Тылы обсервационных сил со стороны оврагов Килен-балки прикрывали английские дивизии генерала Бентинга и Кордингтона, вместе с восемнадцатью орудиями, которые занимали очень выгодное положение и могли полностью простреливать все ближайшие подходы к британским позициям. В качестве резерва прикрытия на случай внезапной атаки русских имелась шотландская бригада Камерона. Этих сил, по мнению британского командующего генерал-лейтенанта Симпсона, было вполне достаточно, чтобы можно было отразить нападение врага или в худшем случае продержаться до подхода главных британских сил, дивизий Бернара и Ингеленда.
На Федюхиных высотах, прикрывавших подход к Сапун-горе, главному оплоту тыловой обороны союзников, стояли французские войска общей численностью восемнадцати тысяч человек при 48 орудиях, под начальством генерала Гербильона. На правой, восточной возвышенности, находилась первая бригада дивизии Фошё с шестью орудиями. Рядом с большой балаклавской дорогой, на господствующем пункте среднего возвышения, стояла вторая бригада той же дивизии и часть бригады Вимпфена, из дивизии Каму при шести орудиях. Левую же, западную возвышенность, занимали войска Каму, которые прикрывали подход к реке Черной и имели так же шесть орудий.
Высоты Гасфорта были заняты сардинскими войсками, в числе 9 тысяч человек, при 36 орудиях под начальством генерала Ла-Мармора. На правом крыле, примыкая к речке Варнутке, стояла дивизия Моро, на левом фланге дивизия Тротти; а позади в резерве бригада Джустиниани, кавалерия полковника Савоару - четыре эскадрона и крепостная артиллерия.
Всё пространство балаклавской долины между Гасфортовыми и Федюхиными высотами прикрывали кавалеристы генерала Морриса вместе с британской кавалерией генерала Скерлета общей численностью в тридцать эскадронов. Турецкий корпус, состоящий из десяти тысяч человек под началом Али-паши, занимал высоты правее села Камары. Генерал д'Алонвиль, с двумя батальонами пехоты и двенадцатью конными орудиями, стоял на биваках в Байдарской долине.
В случае атаки русских войск на реке Черной, союзники могли выставить против них на первый случай до тридцати пяти тысяч человек, а потом должно было подойти подкрепление в виде кавалерии Скерлета и французских частей с главных позиций на Сапун-горе.
Такова была дислокация вражеских войск со стороны Черной речки, которая была хорошо известна графу Ардатову благодаря умелой работе разведки, большей своей частью состоявшей из балаклавских греков. Постоянно рискуя быть схваченными врагами, они регулярно приносили драгоценные сведения о силе противника с того берега реки, разделявшей воюющие стороны.
Именно эти разведывательные сведения легли в основу наступательного плана Михаила Павловича, который подразумевал нанесение по обсервационным позициям врага не одного, как это было озвучено на совете у Горчакова, а сразу два равноценных по своей силе ударов. Это было очень необычным для тактики того времени ,и поэтому, не желая тихого саботажа со стороны генералов, граф до последнего дня держал общий замысел операции в строгой тайне.
По замыслу Ардатова, один из ударов следовало наносить со стороны Инкермана по британскому лагерю, который по сведениям разведки был не столь сильно укреплен, как предполагалось ранее. Гордые бриты не извлекли должного урока из прежнего наступления русских и свели всю свою оборону лишь к увеличению числа батарей и караульных секретов. Наступление на английские позиции было поручено корпусу под командованием генерал-адъютанта Реада. В его состав входили батальоны Бородинского полка, солдатам которого отводилась важная роль в будущем сражении.
Михаил Павлович хотел лично повести своих подопечных в бой, но должность командующего наступлением делало это намерение невыполнимым. Поэтому общее командование батальонами было возложено на полковника Штольца, человека жесткого, но как показали учения, способного к блестящей импровизации. Его Ардатов изначально готовил к роли своего заместителя, на случай возможной гибели или ранения.
Второй удар, предполагалось нанести в направлении Гасфорта, отрядом, во главе которого стоял генерал-майор Попов, соавтор предложенного Ардатовым плана. Им предстояло разгромить сардинцев и, угрожая возможным ударом по Балаклаве, главной базе англичан, выманить на себя французские силы, прикрывающие Федюхинские высоты. Чтобы хоть как-то ослабить натиск противника на отряд Попова, в который входил Смоленский полк, второе детище Ардатова, отряд генерал-лейтенанта Липранди должен был связать главные силы врага отвлекающим боем у трактирного моста.
С этой целью была начата демонстративная переброска части сил к переправе через реку Черную, дабы утвердить противника в мысли о скором наступлении русских войск в этом месте. Вражеские лазутчики моментально донесли об этом генералу Симпсону, а тот в свою очередь Пелесье. Тот поблагодарил британца за сведения, но не предпринял никаких серьезных мер, расценив эти действия как явный отвлекающий маневр противника от стен Севастополя. Уж больно открыто и демонстративно действовали русские.
