- Кое-что удалось. В штабе из них вытянут всю душу, но вряд ли от этого будет толк. Один согласился сотрудничать с нами при условии, что потом будет сослан на планету с комфортными условиями существования. Проблема в том, что у него нет сведений, которые меня интересуют.
- Куда… то есть в "когда" отправились те, кому удалось уйти?
Эверард кивнул.
- Кастелар, когда убегал, тяжело ранил шпагой вожака экзальтационистов. Подручные как раз собирались переправить Меро Варагана в подходящее для лечения место, но куда именно, знал лишь он один. В момент нашего появления они уже были готовы к бегству. Кроме Варагана и пары его ближайших помощников, ушло еще трое боевиков.
Эверард выпрямился.
- И все же можно считать операцию успешной. Ликвидировано ядро банды - многих мы уничтожили, других задержали. Остальные рассеялись. Немногие спасшиеся рассеялись кто куда, и маловероятно, что они снова найдут друг друга. Заговор сорван.
- Но почему нельзя было прилететь сюда раньше и обложить их по всем правилам? - с горечью произнес Мотонобу. - Тогда бы ни один не ушел.
- Нельзя, потому что этого не было, - резко ответил Эверард. - Мы служим закону, и закон для нас превыше всего. Не забывайте об этом.
- Я помню, сэр. А еще я помню о полоумном испанце. Как бы его выловить, пока он дров не наломал?
Эверард молча повернулся к площадке, где стояли темпороллеры. Вдали над гребнем на фоне неба во мгле угадывался силуэт Ворот Солнца.
24 мая 1987 года
Ванда открыла дверь, едва он постучал. И ахнула от радости.
- Привет! Ну как, получилось?
- Получилось, - кивнул Эверард.
Девушка схватила его за руки и нежно произнесла:
- Мэнс, я так за вас волновалась!
"Чертовски приятно слышать", - подумал он.
- Напрасно, я умею беречь свою шкуру. Все прошло как по маслу, мы нейтрализовали большинство бандитов и не понесли потерь. В Мачу-Пикчу снова тихо.
Ах, если бы! Город был забыт на триста лет, а теперь там кишат и галдят туристы. Но не дело патрульного давать моральные оценки. Тому, чье поле деятельности - вся история человечества, необходима беспристрастность.
- Вот здорово! - Поддавшись порыву, Ванда обвила его руками, и он ответил на объятия.
Чуть смущенные, они отстранились друг от друга.
- Вы бы меня не застали, если бы пришли десять минут назад, - сказала она. - Я не могла просто сидеть и ждать, вот и отправилась на долгую прогулку.
- Я же просил не выходить из дому! - сразу помрачнел Эверард. - Опасность еще не миновала. В вашей квартире установлен прибор, который среагирует на проникновение чужого и пошлет нам сигнал. Но мы не можем установить еще и наружное наблюдение. Ванда, не забывайте, что Кастелар все еще на свободе.
Она сделала гримаску.
- А сидеть в четырех стенах разве лучше? Этак и свихнуться недолго. С чего бы Кастелару за мной гоняться?
- Кроме вас, у него нет знакомых в двадцатом веке, это во-первых. Во-вторых, вы можете навести нас на его след. Наверняка он боится этого.
Она взяла серьезный тон:
- Раз уж речь зашла об этом… Я действительно могу навести вас на его след.
- Что? О чем это вы?
Девушка потянула патрульного за собой.
"Какие у нее теплые руки…"
- Давайте сядем, я угощу вас пивом, и поговорим. На прогулке я проветрила мозги, а потом решила перебрать в памяти все, что со мной произошло. Только о страшном и непонятном старалась не думать. Кажется, я могу назвать то место, куда намеревался попасть дон Луис.
Эверард замер, от волнения у него замедлился пульс.
- Говорите же.
Синие глаза вглядывались в его лицо.
