- Михайлов, я хочу послать вас и Штейна в Москву. Мне не хотелось говорить это при всех, но фюрер сошел с ума. Сегодня он потребовал срочно начать уничтожение евреев, несмотря на все, что происходит на фронте. Геббельс на совещании предложил объявить вне закона всех пленных, чтобы наши солдаты боялись плена и отчаяннее дрались за Фатерлянд. Гитлер его поддержал. После катастрофы в Цоссене в вермахте не осталось ни одного генерала, способного ему возразить. Кейтель уже отправил приказ в войска. Даже ваффен-СС возмутились такой дикости.
Он замолчал, вернулся к столу и вытащил из ящика пачку фотографий.
Гейдрих протянул фотографии мне.
- Вот, взгляните, чем кончится для Германии эта война, снимки получены по неофициальным каналам из Швеции.
На фото высились горы битого кирпича, кварталы полностью выгоревших зданий, обожженные остовы громадных боевых машин, тела убитых, плачущие пленные дети в немецкой военной форме и, наконец, огромное количество белых простыней, вывешенных из провалов окон полуразрушенных домов.
- Что это? - спросил я, показывая на последнюю фотографию.
- Полная и безоговорочная капитуляция.
Он продолжил свой монолог:
- Гитлер с Геббельсом узнали, что погибнут, и решили, как и в прошлый раз, утащить всех с собой в могилу. Тогда, в апреле сорок пятого, они бросили на фронт десятилетних мальчиков. Я не хочу гибнуть за них, я не хочу, чтобы мои дети росли сиротами, а в Лину тыкали пальцем - жена военного преступника.
Его высокий взволнованный голос резко контрастировал с бесстрастно холодным лицом. Я понял, что его не волнуют пленные, евреи и мальчишки из гитлерюгенда.
Он смертельно боялся за своих детей.
Гейдрих наклонился ко мне:
- Я говорю вам все это, чтобы вы передали в Москве, что мои намерения искренни. Я готов сотрудничать, и моя помощь будет очень важна. Я не требую партии первой скрипки, согласен и на третью, и на четвертую. Хоть на десятую! Но прошу оставить мою скрипку в оркестре. Мы готовы передать всю агентурную сеть на Западе и Арабском Востоке русским, но часть агентов по различным причинам никогда не будет сотрудничать с Москвой, а с нами будут. На завтра я организовал для вас две встречи, а вечером вы со Штайном полетите в Кенигсберг к федеральным русским.
Он протянул мне два конверта:
- Здесь десять тысяч рейхсмарок и три тысячи долларов САСШ, отчета не надо. Перед полетом вам передадут российские рубли. Сейчас вы получите документы у Вольфа, а завтра с ближайшей машиной вернетесь в Берлин. Там вы можете отдохнуть и даже посетить свое любимое кафе.
Волгоград. Инженер Александр Любцов
Ну, вот и до меня дошла очередь. Дембельнулся, называется. Только-только работу нашел после честно оттрубленного года, только-только первые успехи пошли - и вот на тебе. И главное - кто! Фашисты, мать их за ногу!
Первый день был вообще полный ахтунг - думалось, что крыша у всего мира съехала надолго. Особенно когда президент объявил, что это не НАТО нас атакует, а рейх. Если честно, я несколько часов еще думал, что это такая форма пропаганды. Пока по телику не показали горящие "тройки" немчуры…
Успокоил мать - скорее всего, меня отправят в тылу чего-нибудь охранять. На фронте уже все более-менее устаканивается - спасибо нашим белорусским братьям, что они не такие раздолбаи и имеют президента, которому на "мировое сообщество" с высокой колокольни, а потому он сначала стреляет, а потом думает и разбирается.
Вермахт, судя по всему, уже понял, в какой он жопе. В отличие от этих ненормальных из Прибалтики. Это же надо додуматься - пытаться объявить войну России, не имея за спиной заокеанского хозяина!!! Даже американцы - те, что с окрестных военных баз (в той же Прибалтике да и Киргизии тоже), - и то такого идиотизма не учудили.
