- Это же невозможно, коллега, - подал голос доктор. - При летаргическом сне функции организма замедлены, но не находятся в полном отсутствии…
Девочка открыла глаза и села на кровати.
- А сколько сейчас времени? Да я же в школу опоздаю, - начала она метаться по комнате, одеваясь. - А вы напишите записку в нашу школу и скажете, что я вам помогала? - спросила она меня.
В знак согласия я кивнул головой.
В комнате стояла тишина. Потихоньку все стали расходиться. Подумаешь, девчонка в школу проспала, а мать панику подняла.
Сарафанное радио в мгновение ока раструбило по всему поселку, что я воскресил умершую девочку и что я тибетский врач, который лечит наложением рук. Толпы людей стали собираться возле моего жилья. И мое руководство, видя такое положение, выделило все-таки мне комнатку в доходном доме купца Мануйлова, населенном, как это говорится, срезом российского общества 1930-х годов.
Находясь один в комнате, я написал письмо тов. Ст. о том, какие перегибы на селе совершаются во имя сплошной коллективизации. Крестьяне превращаются в крепостных, совершенно не заинтересованных в коллективном производстве, от которого ему достаются палочки в расчетной книжке, называемые трудоднями.
В случае каких-либо потрясений, крестьянство не будет сторонником социализма и, если найдется умный человек, то крестьянская стихия заставит голодать города и будет дестабилизирующим фактором, таким же, как и рабочие, если их поставить в положение крестьян.
Коллективизация должна быть только добровольной и собственность должна быть частной, чтобы обеспечить конкуренцию с зажиточными крестьянами.
Письмо я написал печатными буквами и отправил из соседней губернии, где проходила учительская конференция, бросил его в приемное окошечко почтового вагона.
Письмо до адресата дошло. Я не скажу, что оно повлияло на ход истории, но вскоре была опубликована статья тов. Ст. "Головокружение от успехов".
Органы НКВД бросились разыскивать автора письма. К нам тоже приходил уполномоченный НКВД и беседовал со всеми работниками наробраза, выезжавшими на конференцию в соседнюю губернию, не видели ли мы что-то подозрительное среди участников конференции и не отлучался ли кто из них в последний день работы конференции на вокзал.
Чекисты стали работать точнее и профессиональнее, практического опыта им уже не занимать. Вряд ли кто видел меня, когда я бросал письмо, было темно, но осторожным быть нужно.
Глава 19
Моя популярность не прошла для меня даром. Вызвали меня в уездный комитет партии и говорят:
- Вот ведь как получается. Вы разбудили девочку, которую врач мертвой признал, а вас сразу прославили как чудесного целителя. Нам вашу популярность терять нельзя. Нужно поработать в сельской местности, да и город нельзя оставлять своим вниманием.
Вы человек грамотный. Напишите-ка лекцию о том, что такое коммунизм, да и проедетесь по всем населенным пунктам уезда, расскажете людям, для чего им нужно будет поступиться своей собственностью и какое государство хотят построить большевики, в котором будут жить их дети. Недели вам хватит для подготовки лекции, а мы на работу к вам позвоним, что вы выполняете специальное партийное задание.
Пришел я домой в полном недоумении. Большевики сами прекрасно знают, что город Солнца никому не построить. Политика военного коммунизма и новая экономическая политика закончились. Идет индустриализация и коллективизация. Недовольство у народа большое. Как его успокоить? Наврешь людям, еще хуже сделаешь.
Пошел я в библиотеку и попросил библиотекаршу, девушку молодую, аккуратно одетую, тихую принести мне книги, где написано о счастье.
- Какие же это книги? - спросила она. - Может, про любовь?
- Про любовь будет потом, мне хотелось бы узнать, что у нас будет впереди, и какую жизнь мы собираемся построить, - сказал я.
- Хорошо, - сказала библиотекарша. - Если вы не торопитесь, то посидите здесь, полистайте газеты, а я буду приносить вам нужные книги. Но только у нас утопистов нет.
