– Зер гут, Вилли! Я поговорил насчет тебя с боярином из царского окружения. Он из земских, не опричник, фамилия его Замойский. Ох уж эти трудные русские фамилии! – посетовал он. – Сам понимаешь, тебе в Кремль хода нет. Боярин завтра сам сюда приедет, вечером. Особенно знакомство показывать нигде не надо. Я к тебе его сам приведу, а ты уж расстарайся – стол накрой, с подарками не прогадай. А уж как глянетесь друг другу, тут и разговор деловой можно заводить. Я только познакомлю вас да потрапезничаю вначале. А потом уйду, не стану мешать вашему разговору.
– Это даже лучше, чем я ожидал, герр Краузе! – обрадовался Андрей. Он расплылся в улыбке и откланялся.
Едва выйдя от старшины, он чуть ли не бегом кинулся в лавку. Покупателей не было, и он с ходу обратился к Егору.
– У нас завтра к вечеру посетители важные будут – старшина немецкий и боярин Замойский. Сначала ужин, потом деловой разговор, если сладится. На тебе ужин. Закрывай лавку, иди в трактир, заказывай на завтра на дом угощение. Вина хорошего, пива – ну и закусить. Завтра принесешь и стол накроешь. И смотри, все на должном уровне должно быть!
– Понял.
Андрей же отправился на Немецкий торг на площади – надо было купить боярину подарок. А как его выбрать, если человека не видел никогда, не знаешь его привычек и пристрастий? Поди, попробуй угоди!
Однако же в одной из лавок Андрею понравился обеденный нож.
Каждый из мужчин носил на поясе два ножа. Один большой, боевой, второй маленький, обеденный, с лезвием длиной в ладонь. Им резали мясо и другие кушанья, накалывали отрезанное и отправляли в рот, пользуясь ножом как вилкой. Вещь, ежедневно используемая, напоминающая о дарителе.
Нож был испанский, с отличным лезвием дымчатого дамаска, рукоять из круглых серебряных проволочек. Работа тонкая, рукоять в руке лежит удобно, ножны обтянуты кожей с тисненым узором.
Андрей поторговался – какой же базар без торга? – и купил. Дома полюбовался на подарок и решил, что и боярину он должен понравиться. А тут и время подошло в трактир идти, со вчерашним писарем бражничать.
Тот сразу после службы заявился. Увидев Андрея, подсел за стол.
– Ох, службу сегодня еле одолел. После вчерашнего душа горит.
– Я уже пива заказал и закуску по своему выбору – здоровье поправить.
– Ой, хорошо!
Прислуга принесла жбан пива литров на пять, гречневую кашу с мясом, копченых лещей и свежего хлеба. Аромат над столом поплыл!
За соседним столом забулдыги носами завертели – ан не подойдешь, не попросишь, прислуга вмиг вышвырнет. Нечего мешать уважаемым гостям!
Писарь присосался к кружке, литр за один присест выдул. Отошел, глаза заблестели.
– Эх, славно!
И вцепился зубами в копченого леща, едва очистив его от чешуи.
– Может, покрепче чего-нибудь? – предложил Андрей.
– Не, пива достаточно, мне же завтра на службу.
– Я что-то не помню, тебя Федором звать? – схитрил Андрей.
– Не, Сафон я! Писарь самого Посольского приказа! – Он поднял палец вверх, чтобы Андрей осознал, какой важный человек перед ним сидит.
– Да-да, служба важная и почетная.
– И нужная, – добавил писарь. – Вот только платят плохо. Сидишь не разгибаешься за столом весь день, глаза портишь, а пойти после трудового дня выпить не на что.
– Ай-яй-яй! – посочувствовал ему Андрей. – Не ценят тебя на службе, твоего усердия.
– Истину глаголешь.
Андрей плеснул писарю в кружку немного напитка из жбана.
– Давай выпьем за твои успехи! – предложил он.
– Не откажусь.
Андрей лишь пригубил кружку, сделав глоток, а писарь выпил всю, до дна. Щеки его порозовели. Пробрало!
Пиво было прохладным и крепким, пилось легко, но мозги туманило. И писарь начал жаловаться на службу, на жизнь.
Андрей терпеливо слушал, поддакивал, не забывал подливать пива в кружку.
– Да ты ешь, ешь, устал, поди, на службе.
Андрей опасался, что писарь на голодный желудок быстро захмелеет, и тот принялся за кашу.
Когда Сафон наелся и выпил изрядно, Андрей забросил наживку.
– Ты ведь можешь деньгу зашибить.
– Да? А как?
– Пишешь быстро?
– О! И чисто! Подьячий доволен, в пример меня ставит.
– Молодец, давай за то выпьем!
Писарь снова опростал кружку, Андрей лишь пригубил. За соседним столом уже выпили, шумели.
– А ты, когда пишешь, делай список.
"Списком" в то время называли копию.
– Зачем? – икнул писарь.
– Мне принесешь, а я тебе денежку дам.
– Боязно. Вдруг узнают.
– Я рот на замке держать буду. Если же и ты будешь осторожен, то кто узнает? А чтобы видаков не было, я здесь же, в трактире, комнатку отдельную сниму. Там и выпьем, и покушаем.
Писарь задумался. Хоть и пьян был, а понимал, что за пустые бумажки деньги никто не даст.
– Хорошо, – кивнул он, – через два дня.
– Договорились.
Андрей вылил в кружку остатки пива из жбана.
– Ну, давай на посошок. Тебе завтра на службу, мне по делам.
Они выпили, доели рыбу и разошлись. Если писарь не сдрейфит, Андрею повезло.
– Ох и пахнет от тебя, – потянул носом Егор, когда Андрей заявился домой. – Как из пивной бочки!
– То ли еще завтра будет, после ужина с барином! Ты все сделал?
– Как приказал.
Пока Егор утром торговал, Андрей с тряпкой в руках навел в доме порядок. Дом стоял без женской руки, и кое-где уже была пыль и паутина. Выглядел он до уборки неухоженным, явно снятым на время.
Потом Андрей и сам спустился в лавку, пообщался с покупателями. Ими были в основном немцы из слободки – должны же они его хоть иногда видеть в лавке?
Тем временем Егор принес заказ из трактира. Стал накрывать стол, и оказалось вдруг, что не хватает тарелок. Егор побежал покупать.
Едва они все расставили и разложили, как на крыльце раздался стук сапог, и Андрей помчался вниз по лестнице встречать гостей.
Старшина Краузе был нарядно одет, рядом с ним стоял боярин. Он был лет сорока, с русой бородкой, довольно упитанный и розовощекий, в синем кафтане, подпоясанный наборным поясом.
Андрей поклонился:
– Очень рад, входите, гости дорогие!
Первым порог переступил боярин. Вероятно, он ожидал, что ему, по русскому обычаю, поднесут корец со сбитнем. Ан нет, в слободе были заведены немецкие порядки.
Поднявшись в трапезную, он осмотрел углы в поисках иконы; не найдя, крякнул с досады.
– Проходите, гости дорогие, садитесь. Меня зовут Вилли.
– Боярин Замойский, – солидно представился гость.
Краузе представляться не стал, его знали и так.
Егор закружился вокруг стола, разлил вино по кружкам, а Андрей, как и положено хозяину, разрезал и разложил по тарелкам мясное. Кроме вина было пиво, а от закусок стол просто ломился. Свиная рулька, чесночная колбаса, жареная белорыбица, копченые угри, вареная курица, тушеные бобы и капуста, блюдо с немецкими пирогами – не зря Егору пришлось ходить два раза.
Они выпили за знакомство и набросились на еду. Егор из своего угла только завистливо смотрел, поскольку прислуге сидеть за одним столом с гостями и хозяином не полагалось.
Боярин оказался едоком знатным, только кости на зубах хрустели. Пил он много, но не пьянел, глаза оставались трезвые, и говорил разумно.
Часа через полтора, насытившись, старшина Краузе откланялся, сославшись на дела. Боярин перестал есть и пить.
– Пора и нам про дела, – пробасил он.
Андрей для начала подарил ему обеденный нож. Боярин подарок принял, вынул из ножен, внимательно осмотрел и одобрительно цокнул языком. Тут же отхватил лезвием кусок мяса, наколол на острие и отправил в рот. Пока жевал, вложил нож в ножны и подвесил их на пояс.
– Угодил, – коротко сказал он.
Но Андрей и сам увидел, что подарок пришелся боярину по сердцу.
– Проси! – выдохнул тот.
– Сукном торгую, лавка у меня внизу. Хорошо бы заказ для казны получить.
– Ладное ли сукно, не гниль?
– Отменного качества товар, можешь убедиться.
Андрей махнул Егору рукой, и тот, спустившись в лавку, принес тюк боярину. Замойский пощупал ткань, растянул, посмотрел на свет.
– Сукно немецкое, неплохое, только цвет не тот. В казну надобно синее, зеленое и красное.
– Цвет любой могу привезти. Только знать надо – какого и сколько. А главное – цена.
Торговались полчаса, наконец ударили по рукам.
– Ты вот что, Вилли. Как доставишь, приходи ко мне домой, нечего тебе еще на службу ко мне ходить.
– Как изволишь, боярин.
Замойский назвал адрес. Андрей сделал знак Егору, чтобы тот ушел.
– Нас никто не слышит. Сколько за сделку возьмешь, боярин?
– Десятину, – сразу ответил тот.
Видимо, не в первый раз проворачивал он такие сделки. Андрею, в принципе, было все равно, сколько он возьмет, поскольку сам он получит прибыль при любом раскладе. Но цель его не в доходе: прикрытие у него должно быть, и приманить, привлечь боярина надо. Только деньгами и можно.
– Опричники вроде в черном ходят, – осторожно сказал Андрей.
– У них столица в Александровской слободе, я же земский боярин. Моя забота – стрельцы да служилые люди.
– Про Новгород ничего не слыхать? – как бы невзначай спросил Андрей.
– Стоит, что с ним сделается?
– Родня у меня там, тоже сукном торгуют – уж года три. Письмо недавно от них пришло, пишут – слухи разные бродят. Спрашивают – не слыхать ли чего в Москве?
– Ничего, – отрезал Замойский, – уж я бы знал.
– И слава богу! Выпьем?
– Вроде дела обговорили, теперь можно и выпить.
Боярин выпил, похрустел свиной рулькой.
– Вкусно! Однако пора и честь знать!
Андрей проводил гостя до дома старшины, где стоял возок боярина.
– Ну, будь!
Боярин вскочил в возок, ездовой хлестнул лошадей, и боярин уехал.
Андрей перевел дух и, вернувшись домой, сказал Егору:
– Разговор с боярином слышал?
– Весь, от начала и до конца.
– Завтра отправляешься в Новгород, передашь Гермогену заказ на немецкое сукно: сто рулонов синего, столько же зеленого и тридцать рулонов красного. За боярина Замойского скажешь, говорит – про Новгород в окружении царя ничего не слыхать.
– Понял.
– Жду назад с рулонами.
Наутро Егор отправился в Новгород.
Днем Андрей торговал в лавке, а вечерами встречался с писарем Сафоном. Тот сначала носил рукописные копии несущественных документов, но Андрей исправно платил, и со временем пошли документы поважнее: о переписке царя Ивана с английской королевой, о предоставлении английским купцам права беспошлинной торговли. Все копии Андрей забирал с собой. Несущественное сжигал в печи, интересное прятал в тайнике, который оборудовал на чердаке.
А через неделю Андрей едва не "прокололся". Он обслуживал покупателя в лавке, привередливого голландца. Тот выбирал отрез сукна, и его не устраивала то цена, то цвет материала. Когда же он все-таки выбрал и уже рассчитывался, звякнул колокольчик на двери. В лавку входили две женщины. Андрей увидел их, и внутри все сжалось: это была купчиха Авдотья и дочь ее Аглая, с которыми он расстался в Твери. Он помнил, что они жили в Москве, а в Тверь ездили к родне. Он еще сбежал от них, не попрощавшись.
Аглая уставилась на него, широко раскрыв глаза, Авдотья же не обратила никакого внимания.
– Мне сказали, что у тебя в лавке сукно немецкое хорошего качества, – начала Авдотья.
Аглая толкнула ее локтем в бок:
– Матушка, гляди!
Купчиха стала шарить взглядом по полкам с тканями, думая, что Аглая увидела понравившийся материал.
– Да не туда! На купца смотри!
Но Андрей уже отошел от первоначального шока и улыбнулся.
– Гутен таг, фройляйн!
– Доброе утро, – ответила Авдотья.
– Матушка, да погляди же, – не отставала от нее Аглая, – вылитый Андрей – тот, что нас на дороге от разбойников спас, только что без бороды.
– Так тот русский, а это немчура!
– Да он это, он! Я голос узнала!
– Что желаете купить? – Андрей намеренно говорил с сильным акцентом.
– Да какой же это Андрей? Тот по-русски хорошо говорил! – попыталась урезонить дочку Авдотья.
– Удивительно, как близнецы-братья! – не сдавалась Аглая.
Для того чтобы окончательно снять сомнения, Аглая попросила Андрея:
– Можно мне посмотреть твою левую руку?
Андрей растопырил левую ладонь.
– Нет, вот здесь, – она коснулась его предплечья.
Андрей завернул до плеча рукав рубашки. Никаких шрамов на коже не было.
– Ну, убедилась? Прости, купец.
Аглая потупилась. Да, если бы раны и шрамы от них не исчезли таинственным образом, Андрей бы влип.
Аглая поскучнела. Купчиха же выбрала сукно, поторговалась для приличия и купила.
Когда женщины вышли из лавки, Андрей облегченно вздохнул. Для всех, особенно для жителей Немецкой слободы, он немец. Вот был бы конфуз! Ведь Аглая вцепилась в него, как репей. По большому счету, его в Москве, в старом, еще русском обличье, знать не должны.
Пока покупателей не было, он уселся на табуретку и задумался. Кое-какие сведения, бумаги он получает, но все не то. И боярин, и писарь – оба относились к земщине, а центр злоумышлений был в Александровской слободе, столице опричнины. И никакого подхода к кромешникам у него не было. Им не продашь сукно – они не покупали, а предпочитали отбирать. Те же разбойники, только облеченные властью, прикрывающиеся царским именем.
И чем больше он размышлял, тем яснее понимал, что здесь, в Москве, добыть важные сведения о провокации и походе на Новгород вряд ли получится. Кто попадет в опалу, кого сошлют в дальний монастырь в ссылку или казнят, забрав вотчину или имущество, было известно там, в кругу опричников. И поневоле напрашивался вывод: надо перебираться в их стан. Родословной у него нет, ну так благородных людей дворянского происхождения среди кромешников по пальцам пересчитать можно. Значит, ему необходимо отрастить бороду, переодеться в русские одежды и идти в Александровскую слободу, а там проситься в опричнину. Претило только то, что самому придется участвовать в казнях, а Андрей был внутренне к этому не готов. Одно дело – убить разбойника, врага-литвина или татарина, а другое – своего русака, и к тому же зачастую беззащитного.
Но опричники изводили под корень не только бояр, но и их семьи. Поднять оружие на ребенка – нет, никогда! Он еще не настолько очерствел душой, еще сильны моральные устои, заложенные родителями. Да, некоторые опричники участвовали в экзекуциях, пытаясь выслужиться, заработать благосклонность Скуратова, Басманова, а то и самого царя. Но были и садисты, получавшие удовольствие от мучений жертв. Век был жестокий, и к смерти люди относились проще.
Но одно дело – убить в бою и совсем другое – сдирать с живой жертвы кожу или варить ее в котле. А если его заставят? Откажешься – и самого в котел с кипящей водой кинут. Нет, стать опричником – не для него.
Через четыре недели прибыл Егор с грузом сукна. Андрей удивился – он не ждал его так рано.
Сукно на подводах перевезли в лавку, заняв все помещение, потому что на судне, арендованном Егором, оставлять его было нельзя – придется платить хозяину за охрану груза и простой.
Пару дней Егор возил, а Андрей складировал.
Глава 5
Лазутчик
Продажа сукна казне через Замойского прошла как нельзя лучше. Андрей получил деньги, десятую часть, как и уговаривались, отдал боярину. Полученная прибыль окупила затраты, что понес Андрей за время своего пребывания в Москве. Собственно, не сам Андрей, а деньги церковные, которые он получил от Гермогена.
Лицо боярина после получения денег лоснилось от удовольствия, он потирал руки.
– Плохо, что ты, Вилли, медью не торгуешь. Медь нужна царю для пушек.
– Чего нет, того нет.
Андрей не собирался принимать участие в вооружении Ивана Грозного, однако он решился на другое:
– Зато у тебя, боярин, есть товар, за который я готов платить деньги.
– Какой? – встрепенулся боярин. – Если земля, так ею только Иван Васильевич распоряжается.
– Нет. Всего лишь слова.
– Ты за слова будешь платить деньги? – изумился боярин.
– Ты правильно понял, боярин, – спокойно ответил Андрей. – Но не за пустые слова, не за сказки. Мне нужны слова, в которых есть все, что касается Новгорода.
– Да на что он тебе сдался? Ты же немец! Я тебе могу рассказать все о войне в Ливонии, полагаю – это тебе ближе, там же немцы живут.
– О том пусть у других голова болит.
Боярин задумался, потом просветлел лицом.
– Я понял, ты немецкий лазутчик!
– Помилуй бог, боярин! Сам рассуди: зачем немцу нужно знать, что русский царь желает предпринять в отношении свободного города?
– Верно, немцу это не надо. А вот шведу – в самый раз! – Боярин широко улыбнулся, радуясь догадке.
– Какая тебе разница, боярин, швед я или немец? Ты же, передав мне сведения, не нарушаешь клятвы царю и целование креста. Я же не о Коломне прошу рассказывать, она московский город. Вот, скажем, я попросил бы тебя о Крыме рассказать, о крепости Перекопской?
– Нешто я о ней знаю? Вроде нет.
– Вот и о Новгороде. Узнаешь что серьезное – сообщи. Даже и искать меня не надо, пошли слугу – мол, поговорить надо. Я сам к тебе домой приду, как сегодня.
Боярин недолго подумал.
– Считай, уговорил. А как платить будешь?
– За серьезные новости – серьезно, а за мелочь… ну, сам понимаешь.
– Есть у меня знакомые среди опричников, и не на последнем месте, царя чуть ли не каждый день видят, – задумчиво сказал боярин.
– Вот, в правильном направлении голова у тебя работает. Ну, не мне же тебе подсказывать.
– Озадачил ты меня!
– У Новгорода много врагов, но есть и друзья, – загадочно сказал Андрей.
С боярином они расстались почти друзьями.
– Только о нашей совместной… – Боярин замялся. – Молчок!
– Само собой, – тут же подтвердил Андрей. – Больше скажу. Если узнаешь, что над тобой тучи сгущаются, мало ли – навет какой, то в Новгороде тебя примут.
– Даже так?
– Смотря как радеть за дело будешь.
Андрей шел по улицам Москвы и радовался. Надо бы еще осведомителей завести, растянуть вокруг царя паутину. Иван Грозный руками опричников в Новгороде пакость устроить собрался, а он, Андрей, в Москве противодействовать ему будет.
Сегодня пришло время встречаться с писарем Сафоном. Андрей пришел заранее, договорился с хозяином, чтобы комнату отдельную снять, заказал курицу жареную, пирогов и пива – так как еще один гость придет. Пока прислуга сносила в комнату заказ, он сидел в общей трапезной, людей оглядывал. Осторожничал – не без того.
Писарь возник на пороге, оглядел зал. Андрей едва заметно кивнул и прошел в отдельную комнату. Писарь, немного помедлив, – за ним. Шагнув за порог, он увидел на столе закуски, и глаза его жадно заблестели. Понять его можно было – целый день за столом провел.
– Садись, Сафон, угощайся. Сейчас пиво принесут.