Тем временем за тремя морями от Техаса - Атлантикой, Средиземным и Черным - разыгралась драма, в чем-то схожая с печальной историей иезуитов. Там императрица Екатерина объявила манифест об уничтожении Запорожской Сечи, "со истреблением на будущее время и самого названия Запорожских казаков". Два с лишним века казаки то более, то менее успешно обороняли рубежи православных земель по Днепру от басурман и ляхов (постоянно вступая во временные альянсы то с теми, то с другими); когда же Российская империя, прочно утвердившись на Украине и покорив Крымское ханство, приступила к хозяйственному освоению северного Причерноморья, существование тут своевольной "флибустьерской республики" сделалось несколько обременительным… А поскольку с остальных казачьих окраин Империи - с Дона и Урала - тоже уже отчетливо тянуло гарью, в одно прекрасное утро запорожцы обнаружили себя окруженными армией генерала Текели, с уже изготовившейся к бою артиллерией. Деморализованные таким вероломством недавнего союзника, казаки сложили оружие, Текели конфисковал казну и архив Сечи, уничтожил все ее укрепления и убыл получать орден за бескровную победу, объявив напоследок, что все желающие могут завербоваться на службу в регулярную Российскую армию. Таких нашлось немного, да и те вскоре пожалели о своем решении; большая же часть запорожцев колебалась, склоняясь то ли уйти за Дунай, в туретчину (по примеру некрасовцев), то ли вообще "запалить все с четырех концов" (по примеру Пугачева). Десять тысяч озлобленных вояк, которым в общем-то нечего терять, грозили стать долгоиграющей головной болью губернатора Новороссии Григория Потемкина; однако сам Грицько Нечеса(нареченный так казаками в прошлую войну за свой пышный парик) пользовался среди той вольницы достаточным авторитетом, чтобы его предложение было выслушано со вниманием: "Чем за Дунай уходить, к басурманам, езжайте-ка вы лучше, козаки, за море, в Америку! Там король Гишпанский жалует вас землями, охотными да рыбными промыслами и огневым боем казенным за порубежную службу!.."
Появление в Техасе десяти тысяч европейских поселенцев, для которых война была естественным способом бытия, изменило тамошний расклад сил до неузнаваемости. Сызмальства приученные к верхоконной службе и никогда не расстающиеся с оружием, казаки очистили провинцию от таборов воинственных команчей и апачей с той же легкостью, с какой конкистадоры некогда обрушили кровожадную империю ацтеков - и к такой же, кстати, радости мирных земледельческих племен, от пуэбло на западе до чероки на востоке. Надежно защищая и иезуитские миссии, где вовсю уже был запущен проект "Парагвай-бис", и аккуратные поселения германских иммигрантов (испанцы и креолы из самой Мексики, к огорчению Молы, перебираться на благодатные земли за Рио-Гранде все равно не спешили), казаки, однако, доставляли вице-королю постоянные неприятности в виде протестов французских и британских соседей из Луизианы.
Дело в том, что для флибустьерско-казацких вольниц всего мира принцип "несть ни эллина, ни иудея" вообще вполне органичен, а уж у запорожцев, чья жизнь проходила на землях вековечной войны двух империй, пяти народов и трех мировых религий, тот участок мозга, что отвечает за расовые предрассудки, атрофировался, похоже, полностью и необратимо: "Водку пьешь? В Бога веруешь?" - целуй на верность осьмиконечный крест, выпивай до дна чарку да и становись в общий строй; никаких предрассудков не было у казаков, кстати, и по части местных красоток-скво... По этой причине беглых нигритян, добравшихся до Новой Сечи, спокойно принимали там в товарищи, а попытки луизианских плантаторов истребовать обратно свое двуногое имущество натыкались на тяжелое (аккурат в вес свинца…) непонимание казаков. Со временем, конечно, все устаканилось: плантаторам - как когда-то российским помещикам - пришлось смириться с тем фактом, что "из-за Миссисипи выдачи нет", казаки кое-как приучились разрешать имущественные конфликты с соседями, не прибегая к оружию (и не ставя в двусмысленное положение Его Католическое Величество), а иные из тех нигритян успешно дослужились до атаманов.