- По-моему, я поняла этого человека, - тихо проговорила она. - Наши отношения были недолгими, но довольно близкими - нет-нет, конечно же не интимными. Это вовсе не монстр. Дон Луис по нашим меркам жесток, но ведь он плоть от плоти своей эпохи. Честолюбивый, алчный, но в душе - странствующий рыцарь. Я прошлась по всей цепочке событий, восстановила минуту за минутой. Как будто стояла в стороне и наблюдала за нами. Знаете, как он отреагировал, услышав о восстании индейцев, которые обложили Куско? Похоже, решил, что если перенесется туда волшебным образом и спасет осажденный отряд братьев Франсиско Писарро, то вскоре непременно получит под свое начало всю армию. Но даже если я заблуждаюсь насчет его амбиций, Кастелар все равно отправится на выручку к своим. Потому что он человек долга.
6 февраля 1536 года
(по юлианскому календарю)
Столица империи пылала в лучах горной зари. Подобно метеоритам, в город летели зажигательные стрелы и камни, обернутые промасленным хлопком. Горели тростник и дерево, каменные дома превращались в печи. С воем взвивались языки пламени, рассыпались искры, клубился уносимый ветром густой дым. Даже вода в сливающихся реках помутнела от сажи.
В шуме битвы различались отдельные звуки: рев боевых раковин, исторгающиеся из человеческих глоток вопли. На штурм Куско пошли десятки тысяч индейцев - коричневый вал, над которым колыхались флаги вождей, головные уборы из перьев, медные топоры и копья. Эта гигантская волна обрушивалась на тонкие линии испанцев, наносила яростный удар, захлебывалась кровью и откатывалась, чтобы вскоре снова устремиться в атаку.
Кастелар совершил посадку на цитадели, возвышавшейся к северу от места битвы. Он окинул взглядом широкое пространство, заполненное туземными воинами, и едва не поддался жгучему желанию коршуном спикировать на них. И убивать, убивать, убивать…
Но нет, прежде надо выяснять, где обороняются его товарищи.
В правой руке - шпага, под левой - пульт. Дон Луис Ильдефонсо Кастелар-и-Морено устремился на выручку к своим.
Что с того, что не удалось раздобыть в будущем ружья? Его клинок остер, рука сильна, и над непокрытой головой конкистадора распахнул крылья архангел войны.
И конечно, надо быть начеку. Возможно, в этом небе караулит невидимый враг. Или в любой миг он появится из ниоткуда. Единственное спасение - совершить прыжок во времени, уйти от погони. А потом вернуться и молниеносно обрушиться на врага, наскакивать снова и снова, подобно волку, терзающему бока лося.
Испанец промчался над центральной площадью, где огромное здание было охвачено ревущим пламенем. По улице рысью шел отряд кавалерии: блестели доспехи, развевались на пиках значки.
Вдоль улицы скакали всадники в сверкающих стальных доспехах. Конкистадоры готовили вылазку, чтобы обрушиться на вражескую орду вне городских стен.
Дон Луис долго не раздумывал. Он подождет в стороне, пока конница не ввяжется в бой, а затем нанесет внезапный удар. Увидев разящего всадника на могучей птице, испанцы решат, что Господь внял их призывам, и прорубят себе дорогу сквозь полчища охваченных паникой язычников.
Кто-то заметил дона Луиса. Он видел запрокинутые лица, слышал возгласы. Грянули копыта, им вторил хор:
- Святой Яго с нами! Вперед!
Он пересек южную окраину города, выполнил разворот, приготовился к бою.
Конкистадор давно освоился с управлением. Этот небесный конь не подведет в грядущих войнах, а потом триумфально ввезет своего седока в освобожденный Иерусалим.
И кто знает, может быть, однажды на этом коне дон Луис предстанет пред очи самого Спасителя?
- Йа-а-а!
Рядом возникла другая машина, с двумя наездниками. Пальцы Кастелара застучали по пульту. Во всем теле вспыхнула страшная боль.
- Матерь Божья, смилуйся!
Под ним убили небесного скакуна. Кастелар опрокинулся и полетел вниз.
