалось оторваться от преследования "санационной" дивизии, пробиться к своим было невозможно - сбить пехоту методично марширующую вдоль дорог его кавалерии было не под силу. Возможно, в жестокой рубке он бы смог это сделать, но терять две трети своих закаленных в боях бойцов он не хотел - его отряд продолжал отступление вглубь занятой врагом территории. Были в этом отступлении и свои плюсы - его отряд подъедал и реквизировал то, что предназначалось для снабжения польской армии, то есть двигался по вражеской транспортной коммуникации. Два "санационных" батальона, которые попытались преградить его отряду путь были вырублены без каких-либо значительных потерь. Оно и не мудрено - одно дело "санировать" безоружное местное население и заниматься расстрелами местных жителей, другое- столкнуться с теми, кто уже шесть лет был на войне. Пленных естественно не брали. Добровольцев принимали, но только при наличии коней и кавалерийских навыков. Поэтому несмотря на стычки с тыловыми польскими подразделениями, численность отряда возрастала. Особую опасность для его отряда двигающегося вдоль железной дороги на запад могли представлять бронепоезда - но то ли у поляков были свои взгляды на то как воевать со "схизматами", то ли не было опыта их создания - пока в качестве противника, бронированные чудища им не попадались. Особую головную боль представляла взрывчатка, поскольку ее требовалось много - продвигаясь на запад, отряд методично взрывал все мосты, и железнодорожные сооружения. Еще Семен Михайлович жалел о том имуществе, которое приходилось уничтожать ввиду невозможности взять с собой - его хватило бы на вооружение целой армии.
Косвенный эффект от отступления Буденного превосходил многократно наступательные возможности его отряда. Прерванное снабжение частей польской армии, занимавшейся борьбой с вооруженными формированиями сепаратистов, стало незаметно, но неуклонно подводить войска Великой Польши к катастрофе. Дефицит продовольствия еще как-то можно было восполнить реквизицией его у местных аборигенов, но вот с боеприпасами стало очень трудно. И без того слабо налаженная система снабжения рухнула. Разношерстность польской артиллерии сыграла с ляхами дурную шутку - большая часть артиллерийского арсенала превратилась в бесполезно возимое с собой железо. Этой бедой тут же и воспользовались многочисленные отряды инсургентов - их атаки становились все ожесточеннее, а бои все кровопролитнее для польской стороны. В 10 утра над конницей закружил Сопвич с Французскими розетками на крыльях черно-красным прямоугольником украшенным черепом на фюзеляже, такой же череп украшал французский флаг на хвостовом оперении. - Не стрелять - скомандовал Семен Михайлович - Это свои -
Сопвич был из знаменитой Махновской эскадрильи "АНАРХИЯ ЭФИРА", точнее это был один из двух самолетов входивших в это подразделение, но действовали два самолета, круче любого авиаполка. Два графа - анархиста-авиатора, русский Орлов и француз Де Марвильяк делали в воздухе чудеса. У них была своя группа гениев-механиков - Русский, француз и два немца. Механисьены, мало что содержали аппараты в полном порядке, они еще их периодически улучшали. В частности фельдфебель Гуго придумал подвесные сбрасываемые баки, что в два раза увеличивало дальность полетов, а Марсель Руссо разработал устанавливаемые на крылья, съемные блоки из спаренных пулеметов..
Сопвич Орлова сбросил вымпел с сообщением о дальнейшем маршруте Буденовцев. Дорога лежала на Гуляй-Поле.
Махно. Из детских сочинений:
"Свет от пожара освещал церковь… на колокольне качались повешенные; их черные силуэты бросали страшную тень на стены церкви".
"Многие ораторы умели так захватывающе говорить, что водили за собой толпы. Я помню, Махно говорил речь о свободе и уже уехал он. Только пыль по дороге видна. А толпа все стояла, смотря в даль и шепча: "Батько наш, батько Махно
"Когда мать отдала ему все, что нашла, он еще снял у меня и матери золотые кресты и ушел".
"Они ограбили дочиста нашу дачу, и меня и мать расстреляли, но к счастью и я и мама оказались только раненными и, когда на другой день легионеры были выбиты, нас увезли в лазарет".
"Возле самой насыпи, широко раскинув руки и уставив в небо невидящие глаза, лежал в грязи брошенный солдат; проходящие мимо него крестились и равнодушно проходили мимо".
