Я сделал всё возможное, чтоб этого не произошло. И теперь ждал результата. Придут гренадеры, ведомые Пановым в Зимний и не задержавшиеся там ни на минуту, потому что кое-кто подсказал, что их ждут на Сенатской. И что царя по дороге не надо арестовывать, а пушек лучше не замечать. Да кому они нужны – эти пушки! Вон там наши братья – в каре, к ним и надо идти. Там ждут. Там – общий сбор.
Всё точно выверено, просчета быть не может. Конечно, жаль, что я не мог находиться сразу в нескольких местах, но доклады поступали. "Панов у Петропавловской крепости". "Панов – на льду Невы". "Панов поднимается на Дворцовую набережную. Его гренадеры растекаются по переулкам и выходят на Миллионную". "Панов входит во двор Зимнего".
Сейчас он увидит мундиры саперного батальона, поймет, что ошибся, и повернет к Сенатской. И всё будет кончено.
Сообщений не было. Панов не шел. Я стоял недалеко от Николая, сидевшего на коне среди кавалергардов, и умолял высшую силу, чтобы царь остался неузнанным ни самим поручиком, ни его лейб-гренадерами.
И я понял, что проиграл. Уже в который раз. Понял, что опять увижу казни, огонь сжигаемых холопами господских домов, услышу крики сгорающих в огне людей. Потом вернусь и посмотрю на результат. Красные плакаты с золотыми буквами "200-летие Республики". Портреты диктаторов прошлого и настоящего, вывешенные на фасадах редких зданий, оставшихся с тех времен. Небоскребы, хаотично понатыканные по всему городу. На уродливый мир, пытающийся совместить прошлое и настоящее, грезы о свободе и тиранию, российский быт и европейские запросы.
Панов всё-таки арестовал царскую семью. Арестовал и Николая. Вышел на Сенатскую. И восстание завершилось…
***
Кто этот человек, написавший такой странный для меня отчет? Его цель была прозрачна: помешать восстанию. Чтобы победил Николай, а не декабристы. Именно так, как произошло в моем мире. Допустим, у него получилось. Но ведь тот мир, который я создал своим вмешательством, вовсе не был похож на тот, в котором жил он. Очень запутанно. И, кстати, почему меня это должно волновать? На данный момент от меня требуется написать нечто подобное и всё. Не более. Анализировать будем после.
Я открыл на компьютере знакомый текстовый редактор и набрал "Отчет". Тут же выскочило "Выбрать стандартную форму", и я наугад ткнул в одну из предложенных панелек. Посыпались наводящие вопросы, на которое я старательно отвечал, не совсем понимая, как из беспорядочного набора информации сформируется мой отчет. Скорей всего, он окажется похожим на тысячи других, написанных подобным образом до меня, когда совершенно невозможно отличить по стилю одного автора от другого. Хотя, для служебных бумаг такое и не требуется. Там важна четкость изложения, отсутствие занудливости и простые фразы. Личное мнение автора присутствовать может, но только в конце, в качестве выводов. Прочитанный мной отчет явно создавался до внедрения программ по написанию. В нем позиция автора прослеживалась с первой строки. Можно было с ним не соглашаться, но уважать его стоило.
Компьютер вежливо сказал, что все данные от меня он получил, и что начинается их обработка. На что я кивнул и подтвердил, что действительно хочу вывести отчет в конечном виде. Да-да, и число поставьте. А то, как же без числа. Без сегодняшней даты отчет останется обычной бумажкой, на которой невесть кто накарябал всякую фигню.
И какое у нас сегодня число? Я посмотрел внизу страницы. "9 августа 2025 года". Это что ж, я почти два месяца по прошлому разгуливал?! Меня ж дома заждались! Я действительно никого не предупредил. А Варламов в жизни не догадается позвонить моему начальнику и что-нибудь такое ему втюхать. "Прощай работка" – называется. Кстати, под отчетом, который я только что прочел, тоже стояла дата. И время. И даже подпись. Ну-ка, ну-ка. Я вызвал обратно вдохновившую меня страницу и увидел.
Отчет был написан сегодня. Полчаса назад. Написан мной. Константином Шумовым.