…Любопытно, что, когда испанские колонии в Америке надумали отложиться от оккупированной Наполеоном Метрополии и от Рио-Гранде до Ла-Платы полыхнула гражданская война между патриотами и лоялистами, Техас безоговорочно встал под пурпурно-золотые знамена Кастилии. Вольные казаки (подразбавленные православными - за компанию… - нигритянами и команчами), скучно-законопослушные колонисты-лютеране, индейские ополченцы, предводительствуемые иезуитами (имевшими понятно каких размеров счет к испанской монархии), - все они, единожды присягнув Его Католическому Величеству, упорно сражались сперва против патриотов-республиканцев, потом против Мексиканской империи ("Что это еще за географические новости?"), превратив свою землю в "последний бастион испанского колониального владычества на Американском континенте".
Свои обязательства перед испанской короной техасцы сочли исчерпанными лишь когда корона та пала сама собой, по независящим от них обстоятельствам - в результате революции в самой Метрополии. Может, они и дальше продолжали бы хранить верность свергнутому испанскому монарху - кабы не испанские монархисты, съехавшиеся к ним в Техас со всех бывших испанских владений: битые генералы, немедля вознамерившиеся покомандовать вполне победоносными ополченцами; благородные доны, непрестанно чинившиеся между собой - кому из них положен салют из 21-го орудия, а кто обойдется и ковровой дорожкой с почетным караулом; и, конечно же, раззолоченные католические иерархи и скромно одетые отцы-инквизиторы (по традиции, в основном доминиканцы - старые ненавистники иезуитов). Понаехавшие провозгласили себя "Хунтой" (никому из местных - не только выдвинувшимся в войне командирам ополченцев, вроде Незамайко с Хаусхофером, но и весьма популярному в народе губернатору полковнику Альварадо - места в ней не нашлось) и объявили всеобщую мобилизацию с реквизициями в видах похода на Мехико; инквизиторы же, "Псы Господни", окинув пристальным взглядом плоды трудов братьев-иезуитов, горестно воскликнули: "У-у, как все запущено!" и, засучив рукава, взялись за лечение… Впрочем, кое-кто из историков на полном серьезе доказывает, будто монархистов погубило - посредством широко практикуемой индейцами симпатической магии - само слово "хунта": русскоязычное население Техаса абсолютно неспособно было употреблять его без похабных ухмылок и многозначительных словообразований; ну и какой авторитет может быть у власти с таким имечком?
Как бы то ни было, в один прекрасный день в зале губернаторского дворца в Сан-Антонио, где шумело очередное заседание Хунты, возник командир гарнизона куренной атаман Неупокой-Карга - двухсаженного роста нигритянин, черный, как душа клятвопреступника, и с чудовищным сабельным шрамом через вытекший глаз - и, не сымая папахи, возгласил раскатистым басом церковного певчего: "Караул устал! Давайте-ка, сеньоры, до дому - пора и честь знать. Вот вам Бог, а вот порог!" После чего обвел оцепеневшую ассамблею оценивающим взглядом каннибальского вождя и присовокупил по-русски: "HuntAmi pomeryatsa - nikto ne zhelaet?"; русским сеньоры не владели, но, ориентируясь чисто на интонацию и поясняющий жест, все поняли верно… А назавтра представители трех цивилизованных индейских народов - навахо, пуэбло и чероки, двух Казачьих Войск -Миссисипского и Аризонского, и семи самоуправляемых городских общин (да-да, те самые 12 звезд на флаге…) провозгласили образование Свободной Конфедерации Техаса; первым президентом Конфедерации стал полковник Альварадо, Незамайко с Хаусхофером - главнокомандующим и начальником штаба, соответственно, столицу перенесли из Сан-Антонио в портовый Новый Гамбург, а государственным языком, "чтоб ни в вашу, ни в нашу", объявили испанский - как язык самой малочисленной из национальных групп.
Впрочем, малочисленной она оставалась недолго: в Мексике вскоре разразилась очередная революция с очередной гражданской войной, и измученный голодом и беззаконием народ повалил в Техас и русскую Калифорнию многими десятками тысяч. Впрочем, это уже совсем другая история…
7
<иконка из Civilization >
Сообщает ScientificAdvisor: "О Лидер, наши мудрецы открыли новую технологию из гуманитарной ветки: корпоративное государство!"
Сообщает DomesticAdvisor: "О Лидер, нуждаемся ли мы в смене общественного строя? (Выберите из: Анархия, Деспотия, Военная демократия, Монархия, Олигархическая республика, Теократия, Просвещенный абсолютизм, Военная бюрократия, Корпоративное государство.)"