"На улице до колен лежали всякие новые вещи, примусы, шоколад, материи, тазы"
Возвращение из рейда, всегда дольше чем путь туда, да и понятно. Хлопцы слегка прибарахлились, раненных прибавилось, но тем не менее Гуляй-Поле с каждым днем становилось все ближе. Противник не очень беспокоил. Тем более графы-анархисты ежедневно сбрасывали вымпелы с оперативной информацией. А увязавшийся за буденовцами Уланский полк, аэропланы с черепами на фюзеляжах своими ежедневными штурмовками заставили повернуть назад. Через несколько дней конницу Батьки Семена, встретил пулеметный полк Повстанческой армии Батьки Махно. А еще через несколько дней в Гуляй Поле произошла историческая встреча. Батьки друг-другу понравились и сразу стали разрабатывать совместный рейд в Польшу. А их штабы занялись организационными проблемами, а их было много. Оружие, боеприпасы, обмундирование и тут еще военно-полевая медицина. За время рейда у бойцов появились вши, а там где вошь, там и до тифа недалеко. Семен Михайлович не стал рассусоливать и приказал всем своим конникам побриться на голо и что бы еще больше ударить по возможным эпидемиям, вызвал к себе штабного писарчука Бабеля и приказал написать агитационный стих против вшей. Бабель стал отнекиваться, мол он силен в прозе… На что Батька Семен сказал грозным рыком, что мол пиши прозой, но что бы стих был! Бабель напрягся и выдпл следующий перл -
"Товарищ! Что бы победить:
Всех вшей, Антанту и Европу
Оружъе чисти каждый день
И мой свою почаще жопу"
Ужин в Объединенном Штабе Особой Отдельной Кавалерийской Армии Восставшего Народа был в самом разгаре. Стол ломился от яств в прямом смысле. Окорока и запеченная в перьях дичь, круги домашних ковбас жареных в смальце, груды жареных и вареных кур, ломти домашнего сыра и свежее выпеченные караваи хлеба, жареное мясо и всевозможные домашние соленья и маринады, связки лука и чеснока, а так же то чего нет вкуснее на всем белом свете - САЛО! Бело-розовое, с мясными прожилками, в мясными прожилками САЛО! Головка домашнего сыра, жареное мясо и соленья. Ну и рыба тоже была… Караси в сметане, селедка, связки воблы, осетрина и белуга, ну и для полного куража икра в бочоночках. А закусывать было чего. Казенная Смирновка, Шустовский коньяк и буряковые, пшеничные и прочие самогоны, в разнокалиберных бутылях заткнутых потрадиции початками, ну и всевозможное домашнее пыво (квасы и морсы не в счет). Батька хлебосольничал для своего нового друга от души. Когда большинство участников праздника приступили к пению разных песен одновременно, Семен и Нестор ушли по Английски. Им надо было обсудить совместный рейд. Рейд был задуман уже давно, но только сейчас поступили окончательные развед-данные из Контрразведки Русской Армии. Махно недоверчиво смотрел на карту…
- И Що це за кружочки и зигзаги - Щеголеватый поручик, доставивший карту, весь сияющий новой амуницией, благоухающий французским одеколоном, поскрипывающий желтыми крагами и выглядевший в бедной мазанке так же естественно, как бриллиатовая диадема на дерюге, терпеливо объяснял…
- Кружочки господин Атаман это польские базы продовольственного и огневого снабжения. И маршрут вашего рейда проложен так, что бы вы смогли обойтись без обозов. Конница, тачанки, вьючные лошади, конная артиллерия и Тяжелая бронебригада в подкрепление -
- А что за броневики - Оживившись спросил Семен Михайлович
- Гарфорды и Остины, плюс грузовики с горючим и снарядами на первое время -
- И еще. На флангах, будут оперировать отряды Князя Джихара и Командира Дундича. Но у них свои задания. -
Через несколько дней по Польским тылам покатилась волна паники. Пылали и взрывались пакгаузы, висели на фонарях коменданты и легионеры. Секретные склады, устроенные в стороне от железных дорог уничтожались со страшной методичностью. Разведка сработала верно.
Из детских сочинений:
"Сделали обыск и взяли маму в тюрьму, но после 3-х недель отвезли маму в Екатеринодар, я подошел попрощаться, а легионер ударил меня по лицу прикладом - я и не успел".
"Мы занимали одну маленькую комнату, она была вероятно богатых хозяев, так как в ней было очень много дырок от снарядов".
"Через месяц поляки заняли Киев, тогда не было легионеров, а расстреливали на улицах".
Польша. Детские сочинения
"Мне ярко врезался в память расстрел взятых в плен махновцев. Они были взяты во время нападения Махно на Екатеринослав. Среди них были подростки лет 14-15. Наши понесли во время последних боев тяжелые потери, и солдаты решили расстрелять пленных. Их вывели за город и приказали рыть ямы. Меня тоже назначили в конвой пленных. И вот, когда ямы были вырыты, из толпы смертников отделился один моих лет, упал к ногам командира, охватил его ноги и стал, захлебываясь слезами, молить о спасении. Тот приказал его убрать, и этот несчастный так кричал и забился в руках солдат, что я не мог вынести и бросился бежать от этого страшного места"