Вдоль левой стены – койка с просевшей сеткой, среди лохмотьев истлевшего матраса и на полу – темно-желтые кости в обрывках униформы. Такое впечатление, что человек пытался вскочить с кровати, но получил смертельное ранение и упал, частично свесившись вниз, оттого и столь неожиданное расположение останков. Справа – металлический шкаф под потолок, к боковой стенке прислонен знакомый по картинкам из оружейных справочников "Штурмгевер-44", порядком заржавленный, но вполне узнаваемый. Ну и самое главное: рядом с опрокинутым вертящимся табуретом без спинки – еще один скелет, на откатившемся в сторону черепе сохранились остатки наушников, провод от которых до сих пор тянется к радиостанции. Цепочка с овальным "смертным" жетоном лежит на полу среди рассыпавшихся шейных позвонков.
Наклонившись и подсвечивая фонарем, Новицкий осмотрел останки, без труда определив причину смерти: радист погиб от попавшего в затылок осколка, уж больно повреждение типичное, определенно не пуля. Ага, точно, на бетонном полу, почти по центру комнаты, небольшая, но достаточно характерная выщербина, какую обычно и оставляет взорвавшаяся осколочная граната, скорее всего, наступательная. А вот второго покойника, похоже, застрелили: во лбу – аккуратная дырочка, затылок, разумеется, вынесен напрочь, били в упор из достаточно мощного оружия с неслабым останавливающим действием пули. Видно, посекло осколками, но не до смерти, вот и добили…
Что ж, вполне объяснимо: расстреляли замок, приоткрыли дверь и забросили внутрь гранату, после чего ворвались и провели окончательную зачистку помещения. Обычная тактика штурмовой группы. Собственно говоря, их именно так и учили – выбить дверь, бросить гранату, добить уцелевших. Классика жанра, можно сказать.
В том, что все так и обстояло, Алексей больше не сомневался, уж больно типичные следы от осколков остались и на жестяном шкафу, и на радиостанции. Даже забранные защитной сеткой потолочные плафоны разбиты, обломки стекла до сих пор отблескивают на полу. Аппаратура, между прочим, не только осколками посечена, но еще и расстреляна: ворвавшийся в радиоузел человек, добив второго радиста, выпустил пару очередей и по столу с радиостанцией, оттого и телефон так разворотило, и шифровальная машинка часть кнопок по поверхности стола разбросала.
Под ногой едва слышно звякнул металл. Наклонившись, лейтенант автоматически подобрал несколько позеленевших, окислившихся гильз, задумчиво покатал в ладони, поднес к глазам. И почувствовал, как шевельнулись коротко остриженные волосы на голове. Если покрытая зеленым лаком гильза от девятимиллиметрового бронебойного патрона отечественного (и далеко послевоенного) производства типа "7Н21" или "7Н31" практически не отличается от немецких патронов "9×19", использовавшихся во время Великой Отечественной, и он вполне мог ошибаться, то уж толстенькие продолговатые цилиндрики спецпатронов "12,7×55" для тульского штурмового автомата "АШ-12", первые экземпляры которого поступили в подразделения спецназа лишь в две тысячи одиннадцатом году, спутать он ни с чем не мог. Однозначно не мог.
Ощутив, как между лопатками пробежал предательский холодок, Алексей торопливо отер перчаткой донца гильз, вгляделся в смутно различимую маркировку. И отрешенно, словно о чем-то совершенно неважном, подумал, что окончательно сошел с ума: девятимиллиметровые патроны и на самом деле оказались отечественного производства и были выпущены в конце восьмидесятых годов, штурмовые же и вовсе в двадцать первом веке!
Разумеется, в собственное помешательство он не верил, так что объяснить подобную находку можно было лишь одним-единственным способом: их группа, совсем недавно получившая подобное оружие, семьдесят с лишним лет назад этот коридор уже проходила. И означало это только одно: перемещения во времени действительно реальны, и в самом скором времени ему с товарищами предстоит снова попасть в этот туннель, вот только произойдет это за семь десятилетий от этого дня…
Глава 2
Берлинский бункер Гитлера
Зеленоватые цифры на запущенном в режиме обратного отсчета таймере наручных часов обнулились, и бетонный пол под ногами едва заметно вздрогнул: сработали заложенные в генераторном отсеке заряды. Свет, коротко мигнув, погас, погрузив бункер во тьму. Освещение, равно как и система принудительной вентиляции, приказало долго жить в обеих частях гитлеровской ставки, и в старой, построенной еще перед войной, и в расположенном несколькими метрами ниже "фюрербункере".
В наушниках встроенной в защитные шлемы радиогарнитуры щелкнуло, и спокойный голос Нулевого произнес:
– Работаем. Четные номера – правая сторона, нечетные – левая. Первый – двери. На объекте "А" наглеем по полной, на "Б" – аккуратненько. Десять минут, время пошло. Вперед.