4
Нет, чувствовал я себя хорошо. И провалов в памяти не было. Так что именно этот отчет я не писал. Мой – вот он, готов к употреблению, лежит в папке "технические отчеты". Если его открыть и ознакомиться, то сразу видно, что он в корне отличается от первого. Только число то же. И подпись. Ан, нет, не совсем! Подпись оказалось другой. Текст был подписан "Константин Шумов-2".
С одной стороны, обидно. А с другой, судя по всему, тот Шумов прибыл в континуум раньше меня. Так что ему и достался номер один. Должна же система как-то нас различать. Вот и добавила цифру. И, следовательно, первый Шумов – мой двойник. Только из другого мира.
Оставалось найти его и познакомиться. Зачем, для чего – какая разница! Хотя бы посмотреть на себя с точки зрения стороннего наблюдателя. Может, я выгляжу дурак дураком и даже об этом не подозреваю? Или голос у меня противный. Ну, мало ли какие проблемы могут быть! Зеркало не дает ответа. Видеозапись – тоже. В естественной обстановке человек ведет себя иначе, чем на публику.
Но как же его найти? Не будешь же спрашивать всех подряд: "Я тут раньше не проходил?" или что-нибудь подобное. Врываться в жилые комнаты с объяснениями, что, дескать, у меня тут где-то брат-близнец потерялся, – некрасиво. Если через компьютер, то наверняка он выдаст информацию обо мне, а не о двойнике. Остается обеденный зал. Если, конечно, Шумов-1 не заказывает еду в номер. Или, например, у него другое время принятия пищи. Ничего, время есть. Дождусь.
Если бы я не был уверен, с кем встречусь, ни за что бы не узнал. Парень, как парень, ничего выдающегося ни в лице, ни в одежде. Пройдет мимо – не обратишь внимания. Вел он себя вполне естественно: сел за стол, заказал еду и, пока ее несли, уставился в потолок, откинувшись на спинку стула. Сразу видно – никаких проблем у человека, ничего его сейчас не заботит. Поэтому я не стал сразу подходить: пусть поест. А то вдруг ему после знакомства кусок в горло не полезет? Так что за полчаса, пока он поглощал пищу, я вдоволь насмотрелся на собственные ужимки. Я прихлебывал, ковырял пальцем в зубах, наклонялся к тарелке, не пользовался ножом, засовывая кусок мяса в рот и откусывая со зверским выражением на лице. В общем, с приличными людьми мне за общий стол явно садиться не следовало.
Едва он закончил с обедом, я встал перед ним.
– Не возражаете против знакомства?
Двойник нахмурился, пытаясь понять, где же он мог меня видеть.
– Шумов, – сказал он. – Константин Шумов.
Было интересно посмотреть вблизи на своего двойника из другого мира.
– Я – тоже, – ответил я, улыбнувшись.
– Что – тоже?
– Тоже – Константин Шумов.
– Занятно, – Костя не шел на контакт. Я почувствовал некоторую враждебность, исходящую от него. – И что вы тут делаете?
Я развел руками:
– Видимо, тоже самое, что и ты – жду, когда пройдет время, чтобы вернуться в свой мир.
Костя поморщился.
– И что за мир? – без всякого интереса спросил он.
– В моем мире декабристы проиграли восстание. Николай стал царем, и самодержавие продержалось еще почти сто лет, – я был почти уверен, что это его зацепит, и не ошибся. Шумов изумленно распахнул глаза, схватил меня за рукав и, потянув на себя, трагически вопросил:
– А не врешь?
– Чего мне врать? – я пожал плечами. – Да можешь проверить. Мир 4851, все данные – в компьютере.
Шумов отпустил меня, отбежал на несколько шагов, потом вернулся и настойчиво сказал:
– Жди меня тут. Никуда не уходи. Я – быстро, – и умчался.
Неужели и я веду себя так же? Экзальтированно, не замечая реакции окружающих и игнорируя их взгляды и смешки? Хотя, никто на Костю особого внимания не обратил. Возможно, тут все такие – слегка не в себе. Кто, кроме слегка сдвинутых по фазе, поверит в чепуху о путешествиях во времени и отправится в прошлое? Так что поведение Шумова не выходило за рамки для данного места.
