"Санэпидемстанция. Вызывали? Бригада лётчиков-истребителей.
-- Почему "истребителей"?
-- Клопы, тараканы.
-- А почему "лётчики"?
-- Мухи, комары."
Да, есть на моей персональной свалке кое-что. Если покопаться. Но:
"Ни слова, о друг мой.
Ни звука".
Потом экспертки перешли к ядам животного происхождения. Ну, что про кураре ни слова - понятно. Но и про медвежий стрихнин - пусто. Почему про растительный стрихнин не знают - понятно. Но медведи-то на Руси... или это только у белых? А вот когда Фатима начала про гюрзу рассказывать, про скорпионов и тарантулов - тут уже и Юлька заслушалась. Одно дело - наша единственная отечественная гадюка. А тут такие вариации... Потом пошли способы применения... Кроме змеиных, основное, конечно, с питьём. С вином, поскольку букет забивает посторонние запахи. А спирт улучшает усвояемость.
Но есть еще одна причина. Как-то я об этом раньше не думал. Избирательность применения. За большим столом только кубки - у каждого свой. А тарелки... Их здесь братинами называют. Садятся гости по 2-3 к каждой, ложки из сапога - и пошли ту же уху наворачивать. А все остальное... Твёрдое, из общих блюд. Хоть кабанятина, хоть перепела жаренные, хоть пироги с вязигой. Так что травить надо все застолье. А реакция у людей разная. Первого рвать начнёт - последнему успеют промывание сделать. Первым обязательно будет слуга. Или - кто готовил, или - кто в залу тащил, или - кто на стол подавал. Провал операции практически гарантирован.
Вот насчёт использования свечей, не ректально-вагинальных, а обычных осветительных - я в курсе. Опять же "Проклятые короли". Да и Аттилу, говорят, так же грохнули.
Но на Руси есть специфика -- очень много всяких лампадок. А там жидкая заправка, туда такое подмешать можно... Столько интересных вариантов.
Дальше я сам всунулся. Руками махать начал, пальцами тыкать. По аналогии -- а нельзя ли печки домовые для чего-нибудь такого полезного приспособить. Как они обе на меня окрысились! "Мал еще. Твоё дело -- задом кверху лежать да на ус наматывать".
И тут же сцепились между собой. Фатима говорит - "Можно. Эффективно". Юлька -- аж слюной брызжет: "Не получится. Все в трубу уйдёт".
Потом дошло. Юлька про нормальную русскую печь толкует. А там тяга. Если истопник нормальный -- все добавки в трубу улетят.
Фатима -- южанка. Для неё обогревательный прибор -- жаровня в помещении. Ну тогда конечно -- все прямо по комнате растекается.
Вот когда они к минеральным ядам перешли - совсем труба. Все непонятно. То есть по действию примерно ясно - это соли ртути, это, скорее всего, мышьяк, это что-то из цианидов. Но ведь они не химические элементы используют. А минералы, их содержащие. А минералов значительно больше. И вообще, геологии с минералогией у меня в курсе средней школы не было. Ох, как теперь жаль. Впрочем, у моих дам тоже с терминологией путаница. В разных странах для одного и того же минерала разные названия.
Я снова подрёмывать начал. Разбудила тишина. Какая-то нехорошая. Открываю глаза: стоит посреди комнаты Юлька и тычет Фатиме в нос какой-то свёрточек. Аж шипом исходит.
-- Это что?
А Фатима бледнеет на глазах, губы дрожат будто ей в нос вот ту самую гюрзу суют и тоненьким таким голосом:
-- Не знаю.
Мне интересно стало, Юльку за рукав подтянул. У неё в руках свёрток, в свёртке какие-то стебельки, игла железная ржавая, обрывок грязной тряпки. Хрень какая-то. Мусор. А Юлькин голос аж звенит, вся надулась будто петух перед кукареку. Даже нос перебитый дыбом встал.
-- Кто? Ты куда смотрела?
Да чего они завелись? Из-за мусора подерутся?
-- Беги к боярыне. Нет. Я сама. Ты здесь стой.