Один из спецназовцев сбежал по короткой лестнице и прилепил к петлям массивной броневой двери пару двадцатисантиметровых колбасок малогабаритного взрывного устройства "Импульс". Отбежав назад, присел под прикрытием лестничного пролета и активировал детонатор. Вспышка на миг высветила готовых к атаке бойцов, расположившихся вдоль обеих стен, небольшое облачко сизого дыма растеклось под низким железобетонным потолком. Облаченные в штурмовые костюмы спецназовцы походили на медлительных роботов из какого-то фантастического фильма, но это впечатление, несмотря на солидный вес защитного комплекта, было обманчивым.
Казавшаяся непреодолимой преградой дверь с протяжным металлическим гулом рухнула на ступени, а внутрь небольшого караульного помещения, где находился пост охраны, влетела осколочная граната. Еще один взрыв, и две рванувшиеся вперед обманчиво-неповоротливые тени ворвались в тамбур, расположенный между внешней и внутренней дверями. Оба охранника в эсэсовском камуфляже были мертвы, и спецназовцы бросились к внутренней двери. На этот раз пластит не понадобился, ведущая в центральный, и единственный, коридор гитлеровского бункера дверь оказалась не заблокированной.
Провернув запорный штурвал, один из бойцов потянул на себя толстенное полотно и отступил в сторону, позволяя товарищам парами ворваться внутрь. В авангарде двигались двое спецназовцев, в руках которых, помимо оружия, были восьмиугольные противопульные щитки, следом – растянувшиеся цепочкой вдоль стен четные и нечетные "номера".
Старый бункер брали быстро, не боясь, что под пули или осколки попадет предназначенный к захвату объект. Сопротивления особо не опасались: во-первых, согласно доведенной перед началом операции информации, внутренняя охрана бункера насчитывала не более полутора десятков человек, половина из которых сейчас отдыхала. Во-вторых, в условиях, когда единственными "зрячими" оставались лишь оснащенные приборами ночного видения спецназовцы, сложно ожидать эффективного противодействия от противника, ослепленного и оглушенного взрывами светошумовых гранат и деморализованного внезапностью нападения. Фонари у немцев, разумеется, найдутся, но сейчас от них пользы практически никакой – демаскируют. Главное, не допустить случайной засветки собственных ПНВ. Да и не учили охрану образца сорок пятого года воевать со спецназом из двадцать первого века, подготовленным именно для штурма подобных объектов.
В контрастном зеленом свете приборов ночного видения все происходящее теряло объем, казалось двухцветной черно-зеленой графикой из какой-то компьютерной игры-стрелялки. Вот из выходящей в общий коридор двери вывернулись два эсэсовца с громоздкими "StG.44" в руках. Выстрелить ни один из них, разумеется, не успел: снабженный ПББС компактный девятимиллиметровый пистолет-пулемет в руках идущего вдоль правой стены бойца прошлепал короткой очередью, впечатывая обоих в стену. Перескочив через трупы, спецназовец придержал ногой начавшую закрываться дверь и забросил в помещение осколочную гранату. Глухой удар, клуб дыма и бетонной пыли – и боевая пара ворвалась внутрь. Двухъярусные койки вдоль стен, стенд с оружием, несколько скорчившихся тел на полу и кроватях – намертво заученный план бункера не врал, основная караульная комната, где отдыхали свободные от дежурства охранники. Выполнив контроль, бойцы вернулись в коридор.
Второй паре достались состоящие из нескольких отсеков помещения столовой и кухни. Действуя по прежней схеме, выбили дверь, забросили "РГО", ворвались следом. Тридцать секунд – и еще пять трупов. Под ногами хрустят осколки разбившейся посуды, грохочет об пол сбитая со стола алюминиевая кастрюля. В свете ПНВ разлившееся варево выглядит черным, словно кровь. Главное – держать темп, максимум времени на каждое помещение – сорок секунд…
На зачистку пункта связи затратили немного больше времени: радисты успели заблокировать вход. Снова отработал "Импульс", срывая с петель металлическую дверь, бухнула граната и, финалом короткого боя, в затянутой дымом комнате прозвучало несколько приглушенных "пэбэбээсами" коротких, сериями по три, очередей. Пленных не брали, хоть на плечах у двух обнаруженных внутри офицеров и оказались витые погоны с генеральскими розочками. Объект захвата находился впереди, так что последним, что услышали в своей жизни высокопоставленные "солдаты фюрера", стали раздавшиеся из кромешной тьмы негромкие хлопки выстрелов.