- Утопистов мне не нужно, - согласился я. - Мне нужен какой-нибудь один реалист, который бы в одном труде расписал, каким должен быть человек, какими должны быть человеческие отношения, как мы будем жить, и стоит ли ради этого положить свою жизнь на алтарь общества.
Девушка ушла вглубь стеллажей и исчезла. Раньше уездная библиотека была достаточно богатой. Стараниями заводчиков Демидовых и их потомков осуществлялось воспомоществование делу народного образования. Гражданская война и старания новых хозяев жизни значительно уменьшили книжный фонд.
Через полчаса девушка появилась, вся расстроенная и в руках у нее была всего лишь одна книга.
- Вот, единственная книга, которая отвечает на ваши вопросы, - сказала она. - Только вы не думайте, что я какая-то несознательная, я комсомолка и в комсомольской ячейке выполняю задание по атеистической пропаганде, но эту книгу я выбросить не могла, это тоже наша история.
Девушка подала мне книгу, на которой золотым тиснением было написано "Библия". Интересно. Если больше ничего нет, то перечитаем и ее. Посмотрим, что скажет главный идеолог уезда по содержанию моей лекции.
- Спасибо, а как вас зовут? - вполне естественно спросил я.
- Катя, - сказала тихо девушка.
- Спасибо, Катенька, - улыбнулся я. - Записывайте меня в вашу библиотеку и давайте книгу.
- В библиотеку я вас запишу, - сказала девушка, - но книгу записывать не буду, потому что она не числится в наших фондах. При последней инвентаризации мы ее "выкинули".
- Тогда и я в библиотеку записываться не буду, - сказал я. - Или записаться?
- Запишитесь, пожалуйста, - умоляюще сказала Катя, - а я для вас любые книги доставать буду. И даже без паспорта запишу, с одних ваших слов. А вы расскажете, как вы воскресили девочку?
- Я ее не воскрешал, она просто крепко спала, - ответил я.
- А можно я вам буду помогать? - спросила девушка.
- В чем помогать? - не понял я.
- В чем угодно, - сказала библиотекарша, глядя на меня восторженными глазами. - Что скажете, я то и буду делать.
- Ладно, посмотрим, - сказал я, - а сейчас до свидания.
Девочка действительно выбрала саму подходящую книгу.
В первый же вечер я открыл тетрадь и начал писать.
"Тезисы доклада о построении коммунизма в России.
В коммунистическом обществе будут проживать:
1. Нищие духом, то есть простые люди, для них это общество и строится.
2. Все плачущие при коммунизме утешатся.
3. Все кроткие наследуют себе землю.
4. Жаждущие правды, найдут себе правду.
5. Все изгнанные за правду будут главными людьми в этом государстве.
6. Все милостивые будут помилованы и при коммунизме.
7. Чистые сердцем узрят Вождя нашего.
8. Миротворцы будут названы сыновьями Вождя.
Законы коммунистического общества или моральный кодекс строителя коммунизма:
1. Не убивай. Примирись с братом своим и со своим соперником.
2. Не прелюбодействуй. Если не можешь, вырви себе ненасытный глаз и отруби непослушную руку.
3. Не преступай клятвы, но исполняй перед Вождем клятвы свои. Или не клянись вовсе, потому что все принадлежит Вождю. Пусть слова будут ваши - да, да, да. Все другое от лукавого.
4. Не противься злому. Если кто-то хочет взять твою последнюю рубашку, отдай ее. Просящему дай и от того, кто хочет взять у вас взаймы - не отворачивайтесь.
5. Не подавайте милостыню на виду у других людей - никто этого не оценит.
6. Когда находитесь без пищи во имя вождя, не делайте хмурые лица, чтобы все видели, что вы без пищи - Вождь этого не оценит.
7. Не служите двум Вождям.
8. Не заботьтесь о том, что вы будете есть и пить. Это забота Вождя.