Когда на Атлантическом побережье Североамериканского континента начались известные драматические события и, выражаясь словами литературного классика, "американские колонии, не столько в силу собственных устремлений, сколько в силу закона тяготения, оторвались от Англии", русскую Императрицу (и без того уже изрядно подрастерявшую прогрессистский запал первых лет своего правления) наверняка стали одолевать мрачные предчувствия насчет дальнейшей судьбы Калифорнии. К чести государыни, она не дала воли тем предчувствиям, ни словом, ни жестом не обнаружив подозрений относительно лояльности заморского Протектората. Петроград же, в свой черед, вел себя с утроенной осмотрительностью: он даже независимость Тринадцати колоний официально признал лишь после Российской империи (при том что негласные связи между Конференцией двенадцати негоциантов и Континентальным конгрессом были весьма тесными и разнообразными - включая масштабную финансовую помощь последнему, а флот Компании активнейшим образом поучаствовал в провозглашенной Екатериной антибританской, по сути, политике "вооруженного нейтралитета" - вот когда по-настоящему пригодилось пожалованное ему право ходить под имперским Андреевским флагом); от выражения же поддержки идеям Американской революции там береглись как от чумы - причем, как не без удивления открыла для себя Императрица, ничуть при этом не лицемеря.
Знаменательный диалог произошел в свое время в Филадельфии между молодым французским аристократом, приехавшим сюда волонтером сражаться за дело Свободы, и неутомимым Никитой Паниным, отвечавшим здесь за те самые, неафишируемые, связи между восставшими британскими колониями и Калифорнией. Волонтер осведомился (видимо, полагая свои вопросы риторическими), отчего даже в русских колониях, вдали от despotisme de Moscou, не возникло и тени той свободы, что одушевляет ныне народ Соединенных Штатов, и не есть ли это печальное и, увы, необратимое следствие le jougdel’e sclavage de Tatar?
Дипломат встречно поинтересовался - а какие, собственно, есть основания считать жизнь в Калифорнии менее свободной, чем, допустим, в пуританском Коннектикуте с его "Синими законами", карающими тюрьмой за непосещение богослужений и ношение "вызывающе-яркой" одежды, не говоря уж о таких смертных грехах, как табакокурение и внебрачные связи? Постойте, но ведь в Калифорнии нет ни основополагающих гражданских свобод - слова, печати, собраний, - ни народовластия, осуществляемого через представительное правление, n’est-cepas? Простите великодушно, рассмеялся Панин, но какая вообще связь между всем вами перечисленным и Свободой? Тут ведь все было исчерпывающе сформулировано еще стариками-римлянами: Rara temporum felicitas, ubi quae velis sentire et quae sentias dicere licet; вот это самое неотъемлемое право человека - думать что хочешь и говорить что думаешь - и есть та единственная свобода, ради которой можно идти на баррикады или на эшафот. Все же прочее - парламентаризм с честными выборами, независимая пресса etcetera - есть лишь средства обеспечения этого права, не имеющие никакой самостоятельной ценности; и никто никогда еще не показал, кстати, что республиканская форма правления справляется с означенной задачей лучше, чем монархическая… Так вот, с этой - личной - свободой в Калифорнии, смею вас уверить, полный порядок; в отличие от того же Коннектикута.
Но позвольте, воскликнул несколько сбитый с толку волонтер, заметную, если не большую, часть населения Калифорнии составляют крепостные, фактические рабы Компании!.. Они давным-давно уже не рабы, терпеливо объяснил Панин; ну можно ли в здравом уме назвать "рабами" вооруженных людей, имеющих местное самоуправление и мировые суды? Название - "крепость"-servage - осталось, да, речь-то идет лишь о пожизненном рабочем контракте! Контракте, который, кстати, можно и расторгнуть - в индивидуальном порядке; только вот расторгать его никто особо не рвется, поскольку Компания учит работников в своих школах, лечит в своих больницах - бесплатно, разумеется, а главное - платит пенсии инвалидам и обеспечение семьям погибших на службе... Главный вопрос-то - не существование института servage как такового, а - может ли крепостной из этого своего статуса при желании выйти? Ответ - да, может (в индивидуальном, повторим, порядке): хоть "вбок" - в золотоискатели-охотники-моряки, хоть "наверх" - в инженеры или купцы, причем первому из этих движений Компания не препятствует, а второму - всячески поспешествует. Ну, что среди нынешних Двенадцати негоциантов есть бывший крепостной, Степан Вилка, - это, конечно, случай исключительный, не говорящий вообще ни о чем, кроме его личных талантов; а вот что трое из тех Двенадцати - потомки крепостных, это, извините, уже статистика! Кстати, полюбопытствуйте - много ль потомков serfs (белых, имеется в виду, - о цветных и речи нет) среди здешних демократичнейших "сливок"?