И -- фрр - уметнулась. Даже тёплый платок не накинула. Фатима ножик вытащила и - на изготовку. В дверях раскорячилась. Противотанковый надолб типа: "Не подходи вражье войско - покусаю насмерть".
Я как-то и сам волноваться начал. Я же в этом мире много чего не понимаю. Может, это не мусор, а чего-то значит. Опасное, нехорошее... Ой, а если это против Хотенея? Тут является Юлька и боярыня с Прокопием. Значит дело серьёзное. Чтоб боярыню нашу Степаниду свет Слудовну с места поднять... Видать, на Андреевской колокола зазвонили - Киев тонет.
Боярыня к свёртку руками не прикоснулась, даже наоборот - руки за спину убрала. Посмотрела внимательно, голой покрутила, принюхалась. Потом стала спрашивать. Как начальнику и положено - односложно и по сути. Чувствуется хватка.
-- Кто?
Юлька с Фатимой что-то лепечут. Боярыня их и не дослушала.
-- Кто входил?
-- Дык, истопник дровы таскал. Дык, он дальше печки не ходил. Дык, все под присмотром нашим неотрывным, безоглядным...
-- Кто еще?
Тут у Юльки глаза округлились и она едва выдохнула:
-- Господин Хотеней Ратиборович со своим... с Корнеем.
Тут я и услышал... И понял. Понял, что вот такая киевская боярыня преклонных годов небольшой разбойный ватажок может запросто... выражениями разогнать. Говорят, русская ненормативная лексика от татар. Отнюдь-с. Татар еще нет, а лексика есть. Причём значительно более богатая, чем в моей прошлой жизни. С привлечением персонажей из Ветхого Завета и сказочных животных. Вы вообще представляете себе интимные отношения волшебной птицы Сирин с легендарным Змеем Горынычем о трёх головах посреди отары страдающих острой формой диареи овец праотца Иакова? Причём, до его известной драки на боженькином крыльце, где ему ногу попортили?
Пока я эту картинку... пытаюсь непротиворечиво построить у себя в голове и как-то... гармонизировать, боярыня перевела дыхание, подумала и продолжает:
-- Наговор. На него? (это про меня)
-- Дык...
-- В печь. (это про свёрток). Стой. Нельзя. В три платка и в выгребную яму. Палкой. Затолкать поглубже.
-- А может попа позвать? Ну, покропить...
-- Бегом. (и уже мне, с очень убедительной интонацией в командирском голосе). Сдохнешь - шкуру спущу.
И удалилась. Монументально.
А я ничего не понимаю. В который раз в этом сумасшедшем мире. Который теперь мой единственный и родной. Который я пытаюсь понять и принять. В котором стараюсь раствориться и слиться. Всосаться и рассосаться.
"Наговор"... Заговор, выговор, приговор - знаю. Даже - "оговор". А вот "наговор"... Какая-то форма колдовства. Сюда по реакции окружающих... тут что-то вроде проклятия. Кто-то меня проклял. Дурень какой-то. Или дура. А придурок Корней материальную часть этого проклятия, свёрток с мусором, носитель, так сказать, и выразитель потусторонний сущности, принёс и сунул куда-то в избе. И будут мне от этого всякие гадости-неприятности. Затрясёт меня трясучка и залихоманит лихоманка. Дурдом. Детский сад. Страшилки в песочнице. Дикость дикая и суеверия суеверные. Хоть плачь, хоть смейся.
Во-первых, я в это не верю. Вообще. Следовательно, во-вторых, на меня эта хрень в принципе подействовать не может. Потому что вся эта трахомудрия действует только на искренне в неё верующего. Причём только после того, как ему о соответствующем ритуале убедительно доложили. Как говаривала моя дочка: "все проблемы - между ушами". А уж эта - так точно. Только там. Между дикими и суеверными ушами.
Дамы мои после ритуального утопления мусора в дерьме - усидеть спокойно не могут. Раз попа звать не велено - сами свечку от лампадки зажгли, пошли по по всем углам. "Ах! Фитиль затрещал! То бесы мелкие от огня, перед святой иконы зажжённого, жгутся да разбегаются!". Глаза у обеих круглые, друг за дружку держаться. "Ой, чтой-то там в углу чёрное шевелится? Глянь, глянь! Ой метнулся-то да и в стену ушёл. Ой, дурно мне! Ой страшно! Серденько замирает, ножки не держат...".