Я уселся на стул в той же самой позе, как только что Костя-1, и даже закинул руки за голову. Шумов не задержался. Вбежал в зал, чуть не врезавшись в выходящую парочку, перевел дыхание и выпалил, прерывая мои мечтания:
– Ты прав! Но как это получилось? – после чего плюхнулся на соседний стул.
– Откуда ж я знаю? Может, именно так и было предначертано историей?
– Не-е-е, – протянул Костя, – не может быть. В твоем мире реализовался сценарий, в точности повторяющий мой. Таких случайностей не бывает.
– А бывает, что встречаются два идентичных человека из разных миров? Причем, оба занимаются сходными проблемами?
– Это случайность.
– А ты случайно не стал читать, что там у нас было дальше? – со значением спросил я.
– Зачем? И так всё понятно. Николай сел на трон. Потом были его сын, внук и так далее.
– До семнадцатого года. А потом всё стало очень плохо. Намного хуже, чем тогда, когда в твоем мире победили декабристы.
Костя не смог сразу возразить. Он встал, походил меж столиков, уперев руки в бока, и только потом сказал:
– И что – всё так и плохо? Ведь больше ста лет прошло.
– Нет, не плохо… Но путь к этому оказался весьма кривым. Жертв оказалось слишком много. Напрасных жертв. Я даже не буду рассуждать – кто тогда был прав, а кто – виноват. В конечном итоге погибали и те, и эти. Остаться в стороне получалось не у всех. И ты хочешь, чтобы я всё это забыл?
– Это время прошло. Теперь всё иначе. Ты сам сказал.
– Сказал.
– Так какая разница – что было в прошлом?!
– Тебе – никакой. Ведь это мое прошлое.
– Да, ты прав, – Костя сел и закинул ногу на ногу. – Я не воспринимаю его. Я вижу начало. И вижу конец. Что было посередине – для меня лишь строчки с перечнем дат и событий. Не более того. Доволен?
Я не был доволен. Никак не понимал, к чему Шумов ведет.
– Что ты хочешь? Говори прямо.
Он вздохнул, замялся, а потом выпалил:
– Возьми меня в свой мир.
Такого я от него не ожидал.
– Ты чего – вообще?! Ты как себе это представляешь?! Это физически не возможно!
– Может быть, – уверенно возразил Костя, – а может, и нет. Никто не знает. Та лапша, что нам развесили на уши организаторы Центра, ничего не значит. Ты им веришь? Я – нет.
Теперь уже мне нечего было возразить.
– Давай спросим. У Тимофея, – наконец, выдал я идею.
– О, он нам расскажет! Прямо всё на тарелочке выложит! И будет нам счастье.
– Не нам. Тебе, – поправил я.
– Каждый человек должен быть счастлив, – назидательно сказал Шумов. – Даже ты.
– Мы отвлеклись. И всё-таки, насчет возвращения. Логично, что путешественник попадает обратно. Ясно, что происходит это с помощью некоего сепаратора: одного – налево, другого – направо, третьего – прямо. Если б мир выбирался случайно, то никто бы не вернулся.
– Кто тебе расскажет, что он побывал в прошлом? А теперь находится в чужом мире? Все молчат.
– Не мешай, собьюсь. Итак, на последнем этапе в действие вступает коробочка с зашифрованным кодом.
– И кто этот код зашифровывал?
– Автомат, кто еще?! Один человек – одно место, вполне определенное. Оно записывается изначально, в тот момент, когда человек отправляется изменять историю.
Мои рассуждения натолкнули Костю на какую-то мысль. Он сдвинул брови и медленно, словно вслушиваясь в свои слова, произнес:
– Хорошо. Другой вариант. Я отправляюсь к тебе, а ты – ко мне. Поменяемся местами. Генетический код у нас один. У меня будет твоя коробочка, а у тебя – моя. Твой автомат и не заметит разницы. В нас, я имею в виду. А миры получатся иными.