Главный удар противника, по мнению Пелесье, можно было ожидать со стороны 2 бастиона с одновременным нанесением удара по тылам союзников в районе Килен-балки. При удачном стечении дел, этот удар мог привести к прорыву блокады Севастополя с юга и сорвать приготовления союзников к штурму крепости. В пользу этого говорили донесения лазутчиков заметивших большое скопление новых войск по ту сторону Килен-балки. Именно туда были перенацелены основные силы британцев из тылового прикрытия, посчитав, что русские не будут повторно штурмовать узкий проход на плато Инкермана.
Конечно, в рассуждениях генерала Пелесье был свой здравый смысл, но граф Ардатов видел главную задачу будущего сражения несколько в ином свете. Будучи убежденным реалистом, он стремился не отсрочить очередной вражеский штурм Севастополя, а нанести противнику максимальный урон, который заставил бы его отложить свои наступательные планы как минимум до весны будущего года.
В ночь перед наступлением, граф Ардатов был в прекрасном настроении, чего с ним уже давно не бывало за последние два года. Вместе со всеми солдатами и офицерами он отлично выспался днем и, подкрепившись из полевого котла, отдавал последние приказы.
Штурмовые колонны уже стали по темноте выдвигаться к месту атаки, когда перед Ардатовым предстали казачьи пластуны. Вот уже несколько дней проводили казаки скрытое наблюдение за позициями противника в районе предполагаемой атаки.
- Ну что, Северьяныч. Ничего подозрительного не заметил? Всё ли тихо? - спросил граф старого казака, за плечами у которого был не один вражеский "язык" и несколько тайных рейдов по ближайшим тылам противника.
- Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, всё без изменений. Через полчаса у англичан должна быть смена караула, а через час мои ребята снимут их в два ножа.
- А дозорные секреты? - пытливо уточнил граф.
- Нет их там. За это я вам, ваше превосходительство, головой ручаюсь. Сам лично наблюдал за этими позициями три дня и ни разу возле них дозорных не заметил.
- Это хорошо. А вот скажи, Северьяныч, как, по-твоему, ждут они нас или нет? - поинтересовался у пластуна Ардатов.
Казак на секунду задумался, а затем, тряхнув головой, убежденно произнес:
- Никак нет. Не ждут нас басурмане. Они больше всего на пушки свои надеются, да на полки, да на овраги и крутогоры.
- Дай бог, чтобы твое чутье не подвело. Ведь в случае чего, нам твоя оплошность по такой цене встанет, что мало не покажется, - Ардатов на мгновение замолчал, а потом добавил, - Ладно, Северьяныч, ступай к товарищам и помни, я на вас крепко надеюсь.
Пластуны не подвели. Когда батальоны Штольца выходили на ударные позиции перед укреплением противника, закрывавшего вход на инкерманское плато, все посты врага были сняты пластунами, и некому было в ночной тиши поднять тревогу.
По сигналу командиров, развернувшись в цепи, русские солдаты стали быстро и сноровисто взбираться по крутому горному склону. Благодаря ранее приобретенным на тренировках навыкам, пехотинцы не производили большого шума, а те звуки, которые возникали от их движения, надежно заглушал сильные ветер, дувший в эту ночь.
Находившиеся в люнете англичане, слишком поздно обнаружили приближение противника. Передовой цепи русских солдат оставалось пройти всего несколько шагов, прежде чем они смогли бы ворваться на вражеские позиции. Раздался один выстрел, затем другой и люнет охватила лихорадочная суета.
Из шести орудий, имевшихся в распоряжении англичан, только одна пушка смогла вовремя дать выстрел по русским цепям ядром, что впрочем, не принесло им большого ущерба. Орудийная прислуга остальных пушек была сметена ружейным залпом бородинцев, которые, подобно могучему морскому валу, неудержимо надвигались на врага.
Еще не успел рассеяться пороховой дым от пушечного выстрела, как люнет заполонили русские солдаты со штыками наперевес. Короткая схватка с не успевшими бежать прочь канонирами, и они уже двинулись дальше, освобождая место тем, кто ними поднимались и поднимались вслед за ними. Словно воины из зубов сказочного дракона выраставшие из земли, поднимались со склона все новые и новые ряды бородинцев. Прошло несколько минут, и все передовые позиции британцев оказались в руках солдат Штольца. Первая победа была на удивление легко одержана, но самое трудное в лице королевских гвардейцев генерала Бентинка, ждало их впереди.
Прикрывавшие центральную позицию инкерманского плато, они были захвачены врасплох внезапным появлением противника, но это было лишь сиюминутным замешательством. Никакой враг в мире не мог своим появлением заставить англичан, потерять своё природное хладнокровие и воинскую выучку.