Я лежу себе, давлюсь от хохота. Ну, бабы мои, ну профессионалки-мастерицы... Взрослые, вроде, женщины, а как дети малые - тень под лавкой от свечки увидят и визжат от страха, за сердце хватаются. А ведь и вправду могут себя ухайдокать. До смерти. Организм человеческий не на объективную картинку окружающей среды реагирует, а на её восприятие мозгом. Разницу между "истиной" и "правдой" понимаете? Так вот, тело живёт не по "истине", а по "правде". По тому, что человек считает истинным, а не по тому, что есть истина на самом деле. Все тело. И гипофиз, и поджелудочная, и предстательная... И вбрасывают в кровь такой коктейль... Запросто инсульт с инфарктом схватить можно. На ровном месте, просто глядя на свёрток с мусором.
Глава 17
Бабы мои долго молились перед сном, потом шушукались. А я смеяться перестал, потому что понял в какой культурно-шоковой ловушке оказался.
Ещё в темнице, в одиночке я хорошо ощутил, что человек сам по себе - себе же и смерть. Мучительная. И решил этот мир принять. В себя. В душу. Полностью без изъятия. Потому что мир... эта такая... плотно связанная сеть - одну нить выбросишь - все расползётся. Нужно войти в этот мир, стать своим, одним из них, еще одним из... Несмотря на все... странности, отличия, непривычности... моим предкам свойственные.
Путь известен. Сколько миллионов моих прежних соотечественников поехали в эмиграцию. Израильтяне и американцы, немцы и австралийцы, южно-африканцы и китайцы. Влились в общество, устроились, адаптировались, стали... своими... такими же как...
Конечно, в каждом из этих 20, примерно, миллионов случаев были свои отличия. И странности туземцев. Финны пердят где не попадя, немцы сморкаются только с двух рук, в Израиле свинины нет, а только "белое мясо" и только в русских магазинах. И ничего - приняли, усвоили, стало своим.
Даже не могу сказать, что у меня тут хуже. Да, разница культур в моей прежней и нынешней жизни велика. Но это как сравнивать. Свадебный спермо-коктейль - это, конечно, круто. Но если вспомнить какую гадость мы пили в той моей прежней жизни... Без всякой эмиграции и попаданства. Вы спирт из антиобледенительной системы боевого истребителя сразу после после полёта не сливали? В алюминиевую кружку, на морозе? И тут же, не отходя от носовой стойки шасси...? Ну и какая жизнь больше отличается: моя в юности от моей же, но в зрелости, или жизнь в России от того же, но, например, в Австрии?
Так что... Конечно, жаль что я не женщина. У них привыкалка с адапталкой покрепче мужских. Но главное - известно что можно, понятно как. Адаптация и ассимиляция. Понять, принять, считать своим. Делай как они, говори как они, думай как они, будь как они. Станешь -- ими. Своим среди своих.
Саввушка со своим дрючком очень удачно попал. По времени, по моему собственному осознанию и ощущению. Не просто рассосаться в этом мире, а найти в нем своё место, свой путь. Путь истинного и искреннего служения. Всей душой. Своему господину и светочу...Тем более - он такой... красивый, молодой, добрый... Мой господин... Хотеней Ратиборович... Красиво звучит.
И тут такая подлянка с этим мусором.
Если я здесь свой, как все, один из них, то мне этой грязной тряпки с ржавой иголкой следует боятся. Не изобразить страх, а всерьёз. Всеми фибрами. Потом, конечно, этот страх можно побороть. Но сначала - по-настоящему испугаться. Уверовать. В реальность смертельной опасности. Позже, конечно, можно будет себя успокоить: "ведьма совсем не профи, кровь на тряпке не моя, на игле ржавчина не с того конца, Сатурн не в том доме...". Вообщем, сделано неправильно - потому и не боюсь. А не потому что - дикость, глупость, вранье, маразм... Что я во все это глубоко не верю и далеко плюю.