– И какая мне в этом выгода? Что мне делать в твоем мире? – я устал препираться с Шумовым. Его энергия подавляла. Хотелось заткнуть уши и завалиться в кровать, чтобы никого не видеть и не слышать.
– Да что хочешь! – Костя, придумав новый вариант, закинул руки за голову и откинулся на спинку стула. – Полная свобода! Масса возможностей! Для человека с амбициями – сущий рай!
– То-то ты оттуда бежишь.
– Не в этом дело! – Костя продолжил меня убеждать. – Я – человек искусства! Вольный художник. А у нас – прагматизм, деньги. Мне просто тяжело. Никакого стимула для творчества. Ноль эмоций, ноль вдохновения. Болото.
– У нас в этом отношении примерно так же, – остудил я Костин пыл.
– Нет, друг, ты не прав. Художнику важно что? Впечатления! Разнообразный опыт! Который можно потом интерпретировать в произведение искусства. Нет опыта – нет ничего. Ясно?
– Да ясно… Давай, завтра продолжим. У меня глаза слипаются.
– А не убежишь? – с подозрением спросил Костя.
Отвечать я не стал. Махнул рукой и побрел в свой номер.
Шумов сумел меня уговорить.
Наверно, ничего странного в этом не было. Я всё-таки понимал его, а он меня. Приводимые им доводы не казались значимыми. Убеждала интонация. Шумов действительно не мог больше находиться в своем мире. Он и в прошлое подался, чтобы изменить мир, который выдавливал из него остатки человечности, словно зубную пасту из почти пустого тюбика. Я не видел существенной разницы между нашими мирами. Мне было всё равно. И это меня даже слегка пугало. Неужели не существует того, что мне дорого, или тех, кто мне дорог в моем мире? Люда? Но ее образ как-то потускнел, заслоненный Дашей. Друзья? Скорее, приятели, с которыми можно провести выходные, но не станешь рассказывать что-либо серьезное и действительно важное. Я не смог вспомнить человека, который пожалел бы, что больше меня не встретит.
Наверно, именно этот момент и решил дело в Костину пользу. Он обрадовался. С чувством хлопнул меня по плечу и принялся витиевато объяснять, что оставшееся время нужно провести с неизменной пользой. Иначе потом мы оба будем жалеть о неиспользованных возможностях.
– Ты о чем, Костя?
– Об информации, – ответил он. – Конечно, кое-что можно взять из Сети, но личные впечатления гораздо важнее.
– Ну, давай. Тебя что-нибудь конкретное интересует или общие впечатления?
– Сначала общие, – Костя на секунду поджал губы. – А потом уже частные.
– Хорошо. Скажем, вопрос "Как пройти на улицу Декабристов, я там живу?" насторожит любого.
– А ты действительно там живешь?
– Да. Адрес после запишу, выучишь. И пользоваться лучше картами города – они почти у каждого перекрестка стоят.
– Стоят?!
– Ну, стенды стоят такие, прозрачные. В них висят карты с прилегающим районом и стрелочкой "вы находитесь здесь".
– Я уж лучше спрошу, чем по карте.
– Вот этого и не надо делать! – я поднял вверх указательный палец. – Ну, не принято у нас спрашивать. Только в самых редких и экстраординарных случаях. Тебе ответят, конечно. Но подумать могут что угодно.
– Допустим, – Костя сомневался. – А еще что? Как с людьми общаться?
– Никогда не заговаривай первым, – выдал я.
– Чего-то знакомое…
– Это – классика. Которая в данном случае очень даже к месту. И вообще – ты сам меня просил рассказать. Вот и слушай.
– Ерунда какая! – отмахнулся Шумов. – Я совершенно другое имел в виду.
– Костя, ты будешь учиться жить заново. Это другой мир, совершенно не такой, как ты привык. И не надо ссылаться на то, что ты побывал в прошлом и всякого навидался. Не забывай – ты придешь на мое место. Не на десять минут, а жить! И много кто узнает тебя. А вот ты их – нет. Со стороны будет казаться, что у тебя амнезия. И, кстати, вначале можно придерживаться этой версии. Еще можешь ссылаться, что там, где ты был, тебе почистили память.
– Придумаю, – перебил меня Шумов.