Что ж, по крайней мере, он погибнет в бою. Силы Сатаны одержали победу над ним, но они никогда не вторгнутся во врата рая, всегда открытые для воинства Христова.
Душа, расставшись с телом, канула в ночи.
24 мая 1987 года
- Капкан сработал почти безупречно, - докладывал Карлос Наварро. - Заметив Кастелара из космоса, мы немедленно запустили электромагнитный генератор, сделали прыжок и очутились в непосредственной близости. Конкистадор попал в поле высокого напряжения и получил мощный удар тока. При этом отказала электроника его машины. Впрочем, вам это известно. Для надежности мы выстрелили из парализатора, а затем подхватили Кастелара, не дав разбиться о землю. Одновременно прибыл грузовой корабль, подобрал изувеченный темпороллер и сразу же скрылся. На все ушло меньше двух минут. Допускаю, что многие нас увидели, но разглядеть в суматохе битвы, конечно же, не успели.
- Хорошая работа, - кивнул Эверард и откинулся в любимом потертом кресле.
Окружающая обстановка его нью-йоркской квартиры напоминала музейную экспозицию. Над баром висели сувениры бронзового века - шлем и копья. На полу была расстелена шкура белого медведя из Гренландии эпохи викингов. И множество других вещей, - возможно, гостям они не казались удивительными, но хозяину напоминали о чем-то важном.
Последняя операция прошла без участия Эверарда. Дни биологической жизни патрульного не принято тратить без необходимости. Тем более что риск неудачи в данном случае был минимальным - разве что Кастелар проявил бы исключительную прыть и улизнул от патрульных. Но электромагнитный генератор не оставил ему никаких шансов.
- Между прочим, - сказал Эверард, - ваше мероприятие оставило след в истории. - Он указал на край стола, где лежал пухлый том. - Я читал об этом у Прескотта. Испанские хроники описывают явление Пресвятой Девы над горящим дворцом инки Виракочи - позднее на этом месте будет построен католический собор. Кроме нее, на поле сражения побывал святой Иаков, чтобы вдохновить испанское войско. Обычно подобные вещи считаются религиозными легендами либо списываются на счет истерических иллюзий, однако в данном случае… Кстати, как дела у нашего пленника?
- Когда я уходил из его камеры, он был под воздействием успокоительного, - ответил Наварро. - Ожоги заживут, даже пятен не останется. Какая судьба его ждет?
- Это будет зависеть от выполнения многих условий. - Эверард взял из пепельницы и снова разжег трубку. - И первая позиция списка - Стивен Тамберли. Вам знакомо это имя?
- Да, - помрачнел Наварро. - На нашу беду, электрошок стер молекулярную запись перемещений темпороллера. Кастелар был сразу допрошен с применением кирадекса - мы знаем, какие сведения вам нужны в первую очередь, - но конкистадор не помнит ни даты, ни места, где оставил Тамберли. Сказал лишь, что это произошло несколько тысяч лет назад, в Южной Америке, возле тихоокеанского побережья. Он допускает, что при желании сможет вспомнить точную дату, сомневается, что такое желание у него возникнет. Что же до координат, то их он не знает вовсе.
Эверард вздохнул:
- Этого-то я и боялся. Бедная Ванда.
- Простите, сэр?
- Не обращайте внимания. - Эверард, чтобы успокоиться, до отказа наполнил легкие дымом. - Спасибо, вы свободны. Отдохните, прогуляйтесь по городу.
- Не хотите составить компанию? - несмело спросил Наварро.
Эверард покачал головой:
- Лучше посижу здесь. Маловероятно, что Тамберли самостоятельно нашел путь к спасению. Иначе бы его первым делом доставили на одну из наших баз для опроса. Очень скоро бы выяснилось, что я имею отношение к этому делу, и меня бы проинформировали. Разумеется, этого не произойдет, пока мы не примем все необходимые меры. Надеюсь, в недалеком будущем меня вызовут.