Если свой, то крестится, молится, постится, говеть...
"Три да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, медный
И зацелованный оклад".
И ползком, на коленях, куда все - туда и я, к аналою, к иконостасу, к мощам, к очередному батюшке к ручке приложится, поклонится лбом в пол...
"Как не в войне, а в мире брали лбом
Стучали об пол не жалея".
Ребёнок набегался по весенним лужам, кашляет, жар. Идти в церковь, молится, за последнюю медяшку заказывать молебен, ставить свечку, носить вериги? Или купить, согреть и дать дитяте горячего молока, малины? А если, не дай бог, умер? Иншалла, "на все воля божья". Или - "сам дурак, не досмотрел. Детям нужна целая, не дырявая обувь"? Церкви строить или антибиотики изобретать? На все-то ресурсов не хватит. Хочешь принять -- повторяй православный вариант "аллах акбар". "Научи дурака молится -- он и лоб расшибёт". Научишься. И долгое еще время будешь здесь дураком. Будешь расшибать лоб, выстаивать заутрени и обедни, вечери и всенощные. Будешь время своё, утекающую свою жизнь измерять прочитанными "Богородицами" и "Верую". Так и проведёшь свою жизнь -- на коленях, ползком, в молитве. Ибо жизнь человеческая земная есть лишь тяжкое испытание, ниспосланное нам господом. Классификационный заезд. Перед жизнью истинной, небесной. Чем скорее закончиться это тестирование -- тем лучше.
А еще - увешаться иконками, крестиками, обрегами... На грудь - мешочек с бумажкой. В бумажечке здешними каракулями что-то типа: "Не тронь стрела калёная, не коснись сабля булатная..." И верить, верить, верить. Истово, искренне, самозабвенно - это поможет, сохранит, спасёт.
Домовому - молочка в блюдечке. "Чур-чур, поиграй и нам отдай". Баба с пустыми вёдрами - дороги не будет, чёрная кошка - поворачивай, соль рассыпали - придумай повод для ссоры. И еще десятки, сотни...
Кто-то из отцов-мыслителей Русской православной церкви писал в начале 20 века: "Сила и распространённость сих примет и предрассудков среди народа русского столь велика, что следует говорить не о вере с некоторыми суевериями, а о двоеверии русском."
Может, и не слово в слово, но о двоеверии - точно помню. Так это после семи с лишним веков христианской проповеди от моего нынешнего времени. А сейчас, вот прямо тут -- вообще. И мне во все это надо верить. Причём как неофиту - вдвое. Искренне, ежечасно, всей душой, каждую минуту... И, вполне возможно, от этого помереть. От какого-нибудь там сглаза или отворота с наворотом. От заговора, который отнюдь не есть группа лиц, составляющих и реализующих замысел преступного деяния, а тряпка с мусором, которую, например, мои дамы недостаточно глубоко запинали в общественном сортире.
Либо - не верить. Послать все эти идиотизмы с маразмами. Опять-таки - искренне, от души. Тогда... Тогда я в этом мире - чужой. Поскольку - "все туда, а я обратно". Все - в церковь, а я - дело делать. А они что - бездельничают? Они там самое главное делают -- богу молятся. "Ибо все в руце божьей. И даже волос с головы не упадёт без божьего соизволения". Они там это "соизволение" на коленях, в слезах... А я, дурень, почему-то сам, в меру собственного разумения...
Вообщем, все от бабы с пустыми вёдрами подальше, а я к ней поближе и под рубаху. И плевать что там в вёдрах...
И сыпется вся ассимиляция. Включая моё обретённое в этом мире место и путь служения. А если я этот мир не принимаю, то и он меня... По левой ноге прошлась... нет, не судорога, так, воспоминание о судороге. Об одной из судорог. От которых я просыпался и кричал, выл в подземелье, в темноте, в одиночестве, сам себе...
Стоп. Как сказала Скарлет О'Хара: "Я подумаю об этом завтра".