Внезапно ударившая в упор очередь заставила спецназовцев присесть, прижимаясь к стенам: залегший метрах в десяти впереди охранник лупил вслепую на расплав ствола. В замкнутом и уже порядком затянутом мутным дымом помещении грохот автоматных выстрелов казался неестественно громким, бьющим по ушам даже сильнее, нежели глухие взрывы гранат. Впрочем, именно что "казался" – расположенные под защитными шлемами наушники одинаково эффективно гасили и звуки выстрелов, и грохот взрывов.
– Минута, – спокойно напомнил идущий в прикрытии Нулевой. – Из графика не выходить.
Один из спецназовцев, крикнув "бойся", перебросил под руку бездействовавший до того трехзарядный гранатомет "ГМ-94" и выпалил в плюющуюся вспышками темноту безосколочной фугасной гранатой с термобарическим снаряжением. Предупрежденные товарищем бойцы зажмурились, опустив головы и защищая от засветки глаза и чуткие окуляры приборов ночного видения. Впереди полыхнуло и грохнуло, ударив по ушам. В поверхность штурмовых комплектов мягко толкнулась волна горячего воздуха, едко пахнущего сгоревшей химией. В результате никто не сомневался: радиус сплошного поражения ударной волной и высокой температурой при разрыве сорокатрехмиллиметровой гранаты – минимум три метра.
Спустя пять минут от начала штурма группа в полном составе собралась на лестнице, ведущей вниз собственно "фюрербункера". Эта недлинная лестница, огражденная перилами на вделанных в стены кронштейнах, заканчивалась небольшой площадкой с массивной герметичной бронедверью – попавший в молодости под химическую атаку Гитлер опасался повторения прошлого кошмара, во время Первой мировой всерьез подорвавшего его здоровье.
– Пять с половиной…
Прикрепив вокруг петель и в точках, где ригели запорного механизма входили в пазы дверной коробки усиленные заряды, отошли как можно дальше, укрывшись за изгибом коридора, и взорвали дверь. Навалившись втроем, обрушили на пол тяжеленную железяку, повисшую на не перебитой до конца верхней петле, и забросили внутрь светошумовую гранату. Однако, несмотря на ослепительную вспышку и рвущий барабанные перепонки не ожидающего подобного человека грохот, с той стороны ударили несколько автоматов. Эсэсовцы из личной охраны фюрера, верно истолковав раздавшуюся со стороны старого бункера канонаду, успели соорудить импровизированную баррикаду из лавок и поваленных на бок металлических оружейных шкафов, и теперь поливали огнем затянутый дымом дверной проем. Пришлось снова дать залп из ручного гранатомета, уже прицельно добавив из крупнокалиберных штурмовых автоматов "АШ-12" – использовать осколочные гранаты здесь, в личном бункере Гитлера, Нулевой запретил категорически, только светошумовые. Впрочем, охранявшим вход гитлеровцам этого хватило сполна: дерево и тонкий металл не могли защитить ни от тяжелых экспансивных пуль, ни от высокотемпературной ударной волны.
– Вперед, – скомандовал Нулевой. – Работаем по плану. Группам захвата – внимание. Напоминаю, "объект-раз", первая дверь слева, заходим через санузел и комнаты Браун, "объект-два" – первая справа, через техотсек и пункт связи. Основная группа проходит коридор, особое внимание на четвертую слева и третью справа двери, "объекты" могут попытаться добраться до аварийного выхода. Поехали.
Началась самая ответственная, поистине "хирургическая" часть операции, и права на ошибку, даже самую крохотную, ни у кого из десяти спецназовцев не было. Поскольку, пойди что-то в обход плана, исправить и переиграть уже ничего не удастся. Сделанное совсем недавно и ныне засекреченное всеми возможными способами научное открытие доказало, что история имеет сослагательное наклонение, но… не более одного раза в несколько лет. Пока изменить ход событий далекого прошлого удавалось лишь единожды для каждой "точки воздействия", суть – конкретной даты в прошлом. Неудача – и все придется начинать с самого начала, отыскивая новую "точку" и тратя силы на сложнейшие расчеты вероятностных линий изменения былого. Но самое главное – чтобы снова попасть в избранный временной промежуток (или в любой предшествующий ему год), необходимо ждать около пяти лет, которых у них могло и не оказаться….
Расчистив проход в расстрелянной и взорванной баррикаде, бойцы оказались в центральном коридоре "фюрербункера", заканчивающемся еще одной лестницей и запасным выходом в сад Рейхсканцелярии. По левую руку располагалась дверь в туалет и душевую, куда полетела "Заря-2", и следом ворвались двое спецназовцев. Следовало соблюдать особую осторожность, душевая граничила со спальней и гардеробной Евы Браун, откуда был прямой проход в комнаты Гитлера, и оставался небольшой шанс, что он может там оказаться, несмотря на специально выбранное время штурма – часы показывали половину четвертого утра. Согласно архивным данным и воспоминаниям современников, в это время фюрер, привыкший вставать около шести, обычно находился в собственной спальне, расположенной в дальней части бункера. Так и оказалось – еще не ставшая официальной супругой Адольфа Шикльгрубера женщина оказалась в спальне одна. Захватывать ее у спецназовцев приказа не было.