- Ясно, сэр. Спасибо.
Проводив Наварро, Эверард снова расположился в кресле. В комнату просачивались сумерки, но он не включал свет. Хотелось просто посидеть и подумать, в глубине души надеясь на лучшее.
18 августа 2930 года до Рождества Христова
Там, где в океан впадала река, приютилась глинобитная деревушка. На берегу лежали две лодки-долбленки - выдался безветренный день, и рыбаки дружно отправились на промысел. Ушло и большинство женщин - возделывать клочки земли на краю мангрового болота, где они выращивали тыкву-горлянку, кабачки, картофель и хлопок. Курился дымок - кто-нибудь из пожилых всегда поддерживал огонь в общинном очаге. Оставшиеся в деревне женщины и старики хлопотали по хозяйству, а дети, кто постарше, приглядывали за теми, кто помладше. Здешние жители носили короткие юбки, вязанные из растительного волокна, и украшения из ракушек, зубов и перьев. По всей деревне звучали разговоры и смех.
В дверях одной из хижин, подобрав под себя ноги, сидел горшечник. Сегодня он не лепил на гончарном круге горшки и миски, не обжигал их в печи, а молча смотрел на звезды.
После того как он освоил местный язык и принялся мастерить свои диковины, деревенские жители зауважали его - здесь всегда ценили толковых людей. Горшечник не чурался общения, но иногда замыкался в себе. Может, он в такие часы придумывал новую изящную вещь, а может, разговаривал с духами. Он не был похож на местных жителей - высоченный, бледнокожий, светловолосый, сероглазый и пышноусый. И всегда в накидке - почему-то солнце обжигало его сильнее, чем других.
В доме сидела его жена и толкла в ступе семена диких трав. Двое выживших детей спали.
Послышались крики - с огородов возвращались женщины. Остававшиеся в деревне люди поспешили навстречу, надо же было узнать, в чем дело. Пошел за ними и горшечник.
Берегом реки к деревне приближался незнакомец.
Сюда нередко наведывались чужаки, в основном купцы с товарами, но этого человека не знал никто. Он был очень похож на жителей деревни, разве что мускулистее. А вот наряд отличался сильно. На бедре у пришельца висели ножны, в них что-то поблескивало.
Откуда он тут взялся? Уж точно не пешком пришел в долину - его бы еще вчера заметили охотники.
Приблизившись, незнакомец что-то выкрикнул, и женщины ответили испуганным визгом. Старики отогнали их, а сами ответили на приветствие гостя должным образом.
Подошел горшечник.
Тамберли и разведчик долго присматривались друг к другу. Пришелец явно принадлежал к той же расе, что и жители рыбацкой деревни.
Горшечник подивился тому, как спокойно воспринял его разум случившееся. А ведь это конец долгого ожидания, исполнение главной мечты.
Все правильно. Ни к чему лишний раз будоражить людей, даже если это первобытные люди каменного века. Можно было бы обойтись и без оружия, что на бедре у этого парня.
Разведчик кивнул.
- Чего-то подобного я и ожидал, - старательно проговорил он. - Вы меня понимаете?
Темпоральный язык въелся американцу в плоть и кость. Но ведь это было…
- Понимаю, - ответил Тамберли. - Добро пожаловать. Это вас я ждал… семь лет, кажется?
- Меня зовут Гийом Сиснерос. Родился в тридцатом веке, но работаю на Универсариум Халла.
"К тому времени человечество уже обладало технологией для хронопутешествий, - сообразил Тамберли, - и заниматься этим можно было открыто".
- А я Стивен Тамберли из двадцатого века, полевой историк Патруля.
Сиснерос рассмеялся:
- Обмен рукопожатиями был бы сейчас вполне уместен.
На горшечника и чужеземца в благоговейном молчании смотрели туземцы.
- Итак, вы здесь застряли? - задал Сиснерос риторический вопрос.
- Да. Необходимо сообщить Патрулю. Доставьте меня на базу.