А на завтра, вздрюченные вчерашним событием служанки, начали форсировать моё выздоровление. Фатима, при своём гаремно-служивом происхождении-воспитании, естественно, оказалось кое-какой массажисткой. Гаремного толка. Когда эта башня ходячая взгромоздилась мне на поясницу, я, было, решил - все.
"Товарищ! Мы в кучку сложили
Все юные кости твои.
Служил ты недолго, но честно
На благо родимой земли".
Но под присмотром Юльки процесс пошёл. Меня даже перевернули на спину и прошлись и с этой стороны. Глубоко и вдумчиво. С комментариями и пожеланиями. И по отсутствующему брюшному прессу и по очень "не очень" бицепсам с трицепсами. А что Фатима сделала с моими постоянно после темницы сводимыми судорогой бёдрами и икрами... В сочетании с аналогом "вибротокса", который Юлька варила на основе яда той самой недавно обсуждаемой гадюки обыкновенной - полное расслабление и тепло по всему телу.
Ещё одни прокол сообщества попаданцев. Массажистов у них нет. Я не про всякую экзотику типа тайского. Обычный укрепляющий-расслабляющий. И совсем необязательно сразу залезать на сильно отмассажированную королеву. Просто поставьте ей или её супругу позвонки на место. Хоть в плечевом разделе, хоть в поясничном. А колени, а локти? У них же через одного - ревматизм с остеохондрозом от сырости и сквозняков, от ночёвок под открытом небом или в закрытом, но на сырых простынях. Смещение от полученных ударов мечом, копьём, булавой и от падений с лошади. Я про смещение позвонков. А есть еще смещение матки, а придатки... А варикоз от вечного стояния перед сюзереном да в церкви на молитвах... Огромное поле деятельности. Причём, без всякого криминала и наворотов типа дирижаблей на паровом ходу. Тебя же сами благодарные клиенты и подведут к самому венценосному телу. А уж имея доступ к телу - влить чего надо в уши... У Людовика Девятого были два главных советника - один канцлер, другой - брадобрей. Один каждое утро рассказывал о делах в королевстве, другой - о своём понимании этих дел. Причём второго король послать не мог - бритва-то у самого королевского горла. Вот так втроём и спасали Прекрасную Францию.
Я был счастлив и расслаблен. Поэтому и не уловил... Собственно, как обычно, первый звоночек я услышал, но не понял. Это когда дамы полушёпотом стали обсуждать форму моего... отсутствия крайней плоти. Фатима, как не странно, была знакома с этим явлением только по рассказам своих поднадзорных госпожей. Так что Юлька очень расстроилась отсутствием возможности сравнить разный опыт. А потом пошло как на тренировке в спортзале:
-- Отжаться 5 раз.
-- А 10 сможешь?
-- Не надо на кулаках. Будут мозоли. Господину не понравятся твои ручки.
-- Левую ногу вытянуть горизонтально. Держи-держи.
-- Голову влево, голову вправо. Ничего, ты у нас скоро как сова будешь - полный оборот в любую сторону.
-- Вдох, задержи, прогнись, выдохни. Да не так - не со свистом, а со стоном.
Все это с непрерывным препирательством между дамами. Поскольку Фатима, конечно, мастер, но работала только с женским коллективом. А там анатомия-физиология... даже центровка другая. А Юлька, конечно, хирург-гинеколог-дерматолог широкого профиля со стажем, но отнюдь не тренер из финтес-клуба. Когда я выдохся. Юлька взялась за смазку-растяжку.
Отвары и кашицы на основе ромашки отошли в прошлое. Здесь в её распоряжении были все ресурсы из кладовых Степанидова подворья плюс все, что есть на торгу киевском. Конечно, в разумных пределах, но в весьма широко разумных. Слушок о удивительной наложнице, которая самого Хотенея Ратиборовича соблазнила и от мальчиков отвадила, уже пошёл по Киеву. Приобретение дорогих снадобий работало на укрепление этой легенды. Особенно в сочетании с Юлькиным рассказом, обязательным элементом приобретения хоть чего, о молодой наложнице, которую горячая страсть господина уложила в постель, но страдает, бедняжка, не от ран телесных, а только от неизбывного желания вновь... Ну и так далее...