Да и Гимпу тоже хорош - полез в объятия Антонеску. И сейчас в Приднестровье опять бои - как много лет назад.
Но больше всего злорадства вызывает Саакашвили. Он, бедняжка, просто не знает, что ему теперь делать, - воевать за рейх как-то не хочется, тем более что 58-я армия разъяснительную работу уже проводила один раз. И за Россию - тоже не комильфо… А кто, простите, кормить будет? Рузвельт?
Вышел из дома. Отец с мамой сели в машину, решив меня проводить.
Военкомат встретил бардаком - впрочем, судя по всему, уже не настолько хаотичным, как в первые два дня.
- Любцов Александр Сергеевич. Вот военный билет, - мужик с капитанскими погонами поднял на меня красные от недосыпа глаза и, скользнув взглядом по раскрытой книжечке, буркнул:
- Семнадцатый кабинет.
Так, на чем я там остановился? А, ну да, на Грузии. В общем, теперь наш дорогой любитель галстуков лихорадочно мечется от одной идеи к другой. А оппозиция, разом вспомнив про снос мемориала в Кутаиси и все прочие грехи, требует отставки и митингует. Весело у них там. Чувствую, скоро будут вешать. Вопрос только в том, кого - оппозицию или президента?
А на Востоке вперед поперла Япония. Ну, как поперла - начала дергаться на утро третьего дня. Но ей не повезло - в отличие от Западных военных округов там наши парни были уже в боевой готовности. По "Первому" сказали, что в Токио вылетел японский посол - останавливать от неразумных действий. А то искушение-то на красную кнопку нажать велико… Интересно, наши будут кидаться ядрен батонами?
Разговор с врачами у меня был недолгим:
- Жалобы на здоровье есть?
- Нет.
- Годен.
Еще полчаса спустя я с толпой счастливчиков сижу в ожидании автобуса, который повезет нас в аэропорт - летим в Питер. Ну, хоть посмотрю на нашу Северную Пальмиру. Если, конечно, успею. А то вермахт нас, похоже, уже боится.
Что неудивительно. Отцовский друг рядом с Энгельсом живет - говорит, что "тушки" летают постоянно. Небось наци уже почувствовали прелести бомбардировок тяжелыми ОДАБАми… По телику даже сказали, что на какой-то штаб в Берлине "папу" сбросили. Представляю себе реакцию Гитлера и Ко…
Калининградская область. Алексей Кулагин. Заместитель командира роты
С утра двадцать четвертого (или двадцать восьмого по "старому" - или по "новому"? - черт его разберет…) мы начали наступление на Мамоново (Хайлигенбайль). Впрочем, ничего похожего на фильмы про Отечественную войну у нас не наблюдалось. Никакой артподготовки дружными залпами. "Рапиры", "штурмы", батальонные минометы, пушки БМП и КПВТ бронетранспортеров - все использовалось в своей черед по разведанным целям. Если фрицы пытались вести ответный огонь, то обнаружившую себя цель тут же накрывали из нескольких стволов. Наученные горьким опытом, мы держали свои БМП и БТР на максимально возможных дистанциях, "штурмы" выкатывались на открытую позицию только для выстрела и тут же откатывались назад, при этом ни разу не выстрелив дважды с одной и той же позиции. "Рапиры" и минометы вообще вели огонь с закрытых позиций, пользуясь целеуказанием с единственного имевшегося на всю нашу группу БПЛА.
Так прошел час, другой… Боеприпасов у нас были не вагоны, да и занять город можно было только пехотой. Настало и нам время пойти вперед.
Пока шла артподготовка, я пытался промыть мозги своим товарищам по взводу, в особенности группе молодых, которую нам подвесили вчера утром, держа в памяти разнос, устроенный комбатом Баскакову.
- Дуриком вперед не лезть, - втолковывал я пацанам. - По открытой местности передвигаться только перебежками. Командиры отделений - это на вас! Перебежал, лег - и сразу перекатился в сторону, чтоб на прицел не взяли. Если из дома стреляют - не переть грудью на пулеметы! Сначала дайте туда из "РПГ" или из подствольника, забросьте гранату, кто умеет, и только тогда - рывок на сближение, и снова - гранату в окно, и только после этого - внутрь, на зачистку. Если из домов не стреляют - туда вообще не суйтесь. Мирное население не эвакуировалось, поэтому нечего зря устраивать стрельбу и кидаться гранатами. Тем более что лишних у вас не будет.
В таком духе я трындел примерно с полчаса, пока не почувствовал, что мои наставления начинают ребят доставать. Тогда почел за благо заткнуться - все равно, если, кроме раздражения, мои слова уже ничего не вызывают, без толку грузить людей, пусть и нужными наставлениями. Но вот команды взводных подняли нас из кое-как отрытых за ночь окопчиков, и мы перебежками двинулись вперед. Получалось не то чтобы как на учениях, но терпимо. Броня тоже пошла вперед, стараясь как можно резвее гасить оживающие огневые точки фрицев.
Сказать, что было страшно, - значит, ничего не сказать. Первые несколько минут все свое самообладание я тратил на то, чтобы после очередной перебежки подняться и снова рвануть на десяток шагов вперед, стараясь забыть про шуршащие над головой пули. Правда, человек ко всему адаптируется. Перебежал, упал, перекатился в сторону, дождался своей очереди, снова вскочил, перебежал, упал, перекатился… Вскоре я выполнял эти памятные еще по студенческим годам приемы с тупостью механического автомата. Опасность не перестала давить на психику, но как-то стерлась, отступила под давлением этой примитивной, размеренной последовательности движений.
Но вот мы достигли первых домиков. Несколько минут ствол моего настороженно поднятого автомата молчал - шедшая за нами БМП оперативно загасила две проклюнувшиеся огневые точки. А за очередным поворотом… Япона мать! Прямо на нас смотрело орудие фрицевской самоходки Stug III. Я неожиданно для себя самого всадил в лоб "Артштурму" гранату из подствольника (ну, не дурак ли?) и с прорезавшейся во мне юношеской прытью отпрянул за угол дома. БМП, взревев движком, чуть ли не прыгнула назад, одновременно пытаясь развернуться и уйти в проулок. Выстрел "Артштурма" туго ударил в уши, и ближайший ко мне угол дома взорвался обломками кирпичей, пылью, тусклым пламенем…
Меня швырнуло назад и с силой приложило обо что-то спиной и головой. Наверное, на какое-то время я потерял сознание. Очнулся от дикой боли в голове. Как сквозь вату, до меня доносились приглушенные очереди КПВТ, хлопки орудийных выстрелов. Еле слышно стрекотали автоматы. Я чуть приподнял голову, что сделало боль вовсе невыносимой, но успел увидеть на перекрестке два неподвижных тела в нашей форме. Краем глаза я уловил какое-то шевеление и очень осторожно, стараясь не потревожить голову, скосил глаза. В двух шагах от меня на тротуаре сидел человек и пытался вспороть штык-ножом окровавленный рукав на правой руке. Это ему удавалось плохо, штык был, судя по всему, тупой, да и орудовать левой было несподручно, но все же рукав наконец поддался, и боец принялся бинтовать руку. "Кажется, из моего взвода, а как зовут… не помню", - машинально отметил я. Мне захотелось окликнуть его, но язык не слушался, а перед глазами все поплыло…
Второй раз я очнулся уже в машине, когда ее очередной раз тряхнуло на выбоине шоссе. В такой машине мне ездить еще не приходилось. Похоже, это был бронированный "Урал". У задней двери сидел боец с автоматом.
- Эй… - через силу хриплым шепотом позвал я. - Эй, приятель!
Боец повернулся на звук и нашел меня глазами.
- Не знаешь, приятель, Мамоново… взяли? - я обессиленно замолчал.
- Взяли, взяли! Когда вас грузили, только на самой окраине еще немного постреливали.
Так состоялось мое боевое крещение. Уже в госпитале Балтфлота на улице Герцена, куда нас поместили, я познакомился со своим товарищем, раненным в руку рядом со мной при штурме Мамонова, - молодым ефрейтором Васькой Турчаниновым из Колосовки. Он был в отличие от многих из нас ходячий и принес в палату незадолго до ужина не только сигареты для курильщиков (которые ухитрялись дымить, несмотря на строгие запреты), но и свежие новости и слухи. Особенно разочаровали нашу палату сведения о том, что введен сухой закон. Правда, в руках у Васьки все воочию видели пятилитровую бутыль из-под воды, почти под горлышко наполненную пивом, но Васька пояснил:
- Это мне одна продавщица остатки разливного скинула. А бутылочное и баночное из киосков и магазинов уже назад на склады вывезли. Так что надо это растянуть, насколько сможем.
Палата аж загудела. Вот чудаки! Я против пива ничего не имею и изредка сам прикладываюсь, но такие эмоции… Нет, мне не понять.
Слухи заключались в том, что не только сам Васька заметил стремительное исчезновение сигарет из киосков, но и толкущиеся у киосков покупатели в один голос говорили о явном оскудении ассортимента в магазинах. И это касалось не только сигарет. Говорили о том, что на складах еще полно товара, но торговцы усиленно его придерживают, рассчитывая на взлет цен. Еще один слух состоял в том, что все "Су-24" и "МиГ-29" с территории области нацелены на Сувалки - Алитус, работая по складам, мостам, переправам, сжигая бензозаправщики, чтобы затруднить снабжение левого фланга ГрА "Центр".
Сказал Васька про авиацию - и как накаркал. За окном неслабо грохнуло, в окнах жалобно зазвенели стекла, затем грохнуло еще раз, еще и еще - но на этот раз малость подальше. Между разрывами можно было услышать отдаленный лай зенитных скорострелок. Налет? Но как пропустили эти тихоходные винтовые машины люфтваффе до самого Калининграда? Все, кто мог ходить, потянулись к окнам. Тут грохнуло совсем рядом, да так, что здание ощутимо вздрогнуло, и с потолка посыпалась не то пыль, не то старая штукатурка. Любопытные у оконных проемов, все, как один, непроизвольно присели или пригнулись.
- Васек! Ну, что там видно? - с нетерпением воскликнул я. Заработанная мною легкая контузия все же мешала мне встать с постели, при любой попытке сделать это не только отзываясь болью в голове, но и угрожая вывернуть желудок наизнанку. Про приличный кровоподтек на спине я уж не говорю - хорошо, что ребра уцелели.
- Летят, сволочи! Раз… Два… Вот еще два… - пытался сосчитать Васька.
- Есть! - вдруг заорал он синхронно с еще несколькими зрителями.
- Так его! Мочи гадов!
Тут снова грохнули разрывы нескольких бомб.
- Да что там? - зашипел я (хотелось заорать, но было жалко голову, в которой громкие звуки отзывались вспышками боли). - Скажите толком!
Один из мужиков, с туго перетянутой грудной клеткой (касательное ранение, трещина ребра) отвернулся от окна и авторитетно пояснил:
- Одного люфта завалили. То ли "иглой" достали, то ли "стрелой" - так, навскидку, не разберешь.
- Еще один горит! - с энтузиазмом завопил Васька, и его крик был подхвачен еще несколькими молодыми глотками…
Налет длился вряд ли больше двадцати минут, но переживали мы сильно. Было ясно, что на жилые кварталы города свалилось немало бомб. И хотя "Хейнкели", "Юнкерсы", "Дорнье", "Хеншели", "Мессершмиты" - и кто там еще у них был? - отправлялись в преисподнюю один за другим, было понятно, что жертв в городе будет немало. Уже позднее стало известно, что немцы не только выскребли все пригодное из системы ПВО и из учебных частей с территории генерал-губернаторства (то есть Польши) и из тыловых районов Восточной Пруссии, но и оторвали от боевой работы некоторую часть воздушного флота, поддерживающего группу армий "Центр".
Чуть ли не полторы сотни бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей совершили налет, организованный уже с учетом мощного зенитного противодействия, на которое они натолкнулись в предыдущие двое суток. Самолеты шли тройками, шестерками, и одиночными машинами одновременно с разных направлений и эшелонированные по высоте. Немногочисленные истребители с аэродрома в Чкаловске встретили их еще за границами области, но физически не успевали преградить путь этой армаде. "МиГи" свирепствовали вовсю - никто из тех, кто попал им в прицел, не ушел от возмездия - но их было слишком мало по сравнению с люфтами.
Выручали зенитчики. Помимо 22-го зенитно-ракетного полка, в ход шло все - и все зенитные средства мотострелковых и артиллерийских частей, дислоцированных вокруг города, и силы зенитного прикрытия аэродрома в Чкаловске, и зенитное вооружение кораблей Балтфлота и военно-морской базы в Балтийске. Корабельная ПВО нанесла особенно сильный урон тем бомбардировщикам, которые пытались прорваться к Калининграду со стороны моря. Да и многие из тех машин, которые, не дойдя до города, пытались удрать обратно в Гданьск или Эльблонг, корабельные "Стрелы", "Иглы" и "Осы" спустили с небес на землю или под воду.
Зачем был совершен этот налет - непонятно. Сколько-нибудь серьезного военного значения он явно не имел, а потери в самолетах были понесены немалые. Или Толстый Герман захотел хотя бы таким образом реабилитироваться за неудачи люфтваффе в течение предыдущих двух суток?
К концу дня приехавший нас навестить замкомбата-1 рассказал, что наш батальон, усиленный какими-то набранными с бору по сосенке подразделениями, с ходу проскочил Бранево, Фромборк и прорвался к вечеру чуть не до самого Эльблонга, но остановился, ибо сил для еще одного штурма уже не было. По слухам, в районе Гусева вермахт тоже не прошел, и растрепанные пехотные части фрицев отступили к Голдапу. Наши силами примерно в полторы бригады встали на бывшей российско-польской границе, а фрицев пока обрабатывает штурмовая авиация и 152-й ракетный полк. На Балтийской косе гвардейская бригада морпехов буквально смела отряд, пробивавшийся к Балтийску, намереваясь, похоже, взять порт под обстрел гаубиц. Гаубицы достались морпехам в качестве трофеев, а сама бригада выскочила чуть ли не к устью Вислы, нависнув над Эльблонгом с северо-запада.
Говорили, что на территории Литвы восточнее и юго-восточнее области на Каунасском и Вильнюсском направлениях началась настоящая мясорубка, ибо там наступало левое крыло группы "Центр", пытаясь реализовать план "Барбаросса". Что творится севернее нас, в Прибалтике, никто толком объяснить не мог. Слухи ходили весьма разноречивые.
Уточнив данные радиолокационной и радио-разведки, командование ВВС приказало нанести фрицам ответный удар на рассвете следующего дня. Было решено уничтожить инфраструктуру люфтваффе в Восточной Пруссии и прилегающих районах Польши. Ну, уничтожить - это громко сказано. За один налет силами истребительного авиаполка в Чкаловске и штурмового авиаполка в Черняховске это вряд ли можно было сделать. А вот если долбить аэродромы, склады и казармы несколько дней подряд, учитывая практическую неуязвимость "МиГ-29" и "Су-24", то урон можно было бы нанести немалый. Кроме того, боевые корабли Балтфлота одновременно выходили в набег, имея своей целью судоверфи "Шихау" в Эльблонге (Эльбинге), порт и верфи в Гданьске (Данциге) и суда кригсмарине в Гданьске и Гдыне.