Помилуй бог, я ничего об этом не знал! - волонтер вообще-то был славным парнем и слушал теперь со всем вниманием, как и столпившиеся вокруг них американцы. То, что вы говорите, вступил в разговор один из них - силою обстоятельств взявшийся-таки за оружие пенсильванский квакер, - звучит по-своему разумно, хотя и непривычно, но вот вопрос: Компания ваша, как и Ост-Индские или здешняя Виргинская, создана была, как-никак, для извлечения прибыли. Чего ради вы идете на все эти непроизводительные траты, а главное - как вам дозволяют такое расточительство ваши акционеры?
Ну, первое отличие нашей Компании от, скажем, Виргинской, усмехнулся Панин, в том, что все акционеры наши сами живут не на Пэлл-Мэлл в Лондоне и не на Невском проспекте в Петербурге, а на Никольской набережной в Петрограде. Так что Колония для них - не удачно подвернувшаяся рудная жила, которую надо побыстрее выжать досуха и вложить заработанное в следующую, максимально прибыльную на сейчас негоцию - хоть в шеффилдскую металлургию, хоть в гвинейскую работорговлю. Это, извольте ли видеть, их Дом, который надлежит обустраивать как положено, именно что для личного душевного комфорта: нормальному человеку претит лицезреть из окна своего особняка трущобы и проталкиваться на улицах сквозь толпы калек-попрошаек…
Если же говорить серьезно, все дело тут - в исходно конфедеративной структуре самой Русско-Американской компании: она ведь возникла как совместное предприятие нескольких торговых домов, сохраняющих полную самостоятельность. Дома отчисляют деньги в единый бюджет Компании (и тут не поэкономишь, ибо как раз в соответствии с размерами тех взносов и формируется из представителей разных, соперничающих корпораций сама Конференция двенадцати негоциантов) - а дальше уже горнозаводчиков Калашниковых не волнуют проблемы торговцев Володихиных и золотопромышленников Лукодьяновых. Точнее сказать, не волнуют, покуда не приходит пора решать, что важнее именно сейчас для процветания Колонии: воздвигнуть ли форт для защиты от тлинкитов калашниковского железоделательного завода на острове Уральском, наладить ли какое ни на есть судоходство по реке Юко с ее лукодьяновскими приисками или раскошелиться наконец на давний володихинский прожект долгосрочной аренды островка Хун-Кун на южнокитайском побережье под торговую факторию; для этого, собственно, и нужна Конференция.
Так вот, в собственности Конференции находится все недвижимое имущество Компании (кстати, оно не подлежит акционированию ни в каких формах - так что если какой Дом пожелает вдруг свернуть свое дело в Калифорнии, он уйдет с одним лишь собственным оборотным капиталом, без никакой компенсации за оставляемую долю в рудниках, верфях и плантациях Колонии), земля, а также - внимание! - крепостные. И выходит, что крепостные те принадлежат, по Меншиковскому завещанию, всем Домам вместе и никому - по отдельности, а потому никакого даже Юрьева дня для перехода от одного хозяина к другому тут сроду не требовалось. Людей же меж тем постоянно не хватает, каждая пара рабочих рук на счету (не говоря уж о мозгах с потребным образованием), причем нет никаких шансов, что недостача эта выправится в сколь-нибудь обозримом будущем: Пацифическое побережье - это вам не Атлантическое, натуральнейший край света, самодумкой сюда ни из Европы, ни из России нипочем не добраться; оттого и отношения хозяина с работником тут - понятно какие… Ситуация, кстати, в чем-то сходная с обезлюдевшей после Великой чумы Европой - оттуда, собственно, и пошли, stepbystep, все нынешние завоевания податных сословий по части своих прав.
Это все - почему "эти непроизводительные траты дозволяют наши акционеры"; возвращаясь же к "свободе, одушевляющей ныне народ Соединенных Штатов", - вновь оборотился к несколько уже заскучавшему от тех экономических материй французу Панин, - то свобода в этом понимании для Калифорнии, сейчас, по крайней мере, категорически противопоказана, и "наследие татарского ига" тут абсолютно ни при чем.