9. Не судите сами. Вождь назначит, кто будет судить.
10. Достаньте соринку из своего глаза, а потом уже помогайте другу очистить глаза.
11. Не кормите свиней бисером и не бросайте партбилеты псам.
12. Просите и подадут вам, ищите и найдете, стучите и вам отстучится.
13. Берегитесь агитаторов капитализма. По одежде и плодам их узнавайте.
14. Не ломитесь в раскрытые ворота, идите в маленькие калитки, потому что они ведут к истине.
15. Только Вождь сможет накормить всех тем, что у него есть, а тем, что останется, он снова наполнит все амбары и еще продаст соседям, чтобы иметь деньги для коммунизма".
Глава 20
Ровно через неделю я отнес конспект лекции в уком (уездный комитет) партии.
Посмотрели. Спросили:
- И это все?
Сказали, чтобы зашел через два дня.
Через два дня секретарь по идеологии, фронтовик, рабфаковец, сказал:
- Мы тут всем укомом читали и ничего не поняли. Что за нищие духом, почему они являются движущей силой коммунизма?
- А вы считаете, - сказал я, - что мы должны сказать всем неграмотным, малограмотным и недалеким людям, что мы вас с собой в коммунизм не возьмем? Это сколько же людей мы оттолкнем от себя? Умного не уговоришь. Простому народу такое приятно слышать и легко понять.
- А почему главными будут те, кого сейчас изгнали за правду? - спросил секретарь.
- Ну, если прямо, - начал я объяснять, - то их не за правду изгнали, а за то, что в колхозы вступать не хотели. Так хоть дети их нашими врагами не будут, и сосланные тоже будут надеяться, что при коммунизме их правда восторжествует.
- А вы думаете, восторжествует? - недоверчиво спросил секретарь.
- Еще как восторжествует, - убедительно сказал я.
- А что за примирение с классовыми врагами, - с подозрением спросил уездный идеолог.
- А это, пожалуй, самое главное, - сказал я, подняв вверх указательный палец, - пора нам гражданскую войну заканчивать, вот к коммунизму мы ее и закончим.
- А когда мы коммунизм построим? - последовал следующий вопрос.
- А это как скажет наша партия и наш Вождь, - дал я уклончивый ответ.
- А кто у нас вождь? Тов. Л (У) умер шесть лет назад, - сказал секретарь, показывая себя колеблющимся коммунистом.
- Мне кажется, - сказал я металлическим голосом, не предвещавшим ничего хорошего, - если вы не знаете, кто у нас Вождь, то есть люди, которые вам втолкуют не только его имя и отчество, но и его биографию от первого до последнего слова.
Секретарь побледнел и сказал:
- Лекция неплохая, но тезисы с нашими комментариями мы отправим в губком (губернский комитет) партии на утверждение и потом сообщим результат.
Ответ из губкома пришел через две недели.
На фирменном бланке с угловым штампом было написано:
"Тезисы лекции не раскрывают суть поставленной цели, но они не противоречат генеральной линии нашей партии и поэтому могут быть рекомендованы для чтения опытными лекторами в трудовых коллективах и в сельских поселениях. Главное - не убедить, а посеять семена прозрения для несознательных элементов в среде крестьянства, рабочего класса и трудовой интеллигенции. О действенности агитатора тов. N подготовьте аналитическую записку для изучения опыта. Первый секретарь губкома Селезнев".
Добро на чтение лекций дано. В наробразе мне оформили командировку для чтения лекций в восьми волостях. Волости это по-старому, по-новому это сельсоветы, хотя суть от этого не меняется.
Всего в волости одна деревня или сельцо, пара хуторков да нарезанная для коллективной обработки земля. И власть волостная - председатель сельсовета и председатель колхоза, и каждый тянет одеяло в свою сторону.
У председателя колхоза сил больше, потому что у него парторг по штату есть, который может подойти к председателю сельсовета и сказать:
- Ты что, против линии партии выступаешь?
