Спейры карфагенян утроили натиск и вскоре смешали порядки римских манипул, которых за не слишком долгое время, прошедшее с начала высадки, стало вдвое больше. Выжившие конные греки, а их осталось человек семьдесят, во главе с Гиппократом присоединились к атаке.
Сам греческий военачальник, заметив в толпе Федора, подъехал к нему и поблагодарил.
- Я твой должник, - крикнул он, вздыбливая коня, - если бы не твоя атака, то Сиракузам понадобился бы новый полководец.
- Меня и старый устраивает, - усмехнулся Федор и прокричал на ломаном греческом, - надо быстрее сбросить римлян с берега!
Гиппократ понял не все, но что делать и так было ясно.
Отбив круглым щитом брошенное в него копье, военачальник армии Сиракуз вновь скрылся в гуще схватки. Еще примерно два часа объединенные силы крошили римские щиты и доспехи. И вскоре последние римляне, прыгая в воду, вплавь добирались до своих бирем. Некоторые по дороге тонули под тяжестью доспехов. Это была победа, после которой на берегу осталось лежать на первый взгляд не меньше пятисот пеших и трех сотен конных солдат Марцелла. Чайка тоже потерял в этой схватке почти три сотни человек, а Гиппократ лишился почти всей своей конницы.
Но не успели они отпраздновать победу, как услышали новые крики у себя в тылу. Со стороны второго лагеря римлян к Леонтинам быстро приближались новые отряды. Судя по количеству солдат, покинувших лагерь, это был целый легион.
- Похоже, - догадался Чайка, - главный удар еще не нанесен.
- Быстрее возвращаемся в город, - приказал Гиппократ и поскакал со своими всадниками к воротам Леонтин.
- Карталон, построить солдат, - приказал немного раздосадованный Федор, вытирая пыльной рукой кровь, капавшую из рассеченной брови, - отступаем.
Не успел последний финикийский воин вернуться в Леонтины, а ворота захлопнуться, как римляне, обойдя недостроенный оборонительный вал, уже находились под стенами. Они принесли с собой заранее заготовленные колы, чтобы завалить ров, и длинные лестницы. Позади строя римских манипул Чайка заметил онагры, предназначенные для осады. Штурм начался немедленно.
- Похоже, Марцелл все так и задумал, - поделился с Карталоном своими соображениями Федор, когда они вновь вернулись в цитадель. - Сначала разбить конницу греков, подсунув им вкусную наживку, а потом взять город мощным штурмом, не затягивая с длительной осадой.
Федор ненадолго умолк, глядя, как по лестнице на верхнюю площадку цитадели поднимается Гиппократ.
- Хотя, с другой стороны, если бы Эпикид не боялся открытых сражений, то римляне не так вольготно ощущали бы себя в окрестностях Леонтин, в этом Гиппократ прав, - закончил он свою мысль. - Он даже дал им возможность закрепиться на этом берегу и теперь мы в постоянной опасности окружения.
- Да, - подтверил Карталон, глядя, как римляне пошли на штурм главных ворот, - хваленая армия Сиракуз сама оказалась в осаде. И мы заодно с ней.
Рядом с финикийцами остановился Гиппократ.
- Чайка, - обратился он к командиру африканцев, - нам не хватает людей в западной части стен. Отправь туда пару сотен своих солдат.
- Хорошо, - кивнул Федор и, обернувшись в сторону Карталона, добавил, - выполняй. А потом пришли ко мне вон в ту башню пленного римлянина. Хочу с ним потолковать.
Дернув обрубленным ухом, Карталон отправился выполнять приказание.
Заняв с разрешения Эпикида одно из помещений круглой башни, из бойниц которой отлично просматривался римский лагерь за рекой, Федор внимательно проследил, как сюда привели пленника, бросив его на солому. В этой части башни, греки, похоже, сами держали пленников. Оружия здесь не было, зато в стенах имелись массивные кольца, с которых свисали оборванные цепи. Столов и стульев тоже не было. Федор присел на единственную табуретку, изучая щербатое лицо римлянина.