Одновременно атаковали технический отсек и центр телефонной и радиосвязи, находящиеся справа, сразу за двухметровой защитной стеной, разделявшей старую и новую части подземного убежища. Тут особенно не церемонились, просто выбили дверь, благо внутри бункера они бронированными не были, и забросили внутрь очередную "Зарю". Выполнив контроль, бойцы тут же продолжили движение уже через внутренние двери, ведущие в рабочий кабинет и личные апартаменты Геббельса, где он с двадцатых чисел апреля обитал вместе с супругой и детьми.
Как ни странно, кроме троих уничтоженных возле баррикады гитлеровцев, другой охраны в занимаемой рейхсминистром пропаганды и будущим рейхсканцлером части бункера не оказалось, лишь двое оберштурмфюреров СС с нашивками отдела спецсвязи на рукавах расстегнутых френчей, перед смертью не успевших даже вытащить оружие, так что обошлось без применения спецсредств.
Йозеф Геббельс встретил русских спецназовцев в дверях собственной спальни. В наскоро натянутых брюках и белой нижней рубашке, с растрепанными волосами имперский комиссар обороны столицы Рейха выглядел жалко. На исхудавшем, с ввалившимися щеками лице бешено сверкали безумные глаза законченного фанатика, заметные даже в зеленоватом свете приборов ночного видения. Рейхсминистр ошалело вертел головой, силясь разглядеть что-либо во тьме помещения. Неожиданно он замер, истерично выкрикнув в темноту:
– Вы не получите ни меня, ни моей семьи! – В руке главного гитлеровского идеолога тускло сверкнул пистолет. – Мы умели не только жить и бороться, но и умирать…
Негромко бухнувший "ГМ-94" выплюнул в его сторону сорокатрехмиллиметровую тупоголовую резиновую болванку, перебившую Геббельсу ключицу и отбросившую его внутрь спальной комнаты. Выбитый ударом пистолет отлетел куда-то в угол.
– Берем. Пятый, давай укол, а то еще загнется от шока. – Спецназовец споро вколол в плечо рейхсминистру шприц-тюбик с наркотическим обезболивающим. – Есть, пакуем гада.
Бойцы развернули складную конструкцию, чем-то напоминающую раздувшийся спальный мешок, укрепленный изнутри ребрами жесткости. По заверениям конструкторов одного из режимных КБ, многослойные кевларовые стенки "изделия" способны были выдержать попадание пули любого пистолета-пулемета этого времени, равно как и защитить находящегося внутри человека от осколков ручных гранат и мин небольшого калибра.
Подхватив потяжелевший "спальник-переросток" за транспортировочные лямки, бойцы двинулись в обратном направлении – встретиться с группой захвата "объекта-один" и прикрытием предстояло возле тамбура. Уже покидая помещение, один из спецназовцев оглянулся. Магда Геббельс стояла, прислонившись к дверному косяку и напряженно вглядываясь в окружающую темноту, только что поглотившую ее мужа. Боец криво усмехнулся, хоть никто и не мог видеть этой гримасы, особенно та, которой она предназначалась. Ну и ладненько, может, хоть в этом варианте истории этой твари не придет в голову с подачи муженька отравить детей и самой раскусить ампулу с цианистым калием…
А в это же время по другую сторону коридора завершалась основная часть операции "Берлинская весна". Группа захвата, пройдя через покои Евы Браун, с ходу смела сопротивление нескольких охранников, пытавшихся забаррикадироваться в кабинете фюрера и зале заседаний, и ворвалась в спальню, застав Гитлера за тщетной попыткой открыть трясущимися руками стоящий возле кровати личный сейф, где хранились ампулы с цианидом. В том, что произошло страшное и в бункере уже русские, он не сомневался. Химера железной клетки, в которой его станет возить по стране усатый кремлевский варвар, на потеху азиатским унтерменшам, встала перед внутренним взором во всей своей неприглядной и чудовищной красе…
Бросать внутрь гранату не стали, боясь, что Адольф, здоровье и зрение которого уже третий год оставляли желать лучшего, просто не перенесет мощнейшего акустического и светового удара. Луч стоящего на столе электрического фонаря давал мало света, и бывший художник-акварельщик постоянно промахивался мимо замочной скважины. Заметив ворвавшиеся в спальню фигуры, он выронил связку ключей и медленно обернулся, силясь разглядеть слезящимися глазами вошедших. Сделанного одним из нежданных гостей движения он, разумеется, не заметил. Что-то больно укололо в плечо, и окружающий мир сделался еще темнее. Сознание потухло, словно надежда на так и не созданное сверхоружие.