Ты давай, давай, давай,
Газетки, друг, почитывай,
А ты давай, давай, давай
Меня перевоспитывай.
Вечером в сельский клуб собралось человек тридцать мужиков. Сели степенно по лавкам. Задымили самокрутки. Бабы сели вдоль стенок, пощелкивая семечки и сплевывая шелуху в кулачок. Давай, лектор, просвещай, да недолго, завтра чуть свет вставать.
Про генеральную линию партии слушали сосредоточенно, но заметно оживились, когда я начал рассказывать о том, кто будет жить в коммунистическом обществе.
Встал один мужик с бородой и говорит:
- Я вот неграмотный вообще, беден как сокол, дома семеро по лавкам сидят, неужели и меня со всей фамилией в коммунизм возьмут? А ведь и не коммунист я.
- На то и коммунисты сюда посланы, - сказал я, - чтобы подготовить каждого: имущего и неимущего, кроткого и не кроткого, милостивого и не милостивого, чистых сердцем и с темными замыслами, чтобы вы и дети ваши жили в коммунизме.
- А работать в коммунизме надо будет? - спросил один мужичок из первых рядов.
- Надо будет работать еще более активно, - ответил я, - чтобы жизнь наша улучшалась.
- А вот я помню, - сказал хитренько тот же мужичок, - что в церкви батюшка наш говорил почти то же самое. Что всех нас, кто этого достоин, ждет царствие небесное. Так чем же коммунизм отличается от царствия небесного?
- Почти ничем, - улыбнулся я, - только одно на небе, а другое на земле.
- И там все будут такие же, как ангелы? - не унимался мужичок, вероятно, сельский говорун и балагур. Такие и садятся поближе к лектору, чтобы в нужный момент ущучить его.
- Все не могут быть ангелами, - твердо сказал я, - из падших ангелов получаются демоны. Чем меньше их будет, тем больше ангелов будет на земле. Быть ангелом не обязательно, нужно быть просто человеком и исполнять моральный кодекс строителя коммунизма.
- Вот, лешак тебя задери, - раздалось из задних рядов, - ну чисто сказку нам рассказываешь. А когда этот коммунизм будет построен?
- Честно скажу - не скоро, - сказал я. - Сначала нужно решить триединую задачу: построить материально-техническую базу, воспитать нового человека и стереть различия между городом и деревней.
- Неужели и мы в деревне будем жить как в городе? - раздался женский голос.
- Даже лучше, - обрадовал я всех. - Многие городские жители будут стремиться в деревню, чтобы чаще видеть раздолье нашей земли и прикоснуться к ее живительным корням.
- Поприезжает городских, нам шагу ступить некуда будет, - недовольно сказал степенный мужик с окладистой бородой.
- Так ты и сам будешь такой, как городской, - рассмеялся я, - о себе, дядя, говоришь.
- А вот у меня, человек хороший, рука не двигается, - сказал бородатый. - Как контузило в империалистическую, так и обездвижила. И доктора ничего сделать не могут. Может, посмотришь руку-то?
- Посмотреть-то я посмотрю, - сказал я, - но я же не доктор и ничего сделать не смогу.
- Ты просто посмотри, мил человек, - сказал бородач, - может и у меня будет так же как с той девчонкой в городе.
Кто-то уже разнес тот случай. Вот и средства массовой информации - народная молва намного быстрее и эффективнее всех пропагандистов.
Делать нечего. Подошел к мужику. Взял его руку. Внешне не повреждена, но мышцы атрофировались без движения. Нужно двигать рукой, а не получается, потому что заторможен центр в голове, который отвечает за движения именно этой руки.
- Сгибай руку, - твердо и по-командирски сказал я.
- Не могу, - отвечает мужик.
- Через не могу, - твердо сказал я. - Закрой глаза и скажи себе: "Я согну эту руку".
Мужик закрыл глаза, напрягся и вдруг рука чуть двинулась. Все так и ахнули. Мужик тоже себе не поверил. Попытался рукой двинуть, и она немножечко двинулась.