Все помещение тонуло в полумраке и навевало мысли о страданиях и смерти. Склонный к театральности в последнее время, Чайка решил, что это место вполне подойдет для разговора по душам. Тем более что он собирался беседовать о вещах, которые не должны были достигнуть слуха простых солдат.
Бросив связанного по рукам и ногам катафрактария на солому, бойцы вышли.
- Может быть, оставить тебе пару человек? - уточнил Карталон, поглядывая на приходившего в себя пленника.
- Не надо, - отмахнулся Чайка, - дрался он хорошо. Но я так приласкал его по голове рукоятью фалькаты, что теперь он не опасен. Да к тому же связан. Проследи, чтобы сюда никто не входил.
Карталон слегка поклонился и вышел.
- Как тебя зовут? - спросил Федор переходя на латынь, едва Карталон покинул помещение.
- А тебя? - не остался в долгу катафрактарий, с трудом открывая заплывший левый глаз и приподнимаясь на локтях, - и откуда ты вообще знаешь мой язык, грек?
Чайка усмехнулся. Этот парень был явно не робкого десятка. Едва придя в себя, он уже дерзил, ничуть не беспокоясь о том, что его могут быстро прирезать прямо здесь. И Федор понял, что запугивать его бесполезно. Предложить продаться, вероятно, тоже. Больно уж нагло вел себя этот пленный катафрактарий. Значит, оставалось расположить к себе этого храброго бойца, вызвав на откровенный разговор, какой бы странной эта ситуация ни казалась.
Пока парень валялся без сознания, Чайка пробежал глазами папирус и находился под впечатлением от прочитанного. В этом письме, без обращения и обратного адреса, сообщалось, что Ганнибал, скорее всего, попытается вмешаться в ситуацию на Сицилии, и поэтому консулам нужно немедленно принять все меры, чтобы Сиракузы вышли из этого союза. Иначе положение может стать необратимым для обоих сторон. Писавший обещал передать вскоре новые важные сведения о планах Ганнибала, а также средства в условленном месте.
Чайка был в шоке. Писал явно кто-то из Карфагена, вошедший в тайные сношения с римлянами. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться - этот кто-то действовал во вред интересам самого Карфагена и очень не любил Ганнибала, раз сообщал последние сведения о его планах. Причем, планы эти, даже тайные, о которых сам Федор узнал лишь неделю назад, он тоже знал. А значит, был не из последних людей в системе. По какой-то причине этот человек очень сильно не хотел, чтобы авантюра на Сицилии, о которой он тоже все знал, закончилась победой объединенной армии. И ради этого даже шел на предательство.
- Меня зовут Федор Чайка, - представился посланец Ганнибала на хорошей латыни, - я командир хилиархии африканских пехотинцев из армии Ганнибала.
Федор подождал, пока выражение изуродованного лица пленника сменится с открытой неприязни на изумление, а потом на легкую заинтересованность.
- Ганнибал, - наконец процедил сквозь зубы пленник.
Некоторое время он молчал, а потом, качнув головой и сплюнув на солому, вдруг быстро заговорил: - Я так и знал, что Марцелл все испортит, послав меня в эту атаку. Хороших всадников у него не хватает! Пульхр не предупредил его. И вот результат, я в плену, да еще у кого? Даже не у этих тупоголовых греков, а у карфагенян. Нет, Юпитер покарает его за мою глупую смерть!
Потом он также внезапно замолчал, решив, что сболтнул лишнего.
"А парень-то резкий и нервный, - отметил с удовлетворением Федор, - значит, надо его спровоцировать. Может, что и выйдет".
Он встал и приблизился к бойнице, бросив взгляд на римский лагерь, куда сейчас стягивались выжившие после первого штурма легионеры.
- Меня зовут Кассий, - вновь заговорил пленник, перекатываясь на бок, - я декурион шестой турмы двадцать второго легиона, которым командует претор Аппий Клавдий Пульхр. Вернее, командовал, пока в дело не вмешался Марцелл.