Под требовательные крики капралов и сержантов, рыжие и конопатые Гарри, Бобби, Эдди и Тэдди бойко выбегали из своих палаток и принимались строиться в боевые порядки, без всякого на то опасения. До противника было никак не меньше двухсот метров, а как было всем известно, ружья у русских бьют только со ста двадцати метров. На этом и строился весь расчет европейцев в этой войне, и как показывала боевая практика, он был всегда безупречно верен. Всегда, но только не на этот раз.
У той тысячи русских солдат, что успела подняться на плато и выстроилась двумя шеренгами, в руках было смертоносное изобретение прусского гения, господина Дрейзе. Оно выгодно отличалось он штуцерных ружей, что держали сейчас в руках английские пехотинцы тем, что заряжалось не с дула, а с казенной части. Но самое главное в изобретении пруссака заключалось в стальной иголочке и патроне с бумажной гильзой и капсюлем. С помощью ударника в виде длинной иглы пробивался капсюль, происходил выстрел и всё содержимое ствола, моментально сгорало. Благодаря этим особенностям, число выстрелов из прусского оружия возрастало до 10 в минуту тогда, как англичане могли дать только один - два выстрела в минуту. И прицельная дальность изобретения господина Дрейзе составляла шестьсот метров.
Пользуясь тайной поддержкой канцлера Бисмарка, русские агенты в Берлине смогли закупить у Дрейзе не только те две тысячи ружей, на которые так рассчитывал Ардатов, но даже ещё четыре с лишним тысяч винтовок, изначально предназначавшихся для прусской армии.
Тайно доставленные в Россию, они поступили в личное распоряжение графа Ардатова, который вооружил ими солдат Бородинского и Смоленского полков. Две недели, пехотинцы изучали чудные фузеи и вот теперь, им предстояло держать испытания, перед самым грозным экзаменатором в мире.
Послушно вскинув к плечу винтовки, бородинцы тщательно целились в противника, быстро строившегося в свои боевые порядки. Короткая команда и вот громкий залп расколол воздух над плато, затем другой, третий, четвертый, посылая в сторону противника, бесконечный град свинцовых пуль. С поражающей быстротой падал на англичан этот смертоносный груз, бесстрастно опустошая их плотные ряды.
Множество британцев было ранено или убито еще до того момента, как смогли занять свое привычное место в строю. Словно красные кегли, сбитые невидимой зловещей рукой падали на землю гвардейцы английской королевы, так и не успев сделать ни одного выстрела по врагу. В числе раненых в первые минуты сражения оказалось много офицеров, поскольку их места согласно диспозиции находились впереди солдатского строя.
Правда, сам генерал Бентинк получил ранение в этом бою, находясь в глубоком тылу своих войск. Шальная пуля на излете пробила левое генеральское предплечье, и не принесла большого вреда здоровью командиру королевских гвардейцев. Однако это ничуть не помешало ему тут же сдать командование бригадному генералу Эшли и под присмотром верного адъютанта, на коне отбыть в лазарет.
Командование Эшли продлилось чуть меньше двух минут. Прусский свинец пробил бок британского генерала, и он рухнул на каменистую землю инкерманского плато, не успев назначить своего приемника.
Быстрое выбытие из строя командиров, стало той роковой причиной, по которой, выстроившиеся в боевые шеренги солдаты, были вынуждены мужественно стоять под пулями противника не получая команды на открытие ответного огня. Минута шла за минутой, люди десятками падали сраженные вражеским огнем, а господа офицеры так и не могли определиться кто из них командир, пытаясь строго соблюсти кастовую субординацию.
Долго, преступно долго, продолжалась эта неразбериха, за время которой англичане несли всё новые и новые потери. Наконец кто-то из оставшихся офицеров решился дать команду открыть огонь, и сильно поредевший строй солдат Её величества, вскинув свои штуцера, дал ответный залп по врагу.
Выстрелы англичан, конечно же, принесли потери в ряды бородинцев, но они были очень малы, по сравнению с потерями среди самих королевских гвардейцев. Стрелки Штольца подобно машине смерти, не взирая ни на что, продолжали стрелять и стрелять по британскому строю, исправно опустошая свои патронные сумки.
Много, ох как много людей погибло за то время, которое ушло у британских гвардейцев на перезарядку своего оружия. Пока они насыпали порох в дула своих штуцеров, а затем забивали шомполами свинцовые пули, русские методично выбивали передние ряды неприятеля.
Когда ружья были заряжены и курки взведены, вновь возникла путаница с правом подачи общей команды. Вновь безрезультатно улетали драгоценные секунды этого кровавого боя, который с полным правом можно было назвать избиением. Наконец проблема была решена, но тут появилась новая беда.