Я кивнул. Не мне учить себя, как выглядеть естественным. Но был еще один момент.
– Тебе надо запомнить некоторые имена. Павел Варламов. Именно он затащил меня в это путешествие. Какие цели он преследовал – я не знаю, могу только предполагать. Чего-то мне кажется, что не очень благородные, и одним желанием знать о прошлом тут не ограничилось.
– Разберемся.
– Еще Люда Сеченова. Моя девушка. Правда, отношения у нас не очень. Встречаемся, то да се, но больших чувств нету. Но я почти уверен, что как только ты придешь домой, она тебе позвонит. В смысле, позвонит мне, но отвечать будешь ты.
– И что мне ей ответить? Я же к ней вообще ничего не испытываю, сам понимаешь. Я ее даже не видел. Но ты сам как? Не жалеешь, что больше Люды не увидишь? Рвать отношения всегда тяжело.
– Нечего рвать. Всё давно прошло. Осталась привычка и нежелание что-либо менять в жизни. Может, она найдет себе другого, более достойного ее. А с меня хватит.
Костя улыбнулся.
– Ты просто уходишь от разговора с ней. Конечно, проще поручить его другому. Никаких тебе волнений, никаких переживаний. Позиция слабого человека. Ты не стал сильным, Константин. Ты всегда пытался уйти от решений. И только, когда припирало, что-нибудь делал.
Я отрицательно помотал головой. Не хотелось соглашаться с Шумовым. Он был прав лишь отчасти. Но и доказывать ему что-либо я не собирался. Всё будет впустую. Все доводы уйдут в потолок.
– Ерунда. Ты сам захотел попасть в мой мир.
– А ты и не возражал, – подковырнул Костя. – А если Люда мне понравится? Если я захочу продолжить наши, то есть твои с ней, отношения?
– Не знаю, Костя, – ответил я. – Реши сам. Тебе же там жить. Я думаю, что лучше все мои старые контакты оборвать. Завести новые знакомства, сменить работу. Ты же наверняка научился пользоваться малейшей ситуацией, в которой обычный человек ничего не увидит полезного для себя.
Шумов кивнул. При всей нашей внешней похожести жизненный опыт у нас был различным, и я не мог предугадать, как поступит он в той ситуации, в которой я сам не знаю, как поступать.
– Жить будешь у меня, – продолжил я. – Ключи и всякие мелочи надо у Варламова забрать. Адрес я напишу – запомнишь. А с его адресом сложнее. Ты его лучше по месту работы ищи, на Мясной. Это там, откуда меня отправляли.
– А меня – из Шушар. Но ничего, там монорельс до центра города ходит – быстро доедешь.
Видимо, я сильно изменился в лице, потому что Шумов поспешил добавить:
– Ты, это, не волнуйся. Меня там никто не хватится. Я ж как раз в творческий отпуск ушел. Вернее, меня попросили. Небось, куча сообщений на телефоне. Как на квартиру заявишься, сразу прочитай, не забудь. Да, Кстати! Замок на папиллярный узор сработает – ключа не надо.
– А на что жить? Средства у тебя какие-нибудь есть? Деньги?
– Денег нет, – отрезал Костя. – У нас кредитные карты в ходу, понял? Наличные только в банке взять можно, и то кучу анкет заполнять придется.
– Они у тебя как – по всей квартире разбросаны или в потайном месте лежат? И как ими расплачиваться? Наверно, код знать надо? Да и вообще – как у вас жить? Просвети, а?
Шумов вздохнул и стал рассказывать о своем мире.
В оставшиеся дни мы с Костей только и делали, что обменивались информацией. Важной, не важной, случайной, всем известной, эксклюзивной. И больше ни с кем не общались. Когда уставал один, сразу же продолжал другой. Никто не мог знать заранее, что пригодится, а что – нет. Иногда всё держится на какой-нибудь мелочи, которой не придаешь значения. Это как толкнешь наверху песчинку, а вниз сойдет лавина. Выговоришь слово не так, как нужно, а тебя за решетку засадят. И не будет возможности уйти от проблем в будущее. Последняя остановка. Конечная.