- Похоже, ты знаешь, зачем я здесь, - проговорил Федор, извлекая из-за пазухи папирус и продемонстрировав его пленнику, - а я знаю, что ты не просто декурион, а храбрый римский офицер, замешанный в игру сенаторов, которые тебя просто подставили, послав на глупую смерть. Тут ты был абсолютно прав. Может, они хотели от тебя избавиться, Кассий? Расскажи мне о письме, и я подумаю, чем тебе помочь.
Кассий некоторое время молчал, изучая лицо своего собеседника.
- Кто ты, - вновь спросил римлянин, после долгого молчания, - и откуда знаешь о том, что задумали наши сенаторы?
- Скажем так, я знаком кое с кем из сенаторов Карфагена, - осторожно заметил Федор, - а кроме того, хорошо знаю и Ганнибала. Получается, что я тоже замешан в эту игру, нравится мне это или нет. Мы с тобой простые воины Кассий, и оба знаем, что не нам решать судьбу войны. Но сейчас ты в моих руках и я решаю твою судьбу. Так подумай, стоит ли умирать из-за этих жирнозадых ублюдков, затянутых в праздничные тоги. Мы солдаты, мы проливаем кровь в сражениях, а они решают наши судьбы. Разве это справедливо?
Федор бросил короткий взгляд на Кассия и быстро отвернулся, поняв, что его слова попали в цель. Кассий был сильно обижен сенаторами, и, скорее всего, одним из них, имя которого Федору было хорошо знакомо.
- Если Марцелл послал тебя в эту атаку, то, вероятно он не хотел больше видеть тебя среди живых. Ведь он знал, что атака обречена и все вы погибните, потому что он так спланировал, - Федор кивнул в сторону невидимого пленнику лагеря, - туда, вернулись лишь немногие. Все твои товарищи остались на этом берегу.
- Марцелл не знал, что письмо у меня, - проскрежетал зубами Кассий, дернувшись на полу, - я сам вскрыл его только перед самым боем.
- А может, знал? - продолжал усиливать эффект Федор, сея сомнения и взращивая семена обиды в душе пленника, - Марцелл, хитрая лиса. Он способен обмануть многих.
- Я приплыл с этим свитком только вчера вечером и утром успел добраться до лагеря, - заговорил Кассий, которого вдруг словно прорвало, - Пульхр приказал мне доставить ему папирус, не вскрывая, но до сражения встретиться мы не успели. И я вскрыл свиток, чтобы запомнить содержание, на случай, если выживу, но буду ранен или придется избавиться от письма. Однако прочесть не смог.
- Конечно, Кассий оно же написано по-финикийски, - заметил Чайка, а про себя неожиданно подумал: "Если оно действительно столь важное, почему же его тогда не зашифровали? Наверняка тот, кто писал его, знает подобные уловки. А может, оно должно было попасть к нам в руки, и сам Марцелл все это спланировал? Но зачем? Эх, Федор, вляпался ты в очередную историю с политиками. И в ней, черт побери, ничего пока не ясно. Не хватает деталей".
- Откуда ты приплыл? - как-бы между прочим поинтересовался Федор, присев рядом с пленником на корточки.
- Из Акраганта, - угрюмо ответил Кассий, - я должен был передать претору это письмо и вскоре тайно отплыть обратно в южную часть острова.
- Куда? - уточнил Чайка, увидев, что римский декурион больше не скрывал от него того, что знал.
- На этот раз в Лилибей. На побережье меня ждет триера. А в Лилибее, в условленном месте, меня будет ждать посланник одного из вельмож Карфагена, который передаст мне другое письмо. Это все, что мне известно.
Выпалив последнюю фразу, Кассий застонал и прислонился к холодной каменной стене.
- Если бы не приказ Марцелла, то я уже скакал бы на побережье, - проговорил он в отчаянии, - а теперь… но я хотя бы умру, зная, что его план не удался. И пусть боги покарают его!
"Это просто подарок судьбы, что он так же ненавидит Марцелла, - подумал Чайка со странной смесью интереса и опасности, - похоже, мне выпал шанс распутать этот клубок".
- На побережье ты, возможно, еще успеешь, - неожиданно для себя самого проговорил Федор, у которого мгновенно созрел план, - когда ты должен был прибыть в Лилибей?