Пока все внимание гвардейцев было приковано к батальону бородинцев, к ним с боку, незаметно выдвинулась штурмовая колонна Томского полка. Без всяких помех солдаты полковника Гуськова развернулись в боевой порядок, дали залп из своих штуцеров, а затем устремились на врага в штыковую атаку.
Стоит ли говорить, что подобные действия противника привели британцев в полное замешательство. В результате чего их второй залп был полностью смазан, а провести третий солдаты генерала Бентинка просто не успели. Выставив вперед штыки, англичане с ужасом следили за приближением противника, чьи цепи, могучими волнами накатывались на них.
Лишенные общего командования, понеся сильный урон от непрерывного огня противника, они не смогли долго противостоять яростному натиску русской пехоты и позорно бежали, оставив врагу свои позиции.
Действие главной штурмовой колонны под командованием генерала Реада против бригады генерала Торна находившейся справа от центральной позиции генерала Бентинка были так же успешны, но не столь эффективны как у бородинцев Штольца.
Благодаря ночному покрову они смогли тайно приблизиться к позициям англичан и дружно атаковали их. Внезапность и быстрое продвижение русских пехотинцев во многом снизили результативность стрельбы британских канониров и стрелков, которые пытались остановить наступление Владимирского полка. Неся заметные потери от штуцерного огня противника, русские солдаты все же смогли приблизиться к противнику и завязать рукопашный бой.
Неизвестно как сложилась бы схватка владимирцев с элитным подразделением дивизии герцога Кембриджского, но в самый важный момент на фланг и тыл противника обрушились егеря шестой дивизии. Они вслед за Томским полком поднялись на плато и стремительно атаковали врага, не оставляя ему ни единой возможности сражаться. Зажатые с двух сторон, британцы были вынуждены отступить, не в силах противостоять сильному натиску врага.
Стоявшая на левом фланге бригада генерала Монфреди не была атакована русскими в отличие от остальных сил дивизии Бентинка. Услышав выстрелы и крики своих товарищей, англичане с тревогой ждали появление русских полков перед собой, но время шло, а враг не появлялся. Строго придерживаясь своей диспозиции, не взирая на стрельбу у соседей, Монфреди не двигался с места, терпеливо ожидая приказа к действию от своего командира генерала Бентинка. Это промедление оказалось роковым для его солдат. Когда заподозрив неладное Монфреди все же на свой страх и риск двинулся на помощь Бентинку, то угодил под удар Суздальского полка, который был послан Ардатовым для закрепления достигнутого успеха. Схватка была яростна и кратковременна. Оказавшись в невыгодных условиях, англичане не выдержали штыкового удара и трусливо побежали. Не прошло и полутора часа, как русские полностью сбили все передовые заслоны неприятеля, и вышли к первому лагерю англичан.
Почти одновременно с наступлением у Инкермана, врага атаковали войска генералов Липранди и Попова. Первыми нанесли удар по позиции сардинцев на склоне Телеграфной горы егеря подполковника Кондратьева. Несмотря на густой огонь противника, они сначала выбили врага из передних траншей, а затем вынудили отступить итальянцев к чоргунскому мосту, на ту сторону реки.
Как только Телеграфная гора была очищена от неприятеля, на ней была развернута батарея, которая обрушила свой огонь, как на стоявших у моста сардинцев, так и на гору Гасфорт. Здесь находились главные силы генерала Ла-Мармора.
Стремительное начало сражения, а так же мощное прикрытие артиллерии генерала Бельгарда, не позволили сардинцам помешать переходу через реку частей пятой дивизии под командованием генерала Мартинау. Видя столь успешное развитие операции, генерал Попов без всякой раскачки стал вводить в дело свои главные силы.
Специальному наблюдателю, находившемуся в плетеной корзине воздушного шара, с высоты птичьего полета было хорошо видно, как русские войска переправились через Черную речку и, не останавливаясь ни на одну минуту, двинулись к Гасфорту. Об этом событии он поспешил известить находившегося у отрогов Килен-балки графа Ардатова, с помощью нехитрой комбинации сигнальных флажков.
Разорив русскую казну на покупку винтовок Дрейзе, Михаил Павлович не устоял перед соблазном приобрести на нужды действующей армии воздушный шар, последнее чудо науки. Чудо, правда, было не столь уж последним, так как его явление прогрессивному человечеству состоялось еще в прошлом веке. Тогда же, воздушный шар применили в качестве наблюдателя при осаде крепостей. Этот дебют оказался удачным, но без особого продолжения в дальнейшем.
От одного десятилетия к другому, научное чудо улучшали и модернизировали, но на военную службу в массовом порядке так и не призвали. В условиях быстрого перемещения воюющих войск, воздушный шар был абсолютно бесполезен даже как разведчик и потому, по прошествию времени он превратился в забавную игрушку для развлечения почтеннейшей публики различных ярмарок или развлекательных аттракционов.