- Разумеется. Километрах в десяти отсюда я спрятал на берегу реки темпороллер. - Сиснерос чуть помедлил и добавил - Собирался выдать себя за бродягу, пожить тут и решить, если получится, археологическую загадку. Но как я теперь догадываюсь, загадка возникла благодаря вам.
- Вы правы, - кивнул Тамберли. - Сообразив, что без посторонней помощи мне отсюда не выбраться, я вспомнил о культуре вальдивия.
- Самая древняя керамика западного полушария, - подхватил Сиснерос. - Почти точно копирует японскую керамику древнего периода Дзёмон. По общепринятой версии, какую-то рыбацкую лодку перенесло ветром через Тихий океан; найдя прибежище на этих берегах, японцы обучили местных гончарному делу. Но очень уж много натяжек. Все-таки восемь тысяч морских миль - можно ли выжить в таком путешествии? И как случилось, что рыбаки владели сложнейшим для того времени ремеслом, которым в их родной стране занимались только женщины?
- Да, я делал японскую керамику и ждал, когда ею кто-нибудь заинтересуется в будущем и отправится сюда, чтобы проверить.
По большому счету он даже не нарушил охраняемый Патрулем закон. У этого закона довольно гибкие рамки, а в сложившихся обстоятельствах важнее всего было вернуться.
- Очень умно, - кивнул Сиснерос. - Как вам тут жилось?
- Местные рыбаки - милейшие люди, - ответил Тамберли.
"Предстоит тяжелейшее расставание с Аруной и малышами, - думал он. - Эх, был бы я святым, ни за что бы не согласился на предложение ее отца, не взял бы ее в жены. Но семь лет - огромный срок, да и не было уверенности, что робинзонада когда-нибудь закончится. Здешняя семья будет по мне тосковать, но я оставляю достаточно добра, чтобы Аруна вскоре обзавелась новым мужем, сильным и добычливым. Скорее всего, это будет Уламамо. И они проживут свой век в достатке и радости, ничуть не хуже, чем их соплеменники. И пожалуй, не хуже, чем многие люди в далеком будущем".
Тамберли и не мог до конца избавиться от сомнений и угрызений совести. И знал, что никогда не сможет. Но в его сердце уже проснулась радость.
"Я возвращаюсь домой".
25 мая 1987 года
Мягкий свет, тонкий фарфор, столовое серебро, узорное стекло. Не знаю, считается ли "Эрни" лучшим рестораном в Сан-Франциско - это дело вкуса, - но он несомненно из десятка лучших. Мэнс, правда, говорил, что хотел бы побывать со мной в семидесятых годах двадцатого века и сводить в "Мингей-Йа" - до того, как заведение сменило хозяев.
Он поднимает бокал хереса и произносит:
- За будущее!
- И за прошлое, - добавляю я.
Чокаемся. Ах, как вкусно!
- Вот теперь можно перейти к беседе. - Когда Мэнс Эверард улыбается, на лице пролегают складки. И он уже не кажется таким простым и добродушным. - Жаль, что нам не удалось поговорить раньше. Я скакал во времени, как блоха на сковородке, - требовалось свести в этом деле концы с концами. Только и успел, что позвонить вам. Надо же было сообщить, что дядя цел и невредим, а заодно пригласить вас на ужин.
- Но почему нельзя было сначала сделать это, а потом перепрыгнуть на несколько часов назад? - дразню его я. - Чтобы снять меня с крючка?
Он делается еще серьезнее. А сколько сожаления в его голосе!
- Нет, мы не можем срезать углы. Патрульным не запрещены увеселительные прогулки - при условии, что не будет причинно-следственной путаницы.
- Мэнс, я, вообще-то, пошутила. - Дотягиваюсь до его руки, глажу. - Но согласитесь: я честно заработала хороший ужин.
А также платье в обтяжку, что на мне, и новую прическу.
- Да, заработали, - произносит он с облегчением, удивительным для крутого парня и сурового блюстителя закона в пространственно-временной реальности.