- Вот видишь, все может человек, - победно сказал я. - Будешь тренировать руку каждый день и через месяц сможешь для пробы кому-нибудь по сопатке съездить, а лучше в работу ее впряги, чтобы семеро по лавкам голодными не были.
Мужики засмеялись и всей гурьбой провожали меня до крыльца сельсовета, где мне накрыли ужин и постелили постель.
Глава 21
Лекция в другой волости началась уж совсем необычно. На околице деревни меня встретила делегация с хлебом и солью. Председатель сельсовета махнул рукой, и подъехала телега, похожая на бричку, застеленная хорошим свежим сеном.
- Садитесь, товарищ лектор, мигом до клуба домчим, - сказал председатель.
- Давайте мы немного пешком пройдемся, - предложил я, - ноги устали сидеть на подводе.
Деревня была такая же, как и все деревни в России. Почти одинаковые рубленые дома, какие-то более ухоженные, какие-то обветшалые, крытые соломой или уже давно почерневшей дранкой. И детишки под стать домам, то ли аккуратно одетые, то ли распоясанные, как их родители. Но все это были наши русские люди, со своими порядками и со своим укладом жизни, который не смогли нарушить никакие революции и раскулачивания.
Дорога между домами была разбитая и пыльная. Пыль жирная, как свежесмолотая мука, осыпалась слоями после проезда впереди едущей телеги. Мы шли по тропинке в траве, что росла возле плетней, где пыли не было, и чувствовалась свежесть от зеленой травы.
У клуба уже стояли толпы народа.
- Откуда у вас в деревне столько людей? - спросил я. - Неужели все семьи такие многодетные?
- Это пришли из соседних деревень послушать вас, - сказал председатель. - Слава прокатилась, да так быстро, что даже и не знаем, как всех в клубе разместить, может, по причине хорошей погоды трибуну вам устроим прямо на крыльце клуба, и мужики самосадом досаждать не будут, и бабы тоже к культуре приобщатся.
- Хорошо, давайте на свежем воздухе лекцию проведем, - согласился я. - Прямо и сейчас начнем, чтобы людей не задерживать.
- Да как же вы прямо натощак и читать будете, - обеспокоился председатель, - мы вам и стол накрыли, и водочка из монополии есть, и овощи свежие, и щи в печке настоянные.
- Нет, начнем прямо сейчас, - твердо сказал я. - Люди будут голодные, а лектор с сытым лоснящимся лицом чаяния голодных людей не уразумеет. Скажите, чтобы рассаживались, а я сейчас папироску выкурю и начну разговор.
Я пошел к крыльцу клуба, как вдруг ко мне в ноги бросилась женщина, которая с рыданиями просила помочь его сыну, здоровый парень, а родился слепым, немым и глухим.
- Помоги, батюшка, - голосила женщина, - помоги, кроме тебя ни на кого никакой надежи нет.
Где-то захлюпали носами другие бабы, забурчали мужики, и молоденькая белобрысая девочка за руку подвела ко мне здоровенного парня, беспомощного как ребенок в своей немочи. Ну, что я мог с ним сделать? Ведь и вчерашний мужик повиновался лишь психологическому внушению, включив неработающий участок мозга. А этому как помочь? Один Господь Бог помочь может, да разве есть у кого такая вера в Бога, чтобы мочь по воде пройти аки посуху.
Когда человек рождается, выходя из утробы матери, он начинает дышать воздухом, кричит, слыша свой крик и открывая глаза, чтобы посмотреть, куда он попал из уютной материнской колыбели. Может и этот парень такой же. Родился, а воздуха вдохнуть не мог, крик не издал и ничего не услышал и не увидел.
- Когда он у тебя родился, - спросил я, - он не кричал и не дергался?
- Нет, батюшка, - сказала женщина, - такой же, как и сейчас. Помоги, нам батюшка!