Кассий, уже приготовившийся к встрече с богами, в растерянности посмотрел на своего тюремщика.
- Через четыре дня.
- Что же, время еще есть, - стал рассуждать вслух Федор, словно позабыв о пленнике, - надо только добраться до Сиракуз, а триеру мы тебе найдем.
Свернув свиток и засунув его за кирасу, Чайка вышел из башни, позабыв о пленнике. Неподалеку стояло несколько пехотинцев из его хилиархии. Карталона поблизости не было. Вокруг шел бой. В воздухе проносились ядра, круша все на своем пути и превращая в кашу тела людей. Город уже был полностью блокирован легионами Марцелла. Римляне лезли на стены, как муравьи. Их оттуда сбрасывали, закидывая камнями и копьями, обстреливали из метательных машин, но они все лезли и лезли вверх.
- Найдите мне Карталона, - приказал Федор солдатам, словно штурм Леонтин его теперь не касался.
А про себя добавил: "Надо выбираться отсюда, время не ждет. Иначе я не смогу перехватить посланника и понять, кто же за всем этим стоит".
Несколько минут он провел возле башни, но Карталона все не было. Не дождавшись Карталона, весь во власти своих мыслей, Федор вскоре позабыл о нем и, сбежав вниз по лестнице, отправился на поиски Гиппократа. Чайка обнаружил военачальника греков на стене у одной из главных башен.
- Как дела? - поинтересовался Федор, пригнувшись, чтобы избежать встречи с каменным ядром, которое просвистело над его головой и рухнуло на крышу ближайшего дома.
- Плохо, - честно признался Гиппократ, - римляне уже прорвались в трех местах и бои идут на улицах. Мои новобранцы долго не выстоят. Боюсь, теперь нам не удержать город. Можно атаковать лагерь на этом берегу, но…
- Предлагаю оставить город и прорыватся в Сиракузы, - предложил неожиданный ход командир карфагенского корпуса, - здесь мы только зря положим людей. Даже если мы разрушим один лагерь, это не решит дела. На другом берегу уже есть второй. Да и римлян здесь собралось гораздо больше, чем нас. А в Сиракузах стены выше и сил больше. А также машин. Отобьемся.
- Эпикид может отказать мне в повиновении, это его родной город, - проговорил в сомнении Гиппократ, прислоняясь к зубцу стены. Римляне вели мощный обстрел Леонтин из десятков орудий, подтащенных к самому рву.
- Тогда пусть остается, - махнул рукой Федор, - если он так спесив, что не хочет слушать голос разума и подчинятся тебе, пусть погибает. А ты должен спасти, прежде всего, Сиракузы. Для этого народ и сделал тебя главнокомандующим.
Гиппократ все еще колебался.
- Во время прорыва погибнет много людей, - произнес он последний аргумент.
- А если прорыва не будет, - заметил на это Федор, - то погибнут все, только чуть позже. Чтобы нанести Марцеллу поражение, ты должен сохранить армию. Ты сам говорил, что восемь тысяч гоплитов скоро подойдут с юга к Сиракузам. Значит, у тебя в запасе есть еще целая армия первоклассных бойцов. А здесь у тебя что-нибудь есть в запасе, кроме остатков регулярной армии, зажатых в тесноте улиц, нескольких тысяч новобранцев и твоей отваги?
Той же ночью, греческие гоплиты атаковали позиции легионеров и, отбросив двадцать третий легион от стен Леонтин, прорвались на дорогу к Сиракузам. Эпикид отказался покидать город. Гиппократ отставил ему полторы тысячи человек и приказ продержаться до подхода подкреплений.
За следующие два дня потрепанная армия Гиппократа из новобранцев, среди которых после прорыва осталось в живых около двух тысяч человек, восемьсот гоплитов и почти шесть сотен карфагенян с боями возвратились в Сиракузы. На одном из коней Федор привез в город римского пленника.
Глава шестая
Битва с богами
Войдя в город, Гиппократ немедленно принялся готовить его к длительной осаде. К счастью, те восемь тысяч гоплитов, на которых он рассчитывал, были уже здесь. Но военачальник немедленно объявил дополнительную мобилизацию.
- Если римляне не объявятся в ближайшие сутки под стенами города, - заявил он Чайке, - то я вновь отправлюсь на выручку Леонтин.
Однако вскоре вопрос с Леонтинами решился сам собой, правда, не так, как надеялся Гиппократ. Римские разъезды появились вблизи города, а один из них даже приблизился к главным воротам и, подбросив мешок, ускакал обратно. В мешке оказалась голова Эпикида. Это означало, что Леонтины пали. Гиппократ был в бешенстве. А буквально на следующий день прибыли посланцы от Марцелла, который предлагал жителям Сиракуз сдаться на милость победителя и давал им на размышления три дня.
Гиппократ не собирался сдавать город, но вопрос требовал обсуждения, и он созвал народное собрание. Федор тоже присутствовал на том шумном сборище на главной рыночной площади Сиракуз, запруженной со всех сторон. К тому моменту в город просочились слухи, что Марцелл вырезал всех жителей Леонтин, не считая защищавших город солдат. А когда Гиппократ продемонстрировал сиракузянам, что стало с Эпикидом, то гневные вопли заглушили все звуки вкруг. Народ неистовствовал, изрыгая проклятия на голову римлянам, и принял решение держать город до последней возможности, ведь скоро должны были прибыть подкрепления от Ганнибала.
- Ну что же, - сказал Федор шагавшему рядом Урбалу, покидая этот судьбоносный "митинг", - Ганнибал добился своего: город отказал в покорности Риму. Теперь его либо сравняют с землей, либо с помощью богов и Архимеда он устоит. Слово за Ганнибалом.
Однако с тех пор как Чайка покинул Леонтины, его больше волновала не возможная оборона Сиракуз, а то плавание, которое должен был совершить Кассий. Сегодня был последний день, когда, отправившись из Сиракуз, еще можно было успеть добраться до Лилибея, находившегося в руках римлян. Пообщавшись с Кассием, Федор предложил ему участвовать в новой авантюре, чтобы отомстить Марцеллу. Неожиданно римский декурион согласился. Федор предполагал покинуть на некоторое время Сиракузы, отплыть сегодня же вечером из города и через пару дней быть на пустынном островке, неподалеку от Лилибея. Там должна была состояться встреча с посланником неизвестного карфагенского врага Ганнибала. Чайка хотел, переодевшись римлянами - а таких доспехов он вывез с поля боя из-под Леонтин предостаточно, прибыть к месту встречи и захватить предателя. А потом переправить его в Сиракузы. Конечно, существовала вероятность по дороге самому угодить в плен к римлянам, но Чайка верил, что удача сопутствует храбрым. А, кроме того ему очень хотелось узнать, кто же подослал к нему убийц в далеких скифских землях. Этот таинственный посланник мог многое прояснить.
- Приготовьте мне триеру, - попросил Федор у греческого адмирала, - я отправил все свои корабли за подкреплениями.
- Зачем вам триера? - насторожился Ферон.
- Дело государственной важности, - туманно объяснил Чайка, - мне нужно отлучиться из города всего на несколько дней. А потом я верну корабль.
- Но ведь не исключено, что скоро римляне начнут штурм, - дипломатично намекнул Ферон, - и, вероятно, попытаются блокировать Сиракузы с моря. Вы же не сможете вернуться. Или хуже того, попадетесь к ним в руки.
- Боги помогут мне, - уверенно заявил Чайка, - я вернусь еще до того, как римские корабли появятся в акватории Сиракуз.
- Хорошо, - нехотя согласился Ферон, - я дам вам триеру с гребцами. К вечеру все будет готово. Но я сообщу об этом Гиппократу.
- Сообщите, - не стал спорить Федор, который уже намекал военачальнику Сиракуз, что хотел бы отлучиться на несколько дней, и был уверен, что тот не станет чинить препятствий. Отношения с командующим всеми силами Сиракуз сложились у Федора вполне нормальные.