- О нет, не просто забыли! отнюдь не просто! Множество людей - да весь Двор, почитай, за редчайшими исключениями - приложили вполне целенаправленные усилия к тому, чтоб забвение об Американской экспедиции стало по-настоящему полным. Это ведь просто подарок судьбы - что в развернувшейся по смерти Петра грызне за власть между столичными кланами этот ферзь придворных баталий, Меншиков, оказался заперт в самом дальнем углу шахматной доски и никак не способен влиять на петербургские расклады, на все эти интриганские двухходовки тех коняшек-офицеришек… И ей же Богу, Павел Андреевич, я где-то понимаю диссидентствующего историка Переслегина: останься тогда Меншиков в Петербурге и стань он регентом (в чем нет сомнений), и провластвуй ту же, отпущенную ему природой, дюжину лет - да, не было бы не свете никакой Русской Америки, но зато мы все жили бы сейчас в несравненно более приличном государстве. Впрочем, это так, к слову: история, как известно, не знает сослагательного наклонения…
А во всей красе тогдашняя камарилья показала себя через три года, когда горный инженер Клугер, искавший по заданию Компании залежи железа и меди, открыл на речке с непроизносимым индейским названием богатейшие золотые россыпи. Испания тут же заявила, что "земли окрест так называемого залива Петра Великого, искони именуемого заливом Св. Франциска, являются неотъемлемой частью Мексики", сходу выдумав для них название "Новая Калифорния", - о чем и уведомила Петербург в соответствующей посольской ноте. В Петербурге затаили дыхание, боясь поверить такой удаче: ну, уж теперь-то бывшему царскому любимцу точно крышка! И отправили "Его Высокопревосходительству губернатору Меншикову" инструкцию, являющую собой подлинный шедевр бюрократической казуистики, будто бы вышедший из-под пера плута-ярыжки из сказки - "Явиться к царю не пешим и не конным, не в платье и не нагишом, не с подарком и не без". В инструкции, начинавшейся с пафосной фразы "Где русский стяг единожды был поднят, его никогда впредь спускать не должно!", губернатору вменялось в обязанность обеспечить таковое неспускание на вверенных ему землях Новой Калифорнии; вместе с тем если губернатор своими действиями омрачит безоблачные отношения между Петербургом и Мадридом, а паче того спровоцирует русско-испанскую войну, то ответит он за подобное самоуправство по всей строгости, как за государственную измену. За неимением собственных каналов связи, инструкцию его высокопревосходительству отправили через Мадрид и Мехико, озаботившись, чтоб испанцам стало известно содержание депеши…
Через три месяца в Петербург пришел ответ - тоже кружным путем, через Компанию Гудзонова залива и далее через голландское посольство. Светлейший отвечал по пунктам. Во-первых, к моменту получения инструкций из Метрополии война между армией вице-короля Мексики и русскими поселенцами в Новой Калифорнии (ладно, пускай зовется так…) не только началась, но уже и успела закончиться: разбитая наголову мексиканская армия в беспорядке бежала к Сан-Диего, а преследовать ее, нарушив существующие границы, и в мыслях ни у кого не было. Во-вторых, Российская империя как таковая к означенному вооруженному конфликту не имеет ни малейшего отношения: военные действия вела частная армия Русско-Американской компании, при поддержке иррегулярных партизанских формирований из самих поселенцев (справка: разрешение на наем вооруженной охраны для верфей, приисков и прочего недвижимого имущества Компании содержится в подписанном Его Императорским Величеством "Артикуле к освоению Северо-Американских земель" - параграф 17, пункт "д"). В-третьих, "спустить русский стяг" над Новой Калифорнией вообще весьма затруднительно, ибо он никогда не был над ней поднят: земли те как спокон веку принадлежали, так и ныне принадлежат племенам индейцев-пенути, и лишь арендованы у них Компанией (на традиционные 300 лет, с продлением по умолчанию) в обмен на товары, оружие, а главное - на гарантии защиты от исконных врагов: кочевников-апачей и мексиканских работорговцев. На всякий случай, для тех, кто недослышал: арендатором ново-калифорнийских земель является Компания, а вовсе не российская Корона; по означенной причине - это в-четвертых - никакого "губернатора" в Новой Калифорнии нет и быть не может. Кроме того - это уже в-пятых! - на момент отбытия из России он, светлейший князь Меншиков, не только не занимал никаких государственных постов, но и вообще пребывал в глубочайшей опале; и если нынешнее обращение к нему как к "Его Высокопревосходительству губернатору" следует понимать как приглашение вернуться на государственную службу, то он вынужден это предложение отклонить: обязательства перед торговыми партнерами не позволяют ему в настоящее время сложить с себя обязанности Президента Русско-Американской компании. Писано в столице Новой Калифорнии Петрограде, число-подпись.
- Фантастическая наглость! Уважаю! И что - в Петербурге сумели проглотить это не поперхнувшись?
- Ну, поначалу казалось - на брегах Невы сгустились такие тучи и из них сейчас шандарахнет такая молния, что разнесет вдребезги не только обе-две Калифорнии, но заодно и всю Мексику с Панамским перешейком, и расколет Америку на два отдельных континента!.. Но потом всё как-то стремительно распогодилось. Дело в том, что той же почтой, через ту же Гудзонову компанию, в Петербург из Петрограда были перечислены деньги - и вполне солидные деньги: казначейству предлагалось оприходовать налоги, выплаченные за отчетный период Русско-Американской компанией, - подтвердив при этом кондиции и преференции, обозначенные в старом, петровском, "Артикуле"; русской императорской фамилии же - являющейся, согласно тому же "Артикулу", совладельцем-акционером Компании - просто-напросто причитались дивиденды за тот же отчетный период: получите и распишитесь! А надобно представлять себе состояние российских финансов на тот момент - казна раздербанена временщиками в полную ветошь, производство и торговля скорее мертвы, чем живы, в Европе никто уже в долг не дает, ни под какие проценты, - чтобы понять: это было пресловутое "предложение, от которого невозможно отказаться".
А главное - status quo, по серьезному-то счету, устраивало всех. Ну, есть где-то там, за морями-океанами, какая-то Калифорния, живут там сколько-то тысяч русских; в военной защите Метрополии не нуждаются, субсидий-субвенций от казны не просят, напротив того, исправно платят налоги - чем плохо? Царская семья заимела неплохую "прибавку к жалованью", двор перекрестился с облечением: Светлейший-то и вправду, видать, решил осесть в этой своей Америке насовсем и в столичных раскладах больше не фигура - ну, так и попутного ветра ему в корму!..
Правда, в царствование Анны Иоанновны при дворе распространилось мнение, что негоже, мол, такой высокодоходной компании оставаться в ненадежных частных руках и в государственных интересах следовало б изыскать какой-нибудь способ отобрать ее в казну. Однако ревнители государственного интереса, продвигавшие, разумеется, каждый свой прожект отъема компанейской собственности (а главное - последующего руления оной), втянули в свои дрязги сперва ближний круг императрицы, а затем и ее саму; чем вызвали крайнее монаршее раздражение, завершившееся историческим державным окриком: "Слышать впредь не желаю про ту Америку, ни от кого и никогда!" После чего "Та Америка" для Государства Российского канула в некое странное небытие, на манер града Китежа - к обоюдному, надо заметить, удовольствию. Соблюдать этот режим взаимного невиденья-в-упор былотем легче, что сколь-нибудь регулярного сообщения между Метрополией и Петроградом так и не возникло: те охотские верфи, сооруженные голландскими умельцами, сгорели вскоре дотла, причем злые языки утверждают, будто запылали они с обоих концов сразу...
- Что ж они там, так и не обзавелись собственным флотом?
- Обзавелись, конечно! Из тех двоих голландских корабелов один, перекрестясь, вернулся с честно заработанными деньгами в родной Лейден, к тюльпанам и мельницам, а вот второй - маэстро Ван-Хиддинк- ни с того ни с сего плюнул на блага цивилизации, продлил контракт с Компанией и сделался шефом тамошнего Адмиралтейства. Работал как каторжный и совершил-таки второе свое чудо: войну с Мексикой Колония встретила с каким-никаким, но флотом; сам вот только до победы не дожил - сердце сдало, помер в одночасье прямо у себя на верфях. Имущества, сказывают, после него осталось - ни разу не надеванный парадный камзол, библиотека и морской сундучок, набитый золотом: все его немереное адмиралтейское жалованье за все те годы - тратить-то его было, почитай, некогда; ну и конверт с завещанием, все чин-чином: внятных родственников, дескать, не имею, так что употребите те деньги на обучение смышленых ребятишек из неимущих семей в приличных мореходных училищах - голландских и английских. Бездуховный европеец, одно слово - нет чтоб о душе подумать… Так что всегда был у них там флот, как не быть. Просто тогда уже возникало то отношение к Метрополии, которое потом чеканно сформулировал их третий президент: "Мы к вам - если захотим, а вы к нам - если сможете".
И главное тут - структура коммуникаций: связь с Метрополией через Пацифику- морем до Охотска, а потом на перекладных через всю Сибирь - самой Колонии оказалась попросту ненужной. Как обычно, выяснилось, что "кружной путь короче": связь с Европой - и с Петербургом в том числе, если понадобится, - через мексиканские порты.
Дело в том, что выиграть войну с полусонной Мексикой - это, как вы понимаете, не проблема; проблема - после этого выиграть мир, но им и это удалось! Конечно, немало помогло тут и то, что испанец - это, если приглядеться, "тот же русский, только в профиль": та же органическая неспособность к европейскому ordnung’у и анархизм, мирно уживающийся с нутряным монархизмом внутри одной и той же черепной коробки; то же стремление ударить вдруг шапкой оземь и, нахлобучив заместо нее, на манер шлема, расколотый тазик, отправиться за тридевять земель освобождать заколдованных принцесс (вовсе о том не просивших); то же преклонение перед фантомами своей Великой Истории при крайней неприязни к нынешнему Государству во всех его реальных ипостасях…
Началось все с того, что многие бойцы мексиканской армии, попавшие в плен по ходу той "Шестинедельной войны" (в Мадриде, спасая лицо, объявили, что никакой войны, собственно, и не было - так, вооруженные стычки между мексиканскими и русскими золотоискателями на спорной территории, статус которой будет определен позже), после заключения перемирия наотрез отказались из того русского плена возвращаться. А дальше - никто и глазом не успел моргнуть, как калифорнийские кабальерос массово переженились на нежных светлокудрых северянках, а военные и гражданские служащие Компании - на страстных чернооких сеньоритах. Как-то сам собою решился и вопрос о "естественных границах": таковой стала речушка со смешным для русского слуха названием Порсьюнкула (Поросячий ручей, по-нашему), по берегам которой выросли два пограничных поселка - Лос-Анджелес с южной, испанской стороны и Новоархангельское с русской. Поселки стремительно разрослись и слились в единый город, где русские перемешались с испанцами и индейцами до полной уже неразличимости исходных корней; именно здесь впервые зазвучало самоназвание калифорнийцы и обрело популярность демократичное обращение компаньеро, сделавшееся вскоре среди компанейского люда всеобщим, снизу доверху. Неудивительно, что испанский губернатор в Сан-Диего (имевший обыкновенно русскую жену и кучу родственников, ведущих дела и делишки с Компанией) прислушивался к мнению Петрограда с не меньшим вниманием, чем к указаниям далекого Мехико, а пуще того - Мадрида.
- Но все хорошее когда-нибудь кончается, верно? И вот о них вспоминают-таки в Петербурге…
- Да, и случилось это в царствие Кроткия Елисавет.
4
Вознесенная на российский трон вихрем бестолково подготовленного, но отважно исполненного pronunciamiento дочь Петра Великого была красавица и умница, и первое из этих обстоятельств, к сожалению, почти полностью заслонило от потомков второе. Ей не слишком повезло с историографами: царствование Елизаветы Кроткой как-то всегда терялось в тени блистательного правления ее преемницы, Екатерины Великой (добывшей, кстати, престол не менее предосудительным способом, но, как позже сама же она и отлила в бронзе по иному поводу, - "Победителей не судят"). В итоге Елизаветинская эпоха вошла в анналы лишь великолепием двора (подлинное воплощение Галантного века!) да взятым на штык Берлином и прочими блестящими, но абсолютно никчемушными победами русского оружия в чужой Семилетней войне.
Между тем кроткой императрице выпала весьма нетривиальная историческая задача: продемонстрировать миру, что Россия, при всех ее странностях и несуразностях, - это все-таки нормальная европейская страна; и ведь - получилось! В числе прочего она, опять-таки отдавая дань тогдашней моде, снарядила в кругосветное плаванье пару фрегатов для демонстрации Андреевского флага ближним и дальним, наказав - одно уж к одному - заглянуть на пацифическое побережье Америки: есть там какое-то странное русское поселение, оттуда в столицу регулярно шлют деньги - и никаких челобитных, тогда как обычно бывает ровно наоборот…
Отчет о визите государыню, прямо скажем, ошеломил: монумент, обнаружившийся под сдернутой холстиной, и вправду завораживал. Оказывается, за пару с небольшим десятилетий там, на берегах залива Петра Великого, вырос большой город с каменными домами о трех этажах и первоклассным портом. Помимо Петрограда имеются еще три крупных поселка, которые по сибирским меркам можно уже смело числить городками, -Новоиркутск, Новотобольск и Новоякутск- и полтора десятка укрепленных факторий с деревянными фортами. Население Колонии перевалило за 30 тысяч, а если считать с принявшими православие индейцами и алеутами - приближается к 40. Компания контролирует почти все пацифическое побережье Северной Америки, от испанской части Калифорнии на юге до обширного полуострова Новая Сибирь (по-местному -Алахаска) на севере, и гряду островов, протянувшуюся правильной дугой от южной оконечности Новой Сибири почти до Камчатки - архипелаг Меншикова. Картографическая съемка берегов Северной Пацифики в первом приближении завершена; ничего похожего на легендарный Северо-Западный проход, к сожалению, так и не обнаружено.
Средняя часть побережья, южнее Новой Сибири, представляет собой запутанный лабиринт скалистых островов и глубоких фьордов, населенный немирными индейцами-тлинкитами. Тлинкиты - храбрые воины и умелые мореходы, народ их многочислен и даже обладает начатками государственности, так что боевые ладьи этих "индейских викингов" были постоянным кошмаром для прибрежных поселений Колонии; Компания вела с этими племенами долгую тяжелую войну и недавно замирила-таки их (как опасаются в Петрограде - ненадолго). С востока Колонию тревожат набеги конных кочевников - апачей и сиу, живущих в горах и степях за Калифорнийской долиной. С населяющими Долину оседлыми племенами пенути и алеутами с островов Меншикова отношения, напротив, сложились вполне дружественные: мирные индейцы охотно внемлют слову Божьему и обращаются в православие, а главное - весьма ценят оказываемую им защиту от воинственных соседей, апачей и тлинкитов. Крещеные индейцы имеют в Колонии те же права, что и русские (в том числе - право на свободное ношение огнестрельного оружия), а детям от смешанных браков Компания оказывает предпочтение при приеме на службу, требующую общения с аборигенами.
Других врагов, кроме немирных индейцев, у Колонии нет: отношения с испанской Калифорнией фактически союзные, а поселений иных европейских держав на берегах Северной Пацифики не имеется. Тем не менее она располагает вполне серьезными вооруженными силами; они состоят из двух частей - небольшая профессиональная армия (числящаяся "частными охранными подразделениями" Компании) и ополчение, куда при нужде призывают всех колонистов, способных носить оружие. Кавалерию у них там традиционно формируют из испанцев, артиллерию и линейную пехоту - из русских, а отряды разведчиков-коммандос - из союзных индейцев; старшие офицеры в большинстве своем выходцы из Франции, младший командный состав же целиком из местных, называющих себя "калифорнийцами" (все они, впрочем, обучены в европейских военных училищах). Та же картина и во флоте: капитаны с первыми лейтенантами - иностранцы, преимущественно голландцы, а проходящие службу под их началом мичмана и гардемарины - поголовно калифорнийцы.
Армия, как уже сказано, невелика, но опытна, отлично оснащена и организована с полным пониманием стоящих перед ней стратегических задач - чисто оборонительных. Успешно воюя с индейцами, она, разумеется, и помыслить не может сойтись "в честном бою, острием против острия" с экспедиционным корпусом какой-либо из великих держав. Однако, обладая огромным опытом "лесной войны", а главное - пользуясь безоглядной поддержкой поголовно вооруженного местного населения, она способна стать ядром такого партизанского движения, что мало не покажется никакой Великой армии; испанское воинство вице-короля Мексики однажды уже испытало эту стратегию на своей шкуре…
То же касается и флота. Настоящий Navy Колонии состоит всего из трех малых 32-пушечных фрегатов и 48-пушечного фрегат-флагмана (6-й и 5-й классы боевых кораблей по британскому стандарту), которые постоянно крейсируют в тлинкитских водах. Однако большинство торговых судов Компании снабжено усиленным, почти вдвое от обычного, пушечным вооружением; вообще-то это делалось для борьбы с тлинкитским пиратством, но при нужде они сами с легкостью могут быть превращены в каперов. Основные гавани Колонии защищены береговыми укреплениями, воздвигнутыми по последнему слову военно-инженерной мысли германскими фортификаторами и оснащенными новейшей французской дальнобойной артиллерией "от Грибоваля"; сие, как легко догадаться, уж точно - не от тлинкитов… Скрываясь за этими твердынями, а при необходимости находя убежище в портах дружественной Мексики, каперский флот Компании способен надолго парализовать морскую торговлю любой державы. Понятно, что если дело пойдет-таки на принцип, Владычица морей, к примеру, безусловно сумеет произвести "окончательное решение Калифорнийского вопроса". Однако для этого потребуется не стремительная карательная экспедиция, а настоящая, полномасштабная, а главное - затяжная война; война, к концу которой Лондонская биржа и страховая компания Ллойда исплачутся кровавыми слезьми.
Создать столь эффективную - хотя и недешевую - военную структуру помогли Компании сперва колоссальные личные капиталы ее первого президента, Меншикова, а затем - весьма кстати подвернувшиеся золотые россыпи; в некотором смысле калифорнийское золото кормит армию, а армия охраняет источник того золота. Для экономики Колонии в целом же золотодобыча сейчас роль играет второстепенную, а главную - пушной промысел на севере, в Новой Сибири, и сельское хозяйство на юге, в Калифорнийской долине. Ну и торговля, само собой: изумрудно-золотые вымпелы Компании примелькались уже не только у берегов Китая, но